Содержание
Еще раз о Коста Хетагурове – художнике
Муниципальное бюджетное общеобразовательное учреждение
«Средняя общеобразовательная школа № 1 им. А. Коцоева с. Гизель»
МО- Пригородный район РСО – Алания «.
Реферат на тему:
«Еще раз о Коста Хетагурове – художнике».
Учитель осетинского языка и литературы: Баширова Лариса Таймуразовна.
Еще раз о Коста Хетагурове – художнике.
Великий сын осетинского народа Коста Хетагуров является не только основоположником осетинской литературы, но и зачинателем станковой и фресковой живописи и декоративно-оформительского искусства как в Осетии, так и среди других горцев Северного Кавказа.
Подобно могучему горному потоку, переливающемуся на солнце брызгами всех цветов радуги, творчество Хетагурова, уходя своими корнями в самую толщу народной жизни, многогранно и разнообразно как в поэзии, так и в живописи.
Хетагуров был не только талантливым поэтом и живописцем. Это была высоко одаренная личность. Прекрасный оратор и отличный декламатор, он обладал приятным голосом и превосходно исполнял в кругу друзей им же самим сочиненные частушки на злобу дня.
В 1871 году Хетагуров поступил в реальное отделение Ставропольской гимназии. С первых же годов обучения он обнаружил большие способности в рисовании. Учитель рисования Б. М. Смирнов всячески старался развить в даровитом мальчике талант, поощряет его и ставит его работы в пример другим ученикам. Юноша уже мечтает сделаться художником.
17 августа 1881 года Хетагуров поступил в Петербургскую Академию художеств и был зачислен на стипендию Баталпашинского уезда Кубанской области. В то время преподавание в Академии художеств уже перешло в руки первых художников-передвижников во главе с П. П. Чистяковым, Н. Н. Ге, М. П. Боткиным, В. П. Верещагиным и др.
Вместе с Хетагуровым в академии учились художники, чьи имена оставили глубокий след в истории русской живописи: М. Врубель, В. А. Серов, Н. Самокиш, пейзажист Башин-Джагиан, скульптор Беклемишев и др.
Мастера-рисовальщики и живописцы, как П. П. Чистяков, Шарлеман и другие профессора академии, прививали учащимся высокое знание рисунка и мастерство кисти. Находясь в среде талантливой русской молодежи и учась у лучших педагогов-художников того времени, Хетагуров вынес из стен академии определенное мировоззрение художника-демократа-революционера и навыки художника-реалиста, что в полной мере и отразилось в его картинах: «Мальчики-каменщики», «Горянка, идущая за водой», «Женщина-горянка в сакле», «Перевал Зикара», «Природный мост», «Тебердинское ущелье», в рисунке «Повешенный горец» и ряде других его работ.
Из академии Хетагуров ушел по следующей причине: бывший уездный начальник Баталпашинского уезда (Кубанской области), как рассказывает Г. Дзасохов, растратил денежные суммы, из которых Хетагурову выдавалась стипендия. За неуплаты за обучение Хетагурова удалили из академии. В течение двух лет он оставался в Петербурге, хлопоча, чтобы его приняли обратно в Академию. Но все было напрасно. Ему пришлось отказаться от мысли продолжать учение.
Не имея никаких средств к существованию, Хетагуров в течение двух лет работал поденщиком, таскал мешки, выгружал баржи. Здоровье не выдержало, и в 1885 году больной Хетагуров выехал на Кавказ. Академия художеств даже не ответила на его просьбу разрешить преподавать рисование в реальном училище во Владикавказе. Хетагуров взялся за церковную живопись… В этих его работах доминирует реализм и увлечение художественной передачей материалов: парчи, золота, бархата, шелка и человеческого тела. Хетагуров писал не только иконы. Его кисти принадлежит ряд картин и рисунков на светские темы. Картина «Мальчики-каменщики», совпадающая по теме с картиной известного французского художника-революционера Курбэ, начатая еще до ссылки во Владикавказе, наиболее показательна для творчества художника и являлась его любимым детищем. О ней вспоминает он в письме из Херсона к Цаликовым и говорит, что, возвратись на родину, непременно постарается ее доработать.
Картина изображает мальчиков-горцев на Военно-Грузинской дороге. Старший — подросток тяжелым молотом бьет щебень, другой — оборванный мальчуган смотрит на зрителя большими черными печальными глазами. Около мальчиков собака, написанная с поразительной живописностью. Сверху нависла скала «Пронеси господи», вдали по дороге плетется нищий-горец, а из глубины ущелья показалась четверка «господских» лошадей, подымающая пыль.
Не лишены интереса некоторые сведения о судьбе этой картины. Хетагуров начал писать ее в 1886 году. В это время он жил во Владикавказе недалеко от Чугунного моста по Краснорядской улице, в квартире Ибрагима Шанаева, у которого снимал комнату под мастерскую. Натурщиками ему служили сыновья Шанаева.
Работая над картиной, Хетагуров вынужден был одновременно брать всевозможные заказы, оформлять театральные постановки, писать декорации и проч. и в то же время принимать деятельное участие в устройстве благотворительных вечеров в пользу бедных. Поэтому картина «Мальчики-каменщики» до его первой ссылки оставалась незаконченной…
…Другая картина, также характеризующая творчество Хетагурова,- «Горянка, идущая за водой». В ней художник изображает тяжелый труд женщины-горянки. Она, как бессловесный рабочий скот, должна спускаться к воде и взбираться вверх по опасным горным тропинкам с огромной ношей и в то же время присматривать за бегущим мальчуганом-сыном, который, того и гляди, сорвется в пропасть. Женщина – мать, женщина – труженица прекрасна своей естественной природной красотой и отмечена печатью того скромного врожденного благородства, которое всегда отличало женщин- горянок. В картине » За водой» художник создает на редкость выразительные и, вместе с тем, сугубо национальные осетинские типажи, демонстрируя прекрасное знание народных характеров и народного быта.
Быт горского народа запечатлен и в другой жанровой картине » В осетиской сакле» (другое название «Гонка араки» ) . Как и в ряде своих поэтических и живописных произведений. Коста здесь прост и безыскусственен , скромен и неприхотлив. Ему нет необходимости что- либо выдумывать, жизнь сама в изобилии подсказывает сюжеты внимательному художнику, ему остается только с благодарностью их воспроизводить. Впрочем, Коста в этой картине прибегает к неожиданной и непривычной для себя , художника – реалиста , манере письма. По выбранной теме, по нарочито стилизованному авторскому почерку эту картину Коста вполне можно отнести к примитивизму, который, впрочем, оформился и набрал силу как самостоятельное художественное течение в искусстве значительно позже.
Портретная живопись в творческом наследии Коста вполне может быть выделена в особый и достаточно емкий раздел. По всему видно, что художник любил писать портреты, любил вглядываться в лица, скрупулезно изучать внутренний мир человека. Сохранилось девять живописных портретов, написанных Коста, пять женских и четыре мужских, а сколько их еще оказалось утеряно! В портретных произведениях Коста нет ни одного обобщенного или собирательного образа, все портретируемые вполне реальные люди, как правило, близкие знакомые художника, все они хорошо известны, легко узнаваемы, вот только отсутствует точная датировка портретов, что не позволяет проследить творческий путь Коста- портретиста в его поступательном развитии.
Одним из первых портретов Коста, выполненных им еще в годы учебы в Санкт – Петербургской Академии художеств, был, по свидетельству современников, » Портрет Кошерхан Жукаевой» (1882). Уже к владикавказкому периоду относится портрет А. Я. Поповой, который условно можно датировать 1887-89 годами. К этому же времени, по мнению Махарбека Туганова, относится портреты Мысырби Гутиева, Тутти Тхостовой, Хусина Баева. В образе Анны Поповой, возлюбленной художника, Коста удалось создать образ высокой одухотворенности. Художник не останавливается лишь на копировании внешних черт, в красивом открытом лице девушки, в задумчивом взгляде больших выразительных глаз легко читается ее внутренний мир, ее мысли.
В благодарность за глубокие дружеские чувства, которые девушка питала к Коста, последний не раз посвящал ей стихи, дарил рисунки и даже запечатлел ее образ в картине «Скорбящий ангел».
Совсем иначе решен другой известный женский портрет Анны Цаликовой(1898), занимавшей большое место в жизни и творчестве Коста и с которой художник также безуспешно пытался связать свою судьбу. Девушка изображена в нарядном осетинском национальном платье с золотыми крючками-нагрудниками и в белой прозрачной шале, накинутой на плечи.
Облокотившись одной рукой на каменный выступ скалы, Анна откровенно позирует художнику. Здесь нет той психологической углубленности, которая всегда отличает лучшие портреты Коста, он, что называется, из числа «парадно-декоративных» портретов.
Но Коста – портретист мог предстать и в совершенно ином обличье: то в качестве художника возвышенно – романтичного, как, например, в портрете Е.Ф.Крек- Носковой, то реалистически точного, даже сурового, как в портретах Тутти Тхостовой или Мысырби Гутиева.
Особо следует остановиться на «Автопортрете», где, как не в нем воплощает художник свое сокровенное «я» и свое отношение к миру. «Автопортрет» — единственный, среди портретов Коста, закомпонованный в круг, если не считать образа Христа в евангелическом «Нерукотворном лике». Такое совпадение, надо полагать, не случайно: Коста стремится написать автопортрет как бы в канонах христианских иконописных представлений. В автопортрете нет ничего лишнего, отвлекающего, мирского, только голова художника, запечатленная строго в фас. Из затемненного пространства круг прямо в упор на зрителя смотрят глубоко посаженные глаза художника, в которых превалируют два начала: мудрость и печаль. Автор словно бы хочет доверить нам, зрителям, нечто личное, сокровенное. Мы словно бы слышим голос самого Коста, озвучивающего строки «секретного», по его же определению, письма к близкому родственнику Иналуку Гайтову: «Нет! Я могу предложить только вечно тревожную и неизменно трудовую жизнь, полную смысла и целесообразности, проникнутую горячей любовью не только к семье и родственникам, но и к бедной нашей родине, ко всему страждущему, униженному и оскорбленному».
Кавказец, глубоко болеющий за свой народ и самозабвенно любящий свой край, Коста не мог не отразить в своем живописном творчестве природу Кавказа. Сохранилось не столь уж много пейзажей художника, но у Коста есть немало подготовительных рисунков, набросков к будущим пейзажным картинам. Пейзаж » Перевал Зикара» знакомит нас с одним из живописнейших уголков Осетии-аулом Джинат- родиной матери Коста. Высоко в горах, под пронзительно синим небом, у подножия вековечных ледников приютился богом забытый горный аул. Он безлюден, и только сизый дымок струится из скромных жилищ горцев к небу. В пейзаже глубоко впечатляет противопоставление безмерных, почти космических горных пространств с крошечными строениями человека.
Пейзаж » Тибердинское ущелье» относится к периоду пребывания Коста в ссылке в горах Карачая. И вновь необъятные горные дали, наполненные прозрачным светом и воздухом. Только на этот раз художник обращается к вертикальной композиции, чтобы лучше, убедительнее передать всю масштабность и панорамность открывающегося перед зрителем горного ущелья, начиная от заснеженных вершин, залитых светом утреннего солнца, и кончая серебристой лентой реки на самом дне ущелья. И как отправная деталь, ключ ко всей композиции – стройная ель на переднем плане.
» Я был выслан из Владикавказа, — вспоминал о том периоде своей жизни Коста. – Попал в трущебы Карачаевских гор, на серебро — свинцовый рудник… «Бестрепетно, гордо стоит на утесе джук-тур круторогий в застывших снегах»,- старался я передать свои чувство, действительно, как тур, скитаясь по неприступным скалам центрального Кавказа».
Вообще Коста был прекрасным рисовальщиком, способным даже в маленьком штриховым рисунке ухватить основное, типичное. Свидетельство тому- многочисленные и разнообразные рисунки, которыми он любил украшать поля своих будущих изданий. Рисунки Коста мало известно широкому зрителю, и в настоящем издании, по сути, впервые делается попытка ликвидировать этот досадный пробел.
К какому бы творчество не обращался Коста Хетагуров, будь то станковая картина, портрет, пейзаж, графический рисунок, он выступает в них как подлинный художник – реалист, новатор и первопроходец. Небольшое по объему художественное наследие Коста явилось прочной основой для дальнейшего развития национального изобразительного искусство в Осетии.
Выдающееся поэтическое дарование глубоко сочеталось у Коста с художественным. Две страсти, две музы- поэзия и живопись – неотрывно сопровождали всю его недолгую и трудную жизнь, то вступая в незримое соперничество, то причудливо переплетаясь и счастливо дополняя друг друга. «Я художник и народный поэт…», — пишет Коста в своих автобиографических заметках, без тени смущения ставя на первое место свои художественные пристрастия. Об этом же свидетельствует другая собственноручная запись Коста: «…профессия моя- живопись, ею я и поддерживал свое существование со времени выхода из императорской Академии художеств…»
(стих. Геннадия Фатеева)
Традиции Коста живы, развиваются, обогащаются новыми поколениями деятелей национальной культуры. Они имели основополагающее значение не только для осетинской национальной литературы, но и для нашего изобразительного искусства. И национальная музыка во многом обязана своим зарождением и нынешними обретениями образному богатству наследия народного поэта Осетии.
Когда Бог поцеловал в темечко: осетинский поэт и художник Коста Хетагуров (160 лет со дня рождения). Часть 2-я.
Говорят, в человеке горит искорка Божья от рождения. Наверное, это действительно так. Один пишет гениальные программы (автора которых никто и не знает), другой «троллит» в Интернете, третий пишет стихи, никому сегодня не нужные, четвертый продаёт воздух или услугу по прокачке воздуха, и так «нескончаемо»… Каждый занимается тем, что ему близко.
Однако, когда в человеке не просто горит искорка, а ещё и талант дан от рождения, встречается много реже. Ещё реже, если таких искорок не одна, а две. И обе того уровня, что про каждую из них можно сказать: «Бог поцеловал в темечко». Причём людей, талантливых в двух совершенно разных направлениях, в истории человечества было совсем мало. Но именно столь интересной, самобытной личностью был осетинский гений Коста Хетагуров, который совместил в себе одновременно и дар художника, и талант поэта.
Коста Хетагуров не только писал картины. Он стал зачинателем станковой и фресковой живописи и декоративно-оформительского искусства в Осетии и в других местах горских народов Северного Кавказа.
Началось всё со школьных лет. В 1871 году Коста проходил обучение в реальном отделении ставропольской гимназии, и с первых же дней учёбы на него обратил внимание учитель рисования Б.М. Смирнов, который помогал ему и поощрял его работы.
Через десять лет, в августе 1881 года юноша поступил в Петербургскую Академию художеств, куда был зачислен на стипендию. В то время там преподавали художники-передвижники во главе с П.П. Чистяковым, Н.Н. Ге, М.П. Боткиным, В.П. Верещагиным и др. В академии вместе с ним учились М. Врубель, В.А. Серов, Н. Самокиш, пейзажист Башин-Джагиан, скульптор Беклемишев.
Профессора академии П.П. Чистяков, Шарлеман прививали учащимся высокое знание рисунка, мастерство владения кистью. Хетагуров вынес из стен академии навыки художника-реалиста, что позже отразилось в его картинах: «Дети-каменщики», «Горянка, идущая за водой», «Женщина-горянка в сакле». Ушёл Коста из академии, когда ему перестали платить стипендию из-за растраты в этом уважаемом учреждении, и жить студенту-живописцу стало не на что.
Два года он работал подёнщиком, таскал мешки, разгружал баржи. Затем занялся церковной живописью, начал рисовать картины и рисунки на светские темы, что стало приносить какие-то доходы. Большой резонанс вызвала картина «Дети-каменщики», которая по теме напоминала картину известного французского художника-революционера Курбэ. Полотно было начато ещё до ссылки Хетагурова во Владикавказ, затем продолжено и стало любимым его детищем.
Вот как специалисты оценивали картину «Дети-каменщики».
«…Грустная улыбка мальчика говорит о многом, но не меньше выразительности в жесте его брата.
Неприметные детали в живописи Коста служат не только дополнением общей картины, они создают атмосферу, способствующую раскрытию характеров персонажей. Единство жизненной правды и высокой идеи всегда было мерилом, эталоном его творчества – как в живописи, так и в поэзии.
Внешний вид, оболочка достаточно плотно скрывают суть каждой конкретной картины – зрителю приходится поломать голову над тем, чтобы вникнуть в содержание. Протянутый одним из детей-каменщиков кусок камня является не просто деталью картины. Композиционно данный жест сублимирует трагизм быта двух мальчиков. Форма есть содержание. Как крупный пот на лбу, проступает образная архитектоника персонажей. По большому счету, это лишь слова, а для постижения трагизма картину нужно видеть.
Ибо рука, протягивающая нам кусок только что отколотого камня, – рука не одного мальчика, а всех мальчишек Коста, возможно, всего Кавказа. Двое мальчиков в лохмотьях, дворняга возле них да висящая на перекошенном телеграфном столбе пустая котомка – вот символ Осетии…»
Надо сказать, что всё творчество Хетагурова обращается корнями в самую гущу народной жизни. Его живопись отражает быт простых людей горного Кавказа. В то же время сами картины разноплановы и разножанровы. Он был прекрасным портретистом, пейзажистом, карикатуристом, рисовал на социальные темы. Во всех работах художник обращает внимание на те нюансы, которые формируют климат социальный жизни общества.
Коста Хетагуров прост в реализации своих живописных произведений. Он воспроизводит то, что его окружает. Жизнь сама подсказывает ему сюжеты. Постепенно художник переходит от стиля примитивизма к реализму. И здесь жанровая живопись произведений полностью воспроизводит окружающий художника мир.
Примером тому служит картина «В осетинской сакле» (другое название «Гонка араки»).
Вглядываясь в полотно, невольно ощущаешь себя в этой простой осетинской семье горного Кавказа. Чувствуешь быт того времени, тепло женщин, хранящих огонь «очага» семьи.
Живописец часто обращается к женской теме. В его картинах, как и в стихах, женщина – не «эмансипированное» создание, свойственное нашему времени и живописи наших дней. Для Хетагурова женщина – нечто «святое». И это отражается в его творчестве. Как, скажем, в портретной живописи.
До потомков дошло девять живописных портретов Хетагурова, из них пять – женских. При этом специалисты отмечают, что в портретных произведениях художника нет ни одного обобщённого или собирательного образа. Всё это реальные люди, которых знал живописец.
Одним из первых портретов этой серии, выполненный ещё в годы учёбы в Санкт-Петербургской Академии художеств, стал «Портрет Кошерхан Жукаевой» (1882).
А вот портрет Анны Цаликовой, преподнесённый Хетагуровым имениннице в день её рождения в 1897 году.
Это произведение Коста начал писать в 1890 году, живя в семействе Цаликовых. Сама героиня портрета специально не позировала художнику, он создавал портрет «урывками». В его портретной живописи ни один мазок не создан «специально», в этих произведениях отражены заботы героев портретов, и зрители не могут пройти мимо этого.
«Ваш портрет (я до сих пор скрывал, а теперь признаюсь, что нарисовал для себя Вашу физиономию) я повесил рядом с изображением матери… Воспитайте до непоколебимости Вашу любовь к труду и человечеству, и Вы будете счастливейшею из смертных», – писал Коста Анне Цаликовой в июле 1891 года.
Но в «особую» категорию стоит выделить портрет А.Я. Поповой, возлюбленной художника.
В её образе живописцу удалось создать образ высокой одухотворённости. В портрете – весь внутренний мир девушки, особенно выделяются её задумчивые, глубокие глаза, в которые, кажется, можно «провалиться». Не зря Хетагуров посвящал ей стихи. А вот письмо, написанное им Поповой в 1886 году во Владикавказе, напоминающее письмо Татьяны Онегину.
«Вы, вероятно, помните слова Пушкина, написанные пером Татьяны к Онегину: “Я к Вам пишу, чего же более?” Не думайте, Анна Яковлевна, что подобное письмо только для девушки может служить весьма щекотливым вопросом. Уверяю Вас, нет. Оно рискованно если не в большей, то, по крайней мере, в такой же степени и для нашего брата. Рискованно и очень рискованно… Почему? – это понятно почти всякому, а тем более Вам, ибо Вы прекрасно знаете (насколько я Вас понимаю), как подавляюще действуют общественные предрассудки на людей, которые в силу жестокой необходимости принуждены если не всецело, то до некоторой степени подчиняться им. Лица, которые стоят между мной и Вами, заражены этими предрассудками до мозга костей. Они (как говорит Шиллер) “исказили свою здоровую природу безвкусными условиями” и потому делают всякое свободное движение неиспорченной души положительно невозможным. Не бесчеловечно ли это? – вот уже почти пять месяцев, как я впервые увидел Вас на бульваре и, подчиняясь голосу сердца (совершенно не зная ещё, кто Вы такая), готов был пожертвовать Бог знает чем, чтоб иметь возможность хоть одну минуту побеседовать с Вами. В то время Вы, вероятно, и не подозревали, что какой-то оборванец-осетин, мозоливший всем глаза на бульваре, только затем и просиживал там по целым дням, чтобы обменяться хоть одним взглядом с поработившей его незнакомкой (которая, впрочем, очень нещедро награждала его за долгое томительное ожидание). Вы впоследствии оказались этой незнакомкой. Я с восторгом узнаю, что Вы подруга Веры. Все мои желания, все мои мысли сливаются в одно: “Аня, Аня! Я хочу во что бы то ни стало познакомиться с тобой!” Эта мысль делается моим девизом. Всё, что неприкосновенно к этому, не имеет с тех пор ровно никакого места в моём черепе. Сначала я надеялся очень скоро достичь этого, но… потом… потом я стал всё более и более убеждаться, что для меня это почти (если не совсем) невозможно. Не знаю, кого винить, – или я заблуждался всё время, или… Нет! Я уверен, что Вы не были против этого знакомства, Вы не избегали меня… Словом: чем неудержимее я стремился к этой цели, тем сор общественных предрассудков (позвольте мне так величать преграды нашего знакомства) всё сильнее и сильнее стал препятствовать каждому моему шагу. Не раз я выбивался из сил, падал… поднимался… снова падал… и вот в этом прошло более 4 месяцев. Окружающие стали смотреть на меня, как на сумасшедшего, но… я всё-таки если не отдалился от цели, то и не приблизился к ней, кажется, ни на одну линию. Вы не можете, Анна Яковлевна, вообразить себе мои мучения в продолжение этого времени! Такое скромное, невинное желание, и я не мог удовлетворить ему!.. На что же после этого может рассчитывать человек!? Мне нравится такой-то, я хочу с ним познакомиться, поговорить… (хотя бы для того, чтобы убедиться в том, что я ему противен), а мне отвечают: «Нет, постой… ведь это не принято, неудобно, нельзя»… Судите сами – где же тут справедливость? Теперь, чувствуя своё полнейшее бессилье, я падаю снова, но с этим падением у меня вырывается вослед уходящему от меня призраку крик отчаяния и тяжёлый мучительный стон от невыносимой усталости… Вы оборачиваетесь на крик… и… что же? В Вашей воле или отвечать на него горьким презрительным смехом, или почтить сочувственным вздохом, или… – но это будет слишком немилосердно наградить холодным, мертвящим невниманием… О, Боже мой! На что же нам дано сердце?! Неужели это только кусок мяса, отправляющий известную механическую работу в нашем организме? Неужели оно не может проявляться в симпатиях и антипатиях?.. О, тогда я отвергаю всякую веру, я с негодованием оттолкну всё, что принято называть прекрасным, божественным… я сумею посмеяться над своими ошибками…
Дорогая Анна Яковлевна! Я, как видите, наговорил даже слишком много, но Вы всё-таки, быть может, в недоумении спросите себя: “Чего же он хочет?” Сказать Вам – чего? Я прошу, я жажду каких-нибудь минутных бесед с Вами… Кажется, не многого, но вместе с тем очень многого. Я хочу, чтобы мы время от времени обменивались с Вами нашими мыслями… Поймите, Анна Яковлевна, от этого Вы почти ничего не потеряете, а для меня это необходимо… Одно Ваше слово может возвратить мне потерянный покой. Я хочу услышать истину из Ваших уст или прочесть её на клочке бумаги, перешедшей через Ваши руки… Мне нужно рассеять мои подозрения, иначе я мучаюсь, свидетель Бог, – слишком сильно мучаюсь. Скажите мне одно слово – “я Вас ненавижу” – и я буду спокоен. Я подозреваю, что Вы не прочь со мной познакомиться, поговорить… что Вам что-то постороннее, а не Ваше сердце, мешает это сделать… И если это так, то я хочу просить Вас, как человека, а не как светскую барышню, пренебречь глупыми формальностями общественного приличья и быть со мною откровенной настолько, конечно, насколько это Вам позволяет доверие к человеку, который никогда никому не подавал повода назвать его подлецом, негодяем. Видите, Анна Яковлевна, – какое смелое требование? Но нет, это не требование, это просьба, поверьте – просьба, сопровождаемая почти слезами. Просьба, основанная на вере в симпатию душ и гармонию сердец. Ах, дорогая Анна Яковлевна, как мало людей, наделённых счастьем святой гармонии дружеских сердец! И это всё благодаря общественным предрассудкам. Трудно, Анна Яковлевна, ей-богу, трудно жить
“Без божества, без наслажденья,
Без слёз, без дружбы, без любви…”
А впрочем, быть может, я ошибаюсь, быть может, Вы имеете и друзей и… быть может, Вы счастливы… Простите! Я безоружен, беззащитен… Вы можете перед всеми хвастать своей победой, показывать своим друзьям этот листок, как неоспоримое доказательство такой победы… Ну, что ж? Разве Вы не будете правы? Но Ваше великодушие, Ваше благородство (ведь я рассчитываю на их покровительство) разве позволят Вам показать моё письмо кому бы то ни было – будь он даже Ваш брат, Ваш друг?..
Будьте же справедливы, и если это нужно – беспощадны, но только искренни – произнесите надо мной Ваш (понимаете, Ваш, только Ваш личный) приговор. Я жду его с нетерпением и, клянусь Вам честью, выслушаю его с мужеством, будь он для меня смертельным. Я буду Вам век благодарен, если Вы раскроете мне глаза и дадите мне узнать истину. Оставив это письмо без внимания и ответа, Вы тем самым лишите меня права считать себя членом интеллигентного общества. Но Вы этого не сделаете – не правда ли?
Весь в Вашей власти
Коста.
Р.S. Об этом письме не знает никто, кроме меня и Вас. Прилагаемое к письму стихотворение прошу хранить до тех пор, пока Вы не захотите сгладить из своей памяти воспоминание о злосчастном знакомом незнакомце…»
В другом (остальном) творчестве художника, не связанным с любовными переживаниями, отражаются его мысли и взгляды на жизнь. А взгляды Косты Хетагурова были порой противоречивы. С одной стороны, они (мысли) не были лишены влечения к свободе и демократии, с другой стороны – это было христианство, что отражалось в картинах живописца.
В 1888-1889 годах он расписывал Алагирский собор. В это же время Хетагуров написал картину «Скорбящий ангел» – одно из самых выразительных полотен на духовную тему.
Некоторые эксперты считают, что фактура картины, её композиция не выдерживают канонического стиля. Художник, словно специально нарушает законы жанра. Картина будто построена на контрасте: с одной стороны яркое сияние вокруг головы, чувственная обнажённая левая рука, полные скорби глаза. С другой стороны – массивный деревянный крест с терновым венцом, а в глазах Ангела – земная страсть. В картине Косты Ангел – обыкновенная женщина кавказских гор, только с крылышками, и в этом особая красота и глубина полотна.
Когда речь идёт о Коста Хетагурове как художнике, как правило разговор заканчивается его «Автопортретом». В этом полотне видно собственное «Я» живописца, каким он его видит сам, и его отношение к миру. С картины точно нисходит Дух художника, обрамлённый в круг.
В письме к близкому родственнику Иналуку Гайтову Хетагуров писал: «Нет! Я могу предложить только вечно тревожную и неизменно трудовую жизнь, полную смысла и целесообразности, проникнутую горячей любовью не только к семье и родственникам, но и к бедной нашей родине, ко всему страждущему, униженному и оскорблённому».
В этих словах весь этот замечательный человек…
Звезда по имени… (fb2)
- Глава 1. Самоучка
- Глава 2. Нубиан
- Глава 3. Сенатор
- Глава 4. Old Republic Blues.
- Глава 5. Парадокс Монти Холла
- Глава 6. Давным-давно, в далёкой-далёкой галактике.
- Глава 7. Как это славно — вовремя помереть!(«Гадкие лебеди». А&Б Стругацкие ©)
- Глава 8. Кот в мешке.
- Глава 9. Всю контрабанду делают в Одессе, на Малой Арнаутской улице.
- Глава 10. Время и случай ничего не могут сделать для тех, кто ничего не делает для себя самого.
- Глава 11. Как завещал нам дедушка Ленин.
- Глава 12. Альдераан. Прибытие.
- Глава 13. (empty text)
- Глава 14. Ордо Ксенос.
- Глава 15. In vino veritas.
- Глава 16. Тот, кому есть что сказать, всегда молчит.
- Глава 17. Новый день.
- Глава 18. Хорошие новости.
- Глава 19. Спекуляция-1.
- Глава 20. Спекуляция-2.
- Глава 21. Археология.
- Глава 22. Археология-2.
- Глава 23. Возвращение.
- Глава 24. И грянул гром.
- Глава 25. Права и обязанности сторон.
- Глава 26. Две удачные провокации.
- Глава 27. Случайности и закономерности.
- Глава 28. Смерть юности.
- Глава 29. Куда можно деться с подводной лодки?
- Глава 30. Джедайская рациональность.
- Глава 31. Хэния.
- Глава 32. Шили.
- Глава 33. Охота с мечом.
- Глава 34. Забвение.
- Глава 35. Храм-1.
- Глава 36. Храм-2.
- Глава 37. Храм-3.
- Глава 38. Храм-4.
- Глава 39. Странный ситх и новый костюм Эрдва.
- Глава 40. Триединство-1.
- Глава 41. Триединство-2.
- Глава 42. «Возвращение Джедая».
- Глава 43. Ой-вей.
- Глава 44. Бюрократия.
- Глава 45. «Квартирный вопрос».
- Глава 46. Кадры решают всё.
- Глава 47. Старый друг лучше новых двух.
- Глава 48. Корос-1.
- Глава 49. Продажи и покупки.
- Глава 50. Ренессанс-1.
- Глава 51. Ренессанс-2.
- Глава 52. Корос-2.
- Глава 53. Корос-3.
- Глава 54. Ренессанс-3.
- Глава 55. Наноглава.
- Глава 56. Коварные планы и новые возможности.
- Глава 57. Разговор по душам.
- Глава 58. Имя и душа.
- Глава 59. Шалость.
- Глава 60. Анатомия протеста.
- Глава 61. Всё могут короли.
- Глава 62. Тоска зелёная.
- Глава 63. Половое воспитание по-джедайски.
- Глава 64. Вопросы Силы.
- Глава 65. Все точки над i.
- Глава 66. Безумное чаепитие в брачный сезон.
- Глава 67. Инкогнито из Циннагара.
- Глава 68. Это судьба.
- Глава 69. На распутье.
- Глава 70. Победители.
- Глава 71. Revelations.
- Глава 72. Семейные ценности.
- Глава 73. Когда сойдутся две темноты…
- Глава 74. Империум.
- Глава 75. Пролетариат.
- Глава 76. Джедаи наносят ответный удар.
- Глава 77. Потому что мы банда!
- Глава 78. fates of the jedi’s — 1.
- Глава 79. Гром в ясном небе.
- Глава 80. Capomafioso.
- Глава 81. Домик в деревне.
- Глава 82. Суперзлодеи и супергерои отменяются.
- THE END.
В эти дни Осетия отметила 160 лет со дня рождения своего великого сына, основоположника осетинского литературного языка, художника и гуманиста Коста Хетагурова.
Коста Хетагуров также был публицистом, драматургом и живописцем. В истории нашего народа он занимает такое же место, как Александр Пушкин в русской литературе. Его первый знаменитый сборник «Ирон фандыр» увидел свет в 1899 году. При этом К. Л. Хетагуров много писал и на русском языке. Он активно сотрудничал с периодическими изданиями Северного Кавказа. Его перу принадлежит обширный этнографический очерк осетин «Особа», пользовавшийся большой популярностью.
Жизнь Коста складывалась очень непросто, его неоднократно обвиняли в бунтарстве, высылали – сперва из Владикавказа, затем за пределы Кавказа.
Во Владикавказе основным заработком Хетагурова стало выполнение многочисленных иконописных заказов (увы, советское время не пощадило его работы). В 1888-89 годах он расписывал Алагир-ский собор, и в этих росписях наиболее ярко проявился его· художественный талант. Образы святых поразительно схожи с реальными современниками художника, они теплы и человечны. В это же время Коста написал картину “Скорбящий ангел” — одно из наиболее выразительных его полотен.
О творчестве Коста Хетагурова написано много, в том числе и о его живописных работах. Одним из тех, кто исследовал тему живовиси в творчестве К.Л. Хетагурова, был осетинский живописец, иллюстратор и график, педагог, народный художник Махарбек Туганов.
По мнению Туганова, Коста Хетагуров является не только основоположником осетинского литературного языка, но и зачинателем станковой и фресковой живописи и декоративно-оформительского искусства как в Осетии, так и среди других горцев Северного Кавказа.
«Подобно могучему горному потоку, переливающемуся на солнце брызгами всех цветов радуги, творчество Хетагурова, уходя своими корнями в самую толщу народной жизни, многогранно и разнообразно как в поэзии, так и в живописи.
Хетагуров был не только талантливым поэтом и живописцем. Это была высоко одаренная личность. Прекрасный оратор и отличный декламатор, он обладал приятным голосом и превосходно исполнял в кругу друзей им же самим сочиненные частушки на злобу дня. В письмах к сестрам Цаликовым он шутливо упоминает о своем «бархатном баритоне».
Превосходный гимнаст, Хетагуров еще с гимназической скамьи стяжал себе этим славу среди товарищей. В гимназии он до того увлекался гимнастикой, что как-то едва не сбежал с приехавшей в Ставрополь цирковой труппой. Однажды во Владикавказе он, по словам очевидцев, доказал свою ловкость. Хетагуров держал пари со своими товарищами, что вскочит на быстро скачущую лошадь и скинет всадника с седла. Он блестяще проделал это и выиграл пари», — с любовью пишет Махарбек Сафарович о Коста Хетагурове.
В 1871 году Хетагуров поступил в реальное отделение Ставропольской гимназии. С первых же годов обучения он обнаружил большие способности в рисовании. Учитель рисования Б. М. Смирнов всячески старался развить в даровитом мальчике талант, поощрял его и ставил его работы в пример другим ученикам. Юноша уже мечтал сделаться художником.
С шестого класса Хетагуров покинул гимназию, предполагая ехать в Петербург и поступить в Академию художеств. Однако ему не сразу удалось осуществить свое желание. Отец его, Леван Хетагуров, мечтал видеть сына военным, но не художником, и никак не мог понять выбор сына. Отношение отца и сына к вопросу профессии отразилось в стихотворении «Ныфс».
Отец, заработка которого едва хватало на содержание семьи, ничем не мог помочь сыну, и последний был предоставлен собственным силам. После окончания гимназии К. Хетагурову пришлось заняться частными уроками.
17 августа 1881 года Хетагуров поступил в Петербургскую Акаде-мию художеств и был зачислен на стипендию Баталпашинского уезда Кубанской области. «В то время преподавание в Академии художеств уже перешло в руки первых художников-передвижников во главе с П. П. Чистяковым, Н. Н. Ге, М. П. Боткиным, В. П. Верещагиным и др.
Вместе с Хетагуровым в академии учились художники, чьи имена оставили глубокий след в истории русской живописи: М. Врубель, В. А. Серов, Н. Самокиш, пейзажист Башин-Джагиан, скульптор Беклемишев и др.
Мастера-рисовальщики и живописцы, как П. П. Чистяков, Шарлеман и другие профессора академии, прививали учащимся высокое знание рисунка и мастерство кисти. Находясь в среде талантливой русской молодежи и учась у лучших педагогов-художников того времени, Хетагуров вынес из стен академии определенное мировоззрение художника-демократа-революцио-нера и навыки художника-реалис-та, что в полной мере и отразилось в его картинах: «Мальчики-камен-щики», «Горянка, идущая за водой», «Женщина-горянка в сакле», «Перевал Зикара», «Природный мост», «Тебердинское ущелье», в рисунке «Повешенный горец» и ряде других его работ.
Из академии Хетагуров ушел по следующей причине: бывший уездный начальник Баталпашинского уезда (Кубанской области), как рассказывает Г. Дзасохов, растратил денежные суммы, из которых Хетагурову выдавалась стипендия. За неуплаты за обучение Хетагурова удалили из академии. В течение двух лет он оставался в Петербурге, хлопоча, чтобы его приняли обратно в Академию. Но все было напрасно. Ему пришлось отказаться от мысли продолжать учение», — вспоминает Туганов.
Не имея никаких средств к существованию, Хетагуров в течение двух лет работал поденщиком, таскал мешки, выгружал баржи. Здоровье не выдержало, и в 1885 году больной Хетагуров выехал на Кавказ. Академия художеств даже не ответила на его просьбу разрешить преподавать рисование в реальном училище во Владикавказе. Хетагуров взялся за церковную живопись… «В этих его работах доминирует реализм и увлечение художественной передачей материалов: парчи, золота, бархата, шелка и человеческого тела. Хетагуров писал не только иконы. Его кисти принадлежит ряд картин и рисунков на светские темы. Картина «Мальчики-каменщики», совпадающая по теме с картиной известного французского художника-революционе-ра Курбэ, начатая еще до ссылки во Владикавказе, наиболее показательна для творчества художника и являлась его любимым детищем. О ней вспоминает он в письме из Херсона к Цаликовым и говорит, что, возвратись на родину, непременно постарается ее доработать.
Картина изображает мальчиков-горцев на Военно-Грузинской дороге. Старший — подросток тяжелым молотом бьет щебень, другой — оборванный мальчуган смотрит на зрителя большими черными печальными глазами. Около мальчиков собака, написанная с поразительной живописностью. Сверху нависла скала «Пронеси господи», вдали по дороге плетется нищий-горец, а из глубины ущелья показалась четверка «господских» лошадей, подымающая пыль.
Не лишены интереса некоторые сведения о судьбе этой картины. Хетагуров начал писать ее в 1886 году. В это время он жил во Владикавказе недалеко от Чугунного моста по Краснорядской улице, в квартире Ибрагима Шанаева, у которого снимал комнату под мастерскую. Натурщиками ему служили сыновья Шанаева.
Работая над картиной, Хетагуров вынужден был одновременно брать всевозможные заказы, оформлять театральные постановки, писать декорации и проч. и в то же время принимать деятельное участие в устройстве благотворительных вечеров в пользу бедных. Поэтому картина «Мальчики-каменщики» до его первой ссылки оставалась незаконченной…
…Другая картина, также характеризующая творчество Хетагурова,- «Горянка, идущая за водой». В ней художник изображает тяжелый труд женщины-горянки. Она, как бессловесный рабочий скот, должна спускаться к воде и взбираться вверх по опасным горным тропинкам с огромной ношей и в то же время присматривать за бегущим мальчуганом-сыном, который, того и гляди, сорвется в пропасть. Картина «Женщина-горянка в сакле» изображает горянок за перегонкой араки. Здесь также показано подневольное положение горянок, изнывавших в условиях старого родового быта, когда единственным уделом женщины являлась работа по дому. Картину эту Хетагуров не закончил», — писал Туганов в работе о творчестве Хетагурова…
Пейзажи, написанные Хетагуровым, говорят о тонком умении художника наблюдать горную природу и мастерски передавать ее.
«В годы первой высылки Хетагурова ему пришлось побывать в горах Карачая, в Теберде. Он передал Тебердинское ущелье на полотне. Утреннее восходящее солнце уже играет на вершинах снежных гор. Внизу, в глубоком ущелье, окутанном легким туманом, изгибается река, берега которой покрыты огромными вековыми соснами.
Картина эта по высокому мастерству исполнения не только не уступает работам знаменитого швейцарского художника Кальяма, но превосходит его своим глубоким реализмом в передаче могучей кавказской природы.
Известен Хетагуров и как портретист. Его две работы, находящиеся в Юго-Осетинском музее, в гор. Сталинире (портрет Л. Поповой и ее брата Якова Попова, написанного под «нерукотворный» образ Христа), показывают нам его высокое мастерство как живописца, владеющего в совершенстве рисунком.
…В копии с картины Лендаля «Плачущий ангел» Хетагуров изобразил упомянутую А. Попову, в которую был влюблен, с таким поразительным сходством, что ни один служитель церкви не захотел приобрести ее для церкви ввиду явно выраженного художником в образе ангела не небесного, а земного существа.
«Двенадцать апостолов» работы Хетагурова, находящиеся в Алагирской церкви, также лишены всякой святости и напоминают галерею чисто осетинских народных типов, переданных с большим реализмом…», — такую оценку живописным работам дал Махарбек Туганов.
Коста Хетагуров — художник
«Когда ты явился на свет,
ты плакал, а другие радовались.
Сделай же так, чтобы,
когда ты будешь покидать свет,
Все плакали, а ты один улыбался».
Мудрость горцев.
Учитель истории
СОТЭТ
Хосроева Э.Ю.
Задачи урока:
-
Знакомство с деятельностью К.Л. Хетагурова – основоположника осетинского литературного языка, публициста, художника.
-
Развитие творческих и мыслительных способностей учащихся.
-
Воспитание патриотических качеств личности ребенка.
В конце прошлого века в одном из горных аулов, Тменикау, собрались горцы – известные сочинители народных песен, чтобы сложить героическую песню о родном и близком человеке, воспеть его подвиги и душевную красоту, его мужественную борьбу за избавление бедноты от гнёта и нищеты. Долгие ночи и дни они сидели у гранитной скалы, на которой высилась старинная башня. Песня получилась на славу и люди понесли ее из аула в аул, из селения в селения. Этой ликующей песней встретил народ возвращение из ссылки своего великого сына:
«В страхе алдары Кавказского края;
С выси утеса над Наром сквозь тучи,
Ветер со свистом крылом рассекая,
Гордый орел наш поднялся могучий.
Ты нас повел к светлым далям свободы,
Ты – лучший сын гор суровой природы,
Славим тебя, наш Коста всем народом».
15 октября 1859 года в горном ауле Нар, в глубине Алагирского ущелья Северной Осетии родился Коста Хетагуров.
Отец поэта Леван Елизбарович Хетагуров был человеком добрейшей души. Участник ряда крупных походов, за проявленную в боях храбрость, он был произведен в офицерский чин, а грудь его украсили боевые награды. Дома бывал редко из-за службы, поэтому не мог оказывать почти никакого влияния на сына, хотя его очень любил.
Мать Коста, Мария Гавриловна Губаева, была простой, неграмотной, но исключительно трудолюбивой горянкой. Умерла вскоре после рождения Коста.
«На похороны Марии собрались мужчины и женщины из всех соседних аулов чтобы отдать последний долг покойнице. И тут вдруг над могилой раздались страшные слова. «Не выживет малый, худой он, изможденный», — говорили старики. «Кто его будет кормить грудью? Где найдется женщина, которая взяла бы полумертвого чужого ребенка и подняла бы его на ноги! Ни среди Хетагуровых ни среди Губаевых нет такой». В один голос заявили почтенные люди и напомнили о древнем обычаи, о том, что больного ребенка нужно похоронить заживо с матерью. Ребенок, словно чувствуя, что решается его судьба изо всей мочи кричал и не сводил своих огромных глаз с Чендзе, ближайшей подруги матери. Та пыталась как могла успокоить младенца. Ей все время кто-то словно твердил на ухо последние слова подруги: «Побереги моего бедного сына». И вдруг высвободив малыша из колыбели, она взяла его на руки и громким уверенным голосом сказала: «Я беру младенца и клянусь перед вами – души своей для него не пожалею! Ребенок будет жить!». Дед Долат вышел вперед снял папаху и поднял её над головой и сказал: «Большое тебе спасибо, Чендзе, за доброе слово. Совет старейшин доверяет тебе и благодарит за такую доброту». Укутала Чендзе ребенка в теплую шерстяную шаль, и понесла к себе домой.
Т.Джатиев «Детство Коста»
Вот так маленького Коста спасла от смерти простая горянка по имени Чендзе. Она полюбила его и выходила.
Годы обучения:
С раннего детства Коста слышал народные песни, чудесные сказки. Он полюбил народных музыкантов, виртуозно наигрывавших на фандыре Нартские сказания. Любил он рисовать. Альбомом для рисования ему служили гранитные плиты скал, и гладкие камни на стенах саклей. Отец Коста понимал значение образования и старался дать его сыну. Коста получил двух классное образование в Нартской приходской школе, затем продолжил учебу во Владикавказской прогимназии. После переезда с группой безземельных крестьян на Кубань в 1870 году Леван Елизбарович, благодаря своим военным заслугам устроил Коста в Ставропольскую гимназию. Здесь он учился с 1871 по 1881 года.
Какие наклонности проявились у Коста во время учёбы?
Коста слушал затаив дыхание, особенно его поразил рассказ о дуэли Пушкина. Поставив оценки, учитель заговорил: «Тема сегодняшнего урока — творчество замечательного русского поэта Михаила Юрьевича Лермонтова. Лермонтов страстно ненавидел рабство и в своих пламенных стихах призывал к борьбе с ним. За вольнолюбивые стихи поэта трижды высылали на Кавказ. Когда последний раз поэт покинул Петербург, он написал стихотворение «Прощай, немытая Россия». Класс слушал его в полном безмолвии. Коста казалось ,что каждая строчка стихотворение зовёт куда-то, он невольно положил руку на сердце, с такой силой оно билось .Раздался звонок .Мальчики ,взволнованные толпились вокруг учителя ,задавая вопросы…
Когда зазвенел звонок, возвестивший о конце перемены, Коста вместе с ребятами вошёл в класс и увидел сгрудившихся вокруг учительского стола мальчиков. Мальчики со всех сторон потянули к учителю руки с рисунками Коста.
«Способности у тебя есть, но надо много учиться» — сказал учитель рисования. В задумчивости он подошёл к окну. Гимназический двор по-осеннему пуст и бесприютен, но на рисунке Коста он выглядел совсем по-другому, казалось по-новому красивым. Василию Ивановичу вспоминались слова молодого художника Репина, с которым ему не раз приходилось встречаться в академии: «Надо уметь в природе и в жизни людей находить красоту и передавать ей на полотне. Да, этот мальчик как раз обладает таким даром. Он в природе и в жизни людей улавливает красоту», — с волнением думал Смирнов.
С. Джанаев «Первый день»
Коста – художник.
О. Гимназические рисунки Коста с помощью Смирнова, учителя рисования, были представлены на всероссийской выставке юных художников и получили признание. Позднее с его помощью Хетагурову удалось поступить в Петербургскую академию художеств и полностью раскрыть в себе талант большого художника-реалиста.
! Последить тематику работ К. Хетагурова
Ставропольский и петербургский периоды жизни Коста Хетагурова были годами формирования его взглядов, его отношения ко всему, что его окружает.
В 1885 г. Коста возвращается в Осетию. И сразу же включается в кипучую творческую и общественную деятельность. Он пишет, выставляет картины, работает в театре, выступает в прессе, пишет стихи.
Коста – вестник народа, голос униженных и сирот.
Его цикл стихов «Осетинская лира стала энциклопедией жизни горцев;
Началом осетинской литературы. Каждое произведение – плод раздумий над страданиями народа, поиск счастья. Коста был очень добрым, чутким и щедрым человеком. Он близко к сердцу принимал боль людей. «Я пишу то, что я уже не в силах бываю сдержать в своем изболевшем сердце», — писал поэт. Его душа кровоточила от ран, а покой навсегда покинул ее.
У людей – простор огромных
Комнат, свет, тепло и лад.
А у нас пещерах темных
Дети с голоду кричат.
У людей – пиры, удачи,
Свадьбы – мир вокруг поет,
А у нас как будто плачет
Над усопшим тощий кот.
У людей – мясные туши
Провисают с потолка.
А у нас – мышей летучих
Крылья виснут, — вот тоска.
У людей не смелет за год
Мельница зерна поток,
А у нас достатка на год –
Лишь один зерна совок.
Но поэт верил в наступление светлого будущего и уверенно, решительно убеждал в этом своих современников.
Не верь моим речам, исполненным проклятья,
Насмешки злой и лжи, — я им не верю сам, —
Напротив, верь, что мы, как любящие братья,
Воздвигнем на земле один всеобщий храм.
Храм жизни трудовой, насилью недоступный,
Сознательной борьбы, без пыток и крови,
Храм чистой совести и правды неподкупной,
Храм просвещения, свободы и любви.
Коста – Борец за свободу народа, революционер.
Задание. Охарактеризовать отношение Коста к простым людям. Какой выход он видит из создавшегося в Осетии положения?
(В комнате стоит за мольбертом и рисует человек.
Стук в дверь, заходит Хамыц.)
— Извините меня, ради бога, добрый человек. Прошу вас, помогите мне.
— Пожалуйста, брат, заходите к нам в дом, будем рады видеть вас у себя гостем.
— Спасибо, добрый человек. Но мне нужно скорее возвратиться в аул, я ведь в город пришел потому, что мне нужен Хетагуров, Левана сын. Коста, тот, кто составил песню «Додой». Один прохожий сказал, что живет в этом доме Коста.
— Чем же вы так озабочены, дорогой гость?
-Это верно, есть у меня большая забота, добрый человек. Из-за нее прошел я сквозь погибельные горы и два дня ищу здесь Коста.
— Зачем тебе понадобился Коста – и почему ты с таким упорством разыскиваешь его?
— Потому, что мы гибнем в мучениях. Наложили нам на шею тяжелое ярмо и погоняют нас как волов. Бьют нас голодных и холодных. Да что говорить!
Все как в песне «Додой» у Коста поется. Вот и решили мы найти его. Сдается мне, что Коста это ты. О Коста помоги нам!
— Дорогой гость, чем я мог бы помочь тебе.
— Душат нас, бедных крестьян, старшина и пристав. В могилу живыми гонят. Самого бога не страшатся: грабят, лупят всех нас чем попало… Лучших мужчин в тюрьмы бросают. Родным воздухом дышать не дают, подай им подать за это. Царю бы написать, надежда ты наша!
— Царю говоришь?
— Да, да Коста!
— Не в них дело, друг мой. На жало удава жаловаться самому удаву бесполезно.
— Наш царь удав? Это ты говоришь так?
— Так мой друг, так. В этом – горе народа. А старшины и приставы, начальники, полицейские и жандармы – это лишь ядовитые жала самого главного удава. Объединиться надо всем честным людям под единое знамя дружбы и плечом к плечу идти в бой за свободу и равенство на земле. Вот в этом главное. А прошениями к царю горю не поможет. Так и передай людям, жаждущим свободы народа. Пусть поднимают знамя сверкающей правды.
(Т.Джатиев «Горе Хамыца»).
Коста вел неустанную борьбу за неродное просвещение, против царских властей, закрывавших школы. Один факт поводом для первой ссылки Коста за пределы родного края стала ожесточенная борьба его против закрытия единственной во Владикавказе женской школы. Жестокие преследования лишь закаляли волю Коста, он не могли оторвать его от народа. Один за другим выходят из-под пера поэтические шедевры, облитые горечью и злостью
Ночь близится к концу… Ристалище раздора,
Безумной храбрости, насилья, грабежа
Уже становится ареною позора,
Разврата, пошлости, бесчестья, кутежа…
Минуты сочтены, повсюду бьют тревогу…
Уж брезжит луч зари, играя на штыках…
Лишь грянут выстрелы, и «Слава в вышних богу!»
Победно прогремит на светлых облаках.
И обновленный мир отдастся вечно миру,
С презреньем бросив нож, запекшийся в крови…
Не упрекай меня! – И я настрою лиру
Тогда для равенства, свободы и любви…
После очередной ссылки в 1992 оду поэт возвращается во Владикавказ с жаждой созидания и борьбы. Он был полон творческих надежд и планов, но тяжелый недуг прервал кипучую деятельность Коста. 1 апреля 1906 года Коста не стало.
Осетинский народ глубоко чтит память Коста. Благодарные потомки К.Л. Хетагурова – писатели, поэты, художники, посвятили его жизни и деятельности ряд своих произведений.
Суровый век отчизну
Зажал в объятиях скал.
И ты в мятежной жизни
Покоя не искал…
Поэт и храбрый витязь
Ты звал к борьбе людей,
И бравые джигиты
Седлали лошадей.
Горящая стихия
Поэта сбила с ног
Но все ж несу стихи я
К могиле как венок.
(Певцу Мисост Камбердиев).