Иисус не был основателем христианства, как мы знаем сегодня. Большая часть Нового Завета даже не касается исторического Иисуса, в то время, как основное влияние оказал Апостол Павел через церковь, которую он основал в греческом городе Эфесе и принял христианство под именем Иоанна. Павел никогда не встречал Иисуса во плоти, он лишь рассказывал о каких-то странных видениях и стал «оязычивать» учение Иисуса (который проповедовал просвещенную форму иудаизма) до тех пор, пока не создал Павлианское христианство. Поэтому фактически неизвестны произведения Иисуса, апостолов или кого-либо, кто его на самом деле знал во плоти (возможно, Яаков). Большая часть из того, что Иисус проповедовал, потеряно навсегда, за исключением, возможно, спорных гностических евангелий.
Если Иисус рассматривается христианами как основатель веры, то роль Павла в формировании христианства нельзя игнорировать. «Павел рассматривается как великий толкователь деяний Иисуса, который объяснял (чего Иисус сам никогда не делал), как его жизнь и смерть вписываются в космическую систему спасения от создания Адама и до конца времен». Христианская доктрина прибывает, в основном, от учения или влияния Павла, фарисея (?), который отверг фарисейский иудаизм. Он поклонялся «Христу», полностью не связанному с еврейским Мессией, фигурой националистической (и человеческой), который должен был освободить страну от иностранного (римского) правления. Позднее Павел будет помещен выше своих иудео-христианских соперников гностическим еретиком по имени Маркион Понтийский. Церковь в своей борьбе, как с Маркионом, так и с другими гностиками, была вынуждена определить себя и начать внутреннюю войну, чтобы заставить замолчать своих противников.
Нижеследующее взято дословно из Энциклопедии ссылок Сьерра
Павел, Святой (ум. 68 н. э.), основатель павлианского христианства. Первоначально его имя было Савл. Позднее он утверждал, что был евреем из племени Беньямина, из древней семьи фарисеев в Тарсе. Согласно Деяниям (а не самому Павлу), он учился в Иерусалиме при Гамалииле, лидере фарисеев и внуке Гилеля. Однако эта запись о юности Павла подвергается сомнению, поскольку колено Вениамина ко времени рождения Павла давно прекратило свое существование, а другие фарисейские семьи были неизвестны в Тарсе. По словам противников Павла, эбионитов, он происходил из семьи людей, перешедших в иудаизм. Чтобы заработать себе на жизнь, он изготавливал и продавал чернила (или, возможно, — обрабатывал кожи).
Еще в молодости в Иерусалиме Савл присоединился к оппозиции к недавно созданной иерусалимской церкви (ученики Иисуса Христа, которые, полагая, что Иисус вернется, продолжали надеяться на его возвращение для завершения его мессианской миссии). Савл присутствовал при смерти Стефана. Вскоре после этого, Савл стал активным гонителем и притеснителем иерусалимской церкви, входя в ее синагоги и арестовывая ее членов. Деяния представляют это как обусловленное его рвением как фарисея, но это сомнительно, поскольку фарисеи при Гамалииле были дружественны к иерусалимской церкви (см.Деян.5).
Кроме того, Савл действовал в сотрудничестве с первосвященником (Деян. 9: 2), который был саддукеем и противником фарисеев. Представляется вероятным, что Савл в этот период был на службе у назначенного Римом первосвященника, играл роль полиции в пресечении движений, которые рассматривались как угроза для римской оккупации. Поскольку Иисус был распят по обвинению в подстрекательстве к мятежу, то и его последователи были также под подозрением.
Затем первосвященник поручил Савлу важную миссию, для которой надо было выехать в Дамаск и арестовать видных членов иерусалимской церкви. Это необходимо было сделать тайно, так как Дамаск не находился под римским владычеством в то время, а на самом деле являлся убежищем для преследуемых Назареев. На пути в Дамаск Павел пережил видение Иисуса, что обратило его из гонителя — в верующего. Павел присоединился к христианам в Дамаске, но вскоре был вынужден бежать оттуда, чтобы избежать должностных лиц короля Арета (II Коринфянам 11: 32-33), хотя позднее в тексте Деяний 9: 22-25 его преследователи меняются на «евреев».
После своего видения, по словам самого Павла (Галатам 1: 17), он на время ушел в Аравийскую пустыню, чтобы избежать наставлений. Согласно же Деяниям, он стремился получить наставления сначала от Анании Дамаскийского, а затем — от апостолов в Иерусалиме. Эти противоречивые сведения отражают изменения в статусе Павла. С его точки зрения, он получил Откровение, которое ставит его гораздо выше апостолов, тогда как по более позднему мнению церкви, он испытывал преобразование, которое было только началом его развития как христианина.
Самооценка Павла находится ближе к исторической истине, которая заключается в том, что он был основателем христианства. Ни сам Иисус, ни его ученики не имели какого-либо намерения основать новую религию. Необходимость в неком подобии преемственности между христианством и иудаизмом и между язычниками и еврейскими христианами, привели к снижению творческой роли Павла. Раскол, который произошел между Павлом и иерусалимской церковью, сведен к минимуму в павлианской книге Деяний, что контрастирует с более ранним и более достоверным рассказом Павла в Послании к Галатам 2.
Оригинальность Павла заключается в его концепции смерти Иисуса как спасения человечества от греха. Вместо того, чтобы видеть Иисуса как Мессию еврейского типа человеческого спасителя от политической кабалы, он видел его как божество спасения, чья заместительная смерть через насилие была необходима для обретения его последователями бессмертной жизни. Это мнение о смерти Иисуса, как представляется, пришло к Павлу в его видении по пути в Дамаск. Его корни лежат не в иудаизме, а в языческой религии-мистерии, с которой был знаком Павел в Тарсе. Насильственные смерти Осириса, Аттиса, Адониса и Диониса принесли обожествление их последователям. Павел, как основатель новой христианской мистерии, ввел Евхаристию, вторя причастию еды языческой религии-мистерии. Неудобная вставка евхаристического материала, основанного на 1 Коринфянах 11: 23-26 в рассказе о Тайной вечере в Евангелиях, не может скрыть этого, тем более, что есть доказательство -иерусалимская церковь не проводит Евхаристии.
Миссионерская кампания Павла началась в.44 году в Антиохии. Он отправился на Кипр, где обратил Сергия Павла, губернатора острова. Вероятно, в это время он и решил изменить свое имя с Савла на Павла, в честь своего выдающегося прозелита. После поездки по Малой Азии, где он многих обратил, Павел возвращается в Антиохию. Его второй миссионерской тур (51-53 гг) привел его в Коринф; а в его третий раз (54-58гг) он провел три года в Эфесе. Именно в эти периоды миссионерской деятельности он написал свои послания.
Новая религия Павла имела преимущества перед другими культами спасения тем, что она была привязана к еврейскому Священному Писанию, в котором Павел теперь переосмысливал смерть-спасение Иисуса как пророческую. Это придало Павлианскому христианству устрашающую власть, что оказались привлекательным для язычников, жаждавших спасения. Новая доктрина Павла, однако, встретила неодобрение евреев-христиан иерусалимской церкви, которые рассматривали замену заместительной смерти Иисуса ради соблюдения Торы, падением в язычество. Павел был вызван в Иерусалим лидером церкви Яаковом (братом Иисуса), Петром и Иоанном для объяснения своего учения (50 год н.э.).
На последующей конференции была достигнута договоренность, что обращенным язычникам не нужно соблюдать Тору. Это не революционное решение, так как иудаизм никогда не настаивал на полном обращении в иудаизм для язычников. Однако Павел по этой причине решил про себя, что Тора больше не является действительной и для евреев. Так, он был утвержден в роли «Апостола язычников» с полным разрешением регистрации язычников в мессианском движении без необходимости полного обращения их в иудаизм.
Серьезные трения начались, когда Пётр посетил его в Антиохии, и стало известно в полной мере о взглядах Павла, что вылилось в раскол между Павлом и еврейским христианством. На второй Конференции в Иерусалиме (c.55), Павел был обвинен Яаковом в наущении евреев «повернуться спиной к Моисею» (Деян. 21: 21). Однако Павлу снова удалось уйти от обвинения, скрыв свои взгляды, и он согласился пройти проверку своего соблюдения Торы. Его обман, однако, был обнаружен группой «азиатских евреев» (вероятно, еврейских христиан), которые были осведомлены о его реальном преподавании. Последовал бурный протест, в котором Павел стал опасаться за свою жизнь. Он был спасен римской полицией, которой он объявил для своей защиты, что он римский гражданин. Это удивительное объявление стало концом связи Павла с иерусалимской церковью, для которой римляне были главным врагом.
Римский комендант, Клавдий Лизий, решил вызвать Павла в Синедрион с тем, чтобы выяснить причины беспорядков. С полным присутствием духа Павел призвал большинство фарисеев оправдать его, утверждая, что он такой же фарисей, как Яаков. Павел был спасен фарисеями от первосвященника, как Петр до него. Однако первосвященник, почувствовав уловку, назначил группу людей убить Павла. Узнав о заговоре, Павел снова прибег к защите римлян, которые доставили его с вооруженной охраной из Иерусалима в Кейсарию. Первосвященник Анания был неумолим, без сомнения из-за бегства Павла от своего полицейского задания в Дамаске, и выдвинул против него обвинение в антиримской деятельности. Павел направил апелляцию Цезарю для судебного разбирательства в Риме, как римский гражданин. Утверждение Деяний что еврейские мудрецы были также причастны к обвинению против Павла является неправдивым, поскольку мудрецы только что оправдали Павла в Синедрионе от судебного обвинения. Павел был выслан в Рим, и здесь заканчивается наша информация. Легенды говорят о его возможном мученичестве в Риме.
Настоящий голос Павла звучит в его посланиях. В них он проявляется как красноречивый писатель, утверждающий свою власть над своими прозелитами, их вдохновенный учитель. Мнение некоторых, что Павел пишет в раввинистическом стиле — неверно. Отдельные попытки его спорить в раввинистическом стиле (например, Римлянам 7: 1-6) показывают отсутствие у него знаний раввинистической логики. Письма Павла принадлежат греческой литературе и имеют литературное сходство со стоиками и циникам. Его знание Писания ограничивается греческим переводом Септуагинты. Павел был религиозным гением, который сложил греческую языческую религию-мистерию с историческими реалиями и авторитетом еврейской Библии.
Никакие данные естествознания не могут служить для подтверждения того, что есть Бог христианской (или другой) религии. Точно так же они не могут быть употреблены для опровержения Его существования.
«Феномен человека» французского иезуита Пьера Тейяра де Шардена, «Систематическое богословие» германо-американского евангелика Пауля Тиллиха читают люди , а не глупых критиканов.Ведь никогда в рамках западной, христианской цивилизации, не было столько людей, заинтересованных проблемами духовности, как в наши дни.Ведь времена мерзкие.Наберешь в поисковой машине слова «детский сад» да буковку пропустишь. И на что же ссылки? Правильно, на детскую порнушку, да еще и с садистским оттенком.
Молох потребления — снаружи. Пандемоний грехов — внутри. Испытание изобилием, избавление от репрессивной морали высвободило самые низменные свойства людской природы.
Человеку обыкновенному трудно понять, что государство, которое он считает устроенным для своего блага (ну и для блага себе подобных), может быть машиной чистого зла. Человеку трудно понять, что Мироздание устроено не для того, чтобы ласково греть ему спинку и нежный животик, а подчинено совсем иным законам, в которых уют человека занимает не первое и даже не десятое место. Человеку трудно понять, что в микро — и макромирах правят бал совсем НЕ ТЕ законы, которые управляют созреванием банана на ветке.
И во всех этих случаях человек, стремясь к рациональному, начинает РАЦИОНАЛИЗИРОВАТЬ. Он искусственно вносит мнимо разумные схемы в явления, в которых рационального нет ни грана.
Содержание
- Говорят, что христианство, которое мы все знаем — выдумка апостола Павла. Это правда?
- Идея «павлианства» построенана философских принципах, которые ничем не доказываются, а просто принимаются на веру.
- Сторонников теории «павлианства»не волнуют ни археологические, ни филологические,ни культурологические исследования —они трактуют библейские тексты,исходя из своего мировоззрения.
- Идеологи «скептической школы», руководствуясь своей якобы научной методологией, начали трактовать в ее светесобытия Ветхого Завета.
- Чтобы отделить образ апостола Павлаот «истинного христианства», сторонники «павлианства» просто приписали ему психическую болезнь.
- Уже больше века назадрусский библеист Глубоковский убедительно доказал,что в словах апостола Павла нет ничего, что бы противоречило Евангелиями посланиям других апостолов.
- Учение о Духе Святом в Новом Завете.Часть 4: апостол Павел
Преамбула
История начала христианства — это история борьбы между подлинным учением и духом Иисуса из Назарета и ограниченностью, преувеличениями и непониманием тех малограмотных людей, которые любили его и последовали за ним из Галилеи и стали теперь носителями и распространителями его послания человечеству. Назареи, как называли ранних последователей Иисуса, оставались поначалу в полном смятении, не зная, к какому из двух течений примкнуть. С одной стороны, было учение самого Иисуса, с другой — истолкования и добавления его учеников. Назареи какое-то время следовали наставлениям Иисуса о полном самоотречении: у них было общее имущество, они не знали никакой иной зависимости между собой, кроме любви. И все же они построили свою веру на рассказах о сверхъестественном воскресении Иисуса, его вознесении и обещании вернуться. Мало кто из них понимал, что изменение своей собственной природы само по себе является наградой, что в этой преображенной природе и заключается Царство Небесное. За их нынешние страдания, считали они, их наградят в грядущем властью и господством во время скорого второго пришествия. Теперь они все уже отождествляли Иисуса с предсказанным Христом, Мессией, которого так долго ждали евреи. Они нашли у еврейских пророков предсказания крестной смерти Мессии — Евангелие от Матфея особенно настойчиво возвращается к этим предсказаниям. Возрожденное этими надеждами, учение назареев стало очень быстро распространяться в Иудее и Сирии.
Амбула
И вскоре появился второй великий учитель, которого многие современные исследователи склонны считать подлинным основателем христианства — Савл из Тарса (Тарсуса), или Павел. Савл было его аланское (сирийское) имя, а Павел — римское.
Марк Антоний подарил живописные берега Киликии (сейсчас -от Мерсина до Анамура), территорию между Аланией и сирийской границей, Клеопатре в качестве свадебного подарка. С этой территорией также ассоциируется имя Святого Павла, уроженца Тарсуса. Сегодня этот район известен своими плодородными землями, приносящими богатые урожаи, а также гостеприимством местных жителей.
Он был римский гражданин из сословия всадников и человек гораздо большей образованности и меньшей духовности, чем был, как это видится, Иисус. Павел также был сведущ и в тонкостях эллинистической теологии, его основным языком был греческий. Некоторые классические филологи считают его греческий неудовлетворительным. Он и в самом деле пользовался не греческим языком Афин, но греческим Александрии; для его стиля характерны свобода и сила. Профессор Гилберт Мюррей называет его греческий «очень хорошим».
«На апостола Павла оказал влияние философский жаргон эллинистических школ и стоицизма. Но его мастерство высокого стиля языка удивительно».
Будущий апостол Павел был религиозным мыслителем и учителем задолго до того, как впервые услышал об Иисусе из Назарета.
Из новозаветного повествования мы узнаем, что вначале он был непримиримым критиком, антагонистом и активным гонителем назареев. Не удалось обнаружить, чтобы где-либо обсуждались возможные религиозные идеи Павла до того, как он стал последователем Иисуса. А ведь они должны были стать отправной точкой, если не основанием, его новых взглядов. Их фразеология, бесспорно, придала окраску его новым воззрениям. Мы в той же степени ничего не можем сказать и об учении Гамалиила, который упоминается как иудейский учитель, «при ногах» которого воспитывался Павел. Также мы не знаем, какие именно из языческих учений были ему знакомы.
Вполне вероятно, что на взгляды Павла мог оказать влияние митраизм (весьма распространненый в военной среде) — он пользуется выражениями, удивительно похожими на те, которые были в ходу у приверженцев митраизма. Всякий, кто станет читать его Послания параллельно с Евангелиями, несомненно, заметит, что его сознание проникнуто идеей, которая вовсе не так заметна в евангельской передаче высказываний и поучений Иисуса,- идеей жертвующей собой личности, которая предлагает себя Богу в искупление греха. Иисус проповедовал новое рождение человеческой души; то, что проповедовал Павел, было старой религией жрецов, алтаря и жертвенного пролития крови.
Иисус был для него пасхальным агнцем, человеческой жертвой, незапятнанной и безгрешной, из древней традиции, которая повсеместно встречается в религиях смуглых европейских народов. Павел так быстро и успешно вошел в ряды назареев, потому что он принес им полностью удовлетворяющее их объяснение катастрофы распятия. Это было блестящее пояснение того, что вызывало прежде крайние затруднения. Павел никогда не видел Иисуса. Его знание об Иисусе черпалось из пересказов его первых учеников. Вполне очевидно, что он многое принял от духа Иисуса и его учения о новом рождении, но Павел перестроил все это в теологическую систему, очень утонченную и искусную, воздействие которой и по сей день остается по преимуществу лишь интеллектуальным. Веру назареев, которую он застал как непосредственное учение о цели и способе жизни, он превратил в доктрину о веровании. Он пришел к назареям, которые жили в духе и с надеждой, а оставил их христианами с зачатками вероучения.
Желающему подробностей, следует обратиться к Деяниям Апостолов и Посланиям св. ап. Павла, повествующим о его миссионерских путешествиях и проповедях. Он был человеком огромной энергии, он обращался со словом веры к слушателям в Иерусалиме, Антиохии, Афинах, Коринфе, Эфесе и Риме. Возможно, он был также и в Испании. Обстоятельства его смерти доподлинно неизвестны, но, как говорят, он был убит в Риме во времена правления Нерона. Огромный пожар уничтожил значительную часть Рима, и вину за это возложили на новую секту. Несомненно, в той быстроте, с которой распространялось христианское учение, больше всего трудов и заслуг апостола Павла, чем кого-либо другого из ранних христиан.
Не прошло и двух десятилетий со смерти Иисуса на Кресте, как на новую религию были вынуждены обратить свое внимание римские наместники в некоторых провинциях. Хотя христианство и получило от ап. Павла теологию, оно сохранило многое из той революционности и простоты, которыми отличалось живое учение Иисуса. Христианство стало терпимее к собственности, оно принимало в свои ряды состоятельных приверженцев, уже не настаивая на том, чтобы они роздали все свои богатства, а ап. Павел призывал примириться с институтом рабства («рабы, будьте покорны своим хозяевам»). Но в отношении некоторых фундаментальных установлений римского мира оно оставалось непримиримым.
Христианство не признавало божественности цезарей — даже немым жестом у алтаря христиане не соглашались оказывать божественные почести императору, а ведь для них это было делом жизни или смерти. Они осуждали также и гладиаторские бои. Безоружное, но наделенное огромной силой пассивного сопротивления, христианство поначалу воспринималось как неприкрытый бунт, направленный если не на экономические, то на политические устои имперской системы. Первые свидетельства о христианах, которые мы встречаем в нехристианской литературе,- это переписка растерянных римских чиновников, озадаченных той странной проблемой, которую поставило перед ними это сопротивление, заражавшее все большие массы прежде совершенно покорных людей.
Мы многого не знаем об этих людях — ранних христианах первых двух столетий христианской эры. Они шли в самые отдаленные уголки империи, проникали в самые дальние края известного тогда мира, но мы очень мало знаем об идеях, обрядах и порядках, установившихся в их среде. У них еще не было догматического вероучения, и можно не сомневаться, что их верования и взгляды существенно различались в разных местах во весь этот период, пока христианство окончательно не оформилось в 15 -м веке. Но какими бы ни были эти местные различия, везде, как мы видим, христиане были вдохновляемы духом Иисуса. Повсюду их встречала открытая враждебность и активные выступления против них со стороны язычников, но именно те обвинения, которые выдвигали против них, свидетельствуют о том, что христиане продолжали жить достойной жизнью.
На протяжении этого времени неопределенности не обошлось без существенного влияния и взаимообмена, своего рода теокразии между христианским культом и почти столь же популярным и широко распространенным культом Митры, а также культом Сераписа-Исиды-Гора. Из первого христиане, по всей видимости, позаимствовали воскресенье, день солнца, как главный день поклонения, вместо иудейской субботы, использование множества свечей во время религиозной церемонии, легенду о поклонении пастухов.
Митраизму принадлежат идеи и образы, которые отличают некоторые христианские секты и в наши дни, например, «омытый кровью» Христос, а также представление о Христе как о жертве крови. Не стоит забывать, что распятие на кресте — казнь, сопровождающаяся едва ли большим пролитием крови, чем повешение, и выражение, что Христос «пролил свою кровь» за все человечество, является по меньше мере неточным. Даже если учесть, что его бичевали, что он носил венец из терниев и что его бок был пронзен копьем, вряд ли можно сказать, что это вызвало «реки крови». Но митраизм как раз и строился вокруг древних, забытых теперь таинств Митры, приносящего в жертву священного быка. Во всех митраистских святилищах, видимо, находилось изображение Митры, закалывающего своего быка. Из раны обильно лилась кровь, и из этой крови проистекала новая жизнь. Приверженец митраизма в буквальном смысле омывался в крови священного быка и таким образом «перерождался». Во время инициации он становился под помостом, на котором закалывали быка, и кровь текла прямо на него. Здесь мы явно имеем дело с примитивным кровавым жертвоприношением, связанным с временем сева, которое было одной из первичных религиозных практик ранних храмовых цивилизаций.
Вклад александрийского культа в христианские представления и практики был еще более существенным. В образе Гора, который был одновременно сыном Сераписа и тождествен Серапису, христианство нашло очень показательное сходство. Вполне естественным для христианства было перенять, почти незаметно для самого себя, практические методы массовых религий того времени. Его священники стали брить головы, появляться в одеяниях, характерных для египетских жрецов, потому что, как им казалось, именно так и следует выделяться священнослужителю. Одно заимствование влекло за собой другие. И как-то само собой произошло, что первоначальное революционное учение оказалось погребено под этими привычными добавлениями.
Интересно, как был бы удивлен Гаутама Будда, оказавшись в Тибете и увидев, как поклоняются его изображениям в Лхасе.
Помнится, когда всем миром было принято обличать варварство талибов, много говорилось о попытках последних разрушить древние изваяния Будды с помощью артиллерии. Примечательно, что за каменных будд вступался не далай-лама, а президент США, человек, мягко говоря, от буддизма далекий. Я тоже не просветленный, однако, подозреваю, защищать статуи Будды – не меньшее варварство, чем разрушать их. Гаутама Будда скорей всего, не одобрил бы ни изготовления изваяний, ни поклонения им, ни тем более использовании каменных баб в качестве повода для войны (пусть не единственного, но все-таки).
Можно только догадываться, как был бы потрясен какой-нибудь ревностный назарей, который так хорошо знал своего учителя, уставшего от странствий под палящим солнцем Галилеи, если бы, перенесясь в наши дни, он посетил, скажем, мессу в соборе св. Петра в Риме и узнал, что освященная облатка на алтаре — не что иное, как его умерший на кресте учитель. Если судить в мировых масштабах, то нет многих религий, она одна, и совершенно неизбежно, что все религиозные верования, существовавшие в мире на тот момент, все философские и религиозные системы знакомились и контактировали с христианством, обмениваясь идеями и формулировками. Надежды ранних назареев отождествили Иисуса с Христом; блестящий ум Павла придал его жизненному пути сакральное значение. Иисус призывал мужчин и женщин к гигантскому предприятию -отказавшись от эгоизма, родиться заново в царстве любви. Но следуя путем наименьшего сопротивления, слабый неофит обставил этот очевидный призыв, этот неистовый замысел нагромождением интеллектуальных теорий и церемоний, сохранив под ними свое прежнее я. Насколько проще орошать себя кровью, чем очиститься от злобы и соперничества, поднести Богу свечи, а не сердце, выстричь тонзуру на голове, оставив в неприкосновенности путаницу мыслей под ней! В первые века христианской эры мир полнился различными религиозными и философскими способами бегства от жизни. Не станем здесь сравнивать отличительные черты неоплатонизма, гностицизма, учения Филона Александрийского и прочих подобных учений, буйным цветом распустившихся на александрийской почве. Но это был тот мир, в котором жили ранние христиане. Сочинения Оригена, Плотина и Августина красноречиво свидетельствуют, насколько неотвратим был подобный взаимообмен в то время.
Иисус называл себя Сыном Божьим и также Сыном Человеческим, но для него важным было не то, кто и что он, а его учение о Царстве. Павел и его последователи, заговорив о божественной природе Иисуса, о том, что он был больше, чем просто человек — правы они были или ошибались, -открыли широкое поле для дальнейшей полемики.
Был ли Иисус Богом? Или Бог создал его? Был ли он един с Богом или отличен от Бога? Не дело вскользь, в формате сетевых заметок, давать ответы на такие вопросы, но нельзя не вспомнить о них и о том, с какой неизбежностью они появлялись, поскольку они оказали огромное влияние на дальнейшую жизнь народов западного мира.
К 14 — 16 в. a.d. мы видим, что все христианские общины так взбудоражились и перессорились из-за этих запутанных, малопонятных определений природы Бога, что почти совсем потерялось из виду куда более простое учение о милосердии, служении ближнему и братолюбии, которое принес им Иисус.
Основными течениями, на заре христианства, были ариане, савеллиане и тринитарии. Ариане следовали учению Ария , утверждавшего, что Иисус был меньше, чем Бог. Савеллиане учили, что Отец и Сын — аспекты, разные состояния единого и неделимого Бога; Бог является Создателем, Спасителем и Утешителем так же, как один человек может быть отцом, опекуном и постояльцем. Тринитарии, выдающимся лидером которых был Афанасий Великий учили, что Отец, Сын и Святой Дух являются тремя различными Ипостасями, но единым Богом. Большинство полемистов со стороны тринитариев, а в основном сохранились именно их сочинения, обвиняют своих оппонентов, и, по всей видимости, не без оснований, в мотивах низменных и не имеющих отношения непосредственно к доктрине. Но делается это таким образом, что благородство их собственных побуждений также вызывает сомнения. Ария, к примеру, обвиняют, что он стал на сторону еретиков потому, что его не назначили епископом Александрии.
Эта борьба мнений перемежалась бунтами, отлучениями от церкви, ссылками, пока ей не был положен конец вмешательством властей. Все эти тонкости в определении природы Божественного оказались самым тесным образом переплетены с политикой и начинавшим усиливаться сепаратизмом провинций. Даже жены, которые хотели досадить своим мужьям, дельцы, поссорившиеся с конкурентами,- и те стремились придать скандалу видимость противостояния на почве религии. Большинство варваров, вторгшихся на территорию Империи, были арианами — вероятно, их простодушная и здоровая натура плохо усваивала хитросплетения учения тринитариев. Легче всего скептически посмеяться над этими диспутами.
Но даже если нам кажется, что эти попытки досконально определить, как Бог соотносится с самим собой, самонадеянны и просто чудовищны с интеллектуальной и нравственной точек зрения, мы вынуждены признать, что под этими утонченными догматическими формулировками зачастую лежало искреннее стремление к истине, пускай и неверно понятой. Обе стороны дали подлинных мучеников.А рвение, которое они вкладывали в эту полемику, пусть оно зачастую проявлялось не лучшим образом, превратило христианские секты в энергичных пропагандистов и учителей.
Главные апостолы
Петр, Павел и Иоанн заметно выделяются из числа апостолов как трое избранных, исполнивших великое дело апостольской эпохи и оказавших своими писаниями и своим примером решающее влияние на все последующие времена. Им соответствуют три центра влияния: Иерусалим, Антиохия и Рим.
Господь наш лично избрал из числа двенадцати троих самых близких Своих товарищей — лишь они были свидетелями Его преображения и агонии в Гефсиманском саду. Они оправдали все ожидания, Петр и Иоанн — своими долгими и успешными трудами, а Иаков — тем, что рано испил горькую чашу своего Господа как первый мученик из числа Двенадцати. Он был убит в 44 г. по P. X., и его место, как одного из «столпов» церкви обрезанных, вероятно, занял другой Иаков, «брат Господень», хотя он и не принадлежал к числу апостолов в строгом смысле этого слова, а его влияние как руководителя иерусалимской церкви было скорее локальным, нежели вселенским.
Павел был призван последним, и вопреки обычному порядку — вознесшийся Господь лично явился ему уже с небес. Авторитетом и влиянием Павел не уступал любому из трех «столпов», однако занимал свое особое место, будучи апостолом язычников. Его окружала небольшая группа сотрудников и учеников, таких как Варнава, Сила, Тит, Тимофей, Лука.
Нет сомнения, что девять апостолов из первоначального состава Двенадцати, включая Матфия, избранного на место Иуды, верно и плодотворно трудились, проповедуя Евангелие по всей Римской империи и до самых пределов варварских племен, однако они занимали более скромное положение и об их трудах мы знаем лишь по расплывчатым и сомнительным преданиям.
По Книге Деяний мы можем следить за служением Иакова и Петра до Иерусалимского собора, то есть до 50 г. по P. X. или немного дольше; за служением Павла — до его первого тюремного заключения в Риме, которое произошло в 61 — 63 г. по Р.Х.; Иоанн дожил до конца первого столетия. Что касается последнего периода жизни апостолов, Новый Завет не дает нам достоверной информации, но, по единодушному свидетельству древних, Петр и Павел были мученически убиты в Риме во время Нероновых гонений или после них, а Иоанн умер своей смертью в Ефесе. Повествование Деяний неожиданно обрывается в тот момент, когда Павел все еще жив и трудится, находится в римской тюрьме, «проповедуя Царствие Божие и уча о Господе Иисусе Христе со всяким дерзновением невозбранно». Знаменательное окончание.
Было бы трудно найти трех других столь же великих и добродетельных людей, в такой же мере наделенных гениальностью, освященных благодатью, объединенных глубокой и сильной любовью к своему Господу, трудящихся ради одной и той же цели и при этом настолько отличающихся друг от друга своим темпераментом и складом ума, как Петр, Павел и Иоанн. Петр вошел в историю как главный столп ранней церкви, как апостол–камень, главный из двенадцати камней, положенных в основание Нового Иерусалима; Иоанн — как близкий друг Спасителя, сын грома, парящий орел, апостол любви; Павел — как поборник христианской свободы и развития, величайший миссионер, на сердце которого лежало бремя «заботы о всех церквах», толкователь христианского вероучения и отец христианского богословия. Петр был человеком действия, он всегда торопился и был готов возглавить любое дело, он первым исповедал Христа и первым начал проповедовать Его в день Пятидесятницы; Павел был человеком равно искусным в слове и деле; Иоанн был склонен к мистическому созерцанию. Петр был необразован и прагматичен; Павел был не только тружеником, но также ученым и мыслителем; Иоанн был теософом и провидцем. Петр был сангвиником — горячим, порывистым, оптимистичным, добросердечным, подверженным внезапным переменам настроения, «последовательно непоследовательным» (если воспользоваться определением Аристотеля); Павел был холериком — сильным, смелым, благородным, независимым, бескомпромиссным; Иоанн в чем–то был меланхоликом — сдержанным интровертом, внутри горящим любовью ко Христу и ненавистью к антихристу. Послания Петра исполнены благодати и утешения — следствие пережитого им глубокого унижения и богатого опыта; послания Павла изобилуют строгими выводами и логическими умозаключениями, но временами взмывают к высотам небесного красноречия — например, в неземном описании любви и в торжествующем хвалебном гимне из Рим. 8; писания Иоанна просты, безмятежны, глубоки, интуитивны, возвышенны и неисчерпаемы.
Нам хотелось бы больше знать о личных взаимоотношениях этих столпов–апостолов, но приходится довольствоваться немногочисленными намеками. Петр, Павел и Иоанн трудились в разных областях и в своей деятельной жизни редко встречались лицом к лицу. Время было слишком дорого, а их служение слишком важно, чтобы предаваться сентиментальным радостям дружбы. В 40 г. по Р.Х., через три года после своего обращения, Павел отправился в Иерусалим явно для того, чтобы лично познакомиться с Петром, и провел с ним две недели; никого из прочих апостолов он не видел, за исключением Иакова, брата Господня. Павел встретился со столпами–апостолами на совещании в Иерусалиме в 50 г. по P. X. и заключил с ними мирное соглашение о разделении областей для благовествования и по вопросу обрезания; старшие апостолы подали ему и Варнаве «руку общения» в знак братства и верности. Спустя непродолжительное время Павел в третий раз встретился с Петром в Антиохии, но вступил с ним в открытое столкновение относительно великого вопроса христианской свободы и единства обращенных из иудеев и из язычников. Это столкновение носило временный характер, но оно прекрасно отражает глубокие волнения и брожения эпохи апостолов и предвозвещает будущие конфликты и примирения в церкви. Несколько лет спустя (57 г. по P. X.) Павел в последний раз упоминает о Кифе и братьях Господа, когда говорит о своем праве жениться и брать жену с собой в миссионерские путешествия. Петр в своем первом послании к Павловым церквям утверждает их в вере Павла, а во втором послании, своем завещании, с нежностью отзывается о «возлюбленном брате Павле», хотя и сопровождает эти слова характерным замечанием, справедливость которого вынуждены признать все толкователи, — что (даже если не считать описания событий в Антиохии) в письмах Павла «есть нечто неудобовразумительное». Согласно преданию (варианты которого значительно расходятся в деталях), великие лидеры еврейского и языческого христианства встретились в Риме, вместе предстали перед судом и вместе были осуждены: Павел — как римский гражданин — на смерть от меча на Аппиевой дороге близ «Трех источников»; Петр, апостол из Галилеи, — на более унизительную крестную смерть на холме Яникул. Иоанн часто упоминает Петра в своем евангелии, особенно в окончании, но ни разу не называет имя Павла, с которым, похоже, встретился всего один раз — в Иерусалиме, где подал ему руку общения. Впоследствии Иоанн стал преемником Павла на плодородной территории Малой Азии и продолжателем его трудов.
Петр был главным действующим лицом первого этапа истории апостольского христианства и исполнил пророчество, скрытое в его имени, заложив основание церкви как среди иудеев, так и среди язычников. На втором этапе он оказывается в тени великих трудов Павла, но по окончании эпохи апостолов вновь занимает самое видное место в памяти церкви. Римская община избрала его своим особым святым покровителем и первым папой. Его имя всегда называют перед именем Павла. Ему посвящено больше всего храмов. Именем этого бедного галилейского рыбака, который не имел ни золота, ни серебра и был распят, словно злодей и раб, папы в тройных тиарах низлагали королей, потрясали империи, раздавали благословения и проклятия на земле и в чистилище и даже до сих пор претендуют на способность непогрешимо высказываться по всем вопросам учения и порядка в католическом мире.
Павел был главным действующим лицом второго этапа истории апостольской церкви, апостолом язычников, основателем христианства в Малой Азии и Греции, освободителем новой религии от ярма иудаизма, вестником евангельской свободы, знаменосцем реформ и прогресса. Его авторитет и влияние ощущались в Риме, и отзвук их ясно слышен в подлинном Послании Климента, который уделяет Павлу больше внимания, чем Петру. Но вскоре о Павле забывают почти всё, кроме имени. Его упоминают наряду с Петром как одного из основателей Римской церкви, но во вторую очередь; жители Рима и по сей день редко читают и едва ли понимают его Послание к римлянам; его храм стоит вне стен вечного города, главным украшением и славой которого остается апостол Петр. С должным почтением к Павлу относились только в Африке, сначала суровый и энергичный Тертуллиан, а затем, в еще большей степени, мудрый Августин, в религиозном опыте которого были столь же резкие повороты. Однако учения Павла о грехе и благодати в изложении Августина не оказали ни малейшего влияния на Восточную церковь, а в Западной церкви их практически вытеснили пелагианские тенденции. Долгое время имя Павла жило вне господствующей ортодоксии и иерархии — им пользовались и злоупотребляли антикатолические еретики и раскольники, сопротивлявшиеся новому ярму преданий и обрядов. Но в XVI веке личность Павла обрела новую жизнь и стала движущей силой протестантской Реформации. Именно тогда Лютер и Кальвин заново и во всеуслышанье возвестили, истолковали и применили на практике его послания к галатам и римлянам. Затем новую жизнь обрели возражения Павла против иудействующих фанатиков и уз закона, и право христиан на свободу получило широкое признание. Из всех персонажей истории церкви, включая св. Августина, наибольшее сходство с апостолом язычников в слове и деле проявляет Мартин Лютер, некогда монах, окруженный стенами запретов, а впоследствии пророк свободы. С тех пор гений Павла доминировал в богословии и религии протестантизма. Как Евангелие Христово некогда было изгнано за пределы Иерусалима ради благословения язычников, так и послание Павла к римлянам было изгнано за пределы Рима, чтобы просветить и освободить протестантские народы отдаленного Севера и далекого Запада.
Апостол Иоанн, самый близкий товарищ Иисуса, апостол любви, провидец, который различал предземное бытие, предузнавал вневременную участь творения и которому суждено было узреть возвращение Господа, держался в стороне от споров между христианами из иудеев и христианами из язычников, не принимая в них активного участия. Ему, одному из апостолов–столпов, отводится важная роль в Деяниях и Послании к галатам, но ни одно его высказывание там не записано. Он ждал в таинственном молчании и сдерживал свою силу до тех пор, пока не пришло его время, а его время пришло лишь после того, как Петр и Павел выполнили свою миссию. После их кончины Иоанн явил дотоле неизвестные глубины своего гения в удивительных писаниях, ставших окончанием и венцом трудов апостольской церкви. Иоанна еще никто не сумел постичь в полной мере, однако на всем протяжении церковной истории христиане считали, что он лучше всех сумел понять и изобразить своего Учителя и что ему, возможно, еще предстоит сказать последнее слово в столкновении эпох и возвестить начало эры гармонии и мира. Павел — героический вождь воинствующей церкви, тогда как Иоанн — непостижимый пророк церкви торжествующей.
Но над всеми ними в эпоху апостолов и последующие времена возвышается единственный и неповторимый великий Учитель, у Которого Петр, Павел и Иоанн черпали свое вдохновение, перед Которым они склонялись в святом благоговении, Которому они безраздельно служили и Которого прославляли жизнью и смертью, Которого они и по сей день в своих писаниях представляют совершенным образом Божьим, Спасителем от греха и смерти, Подателем вечной жизни, Божественным согласованием противоречащих друг другу символов веры и богословских школ, Альфой и Омегой христианской веры.
Поделитесь на страничке
Следующая глава >
Говорят, что христианство, которое мы все знаем — выдумка апостола Павла. Это правда?
Порой приходится слышать, что настоящее христианство было только до апостола Павла, Павел же разработал собственную богословскую концепцию, которая лишь использует христианскую терминологию, а по сути — совершенно другое вероучение. И мы, христиане, на самом деле должны называться «павлианами». Это мнение нередко подается как последнее слово науки, идут отсылки к западным библеистам, и некоторые верующие испытывают, как сейчас говорят, «когнитивный диссонанс». Откуда же взялась такая мысль, и как к ней относиться?
Рассказывает протоиерей Димитрий Юревич, заведующий кафедрой библеистики Санкт-Петербургской духовной академии.
Тезис первый:
Идея «павлианства» построена
на философских принципах,
которые ничем не доказываются,
а просто принимаются на веру.
Сразу скажу: идея, будто апостол Павел исказил христианство — это вовсе не «последнее слово библеистики». Это довольно старая идея, бытовавшая в XIX веке у некоторых протестантских исследователей Библии. Все последующие «реинкарнации» этой идеи происходят преимущественно в пространстве массовой культуры, в СМИ, всё это малограмотные журналистские пересказы научных споров позапрошлого века.
Думаю, правильнее будет, если я сперва в двух словах изложу суть этой идеи и ее происхождение, а потом уже расскажу о более серьезных вещах, потому что идея «павлианства» — это всего лишь частный случай, частное проявление того подхода к изучению Священного Писания, который с определенного момента стал доминирующим в западной науке.
Подход этот основан на трех принципах, принимаемых априори, без доказательств.
Во-первых, это философское учение, называемое деизмом. Суть его в том, что Бог сотворил мир, создал законы мироздания — и удалился на покой, а мир развивается с той поры совершенно независимо от Бога, и Бог никоим образом никак Себя в мире не проявляет.
Во-вторых, это теория эволюции — вернее, даже не сама дарвиновская теория, а возникшее в XIX веке убеждение, будто эволюция имеет место во всем: не только в живой природе, но и в социуме, и в культуре. То есть что всё, абсолютно всё эволюционирует, развивается от простого к сложному.
В-третьих, это диалектика Гегеля, согласно которой, развитие чего бы то ни было обязательно предполагает три фазы, три стадии: тезис, антитезис и синтез. Тезис утверждает нечто, антитезис его опровергает, а синтез примиряет тезис с антитезисом, выводит всё на качественно более высокий уровень. Замечу, что нередко это действительно работает — но вовсе не всегда!
Тезис второй:
Сторонников теории «павлианства»
не волнуют ни археологические, ни филологические,
ни культурологические исследования —
они трактуют библейские тексты,
исходя из своего мировоззрения.
Описанные выше три принципа у некоторых западных (прежде всего немецких) ученых XIX века легли в основу подхода к изучению Библии. В том числе и к изучению Нового Завета. Давайте посмотрим, как в рамках такого подхода трактуются послания апостола Павла и его жизненный путь.
«Побиение камнями Св. Стефана». Рембрандт, 1625. На заднем плане, сидящим с одеждой свидетелей на коленях изображен Савл
Деизм. Согласно деизму, Бог ни во что не вмешивается — а значит, то, что Христос явился Павлу на пути в Дамаск, когда тот собирался карать тамошних христиан — это всего лишь галлюцинация Павла. Нет же никакого Богочеловека и быть не может! Соответственно, все последующие богословские построения апостола Павла — это всего лишь его собственные придумки, никакой богодухновенности в его посланиях нет (как, впрочем, нет ее и в других новозаветных текстах). Коротко говоря: Павел всё нафантазировал.
Теория эволюции. Христианство, как и любое другое явление человеческой культуры, обязано эволюционировать, развиваться от простого к сложному. Богословская мысль апостола Павла сложна — следовательно, то, что было в христианстве до него, должно быть просто. Павел не мог не внести качественных изменений в веру первых христиан — иначе где же эволюция? А эволюция обязана иметь место, без нее никак нельзя!
Гегелевская диалектика. Согласно ей, развитие христианства следует представлять как три стадии — тезис, антитезис и синтез. Что считать тезисом? То, что было до посланий апостола Павла. То есть та вера, которая была у общины первых христиан, возглавляемой апостолом Петром (некоторые исследователи говорили не об общине Петра, а об общине иерусалимских христиан, возглавляемой апостолом Иаковом). А где же антитезис? Вот апостол Павел с его посланиями — это и есть антитезис евангельской простоте веры самых первых христиан. Те-то воспринимали Иисуса Христа как человека, и это тезис, а Павел выдвинул антитезис, что Иисус Христос — это Бог. Далее, согласно диалектике, должен быть синтез, и синтез увидели в Евангелии и посланиях от Иоанна Богослова. Он, дескать, примирил эти позиции, сказав, что Иисус был Богочеловеком. Но, — делают далее выводы адепты этой теории, — такое примирение двух совершенно разных позиций логически некорректно. Поэтому надо просто откинуть и Иоанна Богослова, и Павла, и откатиться к периоду ранней иерусалимской общины. Это, мол, и будет аутентичным, настоящим христианством.
Собственно, только на этом все и построено. Для обоснования этого подхода не используется ничего другого — ни филологических аргументов, ни археологических, ни культурологических, не привлекаются какие-то раннехристианские тексты (к примеру, корпус текстов, получивший уже в византийскую эпоху название «Писания мужей апостольских»). За основу берутся только канонические Евангелия и апостольские послания, но трактуются согласно вышеизложенному подходу: деизм плюс эволюция плюс гегелевская диалектика. И тогда можно прийти к самым удивительным выводам не только по поводу апостола Павла — практически вся библейская история переворачивается с ног на голову.
Тезис третий:
Идеологи «скептической школы»,
руководствуясь своей якобы научной методологией,
начали трактовать в ее свете
события Ветхого Завета.
Тот подход к изучению Священного Писания, о котором шла речь, называют скептической школой. Она начала формироваться еще в XVII веке, когда в моду начал входить деизм, и позднее включила в свою идейную основу теорию эволюции (некритически распространяемую на всё и вся) и гегелевскую диалектику (это уже вторая половина XIX века).
Именно с этих позиций немецкие библеисты и начали трактовать Священное Писание. Прежде всего это Юлиус Велльгаузен и Карл Граф — они в основном занимались исследованием Ветхого Завета. А в сфере изучения Нового Завета — это так называемая Тюбингенская школа, основателем которой был Бруно Бауэр.
Посмотрим, как они трактовали и ветхозаветную, и новозаветную историю. Прежде всего, исходя из гегелевской диалектики, они делили и ту, и другую на три периода (тезис, антитезис, синтез). А что именно они включали в каждый из этих периодов?
Применительно к Ветхому Завету за отправную точку взяли создание государства, возникновение монархической власти. Вообще для немецкой жизни той эпохи государственность была крайне важна, видимо поэтому именно ее взяли за основу. Соответственно, первый период — это то, что было до возникновения государства. Второй — до утраты государственности (то есть до вавилонского пленения), и третий — от восстановления государственности до ее фактической утраты уже в эпоху римского владычества. И, конечно, каждый из этих периодов воспринимался как, соответственно, тезис, антитезис и синтез.
Но по каким же критериям должны были различаться эти три периода? Велльгаузен и его ученики решили, что это, во-первых, культ, а во-вторых, вероучение (напомню, что культ и вероучение — это разные вещи). И у них выходило, что в первый период, до возникновения монархии Давида и Соломона, культ был политеистическим, как и вероучение. Потому что развитие же идет от низших форм к высшим, и поскольку затем был монотеизм, значит, перед ним обязательно должна быть более примитивная форма, то есть политеизм. Но потом-то наступает другой период, государственный. А крепкое государство, полагали они, возможно только там, где крепкая нравственность, а крепкая нравственность возможна лишь в том случае, если объявляется единый Бог, который дает определенные нравственные нормы. И что получается у них: в этот второй период возникает монотеистическое вероучение, а культ еще остается политеистическим. То есть в единого Бога, Ягве, уже верят, но поклоняются Ему еще по-старому, на высотах, обряды совершают по-язычески.
Итак, первый, догосударственный, полностью политеистический период — это тезис. Второй, государственный, до вавилонского пленения — это антитезис, более развитый, более продвинутый. Развивается политическое устройство (возникает монархическая власть), развиваются религиозные представления (появляется монотеизм пока еще только на уровне вероучения). Наконец, период после крушения государственности, согласно мысли Велльгаузена, это синтез: еврейские мудрецы поняли, что для возрождения государства недостаточно только монотеистического вероучения, нужно еще и культ сделать монотеистическим — для этого, вернувшись из плена, евреи строят Иерусалимский храм, запрещают языческие культы.
И вот, выстроив эту четкую, логичную схему — тезис-антитезис-синтез — эти исследователи начали с цветным карандашом читать Ветхий Завет
и подчеркивать: вот в этом месте мы находим упоминание единого Бога, но вместе с тем и политеистических культов — значит, хронологически эти события надо отнести ко второму периоду, именно тогда это написано. А вот здесь говорится о едином храме в Иерусалиме — значит, это написано в третий период. А вот здесь непонятно: вроде бы на уровне вероучения тут что-то похожее на политеизм — значит, это самые ранние части Ветхого Завета. Так и расчерчивали библейский текст разными цветами.
Тезис четвертый:
Чтобы отделить образ апостола Павла
от «истинного христианства»,
сторонники «павлианства»
просто приписали ему психическую болезнь.
Точно так же скептики подходили и к Новому Завету. Тоже обязательно должно быть три периода, являвшихся друг относительно друга тезисом, антитезисом и синтезом. Причем, поскольку эти исследователи были скептиками и придерживались деизма (а некоторые из них впоследствии и атеизма), то, конечно, ни в какое воскресение Христа из мертвых они не верили. Они считали, что было все именно так, как в Евангелии от Матфея говорили обратившиеся к Пилату фарисеи: дескать, ученики Христа украли Его тело (Мф. 27:64). Поэтому, с их точки зрения, эти ученики, то есть иерусалимская община христиан, воспринимала Христа исключительно как человека — мудрого, праведного, но всего лишь человека. И это был тезис.
Караваджо. Обращение Савла по дороге в Дамаск. 1601
Антитезис должен был тезису противоречить, и антитезисом эти исследователи сочли проповедь и писания апостола Павла. При этом они даже обосновывали то, почему, с их точки зрения, явление Христа Павлу по дороге в Дамаск (описанное в книге Деяний святых апостолов, гл. 9) было галлюцинацией. В посланиях Павла можно найти указание, что он страдал какой-то хронической болезнью (2 Кор. 12:7-9). Что это за болезнь («дано мне жало в плоть, ангел сатанин») мы не знаем. Церковные исследователи предполагают, что это была хромота или слепота, но сторонники радикального скептического направления сразу заявили: это было психическое заболевание! Потому-то у него и было видение! И уверовав в истинность своего видения, Павел фактически создал свое оригинальное вероучение. Сторонники скептической тюбингенской школы утверждали, что была идейная борьба между «старыми» христианами (сплотившимися вокруг апостола Петра) и «новыми», приверженцами апостола Павла. Веру первых они называли петрининизмом, а вторых — паулинизмом.
Впервые это было заявлено в конце XIX века, но на протяжении почти всего XX века скептическая школа имела немало последователей — в основном в Европе, несколько меньше в США.
Естественно, все это не осталось только внутриакадемическими спорами: любая идея рано или поздно попадает в общекультурное пространство, примитивизируется и доводится до крайностей. Например, в 2001 году вышел фильм «The Real Jesus Christ» — «Настоящий Иисус Христос», который показали в США по каналу Discovery Civilisation, имеющему аудиторию около 50 миллионов человек. В фильме звучит именно эта идея: что настоящее христианство было только до апостола Павла, которого христиане Иерусалима воспринимали как чужака. И мало того, что он чужак, он еще и препятствует зилотским наклонностям членов иерусалимской христианской общины. Согласно фильму, они хотят революции против римлян, а Павел не хочет. Тут все даже проще, чем у тюбингенских скептиков, тут даже синтеза нет, а только тезис и антитезис. Просто утверждается, что христианство апостола Павла подавило христианство апостолов Петра и Иакова.
Тезис пятый:
Но если смотреть на новозаветные тексты без скептических шор, то мы не найдем в Новом Завете никакого противоборства между взглядами иерусалимских христиан и апостола Павла. Наоборот, в послании апостола Павла к Галатам говорится, что он встречался с теми, кого называют столпами христианства — с апостолами Петром и Иаковом (Гал 1:18-19). Более того, в книге Деяний святых Апостолов рассказывается о том, что в Иерусалиме был созван Собор, на котором как раз и обсуждался вопрос, насколько правильной является проповедь апостола Павла (глава 15). Причем обсуждались там даже не богословские тонкости его посланий, а вполне практический вопрос: должны ли христиане, обращенные в христианство из языческих верований, соблюдать нормы Моисеева Закона. Евангелист Лука, написавший книгу Деяний святых Апостолов, подчеркнул, что на Соборе было принято решение: язычникам не надо соблюдать иудейские обрядовые установления, то есть Моисеев Закон. Точку зрения апостола Павла приняли даже те христиане из иудеев, которые сами продолжали соблюдать Закон. Но они поняли, что для распространения Благой Вести надо преодолеть ограниченность ветхозаветного иудейства.
Тезис шестой:
Уже больше века назад
русский библеист Глубоковский
убедительно доказал,
что в словах апостола Павла нет ничего,
что бы противоречило Евангелиям
и посланиям других апостолов.
Что же до опровержения тюбингенской концепции в академической науке, то здесь прежде всего назову дореволюционного библеиста Николая Никаноровича Глубоковского, который в конце XIX века написал целую докторскую диссертацию, называвшуюся «Благовестие святого апостола Павла по его происхождению и существу». Она потом была опубликована в переработанном виде. Два тома основного текста, том приложений, около тысячи страниц.
Николай Никанорович Глубоковский, 1910 г.
Глубоковский убедительно показал, что источник того, о чем говорил апостол Павел — это Божественное откровение, что по содержанию это не противоречит ни синоптическим Евангелиям (синоптическими называют Евангелия от Матфея, Марка и Луки. — Прим. ред.), ни посланиям других апостолов. То есть если в русской библеистике у кого-то и были какие-то симпатии к позиции Тюбингенской школы, то после публикации книги Глубоковского их не осталось. И ни на протяжении всего XX века, ни сейчас, в XXI, в России нет православных исследователей, которые бы говорили о «петринизме» и «паулинизме».
Но, к сожалению, в области Ветхого Завета у нас такой фундаментальной работы не сделано, поэтому и сейчас встречаются попытки расчленить Пятикнижие Моисеево на несколько разных источников, предлагаются нетрадиционные датировки событий Священной истории.
Тезис седьмой:
Мы, христиане, не разделяем точку зрения, что в религиозной жизни имеет место эволюция от политеистических форм к монотеистическим. Напротив, сам по себе политеизм возникает там, где люди забыли то, что когда-то знали: Единого Бога. Между прочим, современные религиоведческие исследования говорят о том, что, во-первых, в любом политеизме сохраняются какие-то рудиментарные представления о Едином Боге. Во-вторых, что так называемые «примитивные религии» – чрезвычайно сложные и ни о каком эволюционном процессе от простого к сложному говорить не приходится. Это было убедительно показано известным антропологом Эвансом Притчардом в знаменитой работе «Примитивные религии». И, наконец, мы вовсе не обязаны считать гегелевскую диалектику универсальным лекалом, которое можно приложить к каждому историческому периоду и каждому явлению. Диалектика иногда бывает верна, но сфера ее применимости все же ограничена.
И еще надо вот что понимать: современные последователи скептической школы оперируют именно конечными выводами, но свои исходные методологические предпосылки не афишируют. Даже не потому, что специально скрывают, никакой конспирологии здесь нет — просто полагают их настолько самоочевидными, что и незачем упоминать.
Василий Суриков. Апостол Павел объясняет догматы веры в присутствии царя Агриппы, сестры его Береники и проконсула Феста. 1875
Но для нас, христиан, эти предпосылки не просто не очевидны, а очевидно неприемлемы.
Вместе с тем, это не означает, что мы должны занимать какую-то обскурантскую позицию и считать все наработки этого научного направления, не имеющими никакой ценности. Поразительным образом, при всей своей спорности они вызвали дискуссию, которая спровоцировала рост академических исследований Библии, гораздо более важных и ценных, чем ее отправная точка. Но такое восприятие «скептической школы» требует серьезного научного изучения, а не формата скандальных фильмов.
Учение о Духе Святом в Новом Завете.Часть 4: апостол Павел
Святой апостол Павел. Икона прп. Андрея Рублева 1407 г.
При использовании посланий апостола Павла как источника учения о Святом Духе должно иметь в виду тот факт, что их содержание в большей степени, нежели в случае других новозаветных книг, обусловлено историческим контекстом и условиями, побудившими к их написанию. Апостол не ставил своею целью систематическое изложение учения о Духе, ни даже отдельного преподания самих Божественных истин. Послания апостола Павла (в отличие от большинства соборных) строго адресны и вызваны конкретными запросами, на которые святой апостол и дает ответы. Этим объясняется особый акцент на действие Духа Святого в жизни верующих, и раскрытие именно этой стороны домостроительства Духа по преимуществу, в его посланиях.
Помимо обозначения третьего Лица Пресвятой Троицы, слово pneuma встречается в посланиях апостола Павла в значениях:
1. Дух человеческий (Рим 1:9; 12:11)
2. Тварная духовная сущность (Евр 1:14 — ангелы; Еф 6:12 — нечистые духи)
3. Дух = сила (2Фес 2:8)
4. Дух = ум (Еф 4:23)
5. Дух = настроение (1Кор 4:21)
Анализ сих мест и словоупотребления апостола выходит за рамки нашего исследования, хотя мы вынуждены признать наличие проблемы, когда общие выводы о пневматологии (либо антропологии) апостола Павла находятся в прямой зависимости от интерпретации ряда стихов его посланий. В этом отношении появление специального исследования, с опорой на святоотеческие толкования и учетом соответствующих работ западных библеистов было бы очень желательно.
В посланиях апостола Павла приводится одно из триадологических мест, где Дух Святой очевидно поставляется наравне с Отцом и Сыном: Благодать Господа нашего Иисуса Христа, и любовь Бога Отца, и общение Святаго Духа со всеми вами. Аминь (2Кор 13:13), хотя данный пассаж не столь богословски нагружен как Мф 28:19 или 1Ин 5:7, вместе с тем это и не случайная фраза — она есть сжатое выражение всего домостроительного богословия апостола Павла, говорящего о участии в жизни верующего каждого Лица Пресвятой Троицы.
Помимо указанного, у апостола Павла встречается еще целый ряд мест, где Отец, Сын и Дух упоминаются вместе (Еф 1:17, Рим 8:11, Евр 9:13), но они выражены в динамике домострительства, и Дух в них выступает либо объектом, либо субъектом какого-то действия. Стоит отметить, что порядок поставления Божественных Лиц у апостола. Павла совершенно свободный, так что “иногда перечисляет он все три ипостаси и притом различно, не соблюдая одного порядка, но одну и ту же ипостась именуя то в начале, то в середине, то в конце, чтобы показать равночестность естества”. Апостол одинаково превозносит в разных места посланий любовь Бога Отца (2Кор 13:13, 2Фес 3:5), любовь Христа (Еф 3:19, Фил 1:8, 2Кор 5:14) и любовь Духа (Рим 15:30), утверждая Их единство в любви.
Дух подчеркнуто не отождествляется с Божественными дарами: дары различны, но Дух один и тот же (1Кор 12:4). Личностность Духа недвусмысленно утверждается апостолом в трех местах: в Рим 15:30, где говорится о любви (agape) Духа, Который определяется тем самым как любящий, и в 1Кор 12:11, где он описывается, как обладающий волей: все же сие производит один и тот же Дух, разделяя каждому особо, как Ему угодно (katos bouletai). Наконец, в Рим 8:27 сказано, что Дух имеет разум (fronema). Так что Дух — это определенно “Кто”, а не “что”; это непрестанно действующая Личность.
Дух Святой, Который живет и действует в каждом уверовавшем во Христа, одновременно с тем есть Дух, Который все проницает, и глубины Божии. Ибо кто из человеков знает, что в человеке, кроме духа человеческого, живущего в нем? Так и Божьего никто не знает, кроме Духа Божия (1Кор 2:10-11). “Дух имеет такое же отношение к Богу, какое и к каждому человеку имеет дух, находящийся в нем”, именно в силу этого становится возможным богообщение: потому что через Него и те и другие имеем доступ к Отцу, в одном Духе (Еф 2:18); Духом, проницающем одновременно глубины Божии и сердце верующего (2Кор 1:22), то есть, глубины человеческие, осуществляется соединение человека с Богом.
Домостроительство Духа имеет этапы постепенного раскрытия в истории. В послании к Ефесянам апостол пишет: В Нем и вы, услышав слово истины… и уверовав в Него, запечатлены обетованным Святым Духом (Еф 1:13). Этой отсылкой к ветхозаветным обетованиям показывается, что Дух, хотя и действовал в мире до пришествия Христа (говоря через пророков), но преизобильное явление Его человечеству, как это произошло на Церкви, стало возможным только после пришествия в мир Христа. Это явление Духа было, согласно апостолу Павлу, обетовано в Ветхом Завете как нечто грядущее, то есть, еще не имеющее места быть. Таким образом, мы видим разделение домостроительства Духа как минимум на два этапа: до и после Христа. О действии Его в мире до пришествия Христа говорится лишь то, что Лицо Духа Святого есть автор Ветхозаветных писаний: свидетельствует нам и Дух Святый; ибо сказано: (Евр 10:15); что же касается второго этапа, то здесь указывается, что Духом Святым верующие запечатлены в день искупления (Еф 4:30), то есть, схождение и обитание Духа Святого в них стало возможным благодаря подвигу Иисуса Христа, в Котором исполнились обетования и Дух был дан верующим.
Подателем Духа является Бог-Отец: Бог Господа нашего Иисуса Христа, Отец славы, дал вам Духа премудрости и откровения к познанию Его (Еф 1:17 также см. 1Фес 4:8; Гал 3:5). Используя различные выражения, апостол Павел утверждает, что Дух дан верующим. Посредством дарования Духа осуществляется духовное единение между Христом и верующим. Другими словами, действие Святого Духа есть проявление любви Божией или Его спасающая интенция.
Апостол утверждает: мы приняли не духа мира сего, а Духа от Бога (1Кор 2:12); в выражении ek tou Theou употреблена конструкция, отличная от para tou Patros в Ин 15:26, видимо, потому, что апостол Павел говорит о домостроительном посланничестве, в то время как у апостола Иоанна речь идет о вечной внутритроичной реальности.
В двойном предостережении апостола не оскорблять Духа Святого (Еф 4:30 и Евр 10:29) видится очевидный параллелизм синоптическому если кто будет хулить Духа Святаго, тому не будет прощения вовек (Мк 3:29; Мф 12:32; Лк 12:10). Для апостола Павла это также крайний грех, подлежащий тягчайшему наказанию, но если выражение Господа относится к неверующим хулителям, то речь святого апостола в обоих случаях относится к тем, кто, уверовав и получив благодать Святого Духа, предал Его, обратившись ко греху.
Взаимоотношения Второго и Третьего лица Пресвятой Троицы описаны в посланиях апостола достаточно определенно: и такими были некоторые из вас; но омылись, но освятились, но оправдались именем Господа нашего Иисуса Христа и Духом Бога нашего (1 Кор 6:11). Второе и Третье Лица Троицы поставляются наравне потому, что домостроительство Духа усвояет верующим плоды домостроительства Сына, отчего и называется иногда он в посланиях Духом Христа (Фил 1:19), с другой стороны, Дух излился на верующих через Христа (Тит 3:5-7), то есть, посредством Его воплощения, страстей и воскресения, Сын отворил дверь для освящающей деятельности Духа. Пришествие Христа осудило грех для того, чтобы те, кто ходит по Духу, могли исполнить Закон. Объективное событие Воплощения имело субъективную цель и эта цель исполнена была Духом в жизни верующих. В силу этого те, кто ходит по Духу есть те, кто исполняет Закон. Однако хождение по Духу не условие исполнения закона, но способ, которым он исполняется.
Как замечает Wikenhauser, Христос и Дух употребляются у апостола Павла практически взаимозаменяемо в тех местах, где он говорит о Церкви, что вытекает из представления о Их нераздельности. Действия в мире Духа Божия, посланного от Отца, и Христа — Бога, явившегося во плоти, настолько переплетены, что Дух называется Христовым, а о Христе в свою очередь говорится, что Он Духом Святым принес Себя непорочного Богу (Евр 9:14). Согласно Василию Великому, у апостола Дух Святой “называется Духом Христовым как соединенный со Христом по естеству”. В другом месте апостол Павел иначе указывает на неразрывное единство Духа и Христа: потому сказываю вам, что никто, говорящий Духом Божиим, не произнесет анафемы на Иисуса, и никто не может назвать Иисуса Господом, как только Духом Святым (1Кор 12:3). Дух и Христос едины в Своем домостроительном действии, и это подразумевает Их вечное, внемирное единство.
В 8 главе послания к Римлянам выражение если Христос в вас, которым начинается стих 10, так близко к если действительно… Дух Святой живет в вас 9 стиха, что некоторые даже видят здесь отождествление Христа и Духа. Христос и Дух изображены фактически идеинтичным способом. Однако они отличаются и Павел даже функционально не идентифицирует их в этом пункте. Обитание Христа в верующих это условие для жизни Духа. Дух это средство, которым Христос проявляет Свою силу в жизни верующего и средство, которым верующий становится сопричастным телу Христову. Дух Святой усвояет человеческой жизни богочеловеческий подвиг Христа, актуализирует жизнь Христа в верующих.
И беспрекословно — великая благочестия тайна: Бог явился во плоти, оправдал Себя в Духе
(1Тим 3:16) Дух выступает как живой свидетель и соучастник домостроительства Сына (ср. Ин 15:26). Высокое значение Духа как свидетеля божественной реальности объясняется известной еще по Ветхому Завету священной ролью свидетельствования, которая состоит в том, что Свидетель объективизирует субъективную реальность, делает автономным то или иное событие от его причины или автора, тем заверяет его истинность. Потому именно ложное свидетельство (а не ложь вообще) поставлено среди грехов, запрещенных Десятословием (Исх 20:16), непосредственно Богом.
Действие Духа Святого в пророках продолжается в Церкви, а именно в апостолах: которая не была возвещена прежним поколениям сынов человеческих, как ныне открыта святым Апостолам Его и пророкам Духом Святым (Еф 3:5). В другом месте (1Тим 4:1) апостол Павел ссылается как на слова Духа на откровение, данное Христовой Церкви.
Святой Дух осуществляет смотрение Божие о Церкви и направляет ее в соответствии с Божественным замыслом (1Кор 12:8-11), раздает дары и милости Церкви для плодотворной жизни и служения, содействием Духа осуществляется проповедь и умножение Церкви (1Фес 1:5). Проявления Духа в каждом человеке совершаются на благо всей Церкви, впрочем, равно как и общее проявление Духа в Церкви происходит на благо каждого верующего: каждому дается проявление Духа на пользу (1Кор 12:7).
Но действия Духа по отношению к Церкви не исчерпываются дарами и общим смотрением. По посланиям апостола вполне выделяются ряд специальных действований или функций, которые Дух Святой исполняет в собрании верных:
— учительская функция Духа Святого (1Кор 2:13, ср. Ин 14:26);
— охранительная функция Духа Святого: храни добрый залог Духом Святым, живущим в нас (2Тим 1:14, ср. Ин 14:26, где Дух истины также выступает Тем, Кто сохраняет истину Христову в Его учениках).
— освящающая функция Духа Святого быть служителем Иисуса Христа у язычников и священнодействие благовествования Божия, дабы сие приношение язычников, будучи освящено Духом Святым, было благоприятно (Рим 15:16); одно из исполнений этой функции есть то, что Дух действует в таинствах, а именно, совершает крещение (ср. Ин 3:6): Он спас нас не по делам праведности, которые бы мы сотворили, а по Своей милости, банею возрождения и обновления Святым Духом (Тит 3:5, 1Кор 12:13). Под воздействием нисшедшего Духа человек перерождается и становится новым творением (2Кор 5:17; Гал 6:15).
Ибо если бы кто, придя, начал проповедывать другого Иисуса, которого мы не проповедывали, или если бы вы получили иного Духа, которого не получили, или иное благовестие, которого не принимали, — то вы были бы очень снисходительны
(2Кор 11:4). Принятие Духа есть реальный, опытный факт в жизни каждого христианина, а не некая абстрактная идея или общее выражение изменения отношений человека с Богом.
Святой Дух живет одновременно и во всей Церкви, и в каждом из верующих (Еф 2:19-22; Рим 8:1, 11; 2Кор 1:22). Обитание Духа в верующих есть центральная идея пневматологии апостола Павла.
Разве не знаете, что вы храм Божий, и Дух Божий живет в вас?
(1Кор 3:16) Эта мысль подчеркивается апостолом чаще, чем можно видеть по Синодальному переводу — самим глаголом oikeo (обитать в доме), употребляемым для обозначения Духа, живущего в верующих. Обитая в каждом из верующих, Дух слагает их в единое жилище Бога, то есть Церковь: на Котором (Христе) и вы устрояетесь в жилище Божие Духом (Еф 2:22), sunoikodomeo — вместе строить, застраивать. Выражения “дом Бога” и “дом Духа” у апостола Павла синонимичны и взаимозаменяемы: не знаете ли, что тела ваши суть храм живущего в вас Святаго Духа, Которого имеете вы от Бога, и вы не свои? (1Кор 6:19) Дух Божий обитает в верующих, освящая тем самым все их естество — душу и тело.
У апостола представлен и другой аспект отношений верующего и Духа: кто Духа Христова не имеет, тот не Его (Рим 8:9; см. также 1Кор 7:40, где апостол говорит: думаю, и я имею Духа Божия). Выражение “иметь Духа” не может означать владение Духа как некоего объекта или даже как обладание силой, но следует понимать в свете предыдущего, так что имение Духа означает обитание, внутреннее присутствие Духа в верующем. В этой связи апостол даже считает возможным выражение мы живем Духом (Гал 5:25).
Далее, апостол Павел пишет: все мы одним Духом крестились в одно тело… и все напоены одним Духом (1Кор 12:13). Данная фраза подразумеват сразу несколько выводов:
1. Это выражение ракрывает образ обитания Духа в верующем: Дух проникает естество верующего подобно тому, как вода усвояется телом, проникая его все, но не исчезая через смешение с ним;
2. Питие единого Духа выражет также ту мысль, что Дух проник в верующего совне, а не является чем-то природным или естественно свойственным человеческому существу;
3. Необходимость жизни в Духе сравнивается с постоянной потребностью организма в воде;
4. Единство верующих есть единство в одном Духе, обитающем в каждом из них;
5. Вместе с тем мы здесь видим яркую параллель с иоанновской традицией (Ин 4:13-14; 7:37-39, Откр 22:17), в которой Дух обозначается под образом воды живой.
Потому что вы не приняли духа рабства, опять в страхе, но приняли Духа усыновления, Которым взываем: Авва, Отче!
(Рим 8:15). Здесь “дух рабства” — риторическая формула, основанная на параллелизме “Духу усыновления”.
В Рим 8:14 Дух снова действует в отношении ко Христу, совершая усыновление, которое естественно Христу, потенциальной реальностью в жизни верующих. Настоящее время в ст. 14 и 16 показывает, что смысл усыновления это прежде всего настоящая реальность, а не только упование о будущем (Рим 8:23) или воспоминание о прошедшем акте принятия (Рим 8:15). Действием Духа Святого усыновление становится субъективной действительностью.
В Рим 8:23 говорится, что мы имеем начаток Духа, начаток — первый плод, приносимый в жертву. В переносном смысле самое лучшее, самое первое, также начало, основа; имеет и непосредственное значение предварительного жертвоприношения (состоявшее в том, что сжигался пучок волос со лба животного). Начаток подразумевает усилия со стороны самого человека по преумножению данной благодати и принесению плода Духа, который состоит во всякой благости, праведности и истине (Еф 5:9, см. также Гал 5:22); так верующие соделываются соучастниками (metohoi) Духа Святого (Евр 6:4).
Противопоставление “плоть-дух” встречается уже в Ветхом Завете: и египтяне — люди, а не Бог; и кони их — плоть, а не дух (Ис 31:3, см. также Зах 4:6), но ап. Павел развивает это дальше, противопоставляя как два взаимоисключающих способа бытия: «по Духу» и “по плоти”. Бытие “по Духу” проистекает из постоянного пребывания Духа: но вы не по плоти живете, а по духу, если только Дух Божий живет в вас (Рим 8:9).
“Место”, куда Бог послал Духа Своего, есть “сердце” (2Кор 1:22), которое есть не реальное место, но познавательный и волевой центр человеческого существа. Это также взято апостолом из Ветхого Завета, где говорится о Моисее, что Бог вложил в сердце его Святаго Духа Своего (Ис 63:11).
Познание Бога открывается жизнью в Духе (Еф 1:17); Дух подает человеку силу соответствовать замыслу Божию о нем: мы же все… взирая на славу Господню, преображаемся в тот же образ от славы в славу, как от Господня Духа (2Кор 3:18).
Ветхозаветное моление царя Давида: Духом владычественным утверди меня (Пс. 50:14) продолжает пожелание апостола Павла: да даст вам… крепко утвердиться Духом Его во внутреннем человеке (Еф 3:16). Под “утверждением во внутреннем человеке”, имеется в виду утверждение на пути добродетели, то есть, по-видимому, то, что сейчас входит в богословие таинства миропомазания.
Также и Дух подкрепляет
(sunantilambanomai — помогать доставать, помогать) нас в немощах наших; ибо мы не знаем, о чем молиться, как должно, но Сам Дух ходатайствует (entunhano — обращаться за, просить) за нас воздыханиями неизреченными (Рим 8:26). В этом стихе апостол полнее раскрывает попечение Духа о верующих. Обитая в них и проникая их, Дух Святой молится за них и обогащает их надеждою (Рим 15:13).
Господь есть Дух; а где Дух Господень, там свобода
(2Кор 3:17) это выражение параллельно с иоанновским Бог есть Дух, и поклоняющиеся Ему должны поклоняться в Духе и истине (Ин 4:24); удивительно у столь разных апостолов видеть одинаковый образ выражения мыслей. Эту и другие параллели между пневматологическими высказываниями апостолов Павла и Иоанна нельзя объяснить никакими влияниями или заимствованиями (хотя они и общались друг с другом — Гал 2:9), но лишь тем, что, движимые одним Духом, они имели один образ мыслей, или, лучше, личностное созерцание единой духовной реальности.
У апостола находит место также эсхатологическое измерение домостроительства Духа, когда он говорит о чаемом Царствии Божием, что оно есть не пища и питие, но праведность и мир и радость во Святом Духе (Рим 14:17). Эсхатологическое спряжение имеет также стих: на сие самое и создал нас Бог и дал нам залог Духа (2Кор 5:5). Слово arrabon (задаток, залог) подразумевает будущее воздаяние, соответствующее данному залогу. Само обитание Духа Божия в человеке является залогом его воскресения: если же Дух Того, Кто воскресил из мертвых Иисуса, живет в вас, то Воскресивший Христа из мертвых оживит и ваши смертные тела Духом Своим, живущим в вас (Рим 8:11).
“В экзегетической работе над текстом мы должны тщательно различать pneuma в антропологическом смысле и Pneuma как Дух Божий или Святой Дух. Невнимательное прочтение текста и склонность к антропологическому дуализму часто приводят к недоразумениям. Например, Синодальный перевод часто понимает Святого Духа как дух человеческий, чем вводит в заблуждение читателя (см. Рим 8:1,2,4,5,9,10,13; Гал 4:29; 5:5,16-18,22,25)”. архим. Ианнуарий (Ивлев). Основные антропологические понятия в посланиях святого апостола Павла // Альфа и Омега № 1 (31) 2002. — С. 17.
св. Григорий Богослов. Слово 34 / Творения. Т.I. СТСЛ., 1994. — С. 497.
св. Василий Великий. Творения. Т. III. М., 1993. — С. 290.
Все Писание богодухновенно и полезно для научения, для обличения, для исправления, для наставления в праведности (2Тим 3:16). Обращая внимание на слово teopneusto, Дидим Александрийский восклицает: “Почему же Дух Святой не Бог, когда писание Его богодухновенно?”
Wikenhauser Alfred. Pauline Mysticism: Christ in the Mystical Teaching of St. Paul. New York, 1960. — Р. 54.
св. Василий Великий. О Святом Духе / Творения. Т.III. М., 1846. — С. 300.
Kasemann Ernst. Commentary on Romans., 1980. — P. 220.
В этом известном и очень важном в богословском плане стихе часть древних рукописей предлагают чтение: Который явился во плоти… В таком виде этот стих и печатается в современных западных критических изданиях и новых переводах. Однако для столь решительной замены, на наш взгляд, нет достаточных оснований, поскольку свидетели обоих вариантов (первый подтверждают Апполинарий Лаодикийский, Диодор Тарсийский, св. Григорий Нисский и св. Иоанн Златоуст, а второй — Дидим Слепец, св. Епифаний Кипрский, св. Кирилл Александрийский и бл. Иероним) не восходят ранее IV века, что ставит их в равное положение. Для того, чтобы объяснить данное разночтение, следует обратить внимание на большое сходство в написании слов “Бог” (teos) и “Который” (os). Можно с большой долей вероятности предположить, что в одном из списков был испорчен лист на том месте, где находились две первые буквы слова teos, и следующий переписчик механически переписал две оставшиеся буквы. Во всяком случае, предположить обратный процесс намного сложнее, поскольку тогда придётся обвинить кого-то из переписчиков в намеренном искажении текста, а для такого обвинения необходимо иметь достаточно веские основания (напр. наличие существенно древнейших списков со вторым чтением, чем с первым), которыми мы в настоящее время не располагаем.