Содержание
ГУНДЯЕВА ЕЛЕНА МИХАЙЛОВНА
Елена Михайловна Гундяева
Елена Михайловна Гундяева (род. 1949), проректор по культуре и заведующая регентским отделением Санкт-Петербургской духовной академии
Родилась 8 мая 1949 года в городе Ленинграде в семье священника Михаила Васильевича и Раисы Владимировны Гундяевых. Младшая сестра прот. Николая Гундяева и патриарха Московского и всея Руси Кирилла (Гундяева).
В 1967 году окончила среднюю школу. В 1971 году — государственные курсы иностранных языков. Осуществляла переводы для Отдела внешних церковных связей Московского Патриархата.
В 1974 году назначена референтом-переводчиком богословской литературы в библиотеку Ленинградской духовной академии. С этого же года стала работать в экуменическом движении, уделяя особое внимание правильному пониманию служения женщины в Церкви.
В 1977 году поступила на вновь открывшееся регентское отделение при ЛДА, окончив его в 1882 году по I разряду.
С 1987 года — ответственная за организацию и проведение культурно-просветительской работы в Ленинградской духовной академии.
С 1990 года является создателем и бессменным директором епархиальной церковно-богословской детской школы при ЛДА.
С 2002 по 2006 год — председатель совета по православному образованию — Православная общеобразовательная гимназия.
В 2006 году окончила Институт богословия и философии по специальности — «Теология».
С 2009 года — помощник ректора по организации культурно-воспитательной работы Санкт-Петербургской духовной академии. Член попечительского совета Государственной академической капеллы города Санкт-Петербурга.
С 2010 года — соучредитель Санкт-Петербургской православной гимназии им. преп. Амвросия Оптинского при Свято-Успенском подворье Оптиной пустыни.
С 2011 года — проректор по культуре Санкт-Петербургской духовной академии и заведующая регентским отделением.
Использованные материалы
- Биография на сайте Санкт-Петербургской духовной академии:
Сестра Святейшего Патриарха Елена Михайловна Гундяева посетила храмы г. Саранска
Сегодня, 18 февраля, сестра Святейшего Патриарха Кирилла Елена Михайловна Гундяева посетила храмы г. Саранска. Целью визита в Мордовию стала плановая инспекционная проверка регентского отделения Саранской духовной семинарии.
Также на экскурсии присутствовали члены инспекционной комиссии Учебного комитета Русской Православной Церкви под председательством проректора по культуре СПбДА, декана факультета церковных искусств СПбДА, доцента, заведующей кафедрой церковных и педагогических дисциплин СПбДА Елены Михайловны: помощник проректора по культуре СПбДА, преподаватель СПбДА Анна Петровна Сологуб, заведующий кафедрой хорового дирижирования факультета церковных искусств СПбДА, доцент кафедры хорового дирижирования и хормейстер хора студентов Санкт-Петербургской государственной консерватории им. Н.А. Римского-Корсакова Антон Александрович Максимов и методист Учебного комитета РПЦ Наталья Валерьяновна Леонтьева.
Сначала гости посетили храм святых равноапостольных Кирилла и Мефодия, учителей Словенских. Настоятель храма, благочинный Юго-Западного церковного округа протоиерей Олег Копылов рассказал об истории храма, считающегося одним из самых красивых церковных архитектурных сооружений Мордовии. В закладке святыни в 2012 году принимал участие Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл. Специально для храма был изготовлен уникальный резной иконостас Свято-Троицким
братством г. Щигры. Спустя 3 года, в октябре 2015-го, Святейший Патриарх снова прибыл в Мордовию, чтобы освятить храм в честь своего небесного покровителя.
Затем митрополит Саранский и Мордовский Зиновий сопроводил Елену Михайловну Гундяеву и гостей в Кафедральный собор в честь святого праведного воина Феодора Ушакова, где секретарь Саранской епархии, ключарь собора протоиерей Виктор Хохлов познакомил их с историей собора и его святынями. Стоит отметить, что над росписью Кафедрального собора трудились в том числе местные мастера и иконописцы. Здание собора было построено к середине 2006 года, и Кафедральный собор г. Саранска стал одним из самых больших храмов России и самым высоким в Поволжье (высота — 63 метра). Он может вместить 3 тысячи молящихся (общая площадь — 900 кв. м.). На четырех звонницах размещены 12 колоколов, самый большой из которых весит 6 тонн.
ОТ ШКОЛЬНОЙ СКАМЬИ ДО ШКОЛЬНОЙ СЕМЬИ
Ее судьба тесно связана с Санкт-Петербургской духовной академией. Она — одна из первых студенток регентского отделения ЛДА, которое было открыто в 1978 году по инициативе ее родного брата — будущего Патриарха Кирилла. Двадцать лет назад основала при академии епархиальную церковно-богословскую детскую школу, которую возглавляет по сей день. А также занимает должность помощника ректора академии по культурно-воспитательной работе. Елена Михайловна Гундяева рассказала корреспонденту «Фомы» о детстве, учебе и главном деле своей жизни.
Елена Михайловна Гундяева вот уже двадцать лет является бессменным директором церковно-богословской детской школы.
«Мы Вам дочь не отдадим!»
— Елена Михайловна, в самые махровые антирелигиозные годы Вы, дочь священника, ходили в обычную советскую школу. Были ли какие-то трудности, связанные с этим?
— Папа с раннего детства нам говорил: «Если вы верующие, оставайтесь такими во всем, а если хоть в чем-то отступите — всё, и в остальной жизни будете искать компромиссы с совестью и обстоятельствами». И мы, глядя на отца, никогда не скрывали своей веры, не были ни октябрятами, ни пионерами. Причем сверстники нас очень уважали. А вот от учителей доставалось, особенно брату. Он учился блестяще, но в кабинет к директору его вызывали регулярно. Мне, девочке, за его спиной было немного легче. Когда мы жили в Красном Селе, все было проще, учителя нам даже сочувствовали. Некоторые, видя, как мы стоим против атеистического шквала, уважали нашу позицию и взгляды. Помню, как преподавательница по физике сказала: «Лена, ты меня прости, но я должна сегодня сказать, что Бога нет». Но когда мы переехали в Ленинград в девятом-десятом классах, ситуация была уже совершенно другой. Только я принесла документы в школу (дочь священника, не комсомолка…), сразу же вызвали маму. Она пришла, а ей говорят: «Мы будем бороться за вашу дочь. Мы вам ее не отдадим!» Мама, мудрая женщина, ответила: «Попробуйте». Вера была для нас уже настолько естественным состоянием, что мама даже не беспокоилась. Хотя в этой школе было очень трудно. Многие одноклассники, видя, как меня все время прессингуют, старались держаться подальше, так что у меня особенно друзей там и не было.
— В чем заключался этот прессинг?
— Да во всем. Приходишь на зачет, а тебе говорят: «Будешь сдавать позже». А потом сидишь вечером, уже без ребят, в лаборантской. И поставить тебе могут любую оценку, независимо от ответа. Например, по обществоведению ответила — строго в соответствии с текстом учебника. Учительница прочитала и спрашивает: «А ты ведь так не считаешь?» Отвечаю: «Нет, конечно». Она настаивает: «Напиши тогда, как ты считаешь»… Но мы уже в этих вопросах были грамотными, и я ответила, что ничего не буду писать. Мне поставили тройку, хотя написанный ответ был совершенно верен в их системе координат.
Первопроходцы
— А после школы Вы стали одной из четырех первых студенток на только что открытом регентском отделении Санкт-Петербургской духовной академии. Какие воспоминания остались у Вас о тех годах?
— Было непривычно. Ведь мы, женщины, всегда воспринимали академию как мир мужской. И когда нам предоставили возможность учиться, иначе чем чудом это назвать было нельзя. И эта возможность, конечно же, требовала от нас ответственного отношения.
Кроме того, скидок нам в академии никто не делал. С первых же дней мы начали серьезно заниматься, осваивая программу во всей полноте. Стоит вспомнить, что тогда советская женщина и церковное образование были совершенно непересекающимися понятиями! И мы вчетвером были здесь первопроходцами…
— Невероятно трудно, похоже, Вам было…
— Было очень интересно! Свое церковное образование я начала получать еще в детстве, от папы. Потом стала работать в библиотеке духовной академии. Но меня всегда не покидало ощущение, что этого мало, была жажда настоящей учебы. И тут вдруг словно мечта сбылась! Пусть хоть и таким маленьким составом, но нас зачислили в академию. Кстати, полноценная группа студенток набралась уже вскоре.
— А как юноши реагировали на появление девушек в их суровой мужской среде?
— Они сразу разбились на два лагеря: одним не нравилось, что мы появились, а другие, наоборот, понимали, как это важно, поддерживали. Ведь от профессионально обученных женщин-регентов на приходах очень многое зависит. В общем, равнодушных не было. Потом, конечно, некоторые ребята начали ухаживать за девушками. Но владыка ректор сразу всех предупредил: на первых курсах никаких свадеб! Так оно и было. Лишь позже начали создаваться семьи, и замечательно, что будущие священники могли в стенах академии найти себе жен, близких по духу!
— Какого уровня было образование, которое Вы получали, что оно Вам дало в первую очередь?
— Очень многое. Во-первых, систематизировало все, что было узнано и изучено ранее. Во-вторых, в чем-то изменилось восприятие мира: было интересно учиться, это был уже другой образ жизни. И, наконец, внутренний подъем был удивительный! Мне кажется, что никогда бы не набралась смелости открыть школу, если бы у меня за спиной не было регентского отделения.
— Причем Вы ведь не просто типичную приходскую школу открыли…
— Действительно, когда в 1990 году пошла волна открытия всевозможных воскресных, приходских школ и курсов, я для себя решила: если детей учить богословию, то учить серьезно. Даже самых маленьких. С благословения почившего Патриарха Алексия II, который тогда был нашим правящим архиереем, мы образовали церковно-богословскую школу при духовной академии. Поскольку четких программ еще не было, а только задачи, то мы взяли в первый набор «своих» — детей преподавателей и сотрудников академии. Но популярность школы росла, и стали приходить люди со стороны, приводя своих детей.
Участие в Таинствах — та основа, на которой строится школьная жизнь.
— Кто сейчас учится у вас?
— Самые разные дети — от 6 до 18 лет. Были случаи, когда в школу поступал ребенок, и со временем выяснялось, что родители его — люди некрещеные. Один мальчик в процессе учебы даже маму и папу своих в Церковь привел! Или был молодой человек, учился, правда, средне, окончил школу, женился и неожиданно «притащил» к нам всю семью: жена долгое время помогала нам ставить праздничные программы. Удивительных историй было немало. Приятно, что для многих сегодня наша школа определяет уклад жизни. Да, требования высокие, но ведь чем больше требуешь, тем лучше получается. Многие дети параллельно занимаются спортом, учатся в музыкальных школах, мы только приветствуем это.
— Вы сказали, что в школе учатся дети от 6 до 18 лет. Но ведь к каждому возрасту нужен свой подход…
— Конечно, для каждой возрастной категории у нас своя программа. Программа начальной группы (6–10 лет) близка к той, по которой занимались в дореволюционных семьях: мы рассказываем, как вести себя в храме, изучаем богослужение, евангельские тексты, церковно-изобразительное искусство и пение. Малыши обучаются 3–4 года, затем переходят на следующую, среднюю ступень.
В средней группе дети занимаются тем, что обычно проходят в воскресных школах. Изучают Ветхий и Новый Завет, введение в догматическое богословие, церковный устав и церковнославянский язык. В среднем классе учиться сложнее: это наше базовое образование.
Старшая группа уже больше похожа на студенческий коллектив — и по уровню, и по форме обучения (вместо уроков — лекции и семинары). Ребята работают по адаптированным семинарским программам. Изучают историю Русской Православной Церкви, общецерковную историю, нравственное богословие, пишут дипломные работы. Недавно они сдавали нравственное богословие, и я была поражена тем, как ребята рассуждали о тех серьезных вопросах (в том числе обозначенных в Основах социальной концепции Церкви), о которых православные христиане непременно должны иметь определенное суждение. Не случайно ведь, что сам предмет строится на диалогах. Преподаватель объясняет, как на ту или иную проблему смотрит Церковь, ребята высказывают свое мнение, задают вопросы, в результате вместе они приходят к единой позиции. Уже по тому, какие проблемы затрагивают и как высказываются о них на занятиях, понятно, что учатся в старшей группе уже серьезные люди.
Занятия с самыми младшими учениками ведут студенты и выпускники консерватории и семинаристы Санкт-Петербургской Духовной академии.
— А кто преподает в школе?
— Старшую группу ведут студенты семинарии: преподаватель изобразительного искусства — с иконописного отделения семинарии, Закон Божий для младших читает девушка из регентского класса, музыкальный класс ведет наша выпускница, которая сейчас уже заканчивает консерваторию.
— Школа — это дисциплина, невыученные уроки, двойки… А как у вас?
— Действительно, это дисциплина, экзамены, зачеты, обязательное посещение, отчисление за неуспеваемость, оценки, красные дипломы. Учебный процесс такой же, как в обычной школе. Все очень серьезно.
— А бывает, что ваши ученики бросают школу?
— Если говорить о маленьких, то бывает скорее, что родители их из школы «уходят». Представьте, в субботу, после трудовой недели надо везти их в школу, а во второй выходной — опять везти к нам в храм. Ведь тут в каком-то смысле от родителя требуется подвиг. Так вот, если родители устают или начинают лениться, то тогда дети и уходят. Но это происходит не часто. Когда родители малышей видят, какие замечательные ребята и девушки у нас учатся уже в старшей группе, то стараются не пропускать занятий.
Сегодняшняя наша основная проблема — средняя группа. Дети этого возраста перестают учиться, а новых набрать очень сложно. Не могу понять, в чем дело. Ведь 12–13 лет — самый трудный возраст. И нужно его проживать вместе с преподавателем, вместе со школой… Тогда у них возникает естественное желание увидеть и своих детей такими же через некоторое время.
— Изменился ли контингент родителей за время существования школы?
— Да. В первые годы люди были настрадавшиеся, это очень чувствовалось. Для них школа была словно бы оазисом. А сейчас, когда всего так много, то ли глаза разбегаются, то ли лень: мол, ладно, и потом успеем. В прежние времена, когда неожиданно и вдруг появилась возможность посещать воскресные школы, храмы, люди просто хватались за нее. Сейчас, увы, стали равнодушнее.
Наше общее чудо
— А праздники в вашей школе бывают?
— Конечно. У нас есть два традиционных торжества. Первое — день рождения школы. Кстати, в этом году нам исполняется ровно двадцать лет. Мы устраиваем капустники, на которых ребята «продирают» всех. Нет, здесь никогда не бывает злобы — скорее милый и легкий молодежный юмор, гротеск. И только маленькие выступают как ангелы со своими стишками и песенками. Второй праздник — особенный и очень важный — рождественский. Мы устраиваем огромное торжество. Сейчас наша елка стала такой популярной в городе, что на 300 билетов желающих вдвое больше. Епархия помогает покупать подарки, а академия помогает с помещениями. Все остальное — спектакль, ярмарка, поздравление, игры — мы делаем сами силами выпускников, родителей, детей. Это нелегкий труд! Начинаем готовиться загодя, а наши бедные детишки от мала до велика репетируют все новогодние каникулы. Ребята сами пишут сценарий, сами ставят, сами исполняют. Они совершают настоящий маленький подвиг. Но зато потом все мы участвуем в настоящем чуде. Чуде, общем для маленьких и больших, учеников и учителей — для всех!
Во время богослужений в домовом храме священнику помогают даже самые маленькие ученики.
— И все-таки, есть еще что-то, отличающее вашу школу от обычных приходских?
— Наверное, то, что в нашей школе дети обязательно участвуют в воскресной Литургии. У нас есть маленький храм, где на службе из взрослых — только священник и я как регент. Наши школьники сами поют, пономарят, читают. Такая «деятельная» Литургия очень многое дает. Мы преподаем церковное пение всем, независимо от наличия музыкального слуха. Это ребятам очень помогает и внутренне мотивирует: они на службе ждут, когда начнутся общедоступные песнопения, и поют всем храмом.
Образование без служб может быть и в хороших гимназиях. У нас же они не только учатся, но и воцерковляются — получается своеобразная богослужебная практика. Поэтому мы и называемся «церковно-богословская школа».
— И неужели маленькие ученики выдерживают всю службу?
— Прекрасно выдерживают! У нас очень низкий иконостас, а точнее, его как такового нет, только решеточка, которая обрамляет вход. И надо видеть, как дети из младшей группы встают впереди всех, как за эту решеточку цепляются — ее никогда даже протирать не надо, она вся отполирована маленькими ручками. И ведь они не просто стоят, но знают, что сейчас будет то или иное песнопение, которое они должны спеть, причем спеть чистенько. Эта вовлеченность замечательна. И, знаете, наши воскресные службы так поддерживают меня лично! Бывает, наваливаются какие-то проблемы и горести, но когда приходишь в храм, переполненный маленькими причастниками, — такое чувство радости и легкости на душе! Сразу же думаешь: ладно, переживем!
Фото Мадины Астаховой и Ольги Салий
Об особенностях и традициях клиросного пения, возрождаемого сегодня в российских храмах, о воспитании настоящего регента и о том, как церковное пение помогает найти свой путь к Богу, шла речь в программе «Есть что сказать» православного телеканала «Союз», гостьей которой стала Елена Михайловна Гундяева, проректор по культуре, декан отделения церковных искусств Санкт-Петербургской духовной академии.
Отметим, Елена Михайловна возглавляет рабочую группу, проводящую семинары-совещания в ряде епархий, где сегодня внедряется стандарт регентского образования.
Ведущая Светлана Ладина: Елена Михайловна, этот разговор я хочу начать, если позволите, с абсолютно искренних восторгов. В конце 2016 года, готовясь к новогодне-рождественским эфирам, телеканал «Союз» обратился в Санкт-Петербургскую духовную академию с предложением поучаствовать. И результатом этого стали съемки, монтаж и последующие показы в эфире музыкального спектакля «12 месяцев». Оригинальный текст, очень интересный подбор музыкального материала. Но, кроме того, и меня, и моих коллег периодически заставляло восклицать: «Что же такое они там делают с детьми?!» — то, как эти юноши и девушки поют, как они себя держат, как они относятся к творческому процессу и рабочему процессу, как они взаимодействуют друг с другом – это все в совокупности порождало этот вопрос. Понятное дело, что существует строгий отбор при поступлении, но даже если собрать самые сливки и их не взбивать, то они закиснут. Стало быть, есть хорошо продуманный, систематизированный процесс. Так что же такое вы делаете с учащимися в Санкт-Петербургской духовной академии?
— Если мы можем вернуться к этому конкретному случаю — просто владыка ректор меня позвал к себе в кабинет и сказал, что есть очень хорошая задумка на новый год пустить в эфире какую-то или сказку, или спектакль, который бы захватил, увлек верующих людей — в противовес тому, что обычно под Новый год все показывают. Надо вам сказать, что это было очень не вовремя — у нас надвигалась сессия. Поскольку я являюсь проректором по культуре — один в поле не воин, у меня в службе существует студенческий совет — я его собрала и говорю: «Что будем делать?» И решили, что мы соберем всех старост — магистратуры, бакалавриата.
Особо отмечу, что мы сейчас не просто регентское отделение, а факультет церковных искусств, в который входит регентское направление церковных дирижеров – высшее учебное заведение, и иконописное отделение – пока среднее учебное заведение. Студенты, которые входят в совет по культуре, испытывают на себе очень большое напряжение, потому что программы у нас очень серьезные. Выпуская студентов из нашей духовной школы, мы учитываем санкт-петербургское богатство светской культуры. И они на этом учатся. Они учатся водить экскурсии по городу, по храмам, по музеям, где это возможно. Так что эта программа уже давно у нас осуществляется.
И, естественно, сюда входят музыкальные программы, например, мы устраиваем литературно-музыкальные вечера. И это потихонечку «расковывает» наших учащихся в хорошем смысле этого слова. Им хочется участвовать в этом, не теряя того строгого уставного климата нашей школы, которая много-много лет существует именно как духовное учебное заведение. Поэтому мы с ними не делаем ничего специально, это не «отобранные» люди, но ребята, которым хотелось немножко послужить Церкви Божией в совершенно другом ракурсе, потому что они понимали, что это очень полезно для людей – увидеть что-то, может быть, немножко наивное, с любовью сделанное, но без этой болезненной светскости. Если получилось – я очень рада.
— Получилось. И я очень рада, что могу через Вас передать всем участникам огромную искреннюю благодарность. Елена Михайловна, а еще были замечательные флешмобы (меня зрители ругают за это слово, но я не знаю, как это действо иначе обозначить двумя словами) — в музеях, в торговых центрах и в аэропорту.
— Ну да. Я не могу сказать, чтобы мне это тоже нравилось.
— Слово или действие?
— И то, и другое, пожалуй. Потому что это немножко выбивается из общего контекста нашей программы, потому что мы более строгие, если можно так сказать. Но в тот момент это, видно, было надо, и это было с благословения владыки ректора.
— Елена Михайловна, если провести опрос среди постоянных прихожан храмов, я рискну предположить, что самым главным в клиросном пении большинство назовет «чтобы было понятно и молитвенно». Вокальное мастерство, наверное, упомянут в последнюю очередь, во всяком случае, уж не первым пунктом. Вот иногда бывает очень красиво, но не понятно. И даже если и красиво, и понятно, а молиться — неудобно.
— Не церковно.
— Пожалуй, да. Включает ли в себя программа подготовки регентов решение этого вопроса?
— Вы знаете, мы воспитываем правильный, если можно так сказать, вкус к произведениям. Первое, что я говорю вновь пришедшим — насколько серьезно это обучение, потому что на них ложится колоссальное напряжение некоторого миссионерства. Ну, вот представьте себе: человек совершенно неверующий, но душа заволновалась — заходит в храм. С чем он сталкивается? Священник говорит возгласы, но он еще ничего этого не понимает, человек не воцерковленный. Что его душу «забирает»? Пение. Значит, петь надо так, чтобы душа у человека открылась, чтобы он нашел дорогу и в храм, и к Богу. Это первоначально должны делать хоры. А для этого должны быть нормальные регенты. Они должны быть знакомы с любой музыкой.
То, что мы называем нецерковной музыкой – это такие концертные произведения, где очень много соло и так далее, это некоторые любят, но это не церковный вариант. Но торжественное богослужение предполагает репертуар серьезный и сложный. Вот представьте: кафедральный собор, митрополичьи службы – конечно, нужно, чтобы это было на очень хорошем уровне. И тут регент должен владеть репертуаром обширным, уметь это сделать и уметь донести значение слова. Не только музыки, а слов этой молитвы, потому что любое музыкальное церковное произведение – это текст, прежде всего, на который кладется музыка. Это очень важно.
И для нас задача, чтобы регенты были образованными, чтобы они чувствовали то, что должен чувствовать любой церковный человек. А поэтому у нас очень жесткий и строгий устав. У нас обязательное проживание в академии, в регентском направлении свое общежитие, каждодневная молитва утром и вечером, очень часто череды (очередность служения — прим. ред.), где они должны и управлять, и петь. Естественно, все посты, очень много богослужений и, помимо этого, бесконечные спевки, которые помогают им научиться и почувствовать эти песнопения, поднять до такого уровня, чтобы они могли это вынести людям в Церкви Божией. Это трудно.
— Наверное, трудно еще и сочетать молитву с заботой о том, как ты звучишь, как ты артикулируешь. Вот это тоже закладывается в процессе обучения этими… даже не уроками, а образом жизни?
— Да, образом жизни, конечно. То, что касается звучания, артикуляции и прочих вещей – это отрабатывается на спевках. Но то, что касается молитвенного состояния – это зависит от стиля жизни тех, кто учится, потому что, если человек церковный, если это все его, родное, он иначе спеть не сможет, и, естественно, отрегентовать и продирижировать не сможет иначе. Это будет именно молитва, очень красиво оформленная, если можно так сказать. Потому мы их так много всему и учим, потому мы и у вас здесь.
Сейчас действует программа, чтобы регентские отделения среднего образования работали по единому стандарту, утвержденному Священным Синодом. Стандарт был разработан на базе нашей академии, исходя из нашей практики. Регентское отделение у нас самое первое, и с него пошло это движение. И вот сейчас мы ездим по епархиям, обсуждаем (внедрение стандарта — авт.). В каждой епархии есть свои наработки, своя история — очень важно этого не потерять, мы очень трепетно к этому относимся.
— Елена Михайловна, вам доподлинно известны традиции клиросного пения советских времен, времен гонения на церковь. Наверное, тогда на клиросе не было людей случайных. А в чем были особенности церковного пения той поры? И в чем их отличие от традиции, которая формируется в наши дни?
— Я действительно пела восемь лет в Троицком соборе Александро-Невской лавры. Я не могу сказать, что не было случайных людей… Но, скорее, даже не случайные люди, а люди образованные музыкально. Троицкий собор — это огромный храм, и там было много как служб священноначалия, так и просто приезжали гости отовсюду посмотреть, как же нас притесняют-притесняют, а мы живем и живем, и народу у нас много и много, и поем очень хорошо. Поэтому, конечно, к нам приходили люди из консерваторий, но они, как правило, потом воцерковлялись, потому что невозможно для творческой души просто так петь в храме. Если эту душу не захватывает вся глубина пения, то и петь человек долго не будет, потому что даже за деньги невозможно свою душу поменять.
Ну, а формировалось пение из традиций города, традиции Ленинграда вытекали из традиций Санкт-Петербурга. Там была певческая капелла, были исторические материалы, архивы. И, естественно, как бы нам трудно ни было, как бы нас ни давили, мы все-таки находили эти нотные архивы, старались, чтобы это не умерло, чтобы продолжалось, чтобы люди Божии, которые приходят в храм, слышали эту прекрасную церковную музыку, чтобы их сердца оттаивали в храме Божием, потому что это очень важно. Это очень важно, потому что время было трудное: выйдя из храма Божиего, мы сталкивались с атеизмом, мы сталкивались с неприятием нашего мира. Поэтому в храмах аккумулировалось все добро и все, что нужно было человеку, чтобы выдержать то, что, к сожалению, его окружало извне. Ну, а пение, конечно, несло на себе огромную нагрузку в этом плане. Мы старались.
— Елена Михайловна, спасибо. Божией помощи в вашем служении и вам, и всем вашим сподвижникам.
Напомним, 19 марта 2018 года в Екатеринбургской митрополии начал свою работу семинар-совещание по подведению промежуточных итогов апробации внедрения регентского стандарта. Семинар проводится на базе Певческо-регентского отделения Екатеринбургской духовной семинарии по благословению митрополита Екатеринбургского и Верхотурского Кирилла под руководством декана факультета церковных искусств, проректора по культуре Санкт-Петербургской духовной академии Елены Михайловны Гундяевой.
Источник: Учебный комитет Русской православной церкви