Содержание
Священник Дмитрий Николаев: «Песни тоже могут быть служением»
Среди представителей российского духовенства множество людей, которые занимаются служением в самом разном понимании этого слова. Они идут к тем, кто в них нуждается где бы то ни было и ведут множество разной миссионерской, воспитательной и социальной работы. Одной из многочисленных форм церковной проповеди, как выяснилось, может быть и исполнение песен в музыкальном коллективе. Знакомьтесь: православный священник Дмитрий Николаев, клирик храма Благовещения Пресвятой Богородицы в Петровском парке Москвы, создатель группы «Летучий корабль». «МИР 24» выяснил, зачем православному батюшке музыкальная группа, и не противоречат ли друг другу такие разные сферы деятельности.
– Отец Дмитрий, вы православный батюшка и одновременно музыкант, создатель группы, автор песен и музыки. Не мешают ли друг другу столь разные занятия?
В общем-то занятие у нас у всех одно – спасти свою душу всеми доступными средствами. Жить так, чтобы Богу доверять, ближних своих беречь, честно делать свое дело, таланты, данные нам Богом, в землю не зарывать. Если так выстраивать себя, то чем бы ты ни занимался, все будет проходить через сито твоих внутренних установок и нанизываться на стержень, которым для верующего человека является Христос. Поэтому я бы не стал противопоставлять эти занятия.
Все, что мне выпадает делать в жизни, я стараюсь воспринимать как служение. Просто проявления его могут быть разные. Молитва в храме, семейная жизнь, посещение больных на дому и в больнице, работа с документами и людьми в церковном министерстве, экспедиции на Север, творческая работа со словом, изображением, звуком – все это формы служения, в которых мне доводилось находиться и раньше, и теперь.
Правда, есть одно «но» — нужно регулярно задавать себе вопрос: «Сейчас ты служишь Богу или себе?». И если мы говорим о музыке в моей жизни, стараюсь наполнять ее смыслами, не спекулировать на религиозных терминах и делать профессиональный продукт, внешне имеющий форму популярной музыки, но в то же время не являющийся развлекательной музыкой.
Стремлюсь к тому, чтобы в человеческой душе происходили изменения, о которых Пушкин когда-то сказал: «и чувства добрые я лирой пробуждал». Понимаете, вокруг очень много музыки, которая пробуждает совсем другие чувства. А чтобы по Пушкину — такой, к сожалению, не очень много. Но душа человеческая хочет добра и света.
– Как вы определили бы жанр, в котором вы играете?
Как правило, музыканты не могут ответить на этот вопрос. Ответ на него — удел критиков и слушателей. Когда создаешь музыку, она начинает жить своей жизнью и уже сама диктует, какой ей стать. А намеренно загонять себя в стилистические рамки – значит что-то потерять в творческом процессе. В случае группы «Летучий Корабль», это видимо слияние бит-музыки, рок-н-ролла, арт-рока. И хотя я (как раз намеренно!) стараюсь в этом проекте обойтись без джазовых элементов, но они всё равно проникают в песни, потому что долгие годы джазовый язык был для меня родным.
– Когда вы захотели стать музыкантом и начали писать песни?
Это было задолго до того, как я стал священником. В 1986 году, еще когда я был подростком, я услышал музыку, которая меня поразила. В ту пору люди, с которыми я общался, слушали безжизненный Modern Talking и иже с ними, или такие группы, как Metallica, Bon Jovi, Iron Maiden. Или русский рок, который только-только начинал расцветать – «Алиса», «Кино», «Аквариум». А я случайно услышал на одной старой пластинке песню группы The Beatles, и с этого момента все во мне перевернулось, и началось собственное творчество.
Я стал играть на гитаре, хотел пойти учиться в музыкальное училище, но не получилось, поскольку эстрадное отделение отсутствовало, и специальности такой в училище не было. И после восьмого класса я пошел учиться в музучилище на духовое отделение, в класс ударных инструментов. Все это происходило в городе Йошкар-Ола, который до революции носил красивое и сказочное название Царевококшайск. В 16 лет я уже работал в ресторане по специальности, но искал большего, и на третьем курсе перевелся в музучилище города Калининграда, на джазовое отделение, а уже после его окончания приехал в Москву и не сразу, но поступил-таки в Академию Гнесиных. Песни я перестал писать еще в Калининграде, там же полюбил музыку американского трубача Майлза Дэвиса и полностью переключился на инструментальный джаз.
– Как же тогда получилось, что вы стали священником?
Это получилось не вдруг. Длительный болезненный процесс занял более десяти лет. Воцерковление происходило волнами, маятник широко раскачивался туда-сюда. Кризис произошел в 1999 году, когда я все больше стал находиться в церкви и перестал развиваться как барабанщик. Тогда для меня совмещение этих двух сторон жизни казалось неразрешимой проблемой.
Во второй половине 2001 года произошел ряд фундаментальных событий: я женился, окончил академию Гнесиных, поступил в Свято-Тихоновский богословский институт, начал нести послушание в одном из церковных министерств и был рукоположен в сан диакона.
После рукоположения со мной что-то произошло: я забыл всю музыку, которую раньше любил, забыл имена, названия пластинок. Всю предыдущую жизнь мне как будто стерли. У меня началась совсем другая жизнь. И только ближе к 40 годам меня стали посещать мысли о том, что весь этот путь в музыке зачем-то был нужен.
– И тогда вы создали свою музыкальную группу?
Не сразу. Сначала было написание музыки к кино, в основном документальному и анимационному. А на свое сорокалетие я собрал своих друзей (тут-то и появилась группа), и мы сделали концерт, показав часть того, что было мной написано в разные годы. В первом отделении исполнили мои джазовые пьесы, а второе было посвящено песням еще школьного периода.
После этого группа опять растворилась, мы лишь эпизодически встречались, чтобы что-то сыграть вместе. Но стали активно появляться новые песни, которые требовали, чтобы их записали и отпустили на волю.
Но в минувшем году в городах Берлин и Гамбург за нас уже все было решено наилучшим образом: два православных прихода в этих городах в лице наших друзей выиграли грант на концерты группы «Летучий Корабль» в Германии. Конечно, к этому надо было подготовиться, и это стимулировало репетиционный процесс. Мы снова собрались, стали играть, но в итоге поехали на гастроли не вчетвером, а вдвоем, и не в электрическом, а в акустическом звучании. Мы играли в две гитары, а также использовали рояль.
В процессе подготовки поездки в Германию я понял, что запись большого альбома и сбор средств на него на краудфандинговой платформе надо начинать именно сейчас. Дальше тянуть невозможно.
– А все эти люди, которые поют с вами и играют в группе – кто они? И взаимодействуют ли они с вами как с духовником?
Группа началась с двух человек: я предложил в ней поучаствовать одному нашему певчему, который в прошлом был рок-гитаристом. Его зовут Михаил Осетров, он работает заведующим лаборатории в Тимирязевской академии, и многие акустические концерты мы играем с ним вдвоем. Остальные участники – это те, с кем я раньше учился или играл, или друзья друзей. Все они профессиональные музыканты и участвуют в различных джазовых проектах, поп и рок коллективах, в том числе довольно известных: Павел Протасов, бас-гитарист, играет в группе «Запрещенные барабанщики», гитарист Дмитрий Варшавчик и тромбонист Алексей Панкратов играют у Гарика Сукачева. Барабанщик Александр Зингер играл с Земфирой, сейчас постоянно концертирует с Денисом Мацуевым. Плюс другие прекрасные музыканты: барабанщик Александр Иванов, трубач Вадим Зайдин, саксофонист Дмитрий Кондрашов, Ольга Капустина сыграла с нами на колесной лире. В одной песне нам помогают трубач Салман Абуев, украшающий своей игрой концерты Басты и басист Сергей Никольский – много лет играющий с Алексеем Айги. В студии с нами раньше работали звукорежиссеры Максим Комов и Алексей Белов, а сейчас мой верный товарищ и саунд-продюсер Иван Евдокимов.
Я хочу пригласить как можно больше своих друзей, ведь группа называется «Летучий корабль». Если прочесть эту сказку (а не посмотреть мультфильм), то там Иванушка-дурачок построил корабль и отправился покорять царскую дочь, а также решать нерешаемые задачи. По пути он собирал людей, которые ему встречались, и они вместе преодолевали все трудности на своем пути. Каждый приходил с тем талантом, который у него был, и каждый оказывался нужен. Так что каждый, кто участвует в нашем проекте, является частью группы «Летучий корабль».
Что касается отношений со мной как со священником – да, с некоторыми людьми складываются такие отношения; кто-то только встает на путь воцерковления, и я стараюсь аккуратно в этом участвовать, кто-то еще далек от этого, кому-то я уже не нужен, – они перешли в другую лигу и общаются с настоящими духоносными людьми.
– Где можно найти записи группы, как послушать ваши песни?
Записей нет, так как мы находимся в процессе записи нашего большого концептуального альбома. Есть несколько разрозненных песен на YouTube, есть записанные и презентованные два сингла с будущего альбома. Постараемся в ближайшее время сделать видео на один из них. Последние два месяца мы поучаствовали в нескольких радиопрограммах, записали две передачи на телевидении, периодически выступаем с концертами.
В октябре мы запустили проект по сбору средств на запись пластинки на сайте planeta.ru в категории «музыка», проект называется «Летучий Корабль поднимает паруса». Поскольку у нас дружественная студия звукозаписи, и музыканты играют со мной тоже по дружбе, средства нам требуются очень небольшие. Но хоть и небольшие, а очень необходимые. Приглашаем всех желающих инвестировать средства в наш альбом, то есть приобрести его прямо сейчас, заранее.
– Вы клирик, служите в храме, отец семерых детей, а еще вы командир экспедиций по восстановлению деревянных храмов Севера. И это, вероятно, еще не все? Как вам удается совмещать все эти виды деятельности?
Да, это не все. Еще я еженедельно хожу в больницу, служу там молебен, исповедую и причащаю больных. Несколько лет назад я создал при православной школе отряд барабанщиков и руководил им. Это было очень интересно. С ребятами в возрасте от 9 до 12 лет мы разучивали разные марши и выступали, им это очень нравилось. Сейчас пока с этим пауза.
Периодически пишу какую-то музыку к небольшим фильмам. В связи с этим есть за мной один должок: в 2007 году я написал музыку к документальному фильму «Последняя тайна генерала Каппеля» и пообещал жене, что расширю этот саундтрек и напишу симфоническую поэму для оркестра. До сих пор обещание не выполнил.
Из поездок на север мы привозим много впечатлений, у меня накопился большой материал. Я собираюсь написать об этом книгу. Есть киноматериалы, привезенные оттуда. С ними тоже нужно садиться и работать, чтобы сделать хороший фильм. Все это требует времени и сил, но я все же собираюсь сделать это.
Спектр деятельности довольно широкий. Не все получается, не всегда удается достигать баланса, периодически то одно, то другое страдает. Ведь чтобы делать какое-то дело по-настоящему, ему надо посвящать не менее 80% своего времени. Но я пытаюсь все это совмещать, и пока вроде бы получается. У меня внутри есть такой специальный моторчик, который пока работает. Сейчас мне 45, и мне нужно к 50-ти все эти дела оформить и заниматься уже только самым главным.
Фото и видео: из архива священника Дмитрия Николаева
Чудаки на Русском СевереТекст
Помните фильм «Курьер»? Там главный герой подарил другу пальто, о котором тот мечтал, и пожелал мечтать о чем-то великом. Так вот, отправляясь на Север, мы воплощаем великие мечты.
© ООО ТД «Никея», 2020
Дорогой читатель, я попытаюсь показать тебе одно из многочисленных свидетельств Славы Божией. Ты отправишься в удивительное путешествие на Русский Север, чтобы вместе с героями нашего повествования попасть в разрушающиеся, одинокие и забытые храмы и часовни, где иногда совсем нет людей, но где продолжает оставаться Ангел Божий и Господь незримо, но явно являет Себя. Разумеется, Бог делает это повсюду, но и там тоже.
Ты все увидишь сам. Я не претендую на объективность, но постараюсь вмешиваться в историю только для того, чтобы переворачивать листы этой летописи, иногда меняя угол зрения ради полноты восприятия, чтобы не растерялись краски и не ускользнуло главное.
Часть первая
Общее дело
Неслучайная встреча
Была весна 2013 года, закончилась одна из Патриарших служб в храме Христа Спасителя. В галерее за алтарем, где обычно священники облачаются и где порой происходят важные встречи и разговоры, я повстречал своего старого товарища, отца Алексея Яковлева, с которым летом 2001 года мы начинали службу в Синодальном отделе по взаимодействию с Вооруженными силами. Мы давно не виделись и, как водится, стали делиться новостями. Я сообщил, что ушел из Военного отдела и теперь совершенно свободен от административной работы. А отец Алексей с воодушевлением рассказал о своем проекте по возрождению деревянных храмов Севера – «Общее дело». Я осторожно поинтересовался, нельзя ли мне по случаю моей свободы присоединиться к какой-нибудь экспедиции и приобщиться к великому. Оказалось, не только возможно, но и желательно. Ура!
И вот оно, лето! Определен временной интервал поездки, закуплены необходимые материалы, экипировка, получен маршрут, объекты, бензопила и… должность командира экспедиции. Не ожидал такого поворота. Но, может, это и к лучшему. Соединив слова «экспедиция» и «командир», я вдруг услышал, как где-то в глубине меня зашелестели страницы прочитанных в детстве приключенческих романов и повестей замечательного советского писателя Владислава Крапивина, продолжающего до сих пор сокрушать равнодушие и подлость настоящей дружбой и жертвенным подвигом, показывать светлое в жизни и людях и зажигать в душах заветные фонарики. Один из его ранних рассказов называется: «Экспедиция движется дальше». Вот с этим девизом в памяти я и начал собирать команду. Масса причин и обстоятельств обычно мешает людям реализовать даже свои заветные желания, не говоря уже об участии во внеплановых событиях. Так было и на этот раз. Многих я звал, да немногие смогли откликнуться. Зато тот, кто смог, очень этого хотел и уже никогда не пожалеет о случившемся. В итоге сформировался небольшой, но перспективный коллектив. Во-первых, три веселых друга в расцвете сил, находящиеся внутри самого эффективного для героизма возраста, двадцатипятилетние Сергей, Александр и Артемий.
Во-вторых – Ольга, наш надежный тыл и украшение мужского коллектива. В-третьих, два двенадцатилетних капитана Максим и Паша из нашего приходского детского дома «Павлин» во главе с надежным воспитателем и моим старым знакомым Тихоном Андреевичем. Ну и я с моими сыновьями Алешей и Федей девяти и семи лет соответственно.
Духов день
Были сформированы три автомобильных экипажа и железнодорожный десант. Поездом, как надежным и проверенным средством передвижения, воспользовались воспитанники «Павлина», а остальные выстроились в автоколонну и в день Святого Духа, ранним утром понедельника, чуть только первые лучи солнца коснулись московских крыш, тронулись в путь.
Я счастлив. Впереди неизвестность и стопроцентно христианское дело, которое вселяет уверенность в безусловном преодолении любой трудности на нашем пути. И еще очень согревают предельно четкие и ясные инструкции, лежащие в кожаном армейском планшете, которыми снабдили нас координаторы «Общего дела».
Обязательная остановка в Троице-Сергиевой лавре. Молебен у раки Преподобного, запас святой воды для северян, приобретение икон большого формата для наших храмов. Движемся дальше. До Ярославля добираемся долго и нудно. Пока мы так едем, я познакомлю вас с теми храмами, в которых мы будем трудиться.
Объект № 1: Храмовый комплекс церкви Власия и Климента.
Исторические сведения: Ныне существующий ансамбль состоит из двух церквей – во имя священномученика Власия и святителя Климента, папы Римского. Летний Власьевский храм срублен в 1795 году. Стоящий к югу от него зимний Климентовский храм построен в 1879–1880 годах вместо сгоревшей старой церкви. В начале ХХ века рядом с церквями стояла шатровая колокольня постройки 1781 года, в советские времена разрушенная. В настоящее время ансамбль церквей в Тулгасе является последним сохранившимся комплексом из двух деревянных храмов XVIII–XIX веков, существующим на берегах Северной Двины.
Современное состояние: Обе церкви находятся в аварийном состоянии – деревянные кровли сгнили, частью уже обрушились. Оконные рамы выломаны, снята часть тесовой обшивки. Бревна срубов частично разрушены гниением, что привело к перекосу зданий. Летом 2011 года бурей окончательно разрушен купол Власьевского храма. Церкви пустуют, внутри завалены мусором, кусками конструкций от упавших перекрытий. Громоотводы отсутствуют.
Объект № 2: Церковь Косьмы и Дамиана в Чамово.
Исторические сведения: Деревянная церковь построена в 1896–1897 годах на средства местных жителей по инициативе священника Иоанна Казанского, настоятеля храма в селе Конецгорье (не сохранился), к приходу которого относилось Чамово. Освящена 2 июля 1901 года. В годы советской власти закрыта.
Современное состояние: Техническое состояние здания удовлетворительное. Сохранились кровли, большая часть обшивки стен, оконные проемы забиты досками. Церковь пустует, внутри завалена мусором, громоотвод отсутствует.
После Ярославля дороги стали прямее и свободнее, а наше настроение улучшилось. Оставив за скобками километровые столбы, скажу лишь, что в пути мы были 19 часов (не самый лучший результат) и прибыли в Тулгас 25 июня в 1:30 ночи, так и не дождавшись, когда стемнеет.
Зрелище перед нами предстало жуткое. В сумеречной дымке белых ночей зловеще возвышалось огромное мрачное здание без купола, с черными глазницами окон. Впрочем, внимательно рассмотреть его мы не смогли еще и потому, что были в ужасе от огромных голодных комаров, и потому, что нужно было срочно ставить палатки, пока глаза не слиплись окончательно. Добрым словом поминал я японский автопром, пока мой «френдик» (микроавтобус Mazda Bongo Friendee) сам гостеприимно раскрывал на крыше автоматическую палатку. Отбой.
С чего начнем?
Подъем в восемь часов утра. Огляделись. Храмы уже не кажутся угрюмыми – видно, что они рады нашему приезду. Лагерь в 200 метрах от трассы, возле каких-то развалин. Как выяснилось позже, это разрушенная совхозная ферма. Рядом село. Внизу, под холмом, мелкая речушка. По трассе время от времени проезжают автомобили. Это дорога в город Котлас, куда нам вечером нужно ехать за ребятами с поезда. Второй храм находится у самой дороги, возле автобусной остановки. Романтики никакой. Нет шатровых колоколен, которые бы радовали глаз, и вообще никакой колокольни нет, от куполов одно название, дорога… В общем, добро пожаловать в реальность.
Развели костер, помолились, позавтракали. Еще раз прочли задание. Оно несложное. Выполняем первоочередные работы: опиливаем деревья, окашиваем траву, выгребаем весь хлам из храмов, складируем оригинальные элементы, стираем надписи со стен, проводим влажную уборку, размещаем иконы, изготавливаем щиты на окна, в четверг служим литургию и перебираемся на второй объект.
Когда-то давно я побывал на заупокойной литургии в память безвременно ушедшего ярчайшего московского священника Федора Соколова. Была первая годовщина его трагической кончины, февраль 2002 года. На поминках мне, только-только рукоположенному диакону, почему-то больше всего запомнились то ли кадры из фильма об отце Федоре, то ли слова его сестры, комментирующей фильм, но на экране был первый субботник на развалинах Преображенского храма в Тушине, ныне являющегося украшением нашего отечества, потому что внутри он весь покрыт мозаикой. Так вот, на этом субботнике я увидел горы мусора, непроходимые завалы и отца Федора, стоящего перед этим жутким изобилием. Его спрашивают: «С чего начнем?» А он весело отвечает: «А начнем мы с молитвы!» И что такого? Всегда начинать новое дело стоит с молебна. Но что-то в этом было особенное, именно эти веселые слова и образ священника в простой рабочей одежде мне крепко впечатались в память и до сих пор стоят перед глазами.
Вот и мы трудиться начали с молебна. Призвали в помощники святых угодников священномученика Власия и святителя Климента, окропили храмы святой водой и отправились на поиски инструмента. Звонок вежливости главе администрации района выявил, что наше добровольное размещение в палатках обрадовало местное начальство, а инвентарь мы можем попросить у добрых, отзывчивых дачников в селе за мостом. Спаси Господи!
Действительно, дачники оказались понимающими и выдали нам лопаты, а также снабдили питьевой водой на первое время. После непродолжительной беседы у них возникло непреодолимое желание отдать нам и садовую тележку, которую мы с благодарностью приняли.
Взревела бензопила, спиленные деревья дружно оттаскиваем в сторону. Попасть во Власьевский храм трудно, так как высокое крыльцо, доходившее когда-то до уровня второго этажа, полностью разрушено. Странное подобие лестницы приставлено к стене. Я поднялся по ней наверх. При входе стоит огромный металлический станок. Весь храм разделен на ячейки для хранения зерна. Дыры в полу и в крыше. Одна из основных несущих балок сгнила и держится милостью Божией. Следующая за ней треснула, трудясь за двоих. В алтаре относительно чисто. В иконостасе нет ни одной иконы, рамы частично сохранились. Я тут же понял, что поднимался не по лестнице, а по такой вот раме. Повторять это не станем. Потому к станку привязал веревку, другой конец опустил вниз – вот и лестница.
Когда мы вошли в притвор Климентовского храма, нам стало просто страшно. Потолок трапезной части полностью рухнул, и огромные тяжелые балки загородили проход. Штукатурка со стен и потолка обвалилась огромными пластами, завалив весь пол перед алтарем. Иконостас отсутствует. Нам показалось абсурдным наше присутствие здесь. Никто этого вслух не произнес, но все подумали. Лишь невозможность выбора и послушание удержало нас от деморализации.
Тем временем пора было выдвигаться в Котлас, до которого 300 километров. Это нисколько не пугало, потому что дорога была отличной, доедем быстро. Да и ребята уже двигаются навстречу на попутном автобусе, который провезет их на полторы сотни километров ближе к нам. Сажусь с Олей в ее кроссовер, педаль в пол, мы в пути. Но через несколько километров закончился асфальт и начался кошмар. Стройка, сужение, дальше гравий, изъезженный грейдерами, на котором автомобиль не на шутку трясется и без помощи водителя включает указатели поворотов и дворники, поднимая при этом столбы пыли. Камни бьют по днищу, летят в стекла. И в довершение всего полное отсутствие мобильной связи. Дорогу скрашивают хорошие и важные разговоры.
В назначенном месте ребят не оказалось. Связи нет. Едем дальше. Проехали еще 50 километров, осознали бессмысленность и повернули назад, надеясь, что просто разминулись, и они уже в лагере. Почти так и вышло: их подхватил на трассе дальнобойщик, и они прибыли в лагерь незадолго до нашего возвращения. Все живы и целы, уже хорошо.
День клонился к вечеру. Огромная куча бревен и мусора уже лежала у подножия храма. Три богатыря Сергей, Саша и Артем заслуженно отдыхали, а вновь прибывшие три мушкетера Тихон, Паша и Максим в сопровождении двух неутомимых гвардейцев Алеши и Феди и со мной в качестве кардинала отправились в храм выгребать помет из иконостаса и выметать пыль.
Вечерний чай, молитва, отбой.
Краеведение и дикий паломник
Отличный день! Литургию решили совершать в пятницу, чтобы не пересекаться с автолавкой, которая приезжает по четвергам. Развесили объявления в селе, на остановке, в соседней деревне и в райцентре. Познакомились с администрацией района.
Божия помощь в наших трудах очевидна, мы ощущаем незримое присутствие Бесплотных Сил Небесных.
С утра обнаружили возле верхнего храма лестницу – ее принес местный житель Александр. Будем теперь подниматься с комфортом. Вновь выметали верхний храм, на помощь нам пришла женщина по имени Антонина с шестилетним внуком Егоркой. Она хорошо знает историю этой местности, сама отсюда родом, но теперь живет в Петрозаводске. Оказывается, место, где стоит храм, было центром, вокруг которого радиально строились села. И сам храмовый комплекс как бы вне населенных пунктов. Во время Гражданской войны здесь проходила линия фронта между английскими войсками и Красной армией. Колокольня служила наблюдательным пунктом. Оба здания испещрены минометными осколками, много пулевых попаданий и сквозных отверстий от снарядов. Один из них пробил алтарь Власьевского храма, но он не был разрушен, только большая дыра осталась.
В советское время здесь была совхозная площадь, храм священномученика Власия использовался как зернохранилище, его подклет – как топливный склад, в Климентовском была контора, а затем клуб. Иконы находились в иконостасе Власьевского храма, по одной версии, до 60-х годов ХХ столетия, постепенно их разворовали местные жители. А по другой – оставались в иконостасе вплоть до 80-х годов, в начале которых их вывезли якобы представители якобы музея. Отец Антонины был прорабом в зернохранилище и проявлял странное благочестие, не допуская на работу в храме замужних женщин, разрешая подниматься туда только девицам.
С утра пожаловали туристы фотографироваться на фоне храмов. После предложения поработать они куда-то заторопились. Во время обеденного перерыва к нам подъехала «Нива» с московскими номерами, в которой сидел мужчина и две собаки. Мужчина проявил высокую активность, напоминая своей динамикой хорошего замполита, но поработать согласился. Николай, так он представился, назвался диким паломником, рассказал, что побывал в Архангельском епархиальном управлении и теперь направляется в один из северных монастырей. Он с недоверием косился на меня, ему никак не удавалось увязать в своем сознании мой рабочий вид со священным саном. С его помощью мы сбросили сверху зерноперерабатывающий станок.
Тем временем в храме святителя Климента начали разбирать рухнувший потолок. С Божией помощью! Параллельно выметали штукатурку, выносили удобрения и разбирали совхозную пристройку.
Осталось убрать только толстый, 40-сантиметровый слой земли с пола трапезной части и выкосить траву вокруг храмов.
После работы все довольные и вдохновленные поужинали, а потом отправились на Северную Двину купаться. Большая часть реки обмелела, и мы в шутку называли наше купание пешими прогулками по Северной Двине. Вернувшись в лагерь, у костра определили фронт работ на следующий день, нужно было уже начинать активно готовить храм к службе. На том и разошлись по палаткам.
Священник Дмитрий Николаев играет на саксофоне, любит джаз и не купается в проруби на Крещение. В праздник рано утром он едет за 120 километров от Новосибирска в село Коурак, где местные женщины мечтают восстановить храм. Корреспонденты Сиб.фм побывали в молельном доме с русской печкой.
— Сразу же говорю, что машина не моя — дали попользоваться, — говорит отец Дмитрий. По телефону, видимо, из-за голоса, казалось, что выглядеть он должен значительно старше.
— Есть три категории отношения прихожан к священнику, — объясняет Николаев. — Если батюшка старенький, то они относятся к нему, как к отцу, если среднего возраста — то как к мужу, а если священнику лет 30 — как к сыну.
Отцу Дмитрию 44 года.
— А ещё мне джаз нравится, — произносит он улыбаясь, и следующие два часа в кромешной тьме дороги мы слушаем Джорджа Бенсона.
Дмитрий живёт в Новосибирске. Десять лет был настоятелем в храме в селе Пашино, сейчас официально состоит в штате тогучинского прихода. В Тогучине он бывает каждые выходные, иногда ездит в отдалённые деревни. Как и любому сельскому священнику, ему платят десять тысяч рублей в месяц.
— Меня Господь в лихие 90-е призвал, — рассказывает Дмитрий. — До этого учился в музыкальном училище, после армии играл на саксофоне в ресторане. Но всё это мне быстро надоело, подвыпившим гостям только «Мурку» подавай. Бабушка сказала: «Что ты мотаешься-то? Иди вон в храм Вознесенский, дворником пусть тебя возьмут». Настоятель узнал, что я музыкант, и сказал: «Так какой ты дворник — будешь певчим». И повёл меня на хор. Так пошло и поехало.
По дороге говорим о Достоевском, джазе, советских стройотрядах и купании в проруби.
— Не купаюсь. Я из пугливых. Кто не боится — те купаются. Меня пока что-то не тянет, — объясняет батюшка.
По дороге узнаём, что Коурак — очень старое село, основано в 1643 году.
— Там даже местный юродивый есть, тоже Дима. Я редко один езжу в такие поездки, — говорит священник. — Это же возможность реально, без суеты получить классный опыт богослужения. В больших храмах ты просто стоишь, свечку ставишь и смотришь. А тут — сам участвуешь. Я могу попросить что-нибудь подержать, подать. По-славянски читать умеешь? — спрашивает Дмитрий и, услышав отрицательный ответ, продолжает: — Эх, вот умела бы — я бы тебе дал почитать. Я вообще считаю, что любой служитель должен быть максимально доступен. Мы вот сегодня с вами как миссионеры, апостолы. Они же всю жизнь провели в путешествиях, за это и пострадали.
1185 человек проживают в селе Коурак
Молельный дом в Коураке можно узнать только по небольшим крестикам на крыше и воротах. Во дворе лежат дрова, в сенях постелены дорожки. Внутри дома с иконами на стенах русская печка. Рядом с ней фляги с водой. На потолке висит старая советская люстра. Юродивый Дима сидит за столом, бормочет и изредка широко улыбается.
Ухаживают за домом несколько местных жительниц. Раз в день топят печь, читают молитвы. Рассказывают:
— Приезжает ещё батюшка Иоанн, но у нас его все боятся, причащаться к нему не идут. Спрашивают: «Кто сегодня приедет, шахтинский?» Говорим, что нет — наш, Дмитрий. Тогда придут, а того боятся. Он строгий сильно.
Женщину в белом платке зовут Нина. Пока отец Дмитрий готовится к службе, она рассказывает:
— У нас тут олигарх был, он уже умер, правда. Вот он и купил нам этот дом лет семь назад, — но, заметив наше удивление, уточняет: — Ну, то есть предприниматель был, из Ленинска приехал. Здесь открыл какой-то завод, а потом всё заглохло. Ездил в Епархию, уговорил назвать Ксенией Блаженной в честь матери. Всё ему разрешили. Он обещал держать это здание, построить новый храм. Много чего обещал, а потом — бах! — и умер.
Просим рассказать, где работают в селе.
— Нигде. Вот все и разъезжаются, — с грустью отвечает женщина. — Только больница да школа, лесничество ещё. Колхоз мало-мало держится. В общем-то, его уже и нет, там тоже какое-то частное предприятие. Человек десять всего, а то и меньше. Больница, да тоже врачей нет, одни фельдшера. Короче, БАМ у нас здесь.
— О-ой, — протяжно вздыхает рядом «юродивый» Дима.
— Ездят на работу на Танай, в город. Там неделю отработают, потом неделю дома сидят, — продолжает Нина. — Если вот храм восстановить, то и жизнь придёт. Здесь же у нас была церковь, а потом на её месте клуб сделали.
— Так работа же с храмом не появится, и уезжать по-прежнему будут, — такая мысль женщине кажется удивительной.
— Как это? А вдруг Господь пошлёт каких-нибудь предпринимателей, что-нибудь откроют, займут людей.
— Надо знаменитостей наших просить, чтобы строили. Пыхтин (министр соцразвития Новосибирской области, — прим. Сиб.фм) вот местный, — говорит женщина по соседству. На что другая отвечает:
— Да ты что! Здесь всю стройку заморозили у него, хотели дом ветеранов строить, жильё для обслуживающего персонала и церковь. Уже разметку даже сделали. И не разрешили, сказали сначала в Тогучине построить.
В Египте в редких случаях за отсутствием воды крестили песком
В маленьком доме собираются 14 женщин. Кто-то приехал из соседних деревень. К началу службы устраиваются за батюшкой. Он смотрит в книгу с молитвами.
Несколько человек сегодня решили причаститься и исповедаться. Среди них мальчик Лёша. Он, не шелохнувшись, стоит всю службу, особенно когда отец Дмитрий отдаёт ему держать кадила. Потом нам рассказали, что Лёша на службы приходит по собственному желанию, что некоторое время назад у него обнаружили серьёзную болезнь — «как-то с кровью связанную»:
— Он в церкви никогда не был и не видел, а начал родителей просить, чтобы свозили. Видимо, нужно было. Потом врачи всё проверили, а болезнь прошла.
Посреди службы юродивый Дима начинает вертеть в руках шапку и надевает её на голову. Нина это замечает и с другого конца комнаты грозно машет ему, чтобы снял. Тот всё понимает, смеётся, смотрит на всех и продолжает сидеть в шапке.
Вода освящена, и женщины торопятся наполнить банки. Отец Дмитрий приходит с маленькой кружкой воды:
— Сначала пейте.
На другой стороне комнаты остаются только он и женщина по имени Светлана. Её сегодня крестят. Перед процедурой священник разговаривает с прихожанкой, та взволнованно отвечает и поправляет волосы. Через несколько минут причёска будет испорчена водой.
От 300 рублей стоит процедура крещения
— Отрекаешься ли от Сатаны, всех дел его и всего служения его? — спрашивает отец Дмитрий, поворачивая Светлану к западу. Та, повинуясь указаниям, дует и плюёт на дьявола.
— Ох, и не лёгкая у неё судьба, — рассказывают женщины, переливая воду. — Муж — терапевт хороший, вдруг пить стал. Сына убил и дом поджёг. Сейчас в психиатрической больнице лечится, а она всё боится, что он вернётся.
На востоке Светлана только что сочеталась с Христом. А после за столом она спрашивает у отца Дмитрия:
— Возможно ли в монастырь уехать жить?
С собой нам приготовили несколько бутылок со святой водой.
На выезде из села стоит машина сотрудников ГИБДД. Батюшка пристёгивается:
— Останавливали как-то за превышение скорости и переезд двойной сплошной. Когда узнают, где я работаю, сразу говорят: «Эх, батюшка, батюшка, и вы нарушаете!» Я всегда извиняюсь и отвечаю: «Так я же тоже грешник». Потом постоянно просят помолиться за родственников, семью. Обязательно записываю имена всех и на службе упоминаю, — рассказывает отец Дмитрий. В машине ещё 120 километров до Новосибирска неторопливо звучит джаз.