Содержание
Женское к дворянин
И куда больше было бы разговоров, что член партии, комбат гражданской войны, крестьянский сын, женился на дочери известного в округе помещика, что теща, баба Саша — дворянка из старинного рода Труновых.
Отец у него был священник; а мать дворянка, значит, по рождению принадлежал он к сословию привилегированному, но как я ни всматривался в его испуганное, почтительное, всегда потное лицо, в его рыжую, уже седеющую бороду, в жалкенький рваный пиджак и красную рубаху навыпуск, я никак не мог найти даже следа того, что у нас в общежитии зовется привилегиями.
Дед Лескова был священник, бабушка — купчиха, отец — чиновник, мать дворянка; таким образом, писатель объединил в себе кровь четырёх сословий, но очень вероятно, что наиболее глубокое влияние оказал на него человек пятого сословия — солдатка-нянька, крепостная, рассказы которой — как он сам говорил — были «то сладкою сыт’ой кисловатому киселю жизни, то полезной горчицей жирному свинству её».
Она называла их хамками, вонючками, кухаркиными дочерьми, кричала, что никто из благородных никогда не подал бы им руки, и только они, равнодушные, черствые и необразованные, виноваты в том, что происходит в стране, и ей приходится терпеть их присутствие, хотя она дворянка, а её отец был академиком, которого расстрелял кровопиец Сталин.
Во «Всем Петербурге» — справочнике, толщиной с Остромирово евангелие, но куда более остром по содержанию, — значилось: «СВИДЕРСКАЯ, Анна Георгиевна, дворянка, вдова полковника.
В это самое время молодая дворянка Элисте во Дерриваль интересуется жизненно важными вопросами – в первую очередь, своим дебютом при королевском дворе Шеррина.
Конечно, Александра Федоровна Каховская, урожденная Желтухина, дворянка Казанской губернии, никак не годится для помещения ее имени в учебник истории.
Столбовая дворянка, потомок боярского рода, обитавшего на псковских землях с незапамятных времен, она была такой же естественной частью этой земли, как зеленая трава и белые березы.
Нищета не в карманах
Настоятель Покровского храма на Измайловском острове отец Владимир Бушуев однажды на проповеди призвал нас… не подавать милостыню нищим, в изобилии гнездящимся на храмовом крыльце! Кто-то подумает, что я хочу бросить тень на репутацию батюшки. Ничего подобного!
Движимый лучшими чувствами, тронутый красноречивыми рассказами этих якобы терпящих бедствия людей, отец Владимир решил помочь несчастным. Ведь истории, которые рассказывают сегодня просящие подаяния, — это не примитивные прежние «отстал от поезда» или «подайте сыну на операцию»! Теперь, как послушаешь, — кто в Беслане пострадал, кто в Чечне, кому грузино-абхазский конфликт жизнь сломал. А до того встречались и «бывшие приднестровцы», и «воевавшие в Сербии за славян»! Современные попрошайки и газеты исправно читают, и телевизор смотрят и, судя по всему, в интернет регулярно захаживают. Они в курсе всех крупных катастроф в стране и с изощрённой выдумкой используют подлинные трагедии истинно пострадавших.
На другой же день после пожара в ночном клубе «Хромая лошадь» в Перми появились на улицах Москвы и в интернете «родственники» пострадавших, просящие денег на «ожоговый центр»!
Правда, сегодня всё меньше и меньше людей верят мошенникам, желающим нажиться на чужой беде.
А отец Владимир, чистый сердцем, верил им. И решил помочь. Не берут вас на работу, потому что прописки нет? Это ничего, это мы преодолеем. Я, говорит, буду вам работу давать, деньги платить. И других попрошу, чтоб вас приглашали работать. Сегодня же и начнём: вымоете полы в храме, вычистите подсвечники и приходите за вознаграждением.
Но лишь произнёс батюшка это страшное слово «работа», нищие презрительно хмыкнули, а после и попросту заявили: «Мы работать не будем!».
А действительно, зачем им напрягаться, вкалывать? Как правило, сидят они хоть и на улице, но зимой — в добротной тёплой одежде, а летом — на свежем воздухе прохлаждаются, — это приятнее, чем в храме грязные полы мыть да воск из подсвечников выковыривать. А денег им и так дадут идущие в храм многочисленные верующие.
А кто не захочет подать, того и за рукав схватят: «Дай! Кто нищим не подаёт, того Бог накажет! Ребёнок твой заболеет, мужа убьют!». И люди подают.
Подают, потому что никто не хочет, чтобы их дети заболели или мужа убили. Подают, потому что у них есть совесть. Подают, потому что они — православные христиане.
А может быть, всё-таки не нужно этого делать?
Как сложилось в нашем сознании, что мы к нищим относимся, как к искупителям наших грехов и вин? Разве кто-нибудь, кроме Бога, через свидетеля Его священника, может отпустить нам грехи? Разве кто-нибудь, кроме нас самих, может их замолить: дескать, дам денег, и пусть за меня молятся, а мне некогда?
Корень этого явления — во глубине времён. Первоначально принципы жития по нищенскому уставу были установлены столпами христианства. В Румянцевском музее хранится рукопись XV века безымянного святого старца, поучающая: «Милостыня дерзновение имеет ко Владычице невозбранно о душах грешных и от уз тяжких разрешает, к Богу на Небеса возводит: творяй бо милостыню, то друг Божий наречется и в страшный он грозный день великаго Божия неумалимаго Суда Христа умилостивит и добре свободит душу от вечных мук».
По этому слову подвижники веры Христовой жили и других к такому житию призывали — имели на то право. Многие из них были так называемые «вольные нищие, отрекшиеся от собственности и в Бога богатеющие, неся крест смирения и терпения». («Памятники», изд. Костомарова).
Я бы с радостью поимённо перечислила всех православных святых, всю жизнь следовавших этому наставлению. К сожалению, это невозможно, потому что их тысячи и тысячи только известных нам, а сколько ещё было тех, о ком не сохранилась память!
Отличались благочестием и русские правители: в 1113 году вдова князя Святополка «разделяет богатство свое» в монастыри; в 1154 году князь Ростислав раздаёт «монастырям, церквам и нищим порты, золото и серебро»; в 1187 году князь Ярослав Галицкий отдал всё своё имение нищим. И много ещё имён можно назвать. О князе Всеволоде Юрьевиче говорили, что он «кормитель бяшеть чернецом и убогим и всякому чину, яко возлюбленный отец». (Полное собрание русских летописей).
Не имей ничего лишнего, довольствуйся малым. Если у тебя две рубахи, одну отдай нищему, поделись последним куском хлеба, помоги слабому. Поступай, как Христос. Так они делали. Можно ли извратить столь ясно и чисто изложенное правило духовное? Оказалось, можно.
Благочестие милостыни было сильно своими христианскими подвижниками, но в народе нашем замерло при самом начале. Виной тому было неумение нашего купечества и дворянства благотворить: «Гибнут целые семейства от неимения средств выйти из случайной беды, а между тем щедрая благотворительность неразборчиво распространяется на зрячих «слепых» и хромых, способных бегать», — с горечью писал историк Курбановский («Современник», 1860 г.).
«Захребетники, бобыли, беглые, погорелые, ослепшие, спившиеся; идут они перед нами, и масса их постоянно увеличивается». (Архив Калачова, кн. 4). «Невиданная вещь, чтобы крестьянин дельный, заботливый, домовитый, пустился в нищенство». («Московские ведомости», 1859 г.). Милостыня превратилась в пустую формальность, дело лицемерия, а нищенство — в источник огромных доходов, направляемый и контролируемый мафией.
Историк Бочечкаров писал в голодном 1861 году, что крестьяне вынуждены были выкупать хлебные корки у нищих(!): «В огрубелой массе нищих выработались жестокие натуры, личности… злобные. Возвысившись над своими собратьями, они делались атаманами, старостами, начальниками и давали нищенству дальнейшее развитие … Атаманы нищих собирали детей. Одни из этих детей были несчастными порождениями бедности и разврата, другие — краденные у матери, третьи — сманенные нищими или отданные неразумной матерью на воспитание». Плодились дети и в среде самих нищих, среди порока и разврата. Многих из них намеренно калечили… потому, что уродам подавали больше…»
О том, что происходит сегодня, — об украденных детях, накачанных психотропными препаратами, чтобы спали; об инвалидах-рабах, за кусок хлеба и стакан водки почти круглые сутки мотающихся по трассам, подземным переходам, вагонам метро и электричек; о жестоких законах, царящих в нищенской иерархии, писали много, и ещё будут писать не раз, поскольку эта наболевшая тема не раскрыта и наполовину…
Уже в XVII веке число нищих стало громадным и всё увеличивалось. В Муроме, например, в 1637 году при храмах на 47 келий «чорных старцов» приходилось 8 келий нищих. В 1574 на Белоозере «старых и увечных, которые бродят по мiру, — 112 дворов, а людей в них живут 189 человек»! (Румянцевский архив, Акты юридические).
Российское общество принялось с этим явлением бороться. Обличали его подлинную суть многие: Царь Феодор Алексеевич в указе 1682 года говорил, что «по улицам бродят и лежат нищие притворные, воры. Прося под окнами милостыни, подмечают, кто и как живёт, чтоб после обокрасть; малых ребят с улицы крадут и руки, и ноги им ломают, и на улицы их кладут, чтоб люди, на них смотря, умилилися и больше им милостыни давали». Кстати, этот государь повелел несчастных детей у нищих отбирать, лечить их и учить наукам и мастерствам, а также «наставлять по разуму Закона Божия». «Отдаляли» таких нищих от себя и Иоанн Грозный, и Патриарх Иоаким. Но настоящие меры принял только Государь Пётр I. По примеру Царя Феодора Алексеевича, учреждал он для них приюты, мастерские (шпингаузы) для женских работ. Даже выписал голландских мастеров для обучения их и материалы: гайки, щётки, льну чесального 12 золотников и т. д. Но… «пошли все эти прядильные мастерские вместе с их гайками и щётками туда же, куда и приюты», — пишет И.Г.Прыжов. Работать нищие не любили и не собирались.
О том, что в финансовом плане мафия нищих — организация более чем доходная, говорят цифры тех лет: «Нищие за наём взятых ими детей платили по 80 копеек ассигнациями и по рублю в день, а за уродливых и по 2 рубля». (Чтения Общества истории древностей, 1861 г., кн. 1).
Можно прикинуть сумму, которая добывалась ими ежедневно! Миллионы копеечек, серебряных монет, ассигнаций складывались (и складываются сегодня) в астрономические капиталы.
Сегодняшние нищие зачастую даже и не притворяются несчастными, которые стоят, «подвязав руки, такожь и ноги, а иные и глаза завеся и зажмуря». А прямо в добротной одежде, даже без «притворного лукавства», нагло просят денег. Бывает, опустит человек в шапку или в руку скромную мзду, а она… тут же летит ему в спину!
— Что ты мелочь подаёшь?! — орёт «бедняк». — Это не деньги! Крупные давай!
По христианскому обычаю, мы должны помогать, а не откупаться деньгами. Оказывать помощь тому, кто в ней действительно нуждается. Ведь рядом с нами зачастую живут люди, которым наша помощь нужна по-настоящему: лучше бабушке-инвалидке хлеба, молока купить, полы у неё в доме помыть; ребёнка алкоголички какой-нибудь выкупать да вычесать, да чаем напоить с булками, которых он дома не видит. Посидеть с детьми многодетной матери; парню-студенту иногороднему рубашку постирать; для больного лекарства купить. Да много ещё чего можно сделать, если внимательно вокруг себя посмотреть.
Конечно, неправильно огульно клеймить всех просящих подаяние. Есть среди них и вправду терпящие бедствие люди, попавшие в беду, которым действительно нужны деньги, чтобы оплатить дорогое лечение или операцию. Любой бы из нас отдал с радостью хоть тысячи, хоть десятки тысяч рублей, чтобы спасти жизни людей во взорванном доме на Каширке, в потерпевшем крушение «Невском экспрессе» или ином трагическом случае! Но сегодня у таких, как мы, кто не ворует, не жульничает, денег нет. Так давайте же помогать друг другу добрыми делами, как нам Господь заповедал. А тем, кто требует денег, да побольше, — этим помогать не надо. Пусть работают. Прав отец Владимир.
14 июня Православная церковь праздновала 25-летие прославления в лике святых Иоанна Кронштадтского, одного из самых ярких и спорных представителей русского духовенства XIX и XX веков. При жизни люди верили, что он исцеляет молитвой, по всей России в домах висели его портреты. Но немало было у него недоброжелателей, которые считали столь большое почитание суеверием, самого о. Иоанна обвиняя в стяжательстве и других грехах.
…Сколько раз соседи прибегали к его жене, приносили обувку: «Держи. Твой опять босой придёт!» Видели, что батюшка снова отдал свои сапоги. Дошло до того, что его жалованье стали выдавать строго жене в руки, а то ведь сам ничего до дома не донесёт, все раздаст…
Как-то некий состоятельный прихожанин сунул батюшке сверток, а отец Иоанн не глядя отдал его нищему.
– Батюшка, – ахнул жертвователь. – Там пять тысяч рублей было!
– Значит, ему повезло!
Замужем за святым
Иван Ильич Сергиев родился 19 (31) октября 1829 года в селе Сура Архангельской губернии, в бедной дьяконской семье. Сведения о его детстве – «житийные»: родился слабеньким, окреп после крещения. Рос послушным, молился, помогал по дому, а учился плохо. Просил, чтобы Господь помог, и учёба пошла. Бестолковый школьник стал отличником, а потом – и лучшим учеником Санкт-Петербургской духовной академии. Мечтал о миссионерской деятельности, видел себя несущим православие дикарям Патагонии, однако повзрослев, понял, что большинство соотечественников живут не лучше язычников, и отправился в Кронштадт, порт и место высылки из столицы асоциальных элементов…
В 1855 году женился на Елизавете Константиновне Несвицкой, дочери протоирея Андреевского собора – храма, с которым будет связана вся жизнь отца Иоанна. Куча детей, дом – полная чаша… Наверное, матушка Елизавета мечтала о чём-то подробном. Но муж сразу после свадьбы сообщил ей, что жить они будут как брат с сестрой.
То есть никаких деток, только взятые на воспитание племянницы, да и дом – полная чаша им тоже не светил. Матушке это не нравилось, она даже жаловалась церковным властям, но изменить отца Иоанна не удалось никому. И Елизавета Константиновна смирилась. А смирилась ли? Есть сведения, что к середине 1870-х годов она отошла от церкви, не постилась, не причащалась и с мужем была не слишком приветлива. Может, это сплетни , а может, и нет: не каждый в состоянии выдержать жизнь со святым.
Просящему – дай!
10 декабря 1955 года Иван Сергиев был посвящён в дьяконы, через день – в иереи Андреевского собора, где прослужил 53 года. В 1857 году он стал законоучителем городского училища, а в 1862-м (на 25 лет) пришел в местную гимназию преподавать Закон Божий.
Он был всего лишь третьим священником и, по мнению некоторых клириков (и части школьного начальства), вёл себя не как положено. Многим не нравилась чрезвычайная страстность его проповедей, доводивших слушателей до слёз… Отцу Иоанну всю жизнь приходилось терпеть чью-то критику. Впрочем, не похоже, чтобы она на него влияла: он всегда делал только то, что считал нужным и правильным.
Литургию отец Иоанн служил каждый день, без выходных. В его храме собирались тысячи людей – собственно, в соборе все не помещались, ждали снаружи. Он исповедывал часами, иногда – до утра. Спал три-четыре часа, не успевал поесть (при этом был бодр, выглядел не по годам молодо и буквально излучал энергию). И всё же народу было столько, что частная исповедь стала невозможной. А исповедь общая была внове – это у первых христиан говорили о своих грехах прилюдно. За такое нововведение отца Иоанна критиковали и церковные власти, и часть светской публики. Ну а другая часть ломилась на его исповеди, рыдала, кричала и каялась. Критиковали его и за призыв к частому причащению – в то время было принято причащаться раз-два в год, а отец Иоанн считал это неправильным.
На его средства были основаны больницы, мастерские, училища, монастыри, сельские школы, детские приюты, ночлежки для бездомных, храмы, часовни… Он много жертвовал обществам трезвости – видел, какие беды приносит пьянство. А в 1882 году он открыл Дом трудолюбия – настоящий городок с жильём и работой для нескольких тысяч человек.
На заре возле его дома собирались нищие: этих постоянных посетителей, живших за его счёт, было больше тысячи. Как-то раз батюшка подал нищим по две копейки, а они-то рассчитывали на три! Попрошайки оскорбились: «Не будем брать. А то завтра он нам по копейке даст!» И отправили к батюшке депутата с ультиматумом: меньше трёх копеек не берём!
Благотворительность такого размаха многим не нравилась – некоторые коллеги отца Иоанна считали, что он потворствует мошенникам и тунеядцам. Отец Иоанн терпел и это, как терпел упрёки в пристрастии к нарядным облачениям. Как-то за особо дорогую рясу ему досталось от митрополита – вызванный к архиерею отец Иоанн молча снял свое облачение и ушёл, оставив его в приёмной начальства.
«Я знаю, что многие осуждают меня за шёлковые рясы, за езду в карете и подобное, – говорил о. Иоанн. – Насчёт шёлковой рясы скажу вам. Прислала мне её старушка одна. Сама она её шила, хоть и плохо видит… Шила и радовалась невесть как, думая, как я стану носить её подарок. За что же я огорчу и обижу добрую женщину? „Соблазн”, – говорят мне подчас иные… А я так думаю, что горший соблазн – в тщеславии. Изображать из себя праведника в рубищах иной раз куда легче бывает, чем стараться жить по-христиански в шёлковой рясе. Господь глядит не на одежду, а на душу человеческую».
Два лагеря
19 февраля 1867 года впервые произошло то, что сам отец Иоанн счёл чудом: по его молитве выздоровел отрок (о чём есть запись в дневнике священника). Ну а его всероссийская слава началась в 1883 году, после статьи в газете «Новое время»: 16 человек, считавших себя исцелёнными отцом Иоанном, благодарили батюшку-чудотворца. За что тому опять попало – на этот раз от обер-прокурора Святейшего Синода Победоносцева. Вроде бы Победоносцев сказал: «Говорят, вы чудеса творите, смотрите, как бы вы плохо не кончили». На что неукротимый батюшка ответил: «Не извольте беспокоиться, подождите и увидите, каков будет конец».
Чем известнее становился Иоанн Кронштадтский, тем больше ему жертвовали. И тем больше жертвовал он: его секретарь говорил, что только за июнь 1895 года и только почтой он отправил различным просителям 25 тысяч рублей.
Да-да, к этому времени у отца Иоанна завёлся секретарь. Причём не один: к началу девяностых к нему приезжало столько народу, что он был не в состоянии принять всех и нанял секретарей, занимавшихся в том числе и отбором посетителей. Увы – кое-кто из сотрудников не устоял перед искушением и сколотил капиталец, пропуская к батюшке за мзду.
Фигура Иоанна Кронштадтского поделила Россию на два лагеря – почитателей и недоброжелателей. Причём некоторые почитатели, «иоанниты», дошли до того, что организовались в секту и объявили батюшку новым воплощением Христа. Это, само собой, не приводило его в восторг и вызвало очередной скандал.
Почитатели считали, что отец Иоанн наделён многими дарами – прозорливости, исцеляющей молитвы. Недоброжелатели отвечали, что всё дело в хитрости, деловом чутье, актёрских способностях и гипнотическом взгляде ярких голубых глаз, особенно сильно действовавшем на нервических дам, малообразованных бедняков и людей с неустойчивой психикой.
Одни уверяли, что отец Иоанн – преемник русских святых, другие считали, что он служит не как положено. Одни видели в нём юродивого, другие – популиста и дельца, умело играющего на чувствах верующих. Одни считали его гуманистом и человеком широких взглядов – другие упрекали его в отсутствии веротерпимости и чрезвычайном консерватизме.
Он не нравился Лескову, вообще-то очень сочувственно писавшему о духовенстве. И вдруг в повести «Полуночники» писатель изобразил карикатурного священника, с умным видом вещающего банальности и окружённого толпой полоумных поклонников….
Черная сотня
Иоанн Кронштадтский приравнивал революции к беснованию, и главной причиной всех бед видел отпадение людей от церкви. Он считал, что без самодержавия Россия пропадёт: в революцию 1905 года он вступил в Союз русского народа, в «Чёрную сотню», освящал её знамена и жертвовал деньги. За что тут же был заклеймён не только консерватором, но еще и антисемитом – ну и что, что он осуждал кишинёвские погромы 1903 года, назвав их «праздником сатаны»? Либералы «черносотенства»» ему не простили, а особо ярые правые на священника обиделись.
Когда манифест 17 октября 1905 года ослабил цензуру, газеты принялись печатать насмешливые статьи об отце Иоанне и даже карикатуры на него, а некто Протопопов на основе этих публикаций написал пьесу «Чёрные вороны» – очередную злую пародию на отца Иоанна.
И, конечно, интеллигенция не могла простить ему отношения к Толстому. Тут отец Иоанн не стеснялся: он критиковал писателя за извращение христианства, глумление над Священным писанием, развращение нравов, за то, что толстовцы приближают гибель России. Он называл писателя нравственным чудовищем, злонамеренным лжецом и даже свиньёй. А когда в 1908 году Толстой заболел, отец Иоанн, страстная натура, писал в своём дневнике: «Господи, не допусти Льву Толстому, еретику, достигнуть до праздника Рождества Пресвятой Богородицы!» и предсказывал тому лютую смерть. Эта непримиримость до сих пор смущает многих, даже верующих. Впрочем, и Толстой священника ставил невысоко, а его чудеса считал суеверием и дикостью.
Близость к царской семье тоже вменялась ему в вину. В октябре 1894 года он ездил в Крым к умирающему Александру III (попутно исцелив парализованного татарина. Сказал его жене: «Будем молиться вместе: ты по-своему, а я – по-своему», – и татарин встал!). Там же он познакомился с наследником и поразил его своей резкой, страстной манерой служить литургию. Он присутствовал на свадьбе Николая II и получил от него драгоценный наперсный крест. Участвовал и в литургии на коронационных торжествах, был приглашён на крестины царевича Алексея…
Ходят легенды и о его встречах с Распутиным: по одной версии, отец Иоанн его благословил и причастил, а по другой – благословлять не стал и в причастии отказал, причём весьма резко. Ну а то, что он был вхож во многие богатые и знатные дома – это факт. И получал там щедрые пожертвования, и приезжал в оплаченных приглашавшей стороной министерских салон-вагонах… За это его тоже критиковали: бессребреник-то наш к роскоши неравнодушен! Конечно, всем бы нравилось, если бы он ходил по России пешком. Только много бы он тогда успел? Вопрос непростой.
Колесом по ревматизму
Отец Иоанн предупреждал о бедах Первой мировой, он видел гибель царской семьи, пророчествовал о приближении ужасных времён, когда прольётся кровь, брат восстанет на брата, народ будет разделён, и многим придётся бежать на чужбину. Он предвидел приход безбожной, страшной власти… Впрочем, и восстановление России он тоже предвидел.
Он не стремился сделать карьеру, но он её сделал. Протоиерей с 1875 года, в 1894-м он стал настоятелем Андреевского собора, а в 1899-м – митрофорным протоиереем. В 1907 году Николай II назначил его членом Святейшего Синода, но о. Иоанн был так занят, что на заседаниях так и не побывал ни разу.
Он произносил пламенные проповеди и призывал к покаянию. Обличал богатых за праздность, роскошь и отсутствие милосердия, а бедных – за пьянство и сквернословие. Его портреты висели в домах по всей России. Куда бы он ни поехал, везде его встречали восторженные толпы. Причём настолько, что, бывало, на нём, как на поп-звезде, в клочки разрывали рясу.
Страждущие верили ему безоговорочно. Один пример: некая старушка бросилась под колёса его пролётки. Батюшка в ужасе к ней подбежал, а она бодро вскочила и радостно заявила перепуганному священнику: «Вот спасибо, ты меня переехал, и теперь пройдёт мой ужасный ревматизм!»
Отец Иоанн скончался 2 января 1909 года, заранее написав всем поздравления с Рождеством – знал, что до праздника ему не дожить. Он похоронен в основанном им Свято-Иоанновском женском монастыре на речке Карповке. Сюда и сейчас идут люди – просят помощи.
Житие святого Петра, прежде бывшего мытарем
Святой Петр Африканский, бывший мытарь
В Африке жил один жестокосердный и немилостивый мытарь по имени Петр; никогда он не пожалел неимущих, не имел в уме своем помышления о смерти, не ходил в Божии церкви, сердце его всегда было глухо к просящим милостыню. Но благой и человеколюбивый Бог не хочет смерти грешников, а заботится о спасении всех и неисповедимым своим Промыслом спасает каждого. Он и сему Петру явил Свою милость и спас его следующим образом.
Однажды нищие и убогие, сидевшие на улице, стали хвалить лиц, относившихся к ним с милосердием, молились за них Богу, а немилостивых укоряли; беседуя так, они заговорили и о Петре, рассказывали о том, как он жестоко поступает с ними, стали спрашивать один другого, получил ли кто когда-нибудь какую-либо милостыню из дома Петра; когда же не нашлось такого человека, один из убогих встал и сказал:
— Что вы дадите мне, если я сейчас пойду и испрошу у него милостыню?
Петр схватил хлеб, бросил его в лицо нищему и ушел
Уговорившись, они собрали залог, а тот нищий, отправившись, стал у ворот Петра. Вскоре Петр вышел из дома. Он вел осла, навьюченного хлебами для княжеского обеда. Нищий поклонился ему и стал громко просить милостыни. Петр схватил хлеб, бросил его в лицо нищему и ушел. Подхватив хлеб, нищий пришел к своим собратьям и сказал:
— Из рук самого Петра я получил сей хлеб.
При сем он стал прославлять Господа, и благодарил Его за то, что Петр так милостив. Спустя два дня мытарь расхворался так сильно, что даже был близок к смерти, и ему представилось в видении, будто он стоит на суде, а на весы кладут его дела. На одной стороне у весов стояли смрадные и злые духи, по другую же сторону весов находились светлые и благообразные мужи. Злые духи принесли все злые дела, какие совершил Петр мытарь в течение всей своей жизни с самых юных лет, и положили их на весы; светлые же мужи не находили ни одного доброго дела Петра, которое можно было бы положить на другую сторону весов; посему они были печальны и с недоумением говорили друг другу:
— Нечего нам положить на весы.
Тогда один из них сказал:
— Действительно, нам нечего положить, разве только один хлеб, который он подал ради Христа два дня тому назад и то лишь поневоле.
Они положили тот хлеб на другую сторону весов, и он перетянул весы на свою сторону. Тогда светлые мужи сказали мытарю:
— Ступай, убогий Петр, и прибавь еще к сему хлебу, чтобы не взяли тебя бесы и не повели бы на вечную муку.
Придя в себя, Петр стал размышлять о сем и понял, что виденное им было не привидение, но истина; при этом он вспомнил все свои грехи, даже те, о коих он уже забыл, — ясно представились ему все его согрешения — их-то именно злые демоны, собрав, клали на весы. Тогда Петр, удивляясь, подумал:
— Если один хлеб, брошенный мною в лицо убогого, так помог мне, что бесы не могли меня взять, то насколько более щедрая милостыня, творимая с верою и усердием, помогает тем, кто, не скупясь, раздает свое богатство убогим.
И с тех пор он сделался в высшей степени милостив, так что даже не пощадил и самого себя. Однажды он шел в свою мытницу. На пути встретился ему один владелец корабля: он был наг, ибо вследствие гибели своего корабля он обеднел совершенно. И вот, человек сей, припав к ногам Петра, просил его дать ему одежду, чтобы он мог прикрыть наготу свою. Петр снял с себя прекрасную и дорогую верхнюю одежду и дал ему; но тот, стыдясь ходить в такой одежде, отдал ее для продажи одному купцу. Петр, возвращаясь из своей мытницы, случайно увидел, что одежда та вывешена на торжище для продажи; сие так сильно опечалило его, что, придя домой, он не хотел даже вкусить пищи, но затворился, стал плакать и рыдать, говоря:
— Бог не принял моей милостыни; я не достоин того, чтобы убогий имел память обо мне.
Плача и скорбя таким образом, он немного уснул, и вот ему представился некий благообразный Муж, сиявший светлее солнца; на голове у Него был крест, одет он был в ту самую одежду, которую Петр отдал разорившемуся владельцу корабля; Сей Муж сказал Петру:
— О чем ты, брат Петр, скорбишь и плачешь?
Мытарь же отвечал:
— Как мне не плакать, Господин мой, если я даю убогим из того, что Ты дал мне, а они данное им снова продают на торжищах.
Тогда Явившийся сказал ему:
— Узнаешь ли сию одежду, которую Я ношу?
Петр же отвечал:
— Да, Владыко, узнаю: она — моя, ею я одел нагого.
Явившийся сказал:
— Перестань же скорбеть, ибо одежду, данную тобою нищему, принял Я и ношу ее, как ты видишь; хвалю тебя за доброе твое дело, ибо Ты одел Меня, погибающего от холода.
Проснувшись, мытарь удивился и возревновал о жизни неимущих, говоря:
— Если убогие — то же, что Христос, то, клянусь Господом, я не умру, пока не сделаюсь одним из них.
Тотчас он раздал нищим всё свое имение и освободил рабов, оставив лишь одного из них; сему же рабу он сказал:
— Я хочу сообщить тебе тайну; храни ее и повинуйся мне; если же не сохранишь тайны и не будешь мне повиноваться, то знай, что я продам тебя язычникам.
На сие раб отвечал ему:
— Всё, что повелишь ты мне, господин, я должен сделать.
Петр сказал рабу: “Пойдем во Святой град, там ты продай меня кому-либо из христиан, а вырученные от продажи деньги дай убогим”
Тогда Петр сказал ему:
— Пойдем во Святой град, поклонимся животворящему гробу Господню, и там ты продай меня кому-либо из христиан, а вырученные от продажи деньги дай убогим; тогда и сам будешь свободным человеком.
Удивился раб такому странному намерению своего господина; он не хотел повиноваться ему и сказал:
— Идти с тобою в Святой град я должен, так как я твой раб; но продать тебя, господина моего, я не могу, и сего никогда не сделаю.
Тогда Петр сказал ему:
— Если ты не продашь меня, то я продам тебя язычникам, как уже говорил тебе.
И они отправились в Иерусалим. Поклонившись святым местам, Петр снова сказал рабу:
— Продай меня, если же ты не продашь меня, то я продам тебя варварам в тяжкое рабство.
Видя такое непреклонное намерение своего господина, раб должен был повиноваться ему даже против своей воли. Встретив одного известного ему богобоязненного мужа, серебряника ремеслом по имени Зоил, раб сказал ему:
— Послушай меня, Зоил, купи у меня хорошего раба.
Серебряник же отвечал:
— Брат, поверь мне: я обнищал, так что нечем заплатить за него.
Тогда раб предложил ему:
— Займи у кого-нибудь и купи его, ибо он очень хорош, да и Бог благословит тебя за него.
Поверив его словам, Зоил взял у одного своего друга тридцать золотых и на сии деньги купил Петра у его раба, не зная, что Петр — сам господин раба того. Последний, взяв деньги за своего господина, удалился в Константинополь и, никому не сказав, что он сделал, деньги те раздал убогим. С сего времени Петр стал служить у Зоила; ему пришлось делать то, к чему он ранее не привык: то он работал на поварне, то возил навоз из дома Зоила, то копал землю в винограднике; сими и другими тяжелыми работами он в своем безмерном смирении изнурял свою плоть. Зоил же видел, что Петр низводит благословение на его дом, как некогда дом Пентефрия получил благословение из-за Иосифа; видел он, что богатство его умножилось; посему и возлюбил Петра и в то же время, видя его необыкновенное смирение, чувствовал уважение к нему. Однажды он сказал ему:
— Петр, я хочу освободить тебя, будь моим братом.
Петр же не хотел свободы, но предпочитал служить в образе раба; часто можно было видеть, как другие рабы ругали его, иногда даже били и всячески оскорбляли его, он же терпеливо переносил всё сие, не произнося ни слова. Однажды Петр увидел во сне лучезарного Мужа, некогда явившегося ему в Африке в его одежде; Сей, имея теперь в руке тридцать золотых, сказал ему:
— Не скорби, брат Петр, ибо Я Сам получил деньги за тебя; потерпи до времени, пока тебя не узнают.
Спустя несколько времени из Африки пришли поклониться святым местам некоторые сребропродавцы; Зоил, господин Петра, пригласил их к себе в дом на обед. Во время обеда гости стали узнавать Петра и говорили один другому:
— Как сей человек похож на Петра мытаря.
Услышав их разговор, Петр стал скрывать от них свое лицо, чтобы они окончательно не признали его. Однако они узнали его и начали говорить хозяину того дома:
— Мы хотим сказать тебе, Зоил, нечто важное: знаешь ли ты, что в дому у тебя служит великий муж — Петр? В Африке он был весьма видным человеком, освободил всех своих рабов; князь сильно опечален и жалеет, что Петр оставил нас; посему мы возьмем его с собою.
Находясь за дверями, Петр слышал все слова. Поставив на землю блюдо, которое он нес, он поспешил к воротам, чтобы убежать; привратник был нем и глух с самого рождения своего, так что лишь по известным знакам отворял и запирал ворота.
Святой Петр, торопясь выйти, сказал немому:
— Тебе говорю именем Господа нашего Иисуса Христа: открой мне немедленно двери.
Тогда отверзлись уста немому, и он сказал:
— Хорошо, господин, сейчас открою.
С сими словами он сейчас же отворил ворота, и Петр поспешно ушел. Тогда бывший немой пришел к своему господину и в присутствии всех стал говорить; все бывшие в доме удивились, когда услышали, что он говорит; тотчас все стали искать Петра, но не нашли его. Немой же сказал:
— Смотрите, не убежал ли он, знайте, что это — великий служитель Божий; когда он подошел к воротам, то сказал мне: «Во имя Господа Иисуса Христа тебе говорю: открой ворота». И я тотчас же заметил исходящий из уст его пламень, который коснулся меня, и я стал говорить.
Все немедленно отправились по следам Петра, но не настигли его; всюду старательно искали его, но не нашли. Тогда все в доме Зоила возрыдали и говорили: «Как это мы не знали, что он такой великий служитель Божий?» И прославляли Бога, имеющего многих сокровенных рабов Своих. Петр же, убегая от человеческой славы, скрывался по тайным местам до самого своего преставления.
Слава Господу во веки. Аминь.
День памяти: Сентябрь 22
Святой Петр, бывший мытарь, был главным сборщиком податей в Африке в царствование императора Юстиниана (527 — 565). Человек он был жестокий и немилосердный. Однажды он бросил куском хлеба в нищего, неотступно просившего подаяния. Ночью Петр во сне увидел себя умершим и то, как святые Ангелы взвешивали его дела на весах правосудия Божия. На чашу добрых дел нечего было положить, кроме куска хлеба, брошенного нищему с досады, но и это остановило чашу с порочными делами, опускающуюся вниз. Петр понял значение сна и, покаявшись, совершенно изменил жизнь. Он щедро раздавал нуждающимся подаяние, питал и одевал многих. Однажды Петр увидел во сне Иисуса Христа. Господь был облачен в одежду, которую святой некогда подал нищему. Тогда Петр роздал свое имущество бедным и поручил своему рабу продать самого его в рабство, а деньги отдать нищим. Раб исполнил приказание хозяина. Много лет святой Петр безропотно и усердно трудился у своего господина. Однажды его узнали торговцы, которым он был известен раньше. Они сказали хозяину, кто его слуга. Услышав этот разговор, святой немедленно удалился из города. Уходя, он сотворил чудо: раб-привратник, глухой и немой, получив от праведного Петра именем Иисуса Христа повеление открыть ворота, исполнил приказание и обрел сразу слух и речь. Он поспешил обо всем рассказать своему господину и добавил, что из уст святого, когда тот повелевал открыть ворота, вышел огонь, коснувшийся его лица, после чего он стал слышать и говорить. Все отправились искать Петра, но поиски оказались тщетными: святой скрылся и до самой смерти оставался безвестным.
Житие святого Петра передано святителем Иоанном Милостивым, Патриархом Александрийским (память 12 ноября), который, в свою очередь, узнал его от человека, лично знавшего святого.
Храм святителя Василия Великого
На главную ‹ Жития Святых
Праведный Петр Африканский
Прежде мытарь, был главным сборщиком податей в Африке в царствование императора Юстиниана (527-565 гг.). По жестокосердию не любил подавать милостыню. Как-то раз Петр во гневе, не найдя камня, бросил в лицо докучающего его нищего один из хлебов, которые он нес для княжеского дома. В последовавшем затем видении он видал, как его хлеб, положенный Ангелами на весы, перетянул все злые дела его, и познал, что даже его почти невольное благотворение имеет великую цену пред очами Создателя. Исполняя повеление Ангелов приложить к сему хлебу еще милостыню, чтобы не попасть во власть диавола и не подвергнуться вечному мучению, св. Петр возлюбил милосердие, и стал неоскудно раздавать милостыню нуждающимся.
Однажды св. Петр увидел во сне Иисуса Христа. Господь был облачен в одежду, которую святой некогда подал нищему. Тогда Петр раздал свое имущество бедным и поручил своему рабу продать самого его в рабство, а деньги отдать нищим. Проданный в рабство одному христианину, св. Петр много лет служил у него безропотно и усердно. Но однажды его узнали торговцы, которым он был известен раньше, сказали хозяину, кто его слуга, и святой немедленно удалился из города. Уходя, он сотворил чудо: раб-привратник, глухой и немой, получив от праведного Петра повеление именем Иисуса Христа открыть ворота, исполнил приказание и обрел сразу слух и речь. Св. Петр скрылся и до самой смерти оставался безвестным. Скончался в Константинополе.
← Мученик Фока Вертоградарь, Синопский
Преподобные Поликсения и Ксанфиппа Испанские →