Содержание
- 4 причины, по которым подростки уходят из Церкви
- «Пошел отсюда вон»
- Подросток предпочтет веру, и будет счастливо оставаться в «пенсионерском кружке», или останется со сверстниками, но в таком случае ему будет указано на дверь. А это значит, что родители сами выталкивают подростка из Церкви.
- Не стоит забывать и о формирующейся сексуальности подростка. Она движет им, толкает его на более активное и плотное общение с противоположным полом. А ему говорят: раз в тебе есть это, значит, ты перестал верить в Бога. Как это дико!
- Главное – вот в эту нашу жизнь, со всеми ее проблемами, падениями, передрягами, привнести Бога. Чтобы с Божьей помощью в этой жизни разбираться – что хорошо, что плохо, как просить помощи Божией, как найти правильные ориентиры?
- Когда любви нет, а есть одни разговоры
- Ведь главное в нашем религиозном воспитании – суметь донести до ребенка понимание того, что Церковь является его ресурсом. Бог – его Помощник и Покровитель. И в Церкви человек получает помощь.
- Чем опасна духовная стерильность
- Отец не мог простить дочь за то, что захотела быть монахиней, но увидел знак
- Дочь решила стать монахиней
- Наступила отчужденность
- Ярослав снова поверил в бога
- Ребенок – атеист: что делать родителям?
- Причины появления атеизма у ребенка
- Как вести себя родителям, не разделяющим его мнение?
- Влияет ли круг общения на мировоззрение детей?
- «Если боитесь их обидеть, лучше этот разговор не начинать». Вам уже за 30, а родители контролируют – что делать?
- Что делать, если вы давно выросли, а родители отказываются это признать
- Что происходит с верой подростка
- Асабісты вопытБез лекарств и порно с божьей помощью: Я атеист, потому что вырос в религиозной семье
- «Опекунша сказала, что за порно людей нужно сжигать, потому что это противно Богу»
- «Логично, что родители считают гомосексуализм противоестественным и противным Богу»
- «Мы тебя обеспечивали, теперь ты нам должна»
- Мама не верит в Бога, обвиняет меня и заставляет лгать. Что делать?
- Что делать родителям, если дети уходят из Церкви?
- Не отчаиваться
- Положиться на Бога
- Стать другом
- Не терпеть
- Не давить!
- Вернуть жизнь в семью
4 причины, по которым подростки уходят из Церкви
«Пошел отсюда вон»
– Кажется, сегодня есть все возможности для религиозного воспитания детей: обилие литературы, воскресные школы и кружки в приходах. На верующих уже никто косо не смотрит и не считает их «белыми воронами». Почему же тогда в религиозных семьях вырастают неверующие подростки?
Священник Петр Коломейцев
– Во-первых, существует стихийный подростковый атеизм, когда у ребенка меняются представления о Боге. Детское представление уже не актуально, а взрослых представлений еще не сформировалось. Подростковый атеизм вполне вписывается в системную перестройку всех взглядов и отношений, которые наблюдаются в подростковом возрасте. В этом ничего особенного нет.
В силу происходящих в этом возрасте перемен подросток стремится к самостоятельности. Ему необходимо общество таких же, как он, чтобы именно в этой среде актуализировать свое представление о вере. Если родители пытаются удержать подростка, они как будто затягивают его обратно в детство. Его интересуют высокие технологии, а родители ему суют неваляшку и плюшевого зайчика, мол, на тебе – поиграй.
Подростка интересуют проблемы молодежной культуры, ему необходимо увязать ее со своей верой, поэтому говорить о религии с родителями вообще не получается.
Во-вторых, часто мамы и папы активно выступают против той молодежной среды, которая окружает подростка. Она им кажется заведомо несовместимой с верой. Родители говорят ребенку: ты ходи в церковь, но ни в коем случае не прокалывай себе ноздрю, как Петя.
Перед подростком, который хочет «тусить» в молодежной среде, встает довольно жесткий выбор: либо твоя среда и окружение, либо твоя вера. При этом родители своим авторитетом вынуждают молодежную культуру отвергнуть.
И здесь могут быть два варианта развития событий.
Подросток предпочтет веру, и будет счастливо оставаться в «пенсионерском кружке», или останется со сверстниками, но в таком случае ему будет указано на дверь. А это значит, что родители сами выталкивают подростка из Церкви.
Потому что подросток, как правило, выбирает «пошел вон отсюда» и вынужденно уходит из Церкви. И при этом еще думает, бедный: раз я ирокез себе делаю и пирсингом себя украшаю, значит, и исповедоваться мне больше нельзя…
– Есть и такие приходы, где с ирокезом и пирсингом примут. Проблема в том, что ребенок, у которого возникает конфликт с родителями, решает его через отречение от Бога. Или это не так?
– В том-то и дело, что дистанцирование ребенка от родителей естественно. Оно самой природой предусмотрено, потому что Бог говорит: «Оставь человек отца своего». Та привязанность ребенка к родителям, когда он по каждому поводу кричит «мама», конечно же, не вечная. Она должна в какой-то момент кончиться. Происходит естественный разрыв.
Но родители часто пытаются представить это именно как разрыв с Церковью, а не с ними. Заставляют ребенка считать, что если он, взрослея, «неправильно» себя ведет, то автоматически становится безбожником.
Не стоит забывать и о формирующейся сексуальности подростка. Она движет им, толкает его на более активное и плотное общение с противоположным полом. А ему говорят: раз в тебе есть это, значит, ты перестал верить в Бога. Как это дико!
Ко мне пришла одна дама и спрашивает: «Что мне делать? У меня дочь отпала от Бога». Я спрашиваю: «В церковь не ходит, не причащается?» На это мать говорит: «Нет, наоборот, я хочу, чтобы дочь не ходила в церковь! Но она мало того, что ходит, так еще и причащается». «А почему вы не хотите, чтобы она исповедовалась и в таинствах участвовала?» – интересуюсь я.
«А потому, – говорит мне суровая мать, – что у нее парень есть. Они время вместе проводят. Кроме того, у нее такая-то прическа, такая-то одежда, она так-то красится… И я считаю, что пока она всем этим не переболела, она не должна даже близко к церкви подходить. А она, представляете, говорит, что еще и исповедуется. Я не знаю, как это сделать, но хочу категорически запретить ей ходить в церковь! Потому что она должна жить или церковной жизнью, или нецерковной. Точка».
Фото: tatarstan-mitropolia.ru
Я попытался этой женщине объяснить, что Церковь существует, чтобы человек наладил свою жизнь: а совсем не для того, чтобы бросил всё, ушел в монастырь, жил как монах-отшельник. Говорит же апостол: «В каком состоянии призван, в том и служи».
Главное – вот в эту нашу жизнь, со всеми ее проблемами, падениями, передрягами, привнести Бога. Чтобы с Божьей помощью в этой жизни разбираться – что хорошо, что плохо, как просить помощи Божией, как найти правильные ориентиры?
А эта мать требовала, чтобы я запретил ее дочери причащаться и ходить в церковь. Такая максималистская позиция: пусть дочь нахлебается грязи в полный рост. А потом, когда ей всё надоест, когда поймет, что это ни к чему хорошему не привело, когда абортов пару штук сделает, тогда пусть (так уж и быть!) приходит и кается.
Выходит, мама своими руками ребенка из Церкви выпихивает.
Но я знаю историю и похлеще. Два подростка – брат и сестра, которые буквально выросли под подсвечниками, два любимца храма – оказались в трудной ситуации. Роковую роль в их жизни сыграла доминирующая и тоталитарная в суждениях и поступках мать. В итоге у мальчика сформировалось девиантное гомосексуальное поведение, а девочка вообще пристрастилась к наркотикам.
Казалось бы, там, где Бог и Церковь могли бы помочь в переходный для подростков период справиться с проблемами, пока эти проблемы еще были в зачатке, получилось всё наоборот. Мама внушила им, что за всё это они лишаются Церкви и ее помощи. Получается, что Церковь помогает тем, у кого всё исключительно хорошо. А у кого всё плохо – пошли отсюда вон.
Когда любви нет, а есть одни разговоры
– Власть родителя над ребенком близка к безграничной. Подросток – существо зависимое. На вполне законных основаниях родитель диктует ему, как надо поступать, когда ходить в храм, когда нет. Право родителя сказать: не пущу!
– Именно. Получается, что родители сами способствуют уходу ребенка из храма, когда формируют отношение к Церкви, как к награде. Вот если будешь хорошо себя вести, пойдем в парк на каруселях кататься. Будешь хорошим ребенком – отведу в храм причащаться. Не будешь слушаться – накажу, и никакого храма ты не увидишь. Это позиция абсолютно неправильная.
Ведь главное в нашем религиозном воспитании – суметь донести до ребенка понимание того, что Церковь является его ресурсом. Бог – его Помощник и Покровитель. И в Церкви человек получает помощь.
Но многие родители внушают детям одну из двух противоположных установок, причем одинаково неправильных. Первая, что Церковь – это награда за хорошее поведение, прочитанные молитвы и выдержанный пост. Вторая, обратная, установка: будешь себя плохо вести, потащу в церковь на исповедь. К батюшке, как на расправу, чтобы он тебе наподдал как следует.
В одной семье я наблюдал забавную ситуацию. Маленький мальчик, видимо, наслушавшись взрослых разговоров, сделал любопытный вывод. Он как-то обиделся на всех и воскликнул: «А я вот как вырасту, как стану батюшкой, я вас всех заисповедаю!» Понимаете? Он собирался отыграться на всех. То есть для него уже понятно из контекста, который существует в семье, что к батюшке вызывают на экзекуцию, отправляют на расправу. И та, и другая позиции абсолютно неверные.
Фото: tatarstan-mitropolia.ru
Мне кажется, что подросток уходит из Церкви, объявляет себя неверующим именно потому, что как никому другому ему нужна помощь. И если ему сказали, что Церковь не помощник, наоборот, он должен помочь Церкви принять его, то логическая цепочка завершается простым выводом: я здесь лишний.
– Представим, что в семье всё относительно благополучно. Можно ли спрогнозировать, что проблемы рано или поздно возникнут? Есть ли еще какие-то обстоятельства, под воздействием которых подросток не захочет ходить в храм, объявит себя неверующим? В какой период этот конфликт возникает?
– Во-первых, есть явление, которому все возрасты покорны. Это когда слово расходится с делом. Когда ребенок начинает чувствовать, что за фасадом родительской религиозности существуют абсолютно нерелигиозное поведение и поступки. Когда учат одному, а живут по-другому. Когда подросток начинает чувствовать фарисейство и лицемерие. Когда понимает, что все разговоры о любви – это лишь разговоры о любви. Всё это однозначно разрушает мир.
Во-вторых, ситуация действительно меняется в тот момент, когда у ребенка появляется значимый для него круг людей, какие-то авторитеты, референтные группы. Когда появляется друг, мнением которого он дорожит, или целая группа людей. Тогда подросток стоит перед мучительным выбором: с кем быть? Неужели с родителями, которые ничего этому новому влиянию противопоставить не могут?
Но «инаковость», сохранение своей особенности, имеет цену, когда человек не противопоставляет себя другим, не ведет себя к ним враждебно. Это серьезная ювелирная работа – научить ребенка не противопоставлять себя другим и в то же время не быть конформистом.
Фото: «Вода живая»
– Воспитанием занимаются в большинстве своем матери, которые нередко придают чрезмерное значение обрядовой стороне веры. И философские беседы, в том числе о сохранении своего «я», с детьми не ведут. А потом они жалуются, что дети перестали молиться…
– Конечно, это проблема, кто бы спорил. Но если мы хотим от детей понимания и духовного роста, мы сами должны над собой расти. И, что хорошо, обычно мамам не всё равно, какие у них будут дети. Хорошо, что они вообще над этим задумываются. Это значит, что они, возможно, будут работать над собой.
Очень важно понимать и для себя проговаривать цель религиозного воспитания. Если хочешь, чтобы подросток был христианином, то не надо его заставлять поститься и молиться, как монаха. Важнее взращивать в нем определенные нравственные качества. Если не хочешь, чтобы ребенок стал фарисеем, то и сам не будь таковым.
Чем опасна духовная стерильность
– Вы сказали, что стихийный атеизм – это процесс естественный. Тогда почему родители впадают в панику, когда подросток уходит из Церкви?
– Понятно почему, – потому что он ребенок. Родитель за маленького ребенка целиком и полностью отвечает. Осознание своей ответственности многих родителей пригибает так, что они всю жизнь не могут от этого освободиться и продолжают относиться к уже взрослым детям как к подчиненным. Не многие понимают, что с первого дня жизни к ребенку нужно относиться как к самостоятельной личности. И что потихоньку, с каждым новым днем ему необходимо предоставлять всё больше автономии.
Вообще, это общие системные ошибки воспитания. Уроки-то нельзя насильно заставлять делать, трудиться нельзя заставлять, потому что иначе сформируете установку, что любой труд – наказание, а праздность – поощрение. Эти системные ошибки из общего воспитания автоматически переходят на воспитание религиозное.
Фото: blago-mepar.ru
– Но когда ребенок объявляет себя неверующим, он, прежде всего, отрекся от того, что родителям дорого и ценно.
– Поймите, идеалы невозможно навязать. Свои идеалы и ценности можно лишь транслировать. Знаю, что во многих семьях, где процесс этот происходит без навязывания, без тотального контроля и полного подчинения, дети часто воспринимают не только сами идеалы, но и вкусы родителей, и даже вполне гордятся этим. Системная ошибка заключена еще и в форме трансляции. Ребенок отпихивается от родителей, а вовсе не от их идеалов. Но получается, что отпихиваясь от родителей, от их диктата, он отпихивается и от всего, что с ними связано.
Я знаю одну девочку, которая ненавидела храм, готова была выплевывать Причастие и воспринимала церковь, как мерзкий старушечий клуб. Ее заставляли переписывать акафисты и молитвословы, которые тогда не издавались. Она как будто работала переписчиком в самиздатской типографии. И всё это для нее было ненавистным, противным. Поэтому свою молодость она решила провести по совсем другим правилам. Вопреки. Но потом эта девочка стала одним из выдающихся христианских поэтов, известным искусствоведом, специалистом по иконографии и агиографии, преподавателем в семинарии, человеком, совершенно сознательно принявшим Бога. Это случилось, как только прошло то, от чего она отпихивалась. И даже в такой чудовищной форме, но она сумела сама себя воспитать, выправить, преодолеть.
Попытки воспитать духовно стерильного человека обречены на провал. Как таковые, и атеизм, и материализм – своего рода религия. Не просто научное мировоззрение, а своеобразная идеология. Ребенок, не принимающий атеистического мировоззрения, ищет духовности. И может найти что угодно.
Попадется на пути интересный кришнаит, он станет кришнаитом. В наше время были кришнаиты, позже появились муниты, другие тоталитарные секты. Попадая туда, подросток оставлял в них всё: и квартиру, и имущество, и душу. А если попадется интересный ваххабит, то через какое-то время своего ребенка вы, возможно, увидите среди шахидов.
Вы же понимаете, что понятие «верующий» может трактоваться максимально широко? Поэтому мы и говорим родителям, что ребенка нужно воспитывать в православной вере хотя бы для того, чтобы он не стал сектантом. Духовная природа человека не терпит пустоты. Душа обязательно должна быть чем-то занята.
Отец не мог простить дочь за то, что захотела быть монахиней, но увидел знак
После того как умерла его любимая жена, Ярослав воспитывал свою дочь Надю самостоятельно. Он часто стал повторять, что бога не существует, иначе он не остался бы один. Но однажды Надежда сделала весьма неожиданное заявление: она сказала, что хочет уйти в монастырь. Сначала отец был категорически против, но впоследствии ситуация изменилась коренным образом.
Дочь решила стать монахиней
Когда отец, вернувшись с работы, увидел, что дочка читает Библию, был очень этим недоволен, а Надя чувствовала себя виноватой. Ведь отец не раз говорил ей о том, что бога нет, иначе он не отнял бы у него любимую жену, которая ушла из жизни во цвете лет, оставив его с маленьким ребенком. Тем не менее девушка уже приняла решение стать монахиней. Но как сказать об этом родителю, она не представляла.
Ярослав, хоть и очень любил Наденьку, был человеком властным и не терпел, когда с ним спорят. Он считал, что поскольку дочь еще очень молода, она во всем должна следовать его указаниям. Надежда потеряла маму в раннем возрасте: тогда ребенку было всего два года. С тех пор они и жили вдвоем с отцом, который не верил в бога.
Надежда же, напротив, была склонна к религии, она даже хотела отречься от мирской жизни после того, как однажды втайне от Ярослава побывала в монастыре, пообщавшись с сестрами-монахинями. Старшая из них спросила девушку, знают ли домашние о ее выборе и не будут ли они возражать против него.
Надежда призналась, что мать ее умерла, а отец после этого стал заядлым атеистом. Монахиня посоветовала ей поговорить с родителем по душам, раскрыться перед ним, объяснить, что монашескую жизнь она выбирает не от безысходности, а по велению сердца.
Наступила отчужденность
И вот девушка наконец решила рассказать отцу о своих намерениях. Она сильно переживала, и голос ее дрожал. Когда она призналась, что хочет стать монахиней, мужчина не поверил своим ушам. «Что? Я живу и работаю ради тебя, у нас большая квартира, машина, дача, а моя дочь хочет податься в монашки!» — возмутился Ярослав.
Но дочь стала объяснять ему, что ее выбор является серьезным, и отступать от него она не намерена. Отец не мог понять, почему умная, красивая молодая девушка добровольно идет на отречение от всего мира, от любви и будущих детей и хочет стать «никем». Надя ответила, что «никем» она не будет. Ведь монастырь — это не тюрьма. Сестры работают в больницах, помогают детским домам, показывают хороший пример окружающим. И девушка надеется, что так же будет полезна другим людям.
При этом она сказала отцу, что продолжает любить и ценить его и очень благодарна за все, что он дал ей. Но жить без Бога она не может. Поэтому просит благословения на монашество. На это Ярослав ответил категорическим отказом и в течение нескольких дней, вообще, не хотел разговаривать с дочерью.
Ярослав снова поверил в бога
Оба сильно переживали эту отчужденность, ведь они были родными, любящими друг друга людьми. И тогда Ярослав отправился на кладбище, чтобы мысленно попросить совета у Натальи, своей усопшей жены. «Мало того, что ты меня бросила, а теперь и Надежда хочет сделать это. Была бы ты рядом, такого никогда бы не случилось. Значит, я воспитал ее неправильно!. Нет, такой участи для нее я не хотел!» — сокрушался мужчина.
Вдруг он увидел, как из ветвей растущей неподалеку сосны на надгробную плиту спустилась голубка. Она долго сидела на месте и смотрела на Ярослава. Мужчина решил, что это супруга подает ему знак. А после этого Наталья стала приходить к нему в снах. Она просила понять дочь и не сердиться на нее. Все это перевернуло сознание мужчины, и он вновь поверил в бога, отпустив дочь в монастырь.
В жизни Ярослава вскоре также произошли перемены. Он женился на молодой женщине, осчастливившей его и родившей ему сына.
Ребенок – атеист: что делать родителям?
В современном мире большое количество людей называет себя верующими. Даже если они не ходят регулярно в церковь, не молятся и не соблюдают пост, в глубине души мысль о существовании бога не вызывает у них сомнений. В каком духе будет воспитан ребенок, зависит от родителей. Если вопросам религии в семье не уделялось особого внимания, скорее всего, и он не будет задумываться над этим вопросом.
Но случается и такое, что у истинно верующих родителей вырастает ребенок атеист, отрицающий существование бога.
Причины появления атеизма у ребенка
Выражаясь научным языком, атеизм рассматривает религию как иллюзорное сознание. Люди-атеисты отрицают существование каких-либо богов. В защиту этой позиции ученые приводят различные логические и научные аргументы. Однако почему такое мнение может появиться у ребенка?
Можно сделать несколько предположений:
- Ребенок действует из духа противоречия. В силу небольшого возраста он пока не понимает, насколько важна вера для его родителей, и своей позицией хочет им насолить. Возможно, ребенка утомляют походы в церковь и причастия, он считает эти ритуалы отталкивающими и пугающими.
- Отторжение веры может возникнуть у малыша, если ему пришлось пережить смерть родственника, или кого-то из родителей. Пример: ребенка воспитывали в религиозном духе, что не встречало его возражений, но после трагедии, произошедшей в семье, ребенок задается вопросом, может ли бог быть жесток, и делает вывод, что его не существует. К подобному умозаключению нередко приходят не только дети, но и взрослые, потрясенные потерей близкого человека.
- Возможно, малыша потрясла полученная им информация о религиозных войнах или террористических актах. Дети склонны анализировать происходящие вокруг события, и интерпретировать их по-своему. Ребенок мог прийти к выводу, что все религиозные люди агрессивны, и бог непрерывно связан с войной и трагедиями.
- Если о своих атеистических убеждениях говорит подросток, скорее всего, он может объяснить свою точку зрения и рассказать, что привело его к ней.
Возможно, ребенок не понимает, как можно верить в то, что нельзя увидеть своими глазами или потрогать руками. Такое сухое, рациональное мировоззрение свойственно детям с техническим складом ума. А вот творческие, впечатлительные натуры склонны верить в бога с малых лет.
Как вести себя родителям, не разделяющим его мнение?
Религиозные взгляды не должны быть источником ссор в семье. Прежде всего, в доме должна царить атмосфера взаимного уважения. Многое зависит от того, как ребенок преподносит свою позицию, хочет ли он обсуждать с родителями свои атеистические убеждения.
Он может иметь свое мнение, но никому его не навязывать. Если же родители продолжают исповедовать свою веру, а сын или дочь проявляют агрессию, пытаются запретить делать это, высмеивают родительские убеждения — такое поведение допускать нельзя.
Необходимо объяснить ребенку, что существует такое понятие, как оскорбление чувств верующих. В него входит неуважительное отношение к святым лицам, религиозным артефактам, обрядам и ритуалам. В России оскорбление чувств верующих считается административным правонарушением.
Чтобы уладить возникший конфликт, нужно наладить доверительное общение между родителями и детьми. Взрослые должны показать, что люди могут и должны общаться друг с другом уважительно, даже если их религиозные убеждения не совпадают. Помимо религии есть множество других тем, достойных обсуждения, и чтобы не провоцировать конфликты, тему вероисповедания можно просто обходить стороной.
В свою очередь, и родители должны показать пример спокойного и достойного поведения — не обсуждать атеистов в негативном ключе, не осуждать тех, кто не ходит в церковь и не молится, не навязывать свою веру. Например, нельзя принуждать ребенка носить крестик, если он не хочет, так как это не поможет ему поверить в то, что так усиленно отрицал.
Влияет ли круг общения на мировоззрение детей?
На мировоззрение ребенка влияет не только его семья, но и близкое окружение — одноклассники, друзья, педагоги. В качестве примера можно привести времена Советского Союза, когда школьные учителя открыто пропагандировали среди учеников позицию отрицания бога.
Верующие семьи часто посещают общественные мероприятия аналогичной направленности. Там дети знакомятся со сверстниками, которые также воспитаны в религиозном духе. В подобной атмосфере у ребенка вряд ли разовьются атеистические взгляды.
Не верят в бога или не задумываются о его существовании чаще те дети, родители у которых большую часть времени посвящают работе — им просто некогда вести разговоры и разъяснительные беседы на такие темы. Это не значит, что такие семьи хуже, или достойны уважения меньше, чем верующие — просто у них в приоритете находятся другие ценности.
В подростковом возрасте ребенок может столкнуться с непониманием сверстников — возможно, в его компании не принято или не считается престижным верить в бога. Для подростков важно иметь вес и авторитет в коллективе, поэтому он может отказаться от своих убеждений, чтобы завоевать лидерство и избежать насмешек.
Может произойти обратная ситуация — ребенок-атеист, познакомившись с верующими друзьями, начнет ходить в церковь. Нередко юношей и девушек приводят в церковь личные переживания — проблемы в отношениях с родителями, безответная влюбленность. В таком случае они могут просить совета у церковных настоятелей.
Как каждый человек на территории России обладает правом исповедовать и практиковать любую религию, так и ребенок может быть атеистом. Не существует такого закона, который мог бы официально принудить его объявить себя христианином.
Но по мере взросления, особенно в подростковом периоде, ребенок может с легкостью изменить свое мнение. Сложно предугадать, что этому поспособствует — новый круг общения или личные умозаключения. Родителям стоит проявить деликатность и уважение к любому выбору своего ребенка. Подростки — очень тонкие натуры, и любой, кто не разделяет их мнения, теряет авторитет для них. Мудрые родители, вспомнив себя в этом возрасте, должны максимально лояльно направить мышление ребенка в нужное русло.
Вместо того чтобы любить молиться – ребенок от молитвы уходит. Вместо того чтобы любить пост – ребенок пост не любит. Вместо того чтобы любить ходить в храм – ребенок противится этому. Не дай Бог, если мы будем говорить с детьми о Боге, а воспитаем безбожников.
Когда мы говорим «православное воспитание», подразумевается, что должна существовать некая система, позиция, методика, своеобразный навык Православия, которые должны использоваться и могут быть неким общим инструментом для воспитания на всех уровнях нашей жизни.
Такого понятия, как «система православного воспитания», не должно существовать. Почему?
Беда в том, что мы сами под системой воспитания часто подразумеваем некую идеологическую установку.
И не собственно воспитание, а именно Православие для многих переходит из образа духовной жизни в некую идеологическую систему взглядов. И когда это случается, когда живая идея – наше Православие – становится некой идеологической системой, в нас возникает масса протестов.
Дело в том, что когда человек помещает себя в некую идеологическую систему, то психологически это довольно легко, потому что человек не несет никакой личной ответственности за свои поступки, за свои мысли, за свои устремления. Все за него расписано. Все для него есть. И он просто «включает» некие идеологемы, которые сами за него должны работать.
К сожалению, наше постсоветское общество возросло до состояния идеологизмов. Надо сказать, что советская система была совершенно идеальной идеологической системой, конечно в искаженном виде, но тем не менее идеальной.
Человек был ослеплен идеалами, начиная от женской консультации, куда приходили будущие мамы, и кончая самыми последними этапами своей жизни. Ветераны, инвалиды, пенсионеры – за них тоже всегда решали всевозможные воспитательные проблемы. Человека воспитывали на всех уровнях общества, везде были общественные организации, народные и товарищеские суды, которые любое проявление антиобщественного – невоспитанного – поведения человека фиксировали: прорабатывали на собраниях, не давали мужьям-алкоголикам зарплату…
Идеологическая система была воплощена в жизнь. Ни при какой власти в мире и не мечтали, что педагогика станет основой государственной политики! И только в СССР так произошло. Это никак не озвучивалось, но реально было именно так и вряд ли повторится еще когда-нибудь.
Народ был воспитуемым от начала до конца. Он был все время в тисках педагогики. Общество делало нового человека… Задача, в общем-то, духовная, но в этой системе человек был абсолютно освобожден от какой-либо ответственности, так как всю ответственность на себя брала партия с ее руководящей ролью. А человеку оставалось в этой машине быть винтиком, колесиком. И все слаженно работало. Человек, не задумываясь, поступал именно так, как требовала власть.
Мы все воспитанники этой системы, хотим мы этого или не хотим, мы все несем в себе определенную нагрузку того самого воспитания.
И теперь нам надо как-то преображать навыки воспитания, которые мы приобрели за годы советской власти – ведь что-то в нас вложили и правильное. Сама система воспитания работала, были в ней положительные элементы – воспитание характера, силы воли и многих других качеств. Но было в той системе нечто однозначно негативное – у людей была возможность не нести ответственность за свою личную жизнь, они могли перекладывать эту ответственность на систему воспитания. На ту самую пресловутую идеологическую базу, которая работала бы сама по себе.
А в православии такой базы нет. Потому что вера Христова – это не идеология. Человек полностью отвечает за все свои слова, за все свои поступки, даже за все свои помышления. Но как только Православие пытаются сделать идеологией, оно сразу теряет Богонаправленность, Богоцентричность и становится антропоцентричной системой, которая направлена на решение социальных проблем, социальных задач, взглядов какой-либо определенной человеческой нации.
Когда мы начинаем относиться к Православию как к некой идеологической системе, то даже правильные вещи, касающиеся воспитания, вдруг начинают давать обратный результат. Это странно, потому что в идеологической системе все должно правильно работать, как и при советской власти.
Получается, что человек из самых благих побуждений пытается прививать ребенку что-то светлое – любовь к молитве, храму, привычку к посту, а все эти вещи дают порой страшный эффект. Вместо того чтобы любить молиться – ребенок от молитвы уходит. Вместо того чтобы любить пост – ребенок пост не любит. Вместо того чтобы любить ходить в храм – ребенок противится этому. Или хуже того – начинает лицемерить. Ведь чего мы больше всего боимся, когда говорим с детьми о Боге? Мы больше всего боимся фарисейства. Не дай Бог, если мы будем говорить с детьми о Боге, а воспитаем безбожников. Это самое страшное. Это Страшный суд, если мы говорим о Боге, а выпускаем в мир безбожников, как это уже было однажды в истории нашего Отечества. И здесь надо понять, почему так может происходить.
А происходить это может, как мне кажется, по нескольким причинам.
Имитация христианского поведения
В чем заключается имитация? Дело в том, что ребенка должны воспитывать мы сами – не православные гимназии, не воскресные школы, не духовник, не священник, а родители.
Причем воспитывать должны ребенка родители совершенно жертвенным способом. Отец Иоанн Крестьянкин в одной своей проповеди говорит: «Мать начинает молиться, она просит Бога о помощи, но не получает ее. Почему же? Да потому, дорогие мои, что нельзя возлагать на Бога то, что мы обязаны сделать сами. Нужен труд, нужно духовное напряжение, нужно всегда помнить о детях, о своей ответственности за них перед Богом. Отцы и матери! Одни, без детей своих, вы спастись не можете! И это надо помнить».
Мать должна не только молиться, но и положить душу свою на воспитание собственного чада. О. Алексий Мечёв говорил матерям, которые жаловались ему на детей, мешающих им ходить в церковь: «Твой ребенок – это твой Киев и твой Иерусалим. Вот твое место молитвы и твое место Богослужения – твой ребенок».
А у нас получается так, что в христианских семьях возникает желание сделать что-то правильное и духовное, но чужими руками. Это происходит от общего теперешнего состояния нашей приходской жизни.
Давайте зададим себе вопрос: для чего мы ходим в церковь?
– Чтобы силы появились?
– Чтобы укрепиться в вере?
– Чтобы Господь помог жить по заповедям?
Каждый задайте себе этот вопрос и постарайтесь ответить честно:
– научиться любить;
– исповедаться;
– чтобы Бога славить и благодарить;
– стяжать мир душевный;
– покаяться, очиститься;
– чтобы легче стало.
К величайшему сожалению, часто мы приходим в церковь, чтобы что-то получить. Идеология получения сейчас главенствует в нашей Церкви.
И эта идеология никогда не делает людей Телом Христовым. Потому что, когда люди приходят для того, чтобы стать Церковью, они приходят для того, чтобы отдать, чтобы служить Господу.
Много раз в ектении говорится «Подай, Господи! Подай, Господи!». А в конце что мы говорим? «И весь живот наш Христу Богу предадим!»
Мы у Него просим частность, а отдаем Ему ВСЁ.
К сожалению, когда такое потребительское отношение у нас возникает к Церкви, к Богу, то и в семьях обычно так же происходит.
Давайте себе представим: пришла семья с детьми в церковь. Как обычно они себя ведут? Папа с мамой стараются как можно подальше от детей отойти и углубиться в молитву. Потому что получать пришли. А дети в это время ведут себя незнамо как – ходят по храму или даже бегают, сшибают свечки, а то зажигают их, мешают другим молиться. Но как малышей судить за такое поведение? Значит, мы должны относиться к ним с подобающим вниманием и лаской, со смирением. Но родители в этот момент все «в небесах» и дети их совершенно не интересуют.
И в эти моменты происходит первое поругание понятия воспитания. Родители ведь считают, что раз они пришли с детьми в храм, то они этих красных, вспотевших, уставших детей, которые час бегали и гоготали, непременно понесут к Чаше. Вот только дети совершенно к Причастию не готовы и воспринимают Таинство уже абсолютно формально. А родители уверены, что они делают очень хорошее дело, потому что дети в храме с Богом.
Действительно, идеология потребления, которая сейчас главенствует, тоже воспитана советским обществом, да и сами по себе мы привыкли к храму относиться как к «месту отправления религиозных потребностей». Все это вложено в нас сталинской Конституцией. И возникает из всего этого имитация православного поведения. Как раз из того, что мы привыкли все время получать и ничего не отдавать.
То же самое и на Исповеди происходит с нами, и на Причастии. Пусть мы пришли взять что-то хорошее, правильное – благодать. Но думаем мы при этом, что все, что нам надо, мы непременно возьмем. А вот что будет с остальными, нас не очень-то интересует.
Это и есть сейчас одна из самых главных проблем нашего церковного сознания.
Имитация православного поведения
У нас ведь как порой происходит? Родители хотят воспитать детей православными. Для этого они используют назидательную литературу. Например, Жития Святых в изложении Димитрия Ростовского, благо сейчас они изданы большими тиражами. Сказки убираются, детская литература отметается под предлогом, что «все это не православное и не христианское» (как исключение оставляют иногда сказки Андерсена). И вот родители вместо сказок начинают читать детям Жития Святых.
Казалось бы, хорошее чтение! Нужное чтение для детей! Нужное, но не вместо сказок. Потому что если вместо сказок читать Жития Святых, то дети начинают к этому относиться как к сказкам. А Жития Святых – это никакие не сказки. Более того – в православных семьях возникает довольно странное отношение к сказкам. Известно, что сказках много всевозможных духов и прочих фантастических существ. Например, у Клайва Стейплза Льюиса в книге «Лев, колдунья и платяной шкаф» и эльфы есть, и скачущие на козлиных ногах рогатые фавны, и небылицы всякие постоянно происходят. Вот тут-то наш православный человек сразу понимает: раз это духи, то они могут быть двух видов – либо ангелы, либо бесы. И делает вывод: значит, все персонажи, что в сказках описаны, – бесы. В том числе и феи. И по этой логике все получается в страшном бесовском смысле. А поскольку детям читать про бесов нельзя, то и сказки им читать нельзя.
Однажды в авторитетном журнале «Православная беседа» я прочел статью. Там одна мама писала о том, что в школе дали сочинение на тему «Что бы я сделал, если бы был волшебником». И она с гордостью пишет, что ее дочь – православная и поэтому отказалась (это в 5-м классе!) писать это сочинение. Свой отказ она объяснила тем, что волшебницей быть не хочет, потому что все волшебники – колдуны и экстрасенсы. Мать же грозно обличила все сказки (в том числе и вышеупомянутого Клайва Стейплза Льюиса) в том, что кругом идет духовная подмена, детям внушается вера в некие абстрактные духовные силы, которые – суть бесы. И удовлетворенно эту статью закончила выводом: все православные должны это знать и ни в коем случае не прививать детям.
Но давайте подойдем к этому вопросу с другой стороны.
Когда в детстве мы мечтали стать волшебниками, чего мы хотели? Маму вылечить или бабушку воскресить. У детей были хорошие, чистые помышления. Им хотелось, чтобы не было войны, например. Детям важно иметь возможность реализовать свои добрые пожелания, потому что «Сказка – ложь, да в ней намек – добрым молодцам урок».
А Жития Святых написаны для взрослых, а не для детей.
И написаны с той целью, чтобы взрослые, читая о святых, подражали их подвигу.
А мы, рассказывая детям о подвигах святых, стараемся еще и спросить с них по этому периоду Жития. А ведь там очень мало упоминается об их детстве, потому что со Святым Угодником люди встречались уже в момент его духовной зрелости. И описывали его уже в возвышенном состоянии. А о детстве почти ничего не знали, т. к. люди мало что о себе рассказывали.
О детстве прп. Сергия Радонежского мы знаем больше только потому, что у него было много братьев, семья его была очень известной и родители его были сами угодниками Божиими. Еще о Феодосии Печерском немного знаем. А о других святых в Житиях написано очень шаблонно, практически одно и то же. Здесь, как и в иконе, есть некий канон: преподобный описывается таким-то образом, мученик – другим. А Житие – это как словесная икона.
И вот читаем мы в Житиях, что Феодосий Печерский в детстве с детьми не играл, конфет не ел, да и вообще, все святые были тихими, уединенными детьми, в храме подолгу молились. И мы очень хотим, чтобы с ребенком нашим то же самое происходило. А с ним ничего подобного не происходит, потому что он живет своей собственной жизнью. И это родителей ввергает в состояние некоего недоумения: как же так? При этом они забывают о том, что сами никогда ничего похожего к себе не применяли. Никогда не жили подобным образом. Но на детях своих начинают проводить некий духовный эксперимент. Именно потому, что за себя и за жизнь своего ребенка человек никакой ответственности нести не желает, а хочет, чтобы сработала некая идеологема.
Далее. Из тех же Житий мы узнаем, что прп. Сергий Радонежский плохо читал. Прав. Иоанну Кронштадтскому учение давалось с трудом. И родители делают вывод: если ребенок плохо учится, то надо молиться преподобному Сергию и праведному Иоанну Кронштадтскому. И чем больше будем молиться, тем лучше будет ребенок учиться. И всё!
Но с ребенком, ко всему прочему, нужно еще и заниматься! А у нас чаще возникает не желание что-то делать, а только мысли: кому бы помолиться в данном случае? кому бы молебен заказать? каким образом все сделать, минуя собственное усилие?
Таким образом, возникает некая игра: ребенка нагружают молитвенным правилом, заставляют с детства строго поститься, потому что обо всем прочитано в книгах. Это совершенно несоизмеримо с уровнем развития ребенка!
Я помню, как в нашу гимназию одна женщина привела в 3-й класс сына: «Мой ребенок с 3 лет строго постится», «Мой ребенок (8 лет!) читает полностью утренние и вечерние молитвы».
И когда она узнала, что у нас в гимназии Великим Постом дети получают молоко, она сказала: «Нет, у вас не православная гимназия». И ушла.
Такое ощущение, что над ребенком ставится какой-то духовный эксперимент. При этом совершенно не соизмеряются внутренние возможности ребенка с его духовным ростом. Родители ставят перед ним некую планку и очень хотят, чтобы он до нее дорос. Но сами они эту высоту никогда не брали – ни в детстве, ни в юности.
Они не понимают, что если у них самих хватает сил читать правило и строго поститься, то у детей совсем другие процессы внутри происходят. Детям не надо так сильно поститься и так долго молиться. Потому что они очень быстро начинают играть в эти игры, придуманные для них взрослыми. И вот тогда православное поведение становится имитацией. Когда внешне делается все правильно, а внутренне – совершенное несоответствие. И такое воспитание, которое, к сожалению, часто приходится видеть, приводит к абсолютно противоположному результату.
А еще оно часто приводит к такой вещи, которую можно назвать уже не имитацией поведения, а имитацией самой духовной жизни. Это происходит у детей более старшего возраста.
Имитация духовной жизни
У детей иные представления о грехе, чем у взрослых. И совсем иное отношение к греху. Зная это, Церковь не исповедует детей до 7 лет. Более того: некоторые очень опытные духовники (например, о. Владимир Воробьев, его чада духовные и другие священники) вообще считают, что даже когда ребенку исполнится 7 лет, его не надо исповедовать перед каждой Литургией, потому что ребенок очень быстро приучается к формальной Исповеди.
А родители почему-то думают, что, чем раньше ребенок начнет исповедоваться, тем это будет лучше для него, – он станет лучше, воспитаннее. Это проблема того же корня – родители опять же не хотят брать на себя ответственность за поведение своего ребенка. Они думают, что в Исповеди найдут возможность нового воспитательного процесса, к которому сами не будут иметь отношения либо смогут через эту Исповедь каким-то образом влиять на ребенка.
Почему маленьких детей не исповедуют? Это вовсе не значит, что они не грешат. Августин Блаженный, например, пишет, что уже в младенце замечается зло, когда он кусает грудь матери. Не исповедуют их лишь по той причине, что дети способны рассказать свои грехи, а вот пережить Исповедь как покаяние, после которого должно наступить исправление, – не могут. Дети не в состоянии духовно над собой трудиться, они еще не выросли. Понять свой грех они могут, а исправлению их должны научить родители.
На начальном этапе родители должны проводить с детьми духовническую работу. Если они видят, что ребенок согрешает, они должны говорить с ним, они должны его воспитывать, они должны пробудить в нем голос совести, чувство стыда, чувство страха – через наказание за грех: «Если будешь грешить, то будет и наказание за это». Это – работа родителей и продолжается она довольно долго, даже когда ребенок начинает исповедоваться. Потому что готовить к Исповеди детей тоже должны родители.
Все умиляются, когда маленький ребеночек подходит к батюшке, тот его о чем-то спрашивает, а потом кладет на головку епитрахиль. Да и детям очень нравится играть в эту игру. Но ведь это не игра!
При современной загруженности священника трудно ожидать, что на Исповеди он сможет уделить ребенку достаточно внимания для того, чтобы в нем «покопаться». А дети очень часто не умеют рассказать о своем грехе священнику. И Исповедь превращается во что-то невразумительное: «Ну, маму не слушался, ну, еще что-то там». 2–3 слова – и вроде как всё: «Ладно, иди причащайся».
Еще хуже, когда родители своей рукой записывают детские грехи. Это уж совсем беда…
А бывает и так: ребенок начинает исповедоваться, и родители с радостью готовы отдать его духовнику, считая, что теперь духовник отвечает за его воспитание, а их это уже не касается. Они также часто пытаются использовать духовника в воспитательном процессе: «Батюшка, скажите ему на Исповеди, чтобы он…» или подходят после Исповеди: «А он вам вот про то-то рассказал? А вы знаете, что он такое-то сделал?»
И ребенок теряет доверие к священнику, относится к Исповеди сухо. Она становится для него формальностью. Такой ребенок «потерян» для Исповеди до тех пор, пока что-то, не дай Бог, не случится с ним во взрослом возрасте.
Есть еще один момент – очень важный.
Часто родители ходят на Исповедь к одному священнику, а своего ребенка «подсовывают» какому-нибудь другому батюшке. «Пусть это будет его духовник». И тут сразу нужно сказать, что у детей, как правило, не бывает духовника. Это явление исключительно редкое, так как дети еще не способны к духовному руководству через духовника, ибо у них есть родители. И когда «духовное руководство» отдают священнику, который не знает о проблемах в семье и у которого родители сами не исповедуются, то может случиться следующее: взрослые говорят ребенку одно, а духовник может сказать совсем другое.
И дите не знает, кого слушать. Потому-то духовник у семьи может быть только один.
Мы сейчас живем в ситуации, когда у многих вообще нет никаких духовников. И это не нормально, когда ребенок исповедуется у какого-то священника, называет его своим духовником, но совсем не представляет себе, что такое духовничество.
Поэтому, повторю, его духовники – это родители. Пока он находится в их послушании, он исполняет заповедь «Почитай отца своего и матерь свою». Это продолжается до возраста некой духовной самостоятельности.
И даже если в церковь детей приводит бабушка, все равно отвечают за них родители. Бабушка не может долго быть авторитетом. Возможно, потом, когда-нибудь, во взрослом возрасте, эти посеянные семена добродетели и возрастут, но сколько до того может пройти времени и сколько будет сделано ошибок – нам неизвестно.
Источник: Журнал Православие и мир.
«Если боитесь их обидеть, лучше этот разговор не начинать». Вам уже за 30, а родители контролируют – что делать?
Подростки смиряются с контролем мамы и папы, молодежь терпит. Но вот вам стукнуло 30 – а родители хотят в подробностях знать обо всех делах, присутствовать при важных покупках и активно комментируют вашу личную жизнь.
наталья демьянова
психологиня
– Бывают люди, которых контроль устраивает. Если вам все нравится, продолжайте жить в том же духе! Если нет, нужно разбираться в ситуации: в причинах, по которым родители так поступают, в их страхах и ваших желаниях. Главное – помните: вы не враги, а партнеры, – рассказывает психологиня Наталья Демьянова. – Каждый случай индивидуален, но есть несколько стандартных сценариев, через которые проходят люди, столкнувшиеся с родительской гиперопекой.
Я живу с родителями, они контролируют каждый шаг
Что делать: если человек живет с родителями или они его содержат, то «качать права» в такой ситуации достаточно сложно. Родители как бы автоматически получают право что-то запрещать и не хотеть видеть чего-то в поведении своего взрослого ребенка. Но даже в такой ситуации нужно устанавливать границы: обсудить, в каких вопросах нужно обязательно учитывать мнение и пожелания родителей, а в каких можно принимать решения самостоятельно.
Часто зависимые от родителей люди уходят от реальности с помощью психоактивных веществ, компьютерных игр. Они пытаются оторваться от родителей, но ничего не получается. Тогда они уходят от них другим способом, чтобы найти для себя хоть какое-то личное пространство.
Но тут вопрос не к родителям. Если человек хочет пользоваться благами, но при этом ничего не делает, он теряет свободу. Если же он имеет собственный доход, то можно рассматривать вопрос о переезде. Переехать в общежитие, снять квартиру или комнату. Физическое отделение очень поможет моральному и психологическому, и дальше будет проще.
Но основной вариант решения проблемы – садиться за стол переговоров и обсуждать вопрос на позиции равных. Вы партнеры. Все взрослые, все несут юридическую ответственность в равной степени. «Я могу оказать вам такую помощь, но при этом я прошу от вас вот этого».
Я живу отдельно, есть семья и дети, родители навязывают помощь и свое общество
Что делать: здесь можно и нужно установить границы личности, границы новой семьи, обсудив, когда бабушка и дедушка могут приходить общаться с внуками (если они есть), какую помощь молодая семья готова от них принимать, а что они будут брать на себя. Например, мыть полы у них дома неприемлемо, а вот погулять с внуком – хорошо.
И, естественно, ограничить родителям доступ в квартиру без разрешения, потому что представители старшего поколения иногда любят приходить в отсутствие детей и наводить порядок. Это неприемлемо и недопустимо, если их об этом не просили. Молодой семье нужно сказать об этом своим родителям.
Каждый из супругов решает вопрос со своими родителями, а не с противоположной стороной, чтобы не оказаться потом меж двух огней.
Если боитесь обидеть родителей, лучше вообще этот разговор не начинать
Часто молодым людям сложно начать разговор, так как они не хотят обидеть своих близких. Обида, скорее всего, будет. С точки зрения психологии обида может быть средством манипуляции: когда кто-то на нас обижается, мы можем чувствовать себя виноватыми и, чтобы избавиться от этого чувства, начинаем делать то, чего изначально не хотели, но то, что выгодно обиженному.
Четко поймите: обида – это одно из чувств, которое человек может испытывать по собственному желанию. Если кому-то хочется на что-то обидеться, он имеет на это право.
И это не значит, что нужно бороться и решать вопрос с обидой или пытаться его обойти. Чтобы разговор получился конструктивным, можно использовать прием «Я-сообщение о чувствах». То есть если начинать любую фразу со слов «меня волнует, беспокоит», «мне хотелось бы», «мне нравится», «я волнуюсь, боюсь» и дальше продолжать фразу, это звучит мягче – и обижаться уже сложнее.
Например: «Меня очень злит, что ты приходишь без моего ведома и наводишь порядок» или «Я буду очень рад (признателен), если ты будешь предупреждать о своем приходе заранее».
Но, с другой стороны, можно сказать: «Да, я понимаю, тебя это может обидеть, но нам (мне) важно так». Обязательно нужно объяснить, почему вам это важно. Например, вы хотите побыть одни, научиться готовить еду или распределять бюджет, следить за порядком или воспитывать детей своими силами.
Есть еще один вариант действий, его часто используют. Но я бы не рекомендовала так делать, потому что это грубый способ и он обычно ухудшает отношения. Начните принимать решения в сфере, которая касается родителей. То есть что им покупать в магазине, как оплачивать коммуналку… Это из категории «клин клином вышибают» на случай, если совсем уже не понимают.
Почему родители контролируют своих взрослых детей?
Чтобы разобраться в ситуации, почему старшее поколение вторгается в вашу жизнь, важно разобраться с причинами. Это может быть страх остаться ненужными, скука от освободившегося времени, недоверие или тревога, элементарная привычка принимать решение за маленького ребенка, хотя сын или дочь уже взрослый самостоятельный человек.
Как им помочь?
Попробуйте распределить обязанности. Если есть дети, родители – это прекрасное подспорье. Они могут пойти погулять с ребенком. Почему нет? Молодые родители за это время отдохнут, займутся бытом или хобби, приведут себя в порядок. В то же время взрослое поколение будет понимать, что они нужны, востребованы, и не будут так откровенно лезть в жизнь своих детей.
Когда дети вырастают и начинают жить своей жизнью, у многих родителей развивается «синдром опустевшего гнезда». Потом они выходят на пенсию и начинают чувствовать себя ненужными. Им хочется восстановиться, оказаться снова полезными и активными. И самое простое решение – вторгнуться в жизнь детей, чтобы заполнить пустоту. В такой ситуации нужно вспомнить старые увлечения, то, на что раньше не хватало времени: ходить в бассейн, на танцы, учить новый язык или записаться в литературный клуб.
Но если родителям этого недостаточно, то тут возможна семейная психотерапия для них, потому что проблема больше в старшем поколении.
Что делать, если вы давно выросли, а родители отказываются это признать
Мама закидывает сообщениями и звонками, а когда вы не отвечаете — обижается и требует внимания. Для пап и мам мы часто остаёмся детьми, даже если давно живём отдельно и у нас уже своя семья. Родители давят, лезут в вашу жизнь, а вы не знаете, как это изменить, чтобы не быть неблагодарным дочерью/сыном. О сепарации взрослых детей — психолог Вита Малыгина.
Рассылка «Мела» Мы отправляем нашу интересную и очень полезную рассылку два раза в неделю: во вторник и пятницу
Несколько лет назад мы купили старшему сыну, который ещё жил с нами, кровать с просторным ящиком для белья. Кровать была такой высокой, что ящик был будто бы ещё одним этажом. В нём легко можно было разместиться для ночёвки и ещё оставалось место, чтобы поставить поднос с чаем и компьютер. Мы шутили: будем сюда селить надоедливых гостей. Сын тогда сказал: «Ты, мама, можешь переехать в ящик». Сочинили вместе с ним триллер «Моя мама живёт у меня под кроватью».
Шутка не такая уж и смешная: в каком-то смысле многие из знакомых мне людей до 30 лет живут именно так — с мамой (а иногда с папой или с ними обоими) под своей кроватью. В метафорическом смысле, конечно.
Хотя как посмотреть.
Одна моя знакомая много лет набиралась смелости, чтобы забрать у мамы ключи от своей квартиры. Та то и дело наведывалась без предупреждения, исключительно с добрыми намерениями: помочь с уборкой, потому что дочка много работает и ей некогда (кто пропылесосит, если не мама), или занести продукты. Однажды мама без предупреждения нагрянула в гости в выходной и застала дочь с молодым человеком — отнюдь не за ужином. Приятельница пыталась договориться о новых правилах, но мама устроила скандал на тему «Я положила на тебя всю свою жизнь». Договорённости достигнуты не были, молодой человек сбежал. Туда ему и дорога с одной стороны: подумаешь, маму испугался. С другой — его можно понять.
Вот ещё немного историй:
- Знакомая скрывает от мамы, что курит, — чтобы лишний раз не расстраивать.
- Другая — что не ест мяса, в гостях у матери давится котлетами. Благо живёт в другом городе и страдать приходится не так уж часто.
- Молодой человек всегда (даже в бане, даже во время секса или в туалете) отвечает на мамины телефонные звонки. Иначе же мама будет волноваться.
- Один «хороший сын», чтобы угодить отцу-инженеру, поступил в технический вуз, отмучился там пять лет, кое-как написал диплом, а потом ушёл работать телеоператором. Вполне преуспел, но много лет вместе с папой считает себя неудачником, потому что так и не написал диссертацию.
Это, конечно, тяжёлые случаи. Вот вы, например. Сколько раз в день вы звоните маме? Чувствуете ли вину, если на праздники уезжаете из города, особенно в Новый год? Или, может, почему-то не любите рассказывать отцу о своей работе? Потому что он обязательно что-то такое скажет, что вы потом целый день будете думать, что занимаетесь ерундой и настроение ни к чёрту.
Сепарация от родителей — относительно новое социальное явление (если мы говорим о России). Пока в нашей стране основой жизни было натуральное хозяйство и крестьянский труд, ни о какой такой сепарации речи не шло. Семья жила большим кланом, молодёжь женилась, рожала детей. При этом слушалась старших, терпеливо ждала, когда те ослабеют и не смогут больше управлять хозяйством, и тогда сдадут власть молодым. Для большинства заведённый порядок был удобной рамкой, в которую вписывалась вся жизнь: самому думать не надо, просто следуй общеизвестным правилам.
Как только такой порядок перестал быть выгодным обществу, он стал меняться с разной скоростью и болезненностью. Там, где жизнь побогаче, где легко выжить одному человеку, не вписанному в контекст семейного клана, изменения происходили быстрее. Где с экономикой похуже, например, у нас, медленнее. Тут важно понять, что именно вам мешает вырваться на свободу.
7 признаков того, что родители забыли вас «отвязать» от себя
1. Давно окончили вуз, сами зарабатываете себе на жизнь, но родители всё ещё дают вам деньги. Причём не разово, а регулярно: на отпуск, новую мебель, ноутбук. Да просто потому, что выжедети, как не помочь своему ребёнку. Трудно найти в себе силы сказать родителям «нет» и отказаться от определённого образа жизни, если привык к нему с детства. Проблема только одна: ни о какой настоящей сепарации от родителей в таком случае речь идти не может.
2. Продолжаете бурно реагировать на родительские слова. Даже если живёте полностью самостоятельно, вы всё равно эмоционально реагируете на родительские манипуляции. Родительские подколки вызывают у вас гнев, негодование, обиду, а потом ещё масса сил уходит на внутренние монологи с кем-то из родителей или с обоими. Идёте у родителей на поводу вопреки собственным желаниям и потребностям. Ругаетесь, злитесь, но идёте.
3. В принципе не можете спокойно говорить с родителями. Ваше общение или слишком эмоционально, или чересчур холодно.
4. Чуть что советуетесь с мамой. Вы агрессивно реагируете, если кто-то из друзей или знакомых говорит, что советоваться с любимой мамой по каждому вопросу — не лучший вариант. Отпуск вы тоже проводите исключительно с родителями, хотя большинство друзей вас не понимают.
5. При этом никогда не сделаете так, как советует мама. Даже если это единственно верное решение из возможных. Не потому, что хотите сделать назло. Просто вам искреннее кажется, что её вариант — отстой. Хотя постфактум признаёте, что мама была права.
6. С трудом принимаете правила другой семьи. Например, вашего парня (или мужа). Однажды я видела, как двое взрослых всерьёз поссорились из-за того, что в их семьях по разному готовили борщ, и поспорили как правильно складывать одежду. Отстаивая правила своих родителей, мы вновь подтверждаем, что они обладают всей полнотой знаний о мире и их правоту невозможно подвергнуть сомнению. Скорее всего, не преодолели подростковый возраст. Так себе новость, правда?
7. Постоянно скучаете по родителям. Страдаете, что до сих пор сильно привязаны к своим маме и папе, и с трудом признаёте, что кроме детства вас с родителями ничего не связывает.
Что делать, чтобы наконец «освободиться» от опеки родителей
По-хорошему, если вам уже не 18 (и даже не 20), а родители до сих пор центр, вокруг которого крутится ваша жизнь, — без психотерапии не обойтись. Что-то помешало естественной сепарации от родителей. Самим справиться с этим трудно, но если другой возможности нет, надо отвязываться самостоятельно.
1. Подумайте, кто вы без родительских убеждений и контроубеждений. Какой/какая вы? Чего хотите? Во что верите? Поиграйте в игру: «Я живу на другой планете, и моя семья больше обо мне ничего не узнает». Как будет выглядеть ваша жизнь? Просканируйте свою жизнь по всем параметрам. Честно скажите, нравится она вам или нет.
2. Ответьте себе: зачем вам нужно «отвязаться» от родителей. Как вам мешает чрезмерная родительская забота и что вы теряете из-за того, что слишком внимательный сын или дочь. Вообще, чья это идея, что вам обязательно нужна независимость — ваша или подруг/друзей/партнёра.
3. Кому (вам, маме, папе или им обоим) выгодно, что вы ведёте себя так. Попробуйте понять, что вас беспокоит, если вы ведёте себя иначе: чувство вины, неуверенность в своих решениях или страх. Вы вполне способны позаботиться о себе и оценить, нужна ли родителям ваша забота на самом деле или ими движут другие мотивы.
4. Проделав всё это, вы обнаружите внутри себя часть, которая до сих пор, как в детстве, готова сделать всё что угодно, чтобы мама/папа были довольны. Или, наоборот, что угодно, чтобы им насолить. Эту часть называют «внутренним ребёнком». Конечно, это метафора, но есть комплекс чувств, эмоций, реакций. Они не дают нам повзрослеть, если в прошлом было слишком много боли, а настоящей любви и принятия — мало. Пока вы не обратите внимание на своего внутреннего ребёнка, он будет продолжать жить так, как привык: испытывая тщетные надежды когда-нибудь угодить своим родителям и получить ещё немного любви.
5. Как только вы обнаружите этого ребёнка и вам захочется заплакать, сделайте глубокий вдох/выдох и отделите себя, большого и взрослого, от ребёнка. Вы давно взрослый человек, ваша жизнь зависит только от вас. Ни от мамы и папы или их убеждений. Всё это не имеет значения. Имеет значение только то, насколько вы хотите и готовы заботиться о себе самостоятельно.
6. Теперь учитесь жить своим умом и своими убеждениями. Делайте свои ошибки. Терпите свои поражения. Того и другого обычно предостаточно. Особенно если никто не бежит стелить соломку, никто не стоит у двери со словами «Только через мой труп» и вы больше не мучаетесь видениями мамы, тоннами глотающей успокоительные от переживаний за вашу судьбу.
Живите свою взрослую жизнь.
Что происходит с верой подростка
В детстве наше представление о Боге больше походит на сказку, но однажды наступает переходный возраст, и вместе с ним неминуемо происходит переоценка ценностей. Принципы ребенка сталкиваются с суровой реальностью, и вера во что-то светлое и что “добро всегда побеждает зло” немного пошатывается, грозясь упасть с воздвигнутого пьедестала.
Но означает ли это, что он больше никогда не испытает радость веры? Как заложить у подростка новый фундамент в душе?
В книге “Душа вашего подростка” авторы конкретными советами и с помощью реальных примеров помогают родителям найти общий язык с ребенком, который начинает сомневаться в Боге и вскоре перестает верить.
Сегодня мы делимся отрывком о том, как справиться с периодом юношеского максимализма, когда все черное — это белое, а белое — черное.
Детский атеизм
Есть известная присказка, что жизнь настоящего мужчины делится на три периода: когда он безоговорочно верит в Деда Мороза, когда он категорически не верит в Деда Мороза, и время, когда он сам становится Дедом Морозом. Можно сказать, что-то подобное происходит и с верой человека, с его детскими представлениями о Боге.
Поначалу они носят сказочный характер.Но подростковое мышление тяготеет к естественнонаучному мировоззрению, поэтому этот период действительно чреват отпадениями от Церкви и активным протестным отношением к ней.
Протоиерей Василий Зеньковский пишет, что подросткам присущ стихийный детский атеизм: детские представления о Боге и вере у них разрушаются, а новые еще не заложены. Иногда случается, что на этом движение останавливается.
Я преподавал в лицее и, в числе прочих, вел предмет, который теперь называется «Основы православной культуры». И вот один мальчик заявил мне:
«Я в Бога не верю. И даже не думайте меня агитировать».
Я спросил: «Почему не веришь?» — «Все детство я верил рассказам взрослых про мстительное, злое, деспотичное существо, которому почему-то надо подчиняться. Но теперь я вырос и понял, что все это глупости». Я протянул ему руку и сказал: «Ну, значит, мы с тобой единомышленники». — «Почему?» — «Я тоже не верю в такого Бога. Я с тобой полностью согласен». — «А в какого Бога верите вы?» — «Вот об этом мы и будем говорить на занятиях».
Так я стал свидетелем подтверждения идеи Зеньковского. Подростковый стихийный атеизм действительно существует! И, если мы начинаем проявлять уважение к ребенку, к его личности, его мышлению, к самым глупым, дурацким его вопросам, у нас появляется надежда вернуть ребенку Бога. Главное — чтобы он озвучивал эти вопросы. Вот почему так важно не утратить с ним контакт. Надо радоваться, когда дети задают вопросы.
Одна девочка написала письмо архиепископу Кентерберийскому. Он ответил ей, а в конце письма приписал:
«Я тебя очень прошу об одном: никогда не бросай этой своей прекрасной привычки задавать вопросы. Даже если другим это кажется неприличным или глупым. Сохрани в себе это замечательное свойство».
Юношеский максимализм
Если ребенок усваивает формальную религиозность, его вера превращается в исполнение обряда. Она становится для него скучной и ненужной, и ему уже не хочется ходить в храм. Подросток еще не способен понимать, что все эти правила и обряды, казалось бы, чисто формальные, являются подспорьем для его духовного возрастания.
Один двенадцатилетний мальчик очень хорошо чувствовал себя в храме. Церковь стала для него очень важным ресурсом, хотя он, конечно, этого не осознавал. Родители подумали, подумали и попросили настоятеля взять его в алтарники. Батюшка ответил:
«А зачем? Я не люблю, когда дети прислуживают в алтаре. Пусть он лучше молится в храме. Это родительская гордыня — протолкнуть ребенка поближе к тому месту, где идет богослужение, а потом хвалиться, показывая фотографии».
Но родители настаивали: «В храме мальчик становится спокойным. Он чувствует себя здесь очень хорошо, уверенно, легче решаются потом его школьные проблемы. Хуже-то ведь не будет». И уговорили батюшку. Мальчик начал прислуживать в алтаре.
Однажды один из напарников нашего героя, взрослый парень, сделал в алтаре что-то нехорошее. «Как же так? — изумился подросток. — Это же святое место!» На что парень ответил ему: «Только никому не говори».— «Как, разве ты сам не скажешь об этом на исповеди?» — «Еще чего не хватало!»
Эти слова разрушили что-то очень важное в душе мальчика. Он не пришел на следующий день в алтарь и объявил, что больше не хочет туда ходить. А потом и вовсе перестал ходить в церковь.
Возможно, этому мальчику было плохо в привычной среде, и в храм он приходил как за крепкие стены, где нет наушничества, ссор, соперничества, насмешек и издевок — всего того, что его травмировало. Он искренне верил, что церковь — это другой мир, и, встретив в алтаре — в алтаре! — человека, который ничем не отличался от тех, мирских, решил для себя, что зло проникло и за стены храма. Как это принять? Спустя какое-то время он рассказал мне, что после этого церковь потеряла для него исключительное значение.
От ребенка нельзя ожидать зрелой веры и зрелых поступков. Думается, что подростков вообще не стоит пускать в алтарь, потому что в алтаре бывают сложные ситуации, особенно на большой праздник или на архиерейской службе, когда взрослые нервничают, стараясь провести службу без ошибок. Это естественное желание — красиво, благоговейно провести службу — погружает человека в суету, которая, конечно, понятна взрослому, но подростку может оказаться не по силам. Как мы уже говорили, ему свойственна категоричность. Если алтарь — это небо на земле, то пусть он небом на земле и будет. И никаких «но».
Мышление подростка не гибко, для него не существует компромиссов в духовной жизни, и эту особенность возраста надо обязательно учитывать.
Мы, взрослые, забываем, что сами были когда-то столь же категоричными, для нас тоже существовало лишь черное и белое, и любой разрыв между делом и словом воспринимался как лживость. Категоричность, бескомпромиссность и принципиальность в духовном плане — это отличительные черты религиозности подростка.
Позже он повзрослеет, к нему придет и гибкость, и мудрость, но сейчас он еще не может вместить полутонов, понять и простить разницу между евангельским призывом и его реализацией. И нам ни в коем случае не стоит провоцировать ребенка на какие-то подвиги веры.
Прочитать больше рассуждений о вере подростков и получить полезные советы вы можете в гиде-антистрессе для родителей “Душа вашего подростка”
Асабісты вопытБез лекарств и порно с божьей помощью: Я атеист, потому что вырос в религиозной семье
Cвязь между набожностью и моральными принципами не так очевидна. Некоторые атеисты и респонденты, не относящие себя ни к одной вере, чаще всего признают, что росли в семьях, которые навязывали им религиозные догматы, что и вызвало у них отвращение как к вероисповеданию семьи, так и ко всем формам организованной религии вообще. The Village Беларусь поинтересовался у молодых девушек, почему они стали неверующими, с какими проблемами в семье они столкнулись в детстве и какое у них отношение к религии.
«Опекунша сказала, что за порно людей нужно сжигать, потому что это противно Богу»
Дарья, 19 лет
В свои 15 лет попала на год в приемную многодетную семью, глубоко религиозную. Они позиционировали себя выходцами из христианско-протестантской церкви. И дружили с такими же семьями. Религия вообще идеальная почва для людей в отчаянии, такого человека легко «привести к Богу». Большинство прихожан церкви были бывшими наркоманами, алкоголиками, даже бандитами советских времен.
Я находилась в предсуицидальном состоянии после детдома. Первое, что сделали мои опекуны, — окружили заботой и теплом, чтобы я привыкла и прониклась к ним. А когда я освоилась, они резко охладели, и тогда уже подсознательно хотелось заслужить их одобрение. Для иллюзии близости использовались обращения по типу: «брат», «сестра во Христе», «Отец наш небесный». Скажите, напоминает Оруэлла? (Смеется.)
Моему опекуну тогда было 56 лет. Он ходил в выцветшей черной футболке, черных заношенных джинсах, побрит налысо. Лицо, как у бандита в 90-е, работал начальником на заводе. Опекунше 45, работает социальным педагогом в школе.
«Благодаря» им я со временем потеряла связь с внешним миром. Все мои знакомые, а их по пальцам можно пересчитать, автоматом становились мирским отребьем, а мне позволено общаться только с братьями и сестрами во Христе. Эта вера приносит превосходство над другими, благодаря самому факту своего существования.
Ты ничего не должен делать, не обязан чего-то добиваться. Ты есть, и Бог тебя любит, пока ходишь в церковь и жертвуешь. Создается какая-то иллюзия особенности
Воспринимаешь себя как часть чего-то великого. Еще бы, ты ведь сын Божий, как Иисус, а он-то вообще брат. Отсюда чувство собственного достоинства становится выше Эвереста, потом приходит отчуждение от мира, дальше следует привыкание, затем ломка, как у наркомана, ведь однажды они прекратят это поступление добра и тепла, и тогда ты в лепешку разобьешься, чтобы еще получить той самой эйфории. Потому что лицом Бога является пастор, человек, для которого нет ни границ, ни правил, он может делать все, что вздумается, потому что его считают голосом Бога в церкви.
Замуж, да и вообще встречаться, можно только с верующим. И если иметь отношения, то ни за что не целоваться, а сразу нацеливаться на женитьбу. Аборт — это мерзость, убийство. Лучше самой умереть, чем убить дар Божий. Один раз опекунша сказала, что за порно людей нужно сжигать, потому что это противно Богу. Там если девушка до свадьбы с кем-то переспит, то ее и камнями могут закидать.
Я стала свидетельницей такой сцены. Девушка 18 лет переспала с парнем, а он ее бросил, когда получил, что хотел, да и не смог выдержать этой нервотрепки. За это ее отлучили от церкви и хотели выгнать из дома. То есть от нее собственная семья отвернулась! Она ходила и на коленях просила у пастора прощения, да и у всей церкви. Прошел уже год, а на нее все еще смотрели, как на гниль.
Сразу должна сказать, что родные дети опекунов получали адекватные медицинские препараты, а я нет. Как-то они посмотрели фильм о полезных свойствах йода и даже простуду им лечили. Обычным йодом. Все лечить йодом. Прививки запрещены. Мне внушали, что власти через прививки пытаются вживить чипы, чтобы следить за людьми и контролировать их. Знаю, что есть медицинские центры при церквях, в которых лечат гомеопатическими препаратами.
Был случай, когда родная дочь опекунов мучилась от гастрита. В одном из известных медицинских центров ее лечили с помощью аппарата, в который заливали воду (не удивлюсь, что даже освященную). Этот прибор якобы бил минимально током, и работники центра уверяли, что это помогает при гастрите. На тот момент это стоило очень больших денег. Позже и меня завели туда из-за проблем со здоровьем. Каково же было мое удивление, что туда водят детей, которые имеют проблемы с ЦНС (аутизм, ДЦП), их вылечить святой водой или пиявками невозможно. Люди несли туда огромные суммы. Религия не должна проникать в медицину.
В школе очень попало за то, что они отказались для меня от прививки против столбняка. Через год пошла и сама сделала все прививки
Помню, как отравилась и наутро не могла встать с кровати, постоянно рвало. Удивительно, что они тогда мне вызвали «скорую». В итоге две недели провела в больнице с какими-то тяжелыми осложнениями, а они молились за мою грешную душу, ведь это Бог так гневается на меня.
Несмотря на всю набожность, были случаи, когда опекун поднимал на меня руку. Один раз оттаскал за волосы за то, что не убрала за их дочерью.
Не верю в Бога. Вообще ни во что. Верю в себя и что все переплетено, но не предопределено. До меня дошло только через год, что их целью было внушить мне мою никчемность и вызвать ненависть к себе, чтобы стать окончательно зависимой от них. Ну и чтобы обособилась от мира сего. В общем, они конкретно перегнули палку и мне диагностировали тяжелую депрессию. Тогда они и вернули меня в обратно детдом. А вообще, тот год был, как у Золушки. Правда. Я убирала за их детьми. Готовила им еду по несколько раз на день. Бежала по первому зову. Сидела с разрешенными книгами (это толкование Библии да всяких лидеров церквей) и была просто прислугой. А они получали за эти издевательства деньги. Как-то не по-христиански, что ли.
«Логично, что родители считают гомосексуализм противоестественным и противным Богу»
Екатерина, 20 лет
У меня прекрасная семья. Нас пятеро, включая моих младших сестру и брата. Устройство семьи патриархальное. Моя бабушка, как и все матери, стремясь всеми способами защитить своего ребенка, пришла к выводу, что лучше крестить, чем не крестить, так как на ее вопрос, есть ли гарантия, что на крещеного человека не упадет кирпич, получила примерно следующий ответ от своего знакомого: «Гарантии нет никакой, но вероятность прямо пропорциональна».
В восемнадцать лет мой отец решил поехать в монастырь на послушание. Но его благословили на мирскую жизнь, и папа через некоторое время поступил на психологический факультет. На протяжении всей своей жизни он периодически в критические моменты обращался за помощью к священнослужителям.
Вся наша семейная жизнь так или иначе связана с церковью. Нас с сестрой и братом с младенчества каждое воскресенье и по праздникам водили в храм. Но когда мы чуть подросли — сначала я и сестра, а затем и брат — поняли, что не нуждаемся в этом. Тогда я демонстративно отказывалась молиться со всеми перед принятием пищи и вставать на вечернюю молитву, стала закатывать истерики, что не пойду в церковь.
Почему должна рано вставать по выходным, когда мне это не нужно? Почему должна идти зимней холодной ночью на крестный ход? Мне это неинтересно
Мама меня уговаривала, просила сделать это ради них, родителей. Был период, когда, наслушавшись всяких воинствующих атеистов, я пыталась «открыть глаза на правду» своим домашним. А когда переходный возраст приутих и принцип действия «наоборот» посчитала неразумным, я засомневалась в своем решении: откуда мне знать, что на самом деле истина? Взрослые старше, опытнее, значит, если они что-то делают — на это есть веские причины.
Я стала опять ходить в церковь и пытаться верить в бессмертие души и тому подобное. Но мне это никак не помогало в поиске «истины», полного удовлетворения не получала. Я начала увлекаться псевдопсихологией, а именно, зачитываться Ошо. Это дало очень интересный результат — прямо противоположный ожидаемому: обратившись к книге за руководством к действию, вынесла из нее, что действовать надо свободно, а точнее, согласно совести и как удобно. Разумеется, с оглядкой на общечеловеческую мораль и потребности других людей. Теперь мне совершенно не хочется никому «открывать глаза», доказывать какие-то «непреложные истины». Считаю себя, скорее всего, агностиком.
Могу спокойно со всеми прочитать пару молитв перед едой, сходить по важному поводу в церковь. Родители, в свою очередь, принимая во внимание мою жизненную позицию, стараются в диалоге со мной руководствоваться исключительно рациональным.
Вообще у моих родителей совершенно адекватное отношение к науке, мы ж не в Средневековье живем. И тот факт, что мама училась на микробиолога, говорит сам за себя. Влияние религии на мировосприятие никто не отменял, случаются неловкие ситуации в разговорах, когда наши с родителями позиции по определенным предметам расходятся. Это может быть вопрос отношений, абортов, гомосексуализма, в которых мои родители стоят на исключительно консервативной позиции, обусловленной догмами православия. Ну, известен всем библейский эпизод о Содоме и Гоморре. Там все сказано, так что совершенно логично, что родители считают гомосексуализм противоестественным и противным Богу.
Меня все совершенно устраивает в своей семье и детстве, которое подарили мне мои родители. Это их выбор. Если человек хороший, живет в согласии с совестью, пытается облегчить жизнь тем, кто рядом — какая разница, во что он верит или не верит, чем руководствуется в своих решениях, если так или иначе приносит пользу. Мое отношение к религии ничуть не отличается от моего отношения к любому из философских течений. Могу быть либо согласна с какими-то идеями, либо нет, но утверждать, что что-то правильно, а что-то неправильно — не могу. Так что отношусь к религии совершенно нейтрально, если можно назвать сугубо научный интерес нейтральным.
«Мы тебя обеспечивали, теперь ты нам должна»
Мои родители испытывали на мне разные методы воспитания, так как я первый ребенок в семье, а кроме меня есть еще пятеро младших — три брата и две сестры. Они считают себя православными и соблюдают все, чего требует их религия. Молитвы перед и после еды, перед сном, с утра. Соблюдение всех постов и каждое воскресенье — церковь. Поскольку воспитывали меня в вере, часть того мировоззрения есть до сих пор, но стараюсь не относить себя ни к какой религиозной конфессии, я, скорее, агностистк. И сама пришла к таким взглядам, несмотря на то, что до определенного возраста часто случались скандалы из-за моего нежелания идти в воскресенье в храм.
Лет в 13–14 мне запрещали носить штаны, потом я начала бунтовать, и мама привела меня к священнику, чтобы спросить у него, можно ли девушке носить брюки. Он над нами тогда посмеялся. Методы воспитания, которые применяли ко мне, считаю не совсем целесообразными. Например, я не могла читать все книги, кроме классической литературы, или смотреть многие фильмы — все это делала втихаря и под одеялом. До 14 лет нельзя было сидеть в интернете, только под контролем и ограниченное время. А еще много раз пытались запретить общаться с подругами, правда, безуспешно. В 8 лет запретили, а мы до сих пор общаемся.
Случалось, даже применяли физические наказания, если я задерживалась после школы. Помню, мама очень возмущалась, что я гуляю каждую неделю. Говорила, это слишком часто. Классическими способами меня воспитывать было отключение интернета или отбирание телефона. А в лет 14 я уже стала активно бунтовать, что помогло, и потихоньку контроль сошел на нет. Но не исчез полностью. Сейчас обеспечиваю себя сама, учусь в университете. Мои родители периодически просто забирают у меня деньги, которые откладываю на будущее, якобы в долг. Но на просьбу отдать отказывают, аргументируя это фразами «мы тебя обеспечивали, теперь ты нам должна».
Конечно, я явно выросла не такой, какой они хотели меня видеть. Во время ссор проскальзывают слова, что я «сборище всех пороков», но отношения у нас в пределах нормы
Стремлюсь быть независимой, что получается. Хочу пожить вместе с парнем, с которым мы очень долго встречаемся, но мама категорически против. Говорит, сперва надо хотя бы обвенчаться или хоть как-то зарегистрировать отношения официально. Но мы пока не хотим, сначала надо попробовать просто пожить вместе. Родители всячески пытаются ограничить все мои контакты с ним, запрещают уходить из дома с ночевкой, например. Не лезу в конфликты, знаю, что, если захочу, уеду, хоть это и выльется в огромный скандал.
Но, несмотря на разные взгляды, мы вполне ладим, иногда можем с мамой поговорить по душам, ведь все-таки семья. Младшим же детям контроля достается намного меньше, чем мне в свое время. Наверное, сказывается опыт, или же уже нет былой энергии, все-таки 6 детей — очень тяжело, и строго контролировать всех просто не получится.
Текст: Евгения Долгая, Рия Голицына
Мама не верит в Бога, обвиняет меня и заставляет лгать. Что делать?
Вопрос читателя:
Здравствуйте. Помогите, пожалуйста, не знаю, что делать. Мама верит в Бога, но знает о Нем только поверхностно.
Говорит, что с людьми надо поступать так же, как и они с тобой. Обвиняет меня в том, что я слишком слабая и что, пока я сто раз не обожгусь, ничего не пойму.
Когда я ей начинаю приводить примеры из Библии, она говорит: “Если ты такая верующая, то почему тогда то и то? Верующие люди так не поступают”. Словно верующие люди должны быть идеальны. На что я ей привожу слова из Библии, что “не здоровые имеют нужно во враче, но больные”.
Мне очень тяжело, я не знаю, как мне быть. Порой она заставляет меня лгать кому-либо, чтобы некоторым людям было плохо, а если не буду лгать, то ругает. Посоветуйте, пожалуйста, что делать.
Отвечает протоиерей Андрей Ефанов:
Добрый день! Вы все-таки независимый человек, а не продолжение Вашей мамы, и Вам отвечать в первую очередь надо за себя. А отвечать – это понимать, что, как и почему Вы делаете. И руководством тут для Вас должны быть те принципы, которым нас учит Господь. Вы должны сознательно выбрать, с Богом Вы или нет. Если Вы подросток, Вам надо формировать в себе самостоятельность в суждениях и принятии решений, если взрослый человек – то тем более.
Соответственно, лгать нельзя. Это вредно и просто опасно. И тут Вас надо опираться не на мамины слова, а на себя и свой выбор. И если Вы выбираете то или другое, то это – Ваш выбор, и Вы и только Вы несете за него ответственность – и радуетесь добрым плодам, и несете тяжесть своих ошибок.
С мамой Вы ничего не сделаете – просто любите ее и молитесь о ней. Быть или не быть с Богом – это ее выбор. Цитатами Вы ничего не докажете, потому что для мамы Библия – это не авторитет, поэтому не надо. Вот когда она из Вашей жизни поймет, что Вы для нее авторитет, тогда она задаст Вам вопрос, а Вы. дай Бог, на него ответите.
Храни Вас Господь!
Архив всех вопросов можно найти . Если вы не нашли интересующего вас вопроса, его всегда можно задать на нашем сайте.
На заставке: фрагмент фото Mark Faviell
Что делать родителям, если дети уходят из Церкви?
Почему подросток уходит из храма? Что делать с кризисом веры? Где взять сил, мужества, терпения и любви? На эти вопросы отвечают родители – священники и миряне Русской Православной Церкви.
Мария Свешникова, журналист. Воспитала сына
Не отчаиваться
Много лет наблюдая за православными семьями, я пришла к выводу, что не существует рецепта «как уберечь ребенка от того, чтобы он отошел от Церкви». Сознательно употребляю глагол «отошел» вместо «ушел», потому что, за исключением редких, особых случаев, это явление временное. Бывает так, что дети из очень устойчивых семей заявляют, что перестали верить в Бога, и, наоборот, тот, кого считали маловером, останется даже и работать в храме. Что же делать родителям? Переживать? Конечно, как переживают они любые трудности, с которыми сталкивается ребенок. А вот расстраиваться и отчаиваться не стоит. И уж тем более не вижу причин для давления на подростка, психологической атаки, эмоционального шантажа в этой ситуации. Ему самому очень непросто приходится. Ему хочется искренне верить, но многое мешает, ему нужно сохранить любовь родителей, но он боится, что, признавшись, он потеряет их доверие и любовь. Я бы поручила этот сложный разговор человеку, с которым дети смогут обсудить эту проблему потому, что они доверяют ему и знают, что он если и не будет «на их стороне», то уж точно не станет осуждать. И, конечно, нужно, чтобы они точно знали, что в любой момент могут вернуться. Что вся их жизнь покрыта любовью родительской и Любовью Отца Небесного.
Протоиерей Константин Островский, настоятель Успенского храма города Красногорска Московской области. Отец четверых детей
Положиться на Бога
Нужно понимать, что в мире сейчас гораздо больше соблазнов, чем в прошлые века, и они несравненно сильнее действуют на душу ребенка, даже если он родился в церковной семье и получает благочестивое воспитание. С переходным возрастом у подростков это действие усугубляется, пары ударяют в голову — и устоять против этого воскипания очень сложно. Феофан Затворник в книге «Путь ко спасению» писал, что в это время бороться со своими страстями может только тот, кто уже определил себя христианином: почувствовал призвание Божие и откликнулся на него. Действительно, это так, потому что в целом каждого подростка тянет ко греху. А потом многие каются. Как писал святитель Димитрий Ростовский, мир обещает злато, а дает блато (т. е. болото). И очень многие, нахлебавшись этого, потом все-таки возвращаются в Церковь.
Хуже всего действует на детей лицемерие родителей. От подростков в семье ничего не скроешь, и если родители, хотя и ходят в храм, исполняют церковные обряды, вычитывают домашние молитвенные правила, то есть внешне ведут себя благочестиво, но к внимательной сердечной молитве, к очищению своего сердца от страстей не стремятся, то это или детей сделает такими же поверхностными христианами, или может их соблазнить. Они вырастут и скажут родителям: «Мы не хотим ваших пустых обрядов». Но несравненно хуже, когда отец на людях изображает благочестие и учит людей нравственности и религиозности, а вдали от опасных для него глаз пьянствует или впадает в еще худшие грехи.
Не так страшно, как лицемерие, но тоже опасно чрезмерное давление со стороны даже искренне и глубоко верующих родителей. Знал одну такую семью. Отец — это было еще при коммунизме — состоял в партии, работал начальником цеха на заводе, а потом уверовал во Христа, все бросил и стал простым кузнецом. Мать, интеллигентная женщина, тоже горячо уверовала. Причем характеры у обоих были очень мощные, и оба считали полезным жестко требовать от детей исполнения церковных правил. Физически, кажется, не наказывали.
И вроде бы все хорошо: ходят в храм, старший сын всегда с молитвенничком, на клиросе, бабульки отроком восторгаются. И родителям казалось, что все идет, как надо. И первым ударом для них стало совершенно неожиданное и внешне не мотивированное вступление 15-летнего сына в комсомол. А в 18 лет он им заявил: «Я сам буду искать Бога и, конечно, не в Церкви». И как только он Его не искал: даже переехал в Америку и принял там иудаизм! А лет в 25 покаялся и вернулся в Православие. Думаю, что такой буйный разворот был связан не только с его характером, но и с ошибками родителей.
Из своего опыта могу сказать: давление полезно (если дети его выдерживают) во всех областях жизни, но только не в духовной. Строгая борьба с непослушанием, с ленью особенно, ребенку не повредит. Но в области отношений с Богом заставлять опасно. Естественно, маленьких детей носят или водят в церковь, но подростка, если он не хочет идти на службу, вставать на молитвенное правило или слушать Священное Писание, уже принуждать нельзя.
Впрочем, духовная жизнь зачастую парадоксальна. И может складываться очень по-разному при, казалось бы, одинаковых обстоятельствах. Так понуждение в духовной области сплошь и рядом приводит к восстанию против родителей и Церкви, но иногда стояние в храме может, наоборот, расположить душу к искренней молитве. Например, в одной семье детей воспитывали очень строго и заставляли их вместе с родителями читать длинные молитвенные правила. Детям это, пока они были маленькими, нравилось, а в подростковом возрасте — уже нет. Они скучали, но, уступая авторитету уважаемого ими отца, эти правила выстаивали. Дети выросли, стали жить самостоятельно — и почти все побросали чтение правил. Но при этом стали церковными, благочестивыми людьми. И вот мать и отец стали рассуждать между собой. Мать говорит: «Правилу-то мы их научили, а молитве не научили». А отец говорит: «Наоборот, мы их заставляли, но они, хоть и отказались от молитвенных правил, зато научились внутренней молитве». Думаю, что здесь огромное влияние оказало то, что хотя эти родители и часто перегибали палку в давлении на детей, но дети их любили и уважали.
Такие парадоксы неслучайны: когда нам кажется, что мы делаем все очень хорошо, что ведем детей в Царствие Небесное, то Господь может и показать нам, что мы заблуждаемся. Мне очень нравится такая мысль: не столько нужно говорить детям о Боге, сколько — Богу о детях.
Поэтому общего совета насчет того, как избежать ухода детей из Церкви, быть не может: родители сами должны чувствовать своих детей, замечать, что происходит с ними и вокруг них, и понимать, что кроме родительского усилия есть еще и свободная воля человека, и Промысл Божий. Мария Египетская, например, страшно грешила на протяжении 17 лет. А потом принесла покаяние и стала величайшей святой. Но до 29 лет ее никто не мог остановить, пока Сам Господь не призвал ее к Себе.
Ирина Копчинская, мама пятерых детей
Стать другом
На мой взгляд, самое главное — постараться стать своим детям другом. Не быть только указующим перстом, не давить авторитарно на детей, но входить в их обстоятельства. Если дети доверяют родителям, не чураются их, если знают, что родители их будут поддерживать в трудную минуту, у таких детей больше шансов, даже уйдя — вернуться.
И еще один важный момент: я поняла, что если родитель не живет на самом деле той глубокой внутренней жизнью, которую декларирует, — не борется со своими страстями, не движется вперед — он не может увлечь за собой никого. Тем более своих детей. Это будет мертвая констатация христианства.
У меня трое взрослых детей, и у всех троих сложилось по-разному.
Сережа и Тася в период взросления ушли из храма. При этом они не считают себя людьми, у которых Бога нет. Но на тот момент какие-то атрибуты «взрослости» для них стали привлекательнее. А когда ты не исповедуешь свой грех, не причащаешься, то, конечно, и в храм перестаешь ходить.
Старший сын, Сережа, остается человеком, который верит Богу, но он не вернулся. А Тася начала потихоньку возвращаться, когда вышла замуж и поняла, что станет мамой. Она мне сказала: «Я не хочу, чтоб мой ребенок был нецерковным», — и недавно в первый раз за долгое время пришла на исповедь.
У средней, Даши, сложилось иначе: я думаю, она была на грани ухода в момент, когда началось вхождение во взрослую жизнь. Но личные обстоятельства сложились так, что она не только осталась, но начала очень интенсивно участвовать в церковной жизни. Она познакомилась с молодым человеком, алтарником нашего храма, и они поддержали друг друга в духовном плане и вытащили друг друга. Даша стала петь на клиросе, ее друг поступил в семинарию.
Какое-то время я подсчитывала свои ошибки в воспитании старших детей, думала, что, может быть, будь у нас больше доверия к друг к другу, мне удалось бы удержать детей. Хотя они и говорят: «Мам, да всегда все было хорошо!». Но сейчас я поняла, что Господь мудрее. Он ведет каждого человека — и во всех его метаниях, уходах и приходах.
Как сказал недавно один священник, то, как наши дети делают свой выбор, — для нас тайна, мы не можем до конца в это проникнуть. Бывает, ожидаем одного, а складывается совершенно иначе! У каждой души свой путь, своя жизнь, которую до конца нам не разгадать.
И, на мой взгляд, если дети ушли, вернуться они могут только сами. А для родителей самое главное — молиться за них и все время оставаться на связи, оставаться близкими людьми. А все остальное Господь Сам управит.
Протоиерей Александр Ильяшенко, настоятель храма Всемилостивого Спаса бывшего Скорбященского монастыря в Москве. Отец 12 детей.
Не терпеть
Если ребенок ушел из Церкви — это большое горе для родителей. Им можно только посочувствовать и ни в коем случае не осуждать. Для нас остается тайной, почему бывает так, что и у хороших родителей дети перестают верить. Не всегда можно отыскать ответы.
Очень трудно удерживать детей в Церкви, когда они находятся под натиском агрессивных антицерковных выступлений в общественной среде. Давайте обратимся к великому искусству XIX века: скольких положительных героев духовного звания можно отыскать в произведениях наших классиков? Кроме старца Зосимы из «Братьев Карамазовых» сложно вспомнить хотя бы одного. Сегодня, после долгих лет гонений на Церковь, о новомучениках, людях потрясающе крепкой веры, в светских СМИ вообще не упоминают. Зато широко обсуждают негативные происшествия, которые, к сожалению, действительно бывают. Духовные лица, как и все люди, тоже могут ошибаться, но так как все привыкли друг друга осуждать и критиковать, внимание обращают только на негатив. К примеру, нашумевший фильм «Левиафан» имеет явную антиклерикальную направленность. И поскольку ничего другого нет, фильм выступает как некое обобщение: «Вот, мол, они какие». Но возьмите Византийскую империю эпохи расцвета, православную Русь, христианскую Европу — народ был верующим, и уйти из Церкви считалось просто невозможным. Ведь все, что окружало человека, поддерживало в нем веру. Вот и нам нужно стремиться создавать такую среду, которая помогала бы родителям воспитывать своих детей нравственными, благородными, верующими и преданными Церкви людьми.
Особенно выделяю слово «благородный». На мой взгляд, задача нашего образования — воспитать благородного человека. Не только не совершающего подлых поступков, но и готового отстаивать свои высокие убеждения, не терпеть неправды, клеветы. Благородство — это такой сконцентрированный позитив, который дает ориентир в жизни и вызывает уважение. Я бы сказал, что благородный человек может быть и неверующим, но зато верующий человек должен быть благородным. Иначе мы неизбежно оттолкнем от себя окружающих и даже своих детей. Конечно, и благородные дети благородных родителей могут уйти из Церкви, никто от беды не застрахован, но все-таки это редкость.
Приведу в пример выдающегося ученого, Владимира Николаевича Щелкачева — человека глубокой веры, за стойкость в своих убеждениях репрессированного как «врага народа». Как-то в юности он пришел к матери и сказал, что не хочет идти на исповедь: ему кажется, что вера противоречит науке. Мудрый ответ матери он запомнил навсегда: если ее сын откажется от веры, ей не только будет больно, но она не сможет его уважать, потому что его сомнения основаны на односторонней информации — только на книгах безбожников (Мечникова, Стеклова и др.). Она посоветовала прочитать и апологетические книжки, побеседовать с верующими людьми, все обдумать и взвесить, и, если после этого убеждения сына не изменятся, ей будет так же горько, но она все-таки будет его уважать. После этого наказа Щелкачев встретил многих замечательных верующих людей и сам не только сохранил веру, но и передал ее многим.
Вот и мы должны принять для себя такой принцип воспитания: нельзя терпеть того, чего терпеть нельзя. Вопрос — как не терпеть? Для многих «не терпеть» — это кричать, ругаться, бить кулаком по столу и выгонять из дома. Далеко не лучшие способы, и, скорее всего, они дадут негативный, даже противоположный результат. Прежде всего, нужно оглянуться и постараться увидеть собственные ошибки — мы ведь неизбежно ошибаемся, — чтобы впредь их не повторять. Второе, конечно, — усилить покаяние и молитву: Господь — Чудотворец, и, когда мы обращаемся к Нему всей душой, Он несомненно являет нам Свою милость.
На меня произвела большое впечатление цитата из Марка Твена: «Правду следует подавать так, как подают пальто, а не швырять в лицо, как мокрое полотенце». Когда ты подаешь пальто, ты стараешься помочь человеку, сделать ему приятное, проявить свое доброе отношение, ты приноравливаешься, чтобы ему было удобно. Так же должно быть и с правдой. Неправильно, недопустимо, чтобы ребенок уходил из Церкви. Но если это происходит, нужно активно и решительно проявлять свое неприятие такого поступка, при этом оставаясь к своему ребенку расположенным, доброжелательным и дружелюбным. Надо творчески искать и находить с Божьей помощью решение трудной проблемы. Вот тогда, скорее всего, мы достигнем желаемого результата. Нельзя мириться со злом, но надо отчетливо понимать, что победить зло можно только добром. Это и означает «не терпеть».
Протоиерей Димитрий Струев, настоятель храма иконы Матери Божией
«Взыскание погибших» г. Липецка, руководитель отдела по работе с молодежью Липецкой епархии, отец восьмерых детей
Не давить!
С печальными родителями, чьи выросшие дети не хотят идти в храм, я общаюсь регулярно. Иногда им выпадает утешение: великовозрастное дитя сдается, не выдержав давления, и идет-таки на службу, вычислив, что «пытку» двумя часами богослужения вынести легче, чем систематические увещевания дома. Приходится разочаровывать утешенную маму: ее локальная победа отодвинула дитя от христианства еще дальше, чем прежде.
И вот мамы недоумевают: что же произошло? Почему ребенок так светло молился в детстве, был послушным маленьким христианином, ходил в воскресную школу, а потом вся вера куда-то делась?..
На мой взгляд, главное и общее — то, что дети в духовной жизни семьи не увидели живого Христа. Они естественным образом восприняли от родителей определенную субкультуру, но эта форма, не наполнившись содержанием, стала видеться бессмыслицей, которая пожирает время и силы, ограничивает реализацию потребностей (в лучшем случае — соблюдение постов и сексуальная аскеза до брака, в худшем — отрицание всей светской культуры, дружбы), да еще и непрестанно требует занижения самооценки, культивирования чувства собственной греховности — и тогда захотелось избавиться от религиозного чемодана без ручки.
Чтобы быть православным, необходим реальный опыт общения с Христом при осознании связи этого общения с церковной традицией. Однако бывает, что кто-то довольствуется меньшим, например, «традиция ради традиции»: моя бабушка и мама так делали — я сама должна так делать и детям это передать. Или еще вариант — влюбленность в субкультуру на эстетическом уровне. Такое все умилительное — молитвы, иконы, жития, распевы, источники с канавками. И лик Христов занимает место в этом ряду составляющих дивного мира Православия. Но не как центр и смысл духовной жизни… Все это может сочетаться в разных комбинациях в одном человеке, но то, что одним (родители) кажется очевидным и достаточным для жизни по уставам Церкви, может не являться таковым для других (дети). И это нормально!
Необходимость передать веру собственным детям — это проверка реальности наших взаимоотношений с живым Христом, это поставленный перед нами вопрос: что для нас Православие? Путь единения со Христом или только конфуцианское следование религиозной традиции «для порядка»? Или увлеченность внешними формами церковной субкультуры? Или возможность механического решения проблем с позиций магизма? Подростки особенно остро реагируют на подмену — если в ответах на эти вопросы одно выдается за другое, — даже если порой не могут внятно объяснить, что не так. Причем мы-то, родители, уверенные в собственной искренности, этой подмены не замечаем…
Далеко не всегда при этом есть в чем обвинять родителей. Какие-то особенности их воцерковления могли быть обусловлены ситуацией, в которой оно происходило, особенно если речь о начале 1990-х — нехватка духовной литературы, отсутствие опыта церковной жизни даже у многих из тех, кто принял сан, нездоровая атмосфера на почве эсхатологических и мистических истерик. Это сейчас мы, набив шишек, стараемся быть осторожнее, а тогда казалось, что вот тебе ряд запретов — и пол-Царства Небесного за их соблюдение у тебя в кармане…
Что же можно посоветовать родителям, переживающим о своих ушедших либо колеблющихся на грани ухода из Церкви чадах? Не давить. Не хочет взрослый сын или дочь соблюдать пост, идти в храм — не уламывать, не грозить скорбями, не ставить свою любовь к ним в зависимость от их духовной жизни. Если и увещевать, предостерегая от каких-то ошибок, то — оперируя понятиями общечеловеческой нравственности, избегая «жупелов» греха и небесных кар. Если уже наделали подобных ошибок — не постесняться попросить за это прощения, даже если для нашего самолюбия это будет нелегкой задачей. Помнить Сонечку Мармеладову, которая молча принесла Раскольникову Евангелие, и только тогда, когда он сам попросил об этом, не оправдав его опасений, что она «замучит его религией». И помнить: то, что нам не удается самим донести до наших детей, может донести сам Бог по нашим молитвам. Детям надоедать лишними напоминаниями о Боге не всегда полезно, а вот Богу напоминаниями о наших детях надоедать стоит всегда.
Андрей Рогозянский, публицист. Отец шестерых детей
Вернуть жизнь в семью
Объедините семью каким-нибудь большим и важным делом, и вы увидите своих детей совсем другими, и процесс их взросления будет другой. На мой взгляд, воспитательные неудачи — следствие автономии. Автономия лежит в основании современной семейной модели.
Я думаю, дети не то чтобы осознанно принимают решение уйти от Церкви — чаще всего они теряют интерес. Они делают то, что велят им общество и время. Иными словами, ассимилируются — перестают быть детьми своих родителей, а проходят через болезненное отторжение родительской почвы. Но если жизнь внутри вашего дома будет насыщенной, если внутрисемейное содержание не будет уступать происходящему во внешнем мире, дети сохранят тесную связь с родителями, а вместе с ней и церковность.
Недавно прочел в одной газете статью «Слепой отец в одиночку воспитал троих дочерей». Папа, оставшийся с тремя малышками на руках, в результате травмы начал терять зрение, и не только не опустил руки, но сумел воспитать хороших детей. А знаете, подумалось, что ничего удивительного здесь нет. Отец и дочери очень остро нуждались друг в друге, не могло идти речи о каком-то отдельном существовании и интересах. Такая семья, хотя бы и находилась в трудных условиях, избавилась от автономии, она справляется со своими педагогическими обязанностями лучше, чем многие обычные семьи, у которых «все благополучно» и которые ведут какой-нибудь «усредненный», принятый в обществе, образ жизни.
Так что я убежден, что нужно быть кровно, экзистенциально заинтересованными друг в друге. Я сам пережил нечто подобное из-за болезни младшего сына. Некоторое время качели раскачивались между жизнью и смертью, а все мы находились на пределе сил. Именно тогда наша семья впервые по-настоящему почувствовала себя семьей — людьми, связанными одной общей судьбой и разделяющими общие трудности. Я верю, что мы останемся близкими по взглядам и интересам, включая церковные.
На анонсе фото РЦНК