Игорь Коновалов, старший звонарь соборов Московского Кремля: «Перезвон лучше всего слышен у Большого Каменного моста»
Знающие люди стараются постоять под колоколами, звонящими «во вся», веря в их животворящую силу. Русский колокол издревле называли «звонкой иконой».
Колокол – это не музыкальный инструмент: мелодий не выводит. Но наши мастера литейного дела владеют секретом создания мягкого, бархатистого звука, а уж опытный звонарь «одушевлением» металла будто заставляет неорганическую материю ответить на зов свыше.
Колокол так просто не звонит. Раньше он был настоящим глашатаем. Всполошный звон частыми ударами оповещал о несчастье. Грозный и протяжный вечевой колокол звал граждан собраться и подумать всем вместе. Троекратный торжественный трезвон возвещал победу. Самым величественным, ликующим считается «красный»: звонят все колокола сразу, от больших до малых.
Ученые не раз подступались к целебным свойствам звона. Медики говорят о снижении гидродинамического сопротивления сосудов на определенной акустической волне: для каждого диаметра сосудов – своя волна. Для нормализации сердечно-сосудистой деятельности наиболее благотворен широкий меняющийся диапазон. Более низкие тона успокаивают, высокие – возбуждают. Объективные данные приводить никто не решается – сфера-то почти мистическая. Но многовековой опыт доказывает: колокольный звон сглаживает вегетативные дисфункции – страх, депрессию, нарушение сна, регулирует обмен веществ.
– Колокол – это молитва, только в другом физическом варианте, – убежден композитор Антон Батагов. – Он воздействует на более тонкие вещи, чем изучает медицина. Когда звон благотворно влияет и на физическое тело – значит, человек того заслужил. К сожалению, в нашей жизни гораздо больше антиисцеляющих звуков…
– Колокольный звон воздействует не музыкально, а чисто акустически, – объясняет доктор искусствоведения, доктор психологических наук Дина Кирнарская. – Это движение органичное, ненасильственное. Не навязанное природе, а взятое из нее. Целебность – в совпадении с биоритмами организма, в его настройке. Все наше православие – из Греции, а оптимальные сочетания частот известны еще со времен Пифагора.
Колокола и звонарное искусство таят много секретов. О некоторых рассказал старший звонарь соборов Московского Кремля и Храма Христа Спасителя, председатель Общества церковных звонарей Московской патриархии и директор Школы колокольного мастерства Игорь Коновалов.
– Игорь Васильевич, действительно ли звон убивает микробы и даже плесень? Говорят, звонарь никакими гриппами и ангинами не болеет.
– Насчет простудных заболеваний подтверждаю. Я сам объясняю это тем, что надо каждую службу, в любую погоду, подниматься к колоколам. Мы не хор, не духовенство, мы не в храме, а на самом верху колокольни, открытые всем ветрам. Мы тут как-то звонили в Каргополе – так там было минус сорок. Голова не мерзла – она просто болела с той стороны, с которой дул ветер… Давайте считать, что звонарь подвергается естественной закалке. И отдыхать-то ему некогда. Хорошо еще, работа совпадает с любимым занятием. Хотя иногда доводит просто до истощения. Приходишь домой – и падаешь после этих любимых занятий.
– Где учат звонить?
– У нас пока есть единственная в России крупная, можно сказать, патриаршая школа колокольного мастерства – при Храме Христа Спасителя. Здесь учится от пяти до двадцати человек одновременно. Есть талантливые мальчишки, и девчонки есть, и взрослые лет по 30 – 40 – 50. Бывают и до 60 лет. Некоторым так нравится, что остаются на второй год. Есть целая наука о колоколах и звонах – кампанология. Не так давно на Родосе состоялся форум «Диалог цивилизиаций», и мне посчастливилось представлять там русскую музыку в ее колокольной составляющей. Хотя ученые спорят: колокольный звон – это музыка или нет?
– А как вы сами считаете?
– А я считаю, что в России подбор колоколов из обыкновенного сигнального инструмента в один, два, три колокола вырос до гигантского сигнально-музыкального инструмента, насчитывающего иногда до 50 колоколов. Раньше сигнальная функция превалировала. Но внутри русской православной церкви родился такой вид народно-церковного творчества – колокольный звон.
– Почему «народно-«?
– Он доступен каждому. Во время пасхальных звонов, на Рождество, в так называемые царские дни – в память о короновании государя – любой мог подняться на колокольню. Иногда просто по благословению любой человек мог в воскресенье позвонить или помочь в трезвонах. Так рождались русские звонари. Чтобы петь, хоть бы и хором, нужно все-таки музыкальный слух иметь. А в колокол может звонить человек без всякого музыкального слуха. И даже без чувства ритма – просто взяться за веревку большого благовестного колокола и гонять его аккуратно в оба края, вот и все. Такого, наверное, нигде в мире нет. Вы же не можете влезть на минарет и что-то там провозглашать. А тут – пожалуйста! Очень много свидетельств о таких колокольных звонах. Правда, сейчас мы к этой традиции относимся осторожно. Ведь если раньше все более-менее знали, как звонить, с какой силой ударять, то теперь большей частью просто лупят.
– Колокола – вещь хрупкая?
– Колокола мы очень бережем. Мы даже не делим их на исторические, ценные, бесценные, малоценные – это глупо. Переорать многомиллионный город с его транспортным шумом невозможно. А разбить колокол очень просто. Так что главное – не переусердствовать.
– Как-то довелось попасть на целый колокольный концерт в Высоко-Петровском монастыре…
– У нас там с 2006 года музей колокольный. На основе частной коллекции. Это колокола от II–IV веков до нашей эры и кончая XXI веком.
– Наверное, II–IV веков НАШЕЙ эры?
– ДО нашей! Нашей – это не так интересно, этого везде полно… В музее можно позвонить и в раскачивающийся очепной колокол, и в установку современного колокольного звона. Несколько лет назад на этих колоколах обучались четверо студентов Гарвардского университета. Мы создали пять тренажеров, на которых они отрабатывали приемы – трель, подзвон, педальные колокола. Наше священноначалие благословило занятия этих студиозусов и на колокольнях Храма Христа Спасителя. Зима, темно, холод, снег идет, и четверо этих худеньких американцев звонили в наши гигантские колокола во имя Рождества Христова.
– С Гарвардским университетом связана целая эпопея. Вы ведь, наверное, участвовали в возвращении оттуда наших колоколов в Свято-Данилов монастырь?
– Да, мы приехали в Америку, сделали им проект развески, развесили новые колокола, отлитые взамен, подучили студентов. Мы там отыграли целый концерт. Гарвардской профессуре очень понравилось. Вот такая эпопея
– Какой самый удивительный колокол в жизни вы видели или слышали?
– Те же колокола Свято-Данилова монастыря, которые 70 лет провисели в Гарварде. (Когда в конце 1920-х гг. советское правительство угрожало уничтожить колокола Даниловского монастыря, полный набор из 18 колоколов выкупил американский промышленник Чарльз Крейн, установив их в Гарварде в 1930 г. – Н.З.). Когда мы, приехав в Гарвард, раскачали язык большого колокола и ударили в него – раздался… стук и стон, хрип какой-то, как придушенный голос. Мы все подумали: «Неужели из-за этого звука стоило ехать за тридевять земель, эти колокола снимать, другие копии отливать, копии эти вешать, настраивать звон… А звук то плохой!…» Ну, представьте, что запел очень глубокий старик, голос которого когда-то гремел на весь Елоховский собор, а сейчас это старческий хрип такой непонятный. И вот этот большой колокол в 722 пуда снимают, демонтируют, привозят в Россию. Раскачали язык, ударили – и случилось чудо: понесся такой прекрасный звук, будто нам привезли совершенно другой колокол! Его голос изменился совершенно. Пошел такой низкий, густой, темно-синего цвета, бархатный бас с переливами. А когда его подняли на колокольню – так оттуда просто Шаляпин зазвучал… нет, скорее Александр Пирогов, раскатистый. С высоты метров 20-25 даже непонятно было, откуда звук, источника будто не было, он отовсюду сверху шел.
– Вы должны были для Гарварда взамен отлить точно такие же колокола. Но как же угадать тон, ноту?
– Это еще одно чудо. Американцы ездили по разным нашим колокольно-литейным предприятиям. В Воронеже стоял на стапелях 880-пудовый колокол, заказанный Спасо-Преображенским Валаамским монастырем. Его отлили по чертежам нашего общества церковных звонарей. Американцы сразу сказали: «Вот, это же наш большой колокол!», который они у себя в Гарварде называли «мать-земля». Американцы тут же воронежцев и спросили: «Все остальные тоже можете отлить?» Ну, покряхтя, конечно, смогли.
– Из чего колокола льют? Наверное, есть современные добавки какие-то для звука?
– Состав так называемой колокольной бронзы был известен с бронзового века… Этим составом еще Гектор вразумлял греков, а греки – Гектора, покуда Троя не пала. Это сплав двух мягких компонентов – олова, которое даже на зуб попробовать можно, и ковкой меди, из которой делают чеканки и давленки. Но когда они сплавляются вместе – получается сплав твердый как стекло. Который-то собственно и звенит. Потому и век бронзовый, оружие. Помните, у Гомера кто-то кого-то «острой медью убил, совершив нехорошее дело». По своим металлическим свойствам бронза стоит после стали. О скол колокола можно порезаться.
– Серебряные колокола бывают? Или только в сказках?
– Такая скука, знаете ли, это серебро… Всякая иная лигатура – примесь золота, серебра, железа, свинца – изменяет звук вплоть до ухудшения.
– Правда, что колокола кремлевского Архангельского собора, долго стоявшие на твердом основании, потеряли звук?
– Самая нижняя часть колокола – это очень тонкий скос. Когда он стоит на твердом основании на самой этой тонкой части, он же всем своим весом на нее давит. Так что как раз тут – никаких чудес. Возможно, если они лет 20–25 повисят, вновь обретут голос. Но пока мы в них не звоним. У них, извините, вот такое (стучит по деревянному столу) звучание.
– У звонарей есть какие-то тайные знаки? Вроде азбуки Морзе? Одна церковь другой могла что-то сообщить?
– Тайных знаков никогда не было. А бывало так. Вот в первой четверти ХХ века патриарх Тихон из Черкизова, с дачи, ехал в Кремль. По уставу его передвижение надо было сопровождать колокольным звоном. Когда звонарь видел, что идет пролетка святейшего – он звонил, может, даже не в самые большие колокола. Елоховка звонит – его слышит Никита на Басманной и начинает звонить, потом Три святителя у Красных ворот звонят, потом Тройка на Грязях, затем Никола в Клёниках, Троица в Никитниках, Варварка… И патрарх подъезжает к Василию Блаженному, а дальше – в Кремль.
– Самый большой российский колокол – на Иване Великом в Кремле?
– Нет, рядом, в примыкающей Успенской звоннице: 65 тонн.
– А ростовский Сысой?
– 32 тонны, вдвое легче.
– Колокола на чем висят? На толстой веревке? На синтетике?
– На металлических хомутах, которые продеваются через уши колокола буквой «П» и надеваются на балку. Под металлические хомуты иногда подкладывают дерево, резину для амортизации. Если не умирать от скромности, уместно заметить, что именно наше Общество разработало систему мягкой, или пружинной подвески, и в Храме Христа Спасителя все большие колокола висят как трамваи на пружинах. Они звонят довольно часто, в основном по субботам, воскресеньям и праздникам. По разным случаям участвуют различные колокола. Иногда пятитонные. Иногда девять с половиной тонн. Иногда – Воскресный, или Святительский – 18-тонный. В большие праздники и при приезде главы церкви у нас звучит Царский колокол – 31 тонна.
– У одного человека хватит сил в него звонить?
– Языки у нас висят на подшипниках. Один человек может раскачать язык и звонить в оба края.
– Сколько звонарей работает в Храме Христа Спасителя?
– Человек десять. Чтобы все колокола задействовать, нужно шесть человек. Плюс один-два наблюдателя, которые снизу (скажем, во время Крестного хода) подают нам знаки. Или когда патриарх подъезжает – мы же не видим сверху, когда он подходит к дверям храма. Звоним по знаку наблюдателя, человека, достойного всяческого уважения. Он либо по мобильному сообщает, либо просто машет.
– Вот вы звоните в колокол – а у вас мобильный в кармане. Он не портится?
– Абсолютно нет.
– Где лучше стоять, когда в Москве бывает Большой звон, чтобы услышать колокола сразу многих храмов?
– Лучше всего на набережной Москва-реки, напротив Кремля. Где-нибудь у Большого Каменного моста. И Варварку будет слышно, и Храм Христа Спасителя. Это так называемый викториальный звон – мы возобновили утраченную было традицию.
– А как считается, в какую погоду колокол лучше звучит?
– Всегда одинаково. Это наше ухо воспринимает его по-разному. Старики считают – при легком морозце.
– Как вы пришли к вере?
– У нас в семье относились к советской власти несколько отстраненно и с легкой иронией. Очень сильный заряд мне лично давали поездки с моим родителем по Золотому кольцу: Владимир, Суздаль, Боголюбов, Ростов Великий, Ярославль, Кострома… Потом мы уже читали в Евангелии: «Животворит дух, плоть не пользует нисколько». Успенский собор и Дворец съездов построены из одних и тех же материалов. Но дух-то другой. А кто дает его? Что он, сам приходит? Как все получилось? Что, камень потерся о камень – и появился головастик, что ли? У нас в семье вообще не стоял вопрос, есть Бог или нет. Очень все просто.
– Но большинство советских семей не воспитывали детей в таких традициях. Наши бабушки, родившиеся до революции, скрывали свою веру, не учили нас вере.
– В СССР, да и в России, очень принято смотреть начальству в рот. А вот в Польше – нет. Там попробуй тронь костелы. При коммунистах были капелланы в полках, люди, твердые в основе своей веры. А в России – обратите внимание, какая статистика страшная. До отречения Николая Второго причащалось 95 процентов русской армии. После – пять процентов. И что это такое? Вы говорите: а нас не учи-или, нам никто не расска-азывал… А что, у вас глаз нет? Почему у нас все повзрывали? Почему в России так? Даже в нашей Западной Украине люди несколько раз ложились на дорогу, когда солдаты приезжали закрывать Почаевскую Успенскую лавру. А если бы было такое сопротивление еще хоть в трех, четырех, пяти местах? А если бы солдаты сказали: почему мы должны убивать царскую семью? Так нет же, не сказали, пошли в подвал и расстреляли детей… Товарищ Сталин со двора забирал людей – и никто не вступался… Вот это то место, где мы с вами живем. У нас все говорят: виноваты эти, эти, эти… А надо на себя пальцем показывать, а не говорить: «А нам не говори-или, нас не учи-или».
– Недавно я видела объявление: «Предлагаем колокольные подборы под ключ». Слышала, что теперь есть электронные звонари. Это уже нормально?
– Это, конечно, ненормально. Сначала будет электронный звонарь за дергалку дергать. Потом хор тоже можно заменить… А что? Записать на компакт-диск разные песнопения – и все дела. Компьютер будет выбирать, что в данном случае надо. Дальше что? Может, нам дьякона заменить? Поставить робота, ему и платить не надо. Сменил батарейку – и порядок… Но молиться кто за нас будет – тоже электронный дьякон?! В том-то вся сила колокольного звона и есть, что он исполняется вручную, и не одним звонарем, а коллективом. Каждый звон неповторим. Сегодня звонили – и оно уже все ушло в историю, и будет что-то другое. Это часть нашей православной культуры. Хор – то же самое. Пришли в него новые силы – запели басом шире. Но как сегодня – уже не будет. Колокольня под ключ – это абсурд. Например, колокольни Троице-Сергиевой лавры собирались 600 лет, сейчас туда отливаются новые колокола, чтобы восстановить утраченные… Я когда слышу про колокольни под ключ и про электронного звонаря – меня так и тянет просто включить мой любимый канал «Дискавери». Там показывают всевозможные пирамиды египетские, есть еще исторический канал «365 дней». Но особенно я про животных люблю смотреть. Про повадки хищников, про крокодилов…
Звучащая история
В колокольне всё должно быть прекрасно: и архитектура, и колокола и… звонарь. Это человек, профессия которого даже не внесена в государственный реестр специальностей. Но, тем не менее, колокольный звон, слава Богу, сегодня можно услышать и в мегаполисе, и в маленьком селе. Есть колокола — есть и звонари. Хотя настоящих профессионалов пока еще мало.
…Председатель Общества церковных звонарей, старший звонарь соборов Московского Кремля и Храма Христа Спасителя Игорь КОНОВАЛОВ уже давно соединил работу и хобби: все в его квартире напоминает о звонарском деле — большие и маленькие колокола и колокольчики («Часть их — для музея», — признается он), чертежные листы с новыми проектами и даже стенные часы «с музыкой».
Путь в звонари
— Игорь Васильевич, как Вы поняли, что быть звонарем — Ваше призвание?
— В Православии существует понятие «Промысел Божий»… Мне с детства нравилось звонить в какие-нибудь предметы. Трудно сказать, может быть, это генетическая память… Несколько позже, когда я был уже, что называется, в сознательном возрасте, мы с родителями ездили слушать звоны нескольких московских церквей. И мне это не просто нравилось, меня эти звоны завораживали.
Через некоторое время у меня появился собственный магнитофон, с которым я лазил по крышам вокруг Елоховского собора, записывал звоны, а потом слушал. А когда начали выходить пластинки с колокольными звонами, мы всей семьей их собирали.
— А на колокольню когда поднялись? Ведь в детстве-то наверняка о других профессиях мечтали…
— Все получилось как-то само собой, вполне естественно, словом — Бог привел. Начинал я как звонарь Свято-Данилова монастыря. А в 1989 году при Издательском отделе Московской Патриархии по благословению Патриарха Пимена и под эгидой тогдашнего председателя Издательского отдела митрополита Волоколамского и Юрьевского Питирима образовалось Общество церковных звонарей. Первоначально у нас было две цели. Во-первых, собирание церковно-звонарского наследия. А во-вторых, об этом тоже важно сказать, в тот момент необходимо было противостоять музейной экспансии: музеи собирали церковные колокола, вешали их на музейные колокольни и устраивали на них свои музейные звоны. И всё это выдавалось за традицию, выпускались пластинки… Вот подобного рода разрушительной деятельности мы и решили противостоять.
— Учителей в то время наверняка было мало. Или вообще постигали мастерство по старым записям да по ощущениям?
— В Издательском отделе был достаточно богатый фонд записей колокольных звонов. Эти записи очень помогли на первых порах, дали нам понятие о том, что такое вообще колокольный звон. А начинали звонить, как у нас говорят, «с руки»: ездили в Псково-Печоры, где звон даже в непростые советские годы практически не прекращался, в Троице-Сергиеву Лавру. Кстати, звонари Лавры и Новодевичьего монастыря многому нас научили. А еще очень полезным оказалось послушать колокольные звоны в селах, изучить традиции подвески колоколов, архитектуру, как это правильно называется, «колоколонесущих сооружений» и строение самого колокола.
— Вы играете на каких-либо музыкальных инструментах?
— Как говорил монах Варлаам в опере «Борис Годунов», «смолоду знал, да разучился». Но вообще-то я закончил музыкальную студию при Дворце пионеров и школьников.
— Насколько важно для звонаря умение играть на музыкальных инструментах?
— Если подобное умение звонарю не вредит, то не очень-то и помогает. Я вообще думаю, что музыкант на колоколах — несчастье. Именно поэтому сначала из человека нужно «вытрясти» его умение играть, а потом уже учить колокольному звону.
— Получается, колокольный звон — не музыка?
— Икона — это живопись или нет? Вот так же и колокольный звон. Это одновременно и музыка, и не музыка. Мы его трактуем как сигнально-музыкальные композиции, созданные на ритмической основе — проще говоря, большой колокол создает ритм, на него накладывается «рисунок» колоколов среднего размера, а всё это покрывает «трель» маленьких.
— Известно, что архитектор не может пройти мимо интересного здания. А у Вас бывало так: услышишь колокольный звон и остановишься?
— Как высокое дерево привлекает молнию, так меня завораживает колокольный звон. Я уже давно заметил, что звон меня сопровождает везде: и в Москве, и во время многочисленных поездок.
Любой звон интересен. Каждый раз находишь для себя что-то новое, чего раньше не слышал и не видел.
Живой голос истории
— Что для Вас значит колокольный звон, ведь, скорее всего, для верующего человека это не просто некий атрибут церковной жизни, это нечто большее?
— Да, это гораздо больше, чем просто атрибут Православия. Даже трудно в двух словах описать всё значение колокольного звона. Вот представьте, Вы поднимаетесь по древним истертым ступеням колокольни Ивана Великого. По ним до Вас ходили Василий III, Иван IV Грозный… Мы знаем, что туда поднимался Наполеон с маршалами осматривать якобы покоренную Москву… Вы видите там древние колокола отливки шестнадцатого века! Уже давно нет той Москвы, а звук обертон в обертон, нота в ноту доносит до Вас минувшие эпохи. Это звук, витавший над Москвой полтысячелетия назад! Как это можно себе представить?! Рядом со ступенями Вы можете прочесть надписи на разных языках: русском, французском, польском.
Колокол — живой свидетель нашей истории. Он зовет к объединению и молитве, а вечевой даже помогал решать некоторые насущные проблемы. Кстати, московский «вечник» сохранился до сих пор в переливке начала XVIII века и находится сейчас в Оружейной палате.
Каждый колокол может что-то нам рассказать. Скажем, висит в Московском Кремле «Семисотный колокол». И мало кто знает, что Петр I, которого многие считают разрушителем церковных колоколов, отлил его в 1705 году. И что интересно, на колоколе есть имя цесаревича Алексея. А в Киеве мне довелось наблюдать вообще парадоксальную, с исторической точки зрения, вещь. Там есть колокол, на котором поименованы цари Иван и Петр и гетман Мазепа одновременно. Совершенно разные во всех смыслах правители в исторической памяти бронзы запечатлены вместе.
— Иными словами, колокол даже больше, чем просто «говорящая икона»?
— Можно и так сказать. Колокол — это говорящая, звучащая история.
Скрип на заказ
— Вы молитесь перед тем, как подняться на колокольню?
— У нас есть особая традиция: перед ответственными звонами все звонари Храма Христа Спасителя подходят к иконе Спаса Нерукотворного, читают молитву и только потом поднимаются звонить.
— А важно душевное состояние звонаря, когда он звонит?
— Я уверен, что то состояние души, которое владеет человеком, передается с помощью колоколов. Я, например, всегда чувствую, в каком состоянии взялся человек за колокольные веревки.
— С вами никогда не бывало такого: вроде бы и набор колоколов хороший, а звук все-таки не тот?
— Если честно, нет. Мне очень приятно и радостно звонить в хорошие колокола, особенно старинные.
— Звонарь служит Богу и Церкви, его помыслы должны быть чисты, потому что дело это важное, богоугодное. А насколько важно для звонаря благословение?
— В нашей профессии, как и в любой другой, благословение важно. Скажем, если у учителя, человека образованного, не светится искорка в глазах, то он не сможет увлечь учеников. И даже его высокая квалификация здесь, пожалуй, бессильна. Повторюсь, звонарь — такая же профессия, как и всякая другая.
Когда я начинал работать звонарем в Даниловом монастыре, мне рассказали потрясающую историю. Жил в конце XIX века сапожник дядя Николай. Он шил сапоги со скрипом на заказ…
— Сапоги на заказ?
— Нет, скрип на заказ! Драгунские офицеры требовали один скрип, купцы постарше — другой, а молодежь — третий. Вот до каких тонкостей человек довел свое мастерство. Поэтому умения и знания тоже очень важны. В этом смысле одного благословения, конечно, мало. Преподобный Сергий Радонежский благословил князя Дмитрия Ивановича на Куликовскую битву, но при этом дал ему еще двух иноков, «умеющих полки устрояти». То есть человек, ко всему прочему, должен, как говорили раньше, «уметь своему делу».
— А верующим человеком звонарь должен быть?
— Безусловно. Мы — церковные звонари, и благословение нам необходимо. Без этого просто нельзя… Это на Западе Вы нажимаете кнопку, и всё само играет. Не знаю, нужна ли для этого вера. А церковный звонарь должен быть верующим, разбираться в музыкальной культуре, знать певческие традиции. Некоторые древние распевы, кстати, созвучны со звонами Ростова Великого.
Ученье — звон
— Как Вы считаете, какими качествами должен обладать человек, желающий стать церковным звонарем?
— Знаете, в церкви зарплаты-то небольшие. В первую очередь нужно быть к этому готовым.
Одна моя ученица такая упорная, что при звоне руки в кровь стирает. Хотя этим качеством ей не надо обладать! Я ей всё время говорю: «Ищи то место, где тереть не будет, или перчатку на руку надевай». Естественно, звонарь должен справляться с колоколами. Однако сейчас мы стараемся сделать так, чтобы вся механика легко работала. В Храме Христа Спасителя, например, языки колоколов висят на подшипниках. Конечно, у человека не должна быть нарушена координация движений, то есть он должен одной рукой делать одно, второй — другое, да еще на педаль успевать нажимать. Такое не каждый пианист сумеет сделать. Кроме того, человек должен не бояться высоты и быть психически уравновешенным, он же стоит над толпой! Колокольный звон приучает нас терпеть мороз и ветер. Мы в Каргополе звонили при минус сорока градусах. Но это сама профессия воспитывает.
— Вы — директор Школы колокольного мастерства при Храме Христа Спасителя. Наверное, сложно было открыть школу?
— Нам, к счастью или, к сожалению, с этой идеей никуда идти не пришлось. Данилов монастырь зазвонил 5 мая 1985 года. Тогда мы еще точно даже не знали, разрешат ли вообще колокольный звон или нет. Но наш звон понравился священникам и старостам. Разрешений особых не потребовалось: нас благословили два патриарха — Пимен и Алексий II. Конечно, несколько затрудняет дело то, что нашей профессии нет в Государственном реестре. Я, например, когда работал звонарем в Даниловом монастыре, официально числился то разнорабочим, то еще кем-то. Позже к нам стали присылать учеников. И так вокруг Даниловой колокольни возник кружок интересующихся колокольным звоном. Затем он превратился в школу.
Задача нашей школы — не просто научить человека за веревочку дергать, но чтобы он знал, как это правильно делать, когда, с каким чувством.
Сейчас, слава Богу, люди идут учиться, мы даже вынуждены ввести отсеивание. Группы у нас не более 13-15 человек.
— Сложно подготовить профессионального звонаря?
— Непросто. Наша задача — найти к любому человеку индивидуальный подход и научить его, в зависимости от его сил и возможностей, производить звон. Главное — пробудить в ученике интерес, показать, что это огромный пласт нашей национальной культуры.
— И удается?
— Удается. Доказательство этому то, что нашей школе уже больше двадцати лет. Но, понимаете, профессия у нас экзотическая. Вот повесьте объявление: «Требуются фрезеровщики». Выстроится очередь. Объявление же о том, что нужны звонари, будет выглядеть странно.
— А такое объявление сейчас актуально?
— В Церкви, конечно, всегда найдется человек, который сможет хоть как-то звонить, что называется, за веревочки дергать. Ну а профессионалы нужны везде.
— Игорь Васильевич, Вы вместе с епископом Егорьевским Марком и архитектором Оболенским выбирали колокола для Храма Святой Екатерины в Риме.
— Да. Мы отбирали восемь колоколов. Поскольку речь шла об Италии, мы не имели права на ошибку. Слуху представителя западной культуры важно, чтобы звук, который он слышит, был бы узнаваем. Тогда как для древних колоколов Западной Европы, древних и нынешних русских колоколов важно многоголосие. Например, если мы слышим старый большой русский колокол, мы не всегда можем определить ту ноту, которую он выдает. Здесь может быть несколько нот. В этом весь смысл благозвучия русского церковного колокола.
Мы приготовили небольшой сюрприз для наших итальянских друзей. Если Вы смотрите на Храм Святой Екатерины фронтально, то видите трехпролетную звонницу с тремя колоколами. Для жителей Италии это норма: три арки — три колокола. А мы еще пять повесили между колоннами.
— Сейчас уже весь набор колоколов настроен и звонит?
— Да. Первое малое освящение прошло удачно. Сейчас храмовый комплекс достраивается. Необходимо будет еще раз поехать в Рим, чтобы окончательно отладить колокольню как музыкальный инструмент. Скорее всего придется провести там и курс обучения звонарей. Когда я первый раз туда приехал, колокола, к сожалению, были уже повешены, но в противоречии со всеми правилами подвески русских колоколов: они были насмерть прижаты к балкам. То есть при звучании либо у них могли оторваться уши, либо из стены могла быть выворочена балка. Пришлось распорядиться, чтобы хомуты были освобождены, чтобы колокола могли слегка покачиваться от удара — это чрезвычайно важно для нашего колокольного звона.
Но самое удивительное, что чуть более 500 лет назад на Русь из Италии приехал знаменитый мастер Аристотель Фиораванти, который по повелению Ивана III основал в Москве Пушечнолитейную «избу», а затем и «двор», и именно он начал лить у нас первые колокола. Кстати, сохранился самый древний подлинный колокол с Пушечнолитейного двора. Он очень небольшой: весит примерно 20 пудов. А на нем подпись: «Лил колокол мастер Федько Пушечник». Так 500 лет назад итальянцы помогли нам наладить свое колокольное производство. К слову, московский Пушечнолитейный двор был одним из самых крупных европейских предприятий. А теперь, через полтысячелетия, мы возвращаем в Италию лучшие произведения нашего колокольнолитейного искусства.
Великое возвращение
— Игорь Васильевич, Вы недавно ездили в США. Насколько я знаю, Вы входите в Комиссию по возвращению колоколов Данилова монастыря из Гарварда. Сейчас это возвращение реально?
— Да, вполне. Сейчас мы действительно занимаемся возвращением гигантских великолепнейших колоколов древнейшего московского монастыря. Однако американцы боялись и, наверное, еще боятся их нам отдавать: «Где гарантия, что опять не переплавите»,- говорят они.
— Какие колокола, по Вашему мнению, необходимо добавить в сохраненный набор?
— Во-первых, скажу, что «гарвардский» подбор колоколов — это единственный почти полностью сохранившийся подбор одной из московских колоколен. Если нам удастся вернуть эти колокола, это будет очень знаменательно. Замечу, что мы право выбора в этот раз предоставили американцам. Они сами определяют, какие колокола нужно отлить взамен.
— Когда планируется возвратить колокола в Данилов монастырь?
— Колокола обязательно вернутся, вопрос лишь в том, когда именно: в этом или в следующем году. Кстати, гарвардцам очень понравилось, как мы звоним. Они даже попросили нас отладить им систему колокольного звона.
— Получается, у них колокола есть, а специалистов-звонарей нет?
— Специалистов по колокольному звону у них сейчас действительно нет.
Предприниматель Чарльз Крейн, который привез в Америку колокола Данилова монастыря, вывез из России выдающегося звонаря Константина Константиновича Сараджева. Но к тому времени Сараджев, человек увлеченный, стал… довольно странным. Для того, чтобы добиться определенного звучания, он напильником подпиливал колокола… В итоге получилось, что в США не оказалось человека, способного создать систему колокольного звона и научить американцев звонить по-русски.
— Американцы получат равноценный колокольный набор?
— Даже несколько больше. Во-первых, вместо колокола в 722 пуда они получат колокол в 880. Кроме того, из даниловского набора пропал колокол весом в 60 пудов, и его придется восстановить и для Гарварда, и для нашего монастыря.
Игорь Васильевич КОНОВАЛОВ родился в 1959 году в Москве, в православной семье, крещен в год рождения. Колокольными звонами увлекся в 1973 году. В 1983 году участвовал в восстановлении Свято-Данилова монастыря. С 1984 года изучает искусство колокольного звона. Принимал участие в оборудовании колоколен многих обителей и храмов. В настоящее время является старшим звонарем Московской Патриархии, возглавляет ансамбли звонарей Кремля и храма Христа Спасителя, преподает в школе колокольного мастерства, занимается научными исследованиями, работает над воссозданием колокольных наборов церквей и монастырей России и зарубежья.
Александр ЕФРЕМОВ
Отзывы
Уважаемые сотрудники Университета, хочу вас поблагодарить за курс лекций «Наше наследие». С большим интересом хожу на экскурсии и лекции Коновалова Игоря Васильевича. Игорь Васильевич ярко и глубоко излагает материал, действительно дает нам знание вопросов, которые мы «пропустили» по своим жизненным обстоятельствам. На занятиях мы задаем много вопросов и получаем всегда хорошие, полные ответы, иллюстрированные фотографиями и слайдами. Выездные экскурсии по нашим памятникам Отечества, которые мы совершили в Москве очень важны для нас. Действительно, мы как говорят, заслушиваемся Игоря Васильевича. Много деталей, подробностей, даже открытий сделал каждый из его рассказов о русской старине, нашей истории и ее хранителях памяти . Большое спасибо. Этот опыт работы с нами, пенсионерами, москвичами, необходим и ценен. Это прямая иллюстрация того, как важно донести все самое ценное национальных традиций и значительное для последующих поколений. Жду мастер- классов Коновалова Игоря Васильевича в ноябре.
—
С пожеланием творческих успехов в работе, Ирина Максимовна Зябликова, москвичка, бывший библиотекарь СЗАО г. Москвы.