Содержание
- Мужское Женское от 12.02.2020 смотреть онлайн сегодняшний выпуск
- Подружка мамы, стр. 1
- Поэтессы Серебряного века (сборник)Текст
- Анна Ахматова«Настоящую нежность не спутаешь»
- Лилии
- Хочешь знать, как всё это было?.
- Память о солнце в сердце слабеет…
- В Царском Селе
- Я сошла с ума, о мальчик странный…
- Дверь полуоткрыта…
- Мне с тобою пьяным весело…
- Сердце к сердцу не приковано…
- Он любил…
- Сероглазый король
- Вечером
- Все мы бражники здесь, блудницы…
- Настоящую нежность не спутаешь…
- У меня есть улыбка одна…
- Мальчик сказал мне: «Как это больно!..»
- Чернеет дорога приморского сада…
- Есть в близости людей заветная черта…
- Я не любви твоей прошу…
- Я улыбаться перестала…
- Пленник чужой! Мне чужого не надо…
- Путник милый, ты далече…
- А, ты думал – я тоже такая…
- На пороге белом рая…
- Что ты бродишь неприкаянный…
- Муза
- Тот город, мной любимый с детства…
- Не прислал ли лебедя за мною…
- Не недели, не месяцы – годы…
- Один идет прямым путем…
- За тебя я заплатила…
- Нет, ни в шахматы, ни в теннис…
- Марина Цветаева«Мне нравится, что Вы больны не мной»
- Книги: читаем и обсуждаем!
- Додо
- Свобода
- Жених
- Муж
- Любимый
- Аврора
- Вы вспомните меня!
- В Москве
- Голуэй – город-праздник на западе Ирландии
- Общая информация
- Достопримечательности
- Ирландия, часть ХII: Араны и графство Голуэй
- Розалия Кауфман, мать Пастернака
Мужское Женское от 12.02.2020 смотреть онлайн сегодняшний выпуск
Данный проект является не просто шоу в привычном его понимании, это целая передача, в которой происходят разборы жизненных ситуаций гостей студии. Такие гости являются вполне реальными людьми, у каждого из которых имеются индивидуальные проблемы, особенности, различные жизненные ситуации и многое другое. На программе, в режиме реального времени решаются проблемы людей, которые неспособны самостоятельно принять какие либо решения, как то повлиять на свою жизнь. Таким людям нужна сторонняя помощь, мнение окружающих, а особенно различных специалистов из области социологии и психологии. Помимо специалистов социума и психологии, в качестве экспертов часто выступают юристы, политики и деятели прочих общественных сфер. Основными героями передачи являются не только герои, приглашенные для обсуждения и решения их жизненных проблем, но и ведущие. В студии двое высококвалифицированных профессиональных ведущих, которые будут способствовать полному раскрытию проблемы. Они обладают большим опытом общения с людьми в подобном положении, и способны вывести на чистую воду кого угодно. Утаить от них какие либо нюансы однозначно не выйдет. Обсуждаемые ситуации, могут быть совершенно разными и непредсказуемыми, собственно как и их финал. Но всегда гранями данных ситуаций – будет Мужское и Женское.
Подружка мамы, стр. 1
Подружка мамы
Это снова я, Серега. В этот раз я хочу рассказать вам о подружке моей мамы, которая была частой гостьей в нашем доме. В доме-это на нашей даче. Дом построен так, что если кто-то находится в одном конце, то он ничего не слышит, что происходит в другом.
Итак, в этот летний день на даче остался я и мой дед. Родители уехали в Москву и должны были вернуться вечером. Дед пошел после завтрака копаться со своей семеркой в гараж. Он частенько там проводил время. Мне родители передали, что сегодня в гости должна была прийти Таня-подружка моей мамы. Я не знаю, сколько ей лет, но на вид дал бы лет 25. Я пошел искупаться на речку, точнее сказать поехал. Там я пробыл около часа, как вдруг увидел на другом берегу Таню. Он была в купальнике-бикини. По-видимому, она только собиралась купаться. Я поплыл к ней на тот берег. Подплыв ближе, я поздоровался, и она предложила поплавать вместе. Я с удовольствием согласился. Она сказала, что прежде, чем идти к нам, она решила искупнуться. Мы поплыли к островку посередине реки. С одной стороны этот островок представлял собой гору камней, а с другой вполне приличный лесок с опушкой. Там мы сели на траву, и она принялась рассказывать о своих приключениях в Москве. Надо заметить, что она так много говорила, что я только поддакивал ей, не успевая вставить и слово. Мне немного поднадоело ее слушать, и я поднял ее за руку и толкнул в воду. Я начал делать вид, что хочу утопить ее. Потом я отплыл подальше и нырнул глубоко в воду. Я был под ней и видел все ее прелести, когда она меня даже и не видела. Я подобрался к ней ближе и схватил за ногу. Я и не предполагал, что так сильно испугаю ее. Чтобы успокоить я обнял ее и начал успокаивать, что это была лишь шутка. Она в ответ вдруг как сдернет с меня трусы и давай уплывать! Я даже не сразу опомнился! Она плыла к берегу, и я еле успел ее догнать. Я дотянулся до ее ноги и, подтянув себя руками, оказался на одном уровне с ней. Она стала отбрыкиваться от меня, но я крепко ее держал за руку и тоже дернул ее трусы, только не совсем, а чуть, чтобы дать ей понять, что если она не вернет мне мою часть туалета, ее ждет такая же участь. От всей этой возни я немного возбудился и мой член начал приподниматься. Я начал прикрываться руками, но это мешало мне держаться на воде и я начинал тонуть. Она подплыла ко мне вплотную и схватила меня за член. Он тут же встал полностью. Я, конечно, ее хорошо знал и мне было приятно, но все же я выхватил свои плавки и поплыл к берегу. После этого мы почти не разговаривали, лишь только одевшись, я предложил ее подвезти на велосипеде до дома. Она попросила сесть на сиденье и поехать самой. Я согласился: Она ехала и елозила на сиденье. Я хоть и делал вид, что не замечаю этого, краем глаза наблюдал за ней. Так мы быстро дошли и она с видимым разочарованием слезла с велика. Я закинул немного дров в печку в ванной и предложил ей помыться. Она согласилась, взяла свои вещи и пошла мыться. Подождав с минуту, я под предлогом того, что с печкой не все в порядке, зашел в ванную. Она стояла голая и не пыталась закрываться. Я невольно уставился на ее полностью бритую пизду. У меня тут же встал на все 90 градусов. Нисколько не смущаясь, она попросила помылить ей спину. Я еле мог произнести слово. Я намылил мочалку и начал растирать ее спину, спускаясь к ее упругой заднице. Она сказала, что у меня хорошо получается, и попросила помылить ее до конца. Я не мог отказать себе в таком удовольствии. Я начал растирать ее груди, и они стали набухать. Я спустился к ее пупку, а потом к половым губам. Она аж дернулась навстречу мочалке. Я начал тереть ее клитор мочалкой, на что она только еще шире расставила ноги. Я откинул мочалку и продолжил это занятие рукой. Через несколько секунд она закорчилась в оргазме. Моему возбужденному члену было не совсем удобно в шортах, и я немного поправил его:
Она заметила это и прикоснулась к нему сквозь шорты. Она начала поглаживать его вверх-вниз и стягивать другой рукой шорты вниз. В конце концов, она гоняла по всей длине моего ствола. Я своей рукой залез к ней в пизду и начал шевелить там пальцами. Она развернулась ко мне спиной и, наклонившись как бы предложила мне действовать. Я был так возбужден, что не сразу попал в ее щель. Она помогла мне своей рукой и начала двигать своими бедрами мне навстречу. Я схватил ее за задницу и насаживал на свой кол. Я не хотел быстро кончить и поэтому замедлив ритм, я залез ей указательным пальцем в ее анальное отверстие. Она сказала, что никто еще туда не входил. Тогда я обмазал ее дырочку попавшимся под руку кремом и начал проталкивать головку в ее прямую кишку. Она застонала от боли. Я начал потирать ее клитор, что бы немного отвлечь ее, а сам продолжал сантиметр за сантиметром входить в ее дырочку. Наконец это стало приносить ей удовольствие, и я задвигал все яростнее и яростнее, понимая, что эта боль, смешанная с удовольствием приносит ей Хороший оргазм. И на тебе-она так сжала свои ноги, что я подумал, что их просто свело. От того, что ее дырочка сильно сжалась, я почувствовал знакомый зуд в яйцах и начал спускать в ее дырку, заполняя ее прямую кишку своей спермой. На мое удивление спермы было так много, что она стала вытекать по моему члену обратно. Это зрелище доставляло мне огромное удовольствие. Она повернулась ко мне лицом, и мы стали целоваться. Я врубил душ, и мы оба оказались под струей воды. Это возбудило меня, и мой член опять встал, уткнувшись в ее пупок (Я был немного выше нее). Она взяла его рукой и принялась стягивать кожицу с головки члена. Я чуть присел и прислонил головку к ее лобку и начал медленно спускаться ниже. Руками я мял ее груди. Она стала просить, чтобы я не медлил и вошел в нее. Тогда я прислонил ее к плитке на стене и, приподняв, насадил ее по самые яйца. Она оценила это длительным стоном. Я стал двигать вверх-вниз и через несколько минут мы вместе кончили. Какой кайф кончать вместе! Ее ноги сжимают тебя, влагалище сжимает и не кончить тут просто невозможно. Потом мы помылись и вышли очень аккуратно, чтобы не привлечь внимание деда. А тот, как ни в чем не бывало, копался в своей тачке.
После этого она решила мне помочь мне приготовить обед. Я пошел в огород нарвать зелени, а она следила за картошкой, на кухне. Короче, обед был готов, и мы все втроем сели обедать. Дед начал рассказывать о том, что ему еще предстоит сделать. Он еще хотел поменять тормозные колодки на всех четырех колесах.
В прошлом тексте были неточности, он служил в спецназе морские котики, а не служил простым морским пехотинцем.
Джонни Ким (род. 1983/1984) — награжденный лейтенант (есть военные награды), врач и астронавт НАСА.
Ким родился и вырос в Лос-Анджелесе. Он поступил в ВМС США после окончания школы и стал оператором команды SEAL Team 3 (2002–2009) (спецназ морские котики), после чего был принят в Учебный корпус офицеров ВМФ в университете Сан-Диего. Получив степень бакалавра по математике в 2012 году, Ким поступил в медицинский корпус ВМС США.
Получив звание доктора медицины 2016 года в Гарвардской медицинской школе, Ким был принят в группу астронавтов НАСА 22 в июне 2017 года и окончил обучение в январе 2020 года.
Джонатан Ким родился в 1983 или 1984 году , рос в Лос-Анджелесе, штат Калифорния. Он корейский американец первого поколения, чьи родители эмигрировали из Южной Кореи в Соединенные Штаты в начале 1980-х годов.
В интервью 2018 года Annals of Emergency Medicine Ким охарактеризовал себя как «воплощение этого тихого ребенка, которому просто не хватало полной уверенности в себе». Это продолжалось до 16 лет, когда он узнал о командовании специального военно-морского флота США и почувствовал, что это его призвание. Ученик старшей школы, Ким, затем потратил оставшиеся академические годы, физически подготовившись к суровому обучению в области войск специального назначения. Об этом решении Ким сказал: «Переход на военно-морской флот был лучшим решением, которое я когда-либо принимал в своей жизни, потому что оно полностью преобразовало испуганного мальчика, у которого не было снов, к тому, кто начал верить в себя».
По состоянию на июнь 2017 года Ким состоит в браке, у него есть дети.
ВМС США
Ким поступил на службу в ВМС США в 2002 году в качестве новобранца-моряка и был назначен в команду Морские котики 3 специальным оператором боевых действий. Он дважды был на Ближнем Востоке и участвовал в более чем 100 боевых миссиях в роли боевого медика, снайпера, штурмана и стрелка. Ким ушёл со службы в 2009 году; когда он закончил курс в 2012 году и покинул Корпус подготовки офицеров ВМФ, Ким поступил в медицинский корпус.
Ким является обладателем Серебряной Звезды, Бронзовой Звездной Медали (со значком «V») и Рекомендательной медали ВМФ и Корпуса морской пехоты (со значком «V»). По состоянию на декабрь 2019 года он военно-морской резервист на действительной службе в звании лейтенанта.
Поэтессы Серебряного века (сборник)Текст
© Нина Щербак, сост. 2012
© ООО «Издательство Астрель», 2012
© ООО «Астрель-СПб», оригинал-макет, 2012
Анна Ахматова
«Настоящую нежность не спутаешь»
Лилии
Я лилий нарвала прекрасных и душистых,
Стыдливо-замкнутых, как дев невинных рой,
С их лепестков, дрожащих и росистых,
Пила я аромат и счастье и покой.
И сердце трепетно сжималось, как от боли,
А бледные цветы качали головой,
И вновь мечтала я о той далекой воле,
О той стране, где я была с тобой…
Хочешь знать, как всё это было?.
Хочешь знать, как всё это было? —
Три в столовой пробило,
И, прощаясь, держась за перила,
Она словно с трудом говорила:
«Это всё… Ах нет, я забыла,
Я люблю Вас, я Вас любила
Еще тогда!»
– «Да».
Память о солнце в сердце слабеет…
Память о солнце в сердце слабеет,
Желтей трава,
Ветер снежинками ранними веет
Едва-едва.
В узких каналах уже не струится —
Стынет вода,
Здесь никогда ничего не случится. —
О, никогда!
Ива на небе кустом распластала
Веер сквозной.
Может быть, лучше, что я не стала
Вашей женой.
Память о солнце в сердце слабеет.
Что это? Тьма?
Может быть! За ночь прийти успеет
Зима.
В Царском Селе
1
По аллее проводят лошадок.
Длинны волны расчесанных грив.
О, пленительный город загадок,
Я печальна, тебя полюбив.
Странно вспомнить: душа тосковала,
Задыхалась в предсмертном бреду.
А теперь я игрушечной стала,
Как мой розовый друг какаду.
Грудь предчувствием боли не сжата,
Если хочешь, в глаза погляди.
Не люблю только час пред закатом,
Ветер с моря и слово «уйди».
2
…А там мой мраморный двойник,
Поверженный под старым кленом,
Озерным водам отдал лик,
Внимает шорохам зеленым.
И моют светлые дожди
Его запекшуюся рану…
Холодный, белый, подожди,
Я тоже мраморною стану.
3
Смуглый отрок бродил по аллеям,
У озерных грустил берегов,
И столетие мы лелеем
Еле слышный шелест шагов.
Иглы сосен густо и колко
Устилают низкие пни…
Здесь лежала его треуголка
И растрепанный том Парни.
Я сошла с ума, о мальчик странный…
Я сошла с ума, о мальчик странный,
В среду, в три часа!
Уколола палец безымянный
Мне звенящая оса.
Я ее нечаянно прижала,
И, казалось, умерла она,
Но конец отравленного жала,
Был острей веретена.
О тебе ли я заплачу, странном,
Улыбнется ль мне твое лицо?
Посмотри! На пальце безымянном
Так красиво гладкое кольцо.
Дверь полуоткрыта…
Дверь полуоткрыта,
Веют липы сладко…
На столе забыты
Хлыстик и перчатка.
Круг от лампы желтый…
Шорохам внимаю.
Отчего ушел ты?
Я не понимаю…
Радостно и ясно
Завтра будет утро.
Эта жизнь прекрасна,
Сердце, будь же мудро.
Ты совсем устало,
Бьешься тише, глуше…
Знаешь, я читала,
Что бессмертны души.
Мне с тобою пьяным весело…
Мне с тобою пьяным весело —
Смысла нет в твоих рассказах.
Осень ранняя развесила
Флаги желтые на вязах.
Оба мы в страну обманную
Забрели и горько каемся,
Но зачем улыбкой странною
И застывшей улыбаемся?
Мы хотели муки жалящей
Вместо счастья безмятежного…
Не покину я товарища
И беспутного и нежного.
Сердце к сердцу не приковано…
Сердце к сердцу не приковано,
Если хочешь – уходи.
Много счастья уготовано
Тем, кто волен на пути.
Я не плачу, я не жалуюсь,
Мне счастливой не бывать.
Не целуй меня, усталую, —
Смерть придется целовать.
Дни томлений острых прожиты
Вместе с белою зимой.
Отчего же, отчего же ты
Лучше, чем избранник мой?
Он любил…
Он любил три вещи на свете:
За вечерней пенье, белых павлинов
И стертые карты Америки.
Не любил, когда плачут дети,
Не любил чая с малиной
И женской истерики.
…А я была его женой.
Сероглазый король
Слава тебе, безысходная боль!
Умер вчера сероглазый король.
Вечер осенний был душен и ал,
Муж мой, вернувшись, спокойно сказал:
«Знаешь, с охоты его принесли,
Тело у старого дуба нашли.
Жаль королеву. Такой молодой!..
За ночь одну она стала седой».
Трубку свою на камине нашел
И на работу ночную ушел.
Дочку мою я сейчас разбужу,
В серые глазки ее погляжу.
А за окном шелестят тополя:
«Нет на земле твоего короля…»
Вечером
Звенела музыка в саду
Таким невыразимым горем.
Свежо и остро пахли морем
На блюде устрицы во льду.
Он мне сказал: «Я верный друг!»
И моего коснулся платья…
Как не похожи на объятья
Прикосновенья этих рук.
Так гладят кошек или птиц,
Так на наездниц смотрят стройных…
Лишь смех в глазах его спокойных
Под легким золотом ресниц.
А скорбных скрипок голоса
Поют за стелющимся дымом:
«Благослови же небеса —
Ты первый раз одна с любимым».
Все мы бражники здесь, блудницы…
Все мы бражники здесь, блудницы,
Как невесело вместе нам!
На стенах цветы и птицы
Томятся по облакам.
Ты куришь черную трубку,
Так странен дымок над ней.
Я надела узкую юбку,
Чтоб казаться еще стройней.
Навсегда забиты окошки.
Что нам, изморозь иль гроза?
На глаза осторожной кошки
Похожи твои глаза.
О, как сердце мое тоскует!
Не смертного ль часа жду?
А та, что сейчас танцует,
Непременно будет в аду.
Настоящую нежность не спутаешь…
Настоящую нежность не спутаешь
Ни с чем. И она тиха.
Ты напрасно бережно кутаешь
Мне плечи и грудь в меха
И напрасно слова покорные
Говоришь о первой любви.
Как я знаю эти упорные,
Несытые взгляды твои!
У меня есть улыбка одна…
У меня есть улыбка одна.
Так. Движенье чуть видное губ.
Для тебя я ее берегу —
Ведь она мне любовью дана.
Всё равно, что ты наглый и злой,
Всё равно, что ты любишь других.
Предо мной золотой аналой,
И со мной сероглазый жених.
Мальчик сказал мне: «Как это больно!..»
Мальчик сказал мне: «Как это больно!»
И мальчика очень жаль…
Еще так недавно он был довольным
И только слыхал про печаль.
А теперь он знает всё не хуже
Мудрых и старых Вас.
Потускнели и, кажется, стали уже
Зрачки ослепительных глаз.
Я знаю: он с болью своей не сладит,
С горькой болью первой любви.
Как беспомощно, жадно и жарко гладит
Холодные руки мои.
Чернеет дорога приморского сада…
Чернеет дорога приморского сада,
Желты и свежи фонари.
Я очень спокойная. Только не надо
Со мною о нем говорить.
Ты милый и верный, мы будем друзьями…
Гулять, целоваться, стареть…
И легкие месяцы будут над нами,
Как снежные звезды, лететь.
Есть в близости людей заветная черта…
Есть в близости людей заветная черта,
Ее не перейти влюбленности и страсти, —
Пусть в жуткой тишине сливаются уста,
И сердце рвется от любви на части.
И дружба здесь бессильна, и года
Высокого и огненного счастья,
Когда душа свободна и чужда
Медлительной истоме сладострастья.
Стремящиеся к ней безумны, а ее
Достигшие – поражены тоскою…
Теперь ты понял, отчего мое
Не бьется сердце под твоей рукою.
Я не любви твоей прошу…
Я не любви твоей прошу.
Она теперь в надежном месте.
Поверь, что я твоей невесте
Ревнивых писем не пишу.
Но мудрые прими советы:
Дай ей читать мои стихи,
Дай ей хранить мои портреты, —
Ведь так любезны женихи!
А этим дурочкам нужней
Сознанье полное победы,
Чем дружбы светлые беседы
И память первых нежных дней…
Когда же счастия гроши
Ты проживешь с подругой милой
И для пресыщенной души
Всё станет сразу так постыло —
В мою торжественную ночь
Не приходи. Тебя не знаю.
И чем могла б тебе помочь?
От счастья я не исцеляю.
Я улыбаться перестала…
Я улыбаться перестала,
Морозный ветер губы студит,
Одной надеждой меньше стало,
Одною песней больше будет.
И эту песню я невольно
Отдам на смех и поруганье,
Затем что нестерпимо больно
Душе любовное молчанье.
Пленник чужой! Мне чужого не надо…
Пленник чужой! Мне чужого не надо,
Я и своих-то устала считать.
Так отчего же такая отрада
Эти вишневые видеть уста?
Пусть он меня и хулит и бесславит,
Слышу в словах его сдавленный стон.
Нет, он меня никогда не заставит
Думать, что страстно в другую влюблен.
И никогда не поверю, что можно
После небесной и тайной любви
Снова смеяться и плакать тревожно
И проклинать поцелуи мои.
Путник милый, ты далече…
Путник милый, ты далече,
Но с тобою говорю.
В небесах зажглися свечи
Провожающих зарю.
Путник мой, скорей направо
Обрати свой светлый взор:
Здесь живет дракон лукавый,
Мой властитель с давних пор.
А в пещере у дракона
Нет пощады, нет закона.
И висит на стенке плеть,
Чтобы песен мне не петь.
И дракон крылатый мучит,
Он меня смиренью учит,
Чтоб забыла дерзкий смех,
Чтобы стала лучше всех.
Путник милый, в город дальний
Унеси мои слова,
Чтобы сделался печальней
Тот, кем я еще жива.
А, ты думал – я тоже такая…
А, ты думал – я тоже такая,
Что можно забыть меня,
И что брошусь, моля и рыдая.
Под копыта гнедого коня.
Или стану просить у знахарок
В наговорной воде корешок
И пришлю тебе страшный подарок —
Мой заветный душистый платок.
Будь же проклят. Ни стоном, ни взглядом
Окаянной души не коснусь,
Но клянусь тебе ангельским садом,
Чудотворной иконой клянусь
И ночей наших пламенных чадом —
Я к тебе никогда не вернусь.
На пороге белом рая…
На пороге белом рая,
Оглянувшись, крикнул: жду,
Завещал мне, умирая,
Благостность и нищету.
И когда прозрачно небо,
Видит, крыльями звеня,
Как делюсь я коркой хлеба
С тем, кто просит у меня.
А когда, как после битвы,
Облака плывут в крови,
Слышит он мои молитвы,
И слова моей любви.
Что ты бродишь неприкаянный…
Что ты бродишь неприкаянный,
Что глядишь ты не дыша?
Верно, понял: крепко спаяна
На двоих одна душа.
Будешь, будешь мной утешенным,
Как не снилось никому,
А обидишь словом бешеным —
Станет больно самому.
Муза
Когда я ночью жду ее прихода,
Жизнь, кажется, висит на волоске.
Что почести, что юность, что свобода
Пред милой гостьей с дудочкой в руке.
И вот вошла. Откинув покрывало,
Внимательно взглянула на меня.
Ей говорю: «Ты ль Данту диктовала
Страницы Ада?» Отвечает: «Я».
Тот город, мной любимый с детства…
Тот город, мной любимый с детства,
В его декабрьской тишине
Моим промотанным наследством
Сегодня показался мне.
Всё, что само давалось в руки,
Что было так легко отдать:
Душевный жар, молений звуки
И первой песни благодать —
Всё унеслось прозрачным дымом,
Истлело в глубине зеркал…
И вот уж о невозвратимом
Скрипач безносый заиграл.
Но с любопытством иностранки,
Плененной каждой новизной,
Глядела я, как мчатся санки,
И слушала язык родной.
И дикой свежестью и силой
Мне счастье веяло в лицо,
Как будто друг от века милый
Всходил со мною на крыльцо.
Не прислал ли лебедя за мною…
Не прислал ли лебедя за мною,
Или лодку, или черный плот? —
Он в шестнадцатом году весною
Обещал, что скоро сам придет.
Он в шестнадцатом году весною
Говорил, что птицей прилечу
Через мрак и смерть к его покою,
Прикоснусь крылом к его плечу.
Мне его еще смеются очи
И теперь, шестнадцатой весной.
Что мне делать! Ангел полуночи
До зари беседует со мной.
Не недели, не месяцы – годы…
Не недели, не месяцы – годы
Расставались. И вот наконец
Холодок настоящей свободы
И седой над висками венец.
Больше нет ни измен, ни предательств,
И до света не слушаешь ты,
Как струится поток доказательств,
Несравненной моей правоты.
Один идет прямым путем…
I
Один идет прямым путем,
Другой идет по кругу
И ждет возврата в отчий дом,
Ждет прежнюю подругу.
А я иду (за мной беда)
Не прямо и не косо.
А в никуда и в никогда,
Как поезда с откоса.
II
Но я предупреждаю Вас,
Что живу в последний раз.
Ни ласточкой, ни кленом,
Ни тростником и ни звездой,
Ни родниковою водой,
Ни колокольным звоном —
Не стану я людей смущать
И сны чужие навещать
Неутоленным стоном.
За тебя я заплатила…
За тебя я заплатила
Чистоганом,
Ровно десять лет ходила
Под наганом.
Ни налево, ни направо
Не глядела,
А за мной худая слава
Шелестела.
Нет, ни в шахматы, ни в теннис…
Нет, ни в шахматы, ни в теннис…
То, во что с тобой играю,
Называют по-другому,
Если нужно называть…
Ни разлукой, ни свиданьем,
Ни беседой, ни молчаньем…
И от этого немного
Холодеет кровь твоя.
Марина Цветаева
«Мне нравится, что Вы больны не мной»
Лучший союз
Ты с детства полюбила тень,
Он рыцарь грезы с колыбели.
Вам голубые птицы пели
О встрече каждый вешний день.
Вам мудрый сон сказал украдкой:
– «С ним – лишь на небе!» – «Здесь – не с ней!»
Уж с колыбельных нежных дней
Вы лучшей связаны загадкой.
Меж вами пропасть глубока,
Но нарушаются запреты
В тот час, когда не спят портреты,
И плачет каждая строка.
Он рвется весь к тебе, а ты
К нему протягиваешь руки,
Но Ваши встречи – только муки,
И речью служат вам цветы.
Ни страстных вздохов, ни смятений
Пустым, доверенных, словам!
Вас обручила тень, и вам
Священны в жизни – только тени.
Эпитафия
Л. А. Т.
На земле
– «Забилась в угол, глядишь упрямо…
Скажи, согласна? Мы ждем давно».
– «Ах, я не знаю. Оставьте, мама!
Оставьте, мама. Мне всё равно!»
Последнее слово
О будь печальна, будь прекрасна,
Храни в душе осенний сад!
Пусть будет светел твой закат,
Ты над зарей была не властна.
Такой как ты нельзя обидеть:
Суровый звук – порвется нить!
В земле
– «Не тяжки ль вздохи усталой груди?
В могиле тесной всегда ль темно?»
– «Ах, я не знаю. Оставьте, люди!
Оставьте, люди! Мне всё равно!»
Над землей
– «Добро любила ль, всем сердцем, страстно?
Зло – возмущало ль тебя оно?»
– «О Боже правый, со всем согласна!
Я так устала. Мне всё равно!»
Му́ка и мука́
– «Всё перемелется, будет мукой!»
Люди утешены этой наукой.
Станет мукою, что было тоской?
Нет, лучше мукой!
Люди, поверьте: мы живы тоской!
Только в тоске мы победны над скукой.
Всё перемелется? Будет мукой?
Нет, лучше мукой!
Кроме любви
Не любила, но плакала. Нет, не любила, но всё же
Лишь тебе указала в тени обожаемый лик.
Было всё в нашем сне на любовь не похоже:
Ни причин, ни улик.
Только нам этот образ кивнул из вечернего зала,
Только мы – ты и я – принесли ему жалобный стих.
Обожания нить нас сильнее связала,
Чем влюбленность – других.
Но порыв миновал, и приблизился ласково кто-то,
Кто молиться не мог, но любил. Осуждать не спеши
Ты мне памятен будешь, как самая нежная нота
В пробужденьи души.
В этой грустной душе ты бродил, как в незапертом доме
(В нашем доме, весною…) Забывшей меня не зови!
Все минуты свои я тобою наполнила, кроме
Самой грустной – любви.
Мальчик-бред
Алых роз и алых маков
Я принес тебе букет.
Я ни в чем не одинаков,
Я – веселый мальчик-бред.
Свечку желтую задую, —
Будет розовый фонарь.
Диадему золотую
Я надену, словно царь.
Полно, царь ли? Я волшебник,
Повелитель сонных царств,
Исцеляющий лечебник
Без пилюль и без лекарств.
Что лекарства! Что пилюли!
Будем, детка, танцевать!
Уж летит верхом на стуле
Опустевшая кровать.
Алый змей шуршит и вьется,
А откуда, – мой секрет!
Я смеюсь, и всe смеется.
Я – веселый мальчик-бред!
Памятью сердца
Памятью сердца – венком незабудок
Я окружила твой милый портрет.
Днем утоляет и лечит рассудок,
Вечером – нет.
Бродят шаги в опечаленной зале,
Бродят и ждут, не идут ли в ответ.
«Всe заживает», мне люди сказали…
Вечером – нет.
Болезнь
«Полюбился ландыш белый
Одинокой резеде.
Что зеваешь?» – «Надоело!»
«Где болит?» – «Нигде!»
«Забавлял ее на грядке
Болтовнею красный мак.
Что надулся?» – «Ландыш гадкий!»
«Почему?» – «Да так!»
«Видно счастье в этом маке,
Быть у красного в плену!..
Что смеешься?» – «Волен всякий!»
«Баловник!» – «Да ну?»
«Полюбился он невольно
Одинокой резеде.
Что вздыхаешь?» – «Мама, больно!»
«Где болит?» – «Везде!»
Разные дети
Есть тихие дети. Дремать на плече
У ласковой мамы им сладко и днем.
Их слабые ручки не рвутся к свече, —
Они не играют с огнем.
Есть дети – как искры: им пламя сродни.
Напрасно их учат: «Ведь жжется, не тронь!»
Они своенравны (ведь искры они!)
И смело хватают огонь.
Есть странные дети: в них дерзость и страх.
Крестом потихоньку себя осеня,
Подходят, не смеют, бледнеют в слезах
И плача бегут от огня.
Мой милый! Был слишком небрежен твой суд:
«Огня побоялась – так гибни во мгле!»
Твои обвиненья мне сердце грызут
И душу пригнули к земле.
Есть странные дети: от страхов своих
Они погибают в туманные дни.
Им нету спасенья. Подумай о них
И слишком меня не вини!
Ты душу надолго пригнул мне к земле…
– Мой милый, был так беспощаден твой суд! —
Но всё же я сердцем твоя – и во мгле
«За несколько светлых минут!»
Декабрь и январь
В декабре на заре было счастье,
Длилось – миг.
Настоящее, первое счастье
Не из книг!
В январе на заре было горе,
Длилось – час.
Настоящее, горькое горе
В первый раз!
Моим стихам, написанным так рано…
Моим стихам, написанным так рано,
Что и не знала я, что я – поэт,
Сорвавшимся, как брызги из фонтана,
Как искры из ракет,
Ворвавшимся, как маленькие черти,
В святилище, где сон и фимиам,
Моим стихам о юности и смерти
– Нечитанным стихам! —
Разбросанным в пыли по магазинам
(Где их никто не брал и не берет!),
Моим стихам, как драгоценным винам,
Настанет свой черед.
Я сейчас лежу ничком…
Я сейчас лежу ничком
– Взбешенная! – на постели.
Если бы Вы захотели
Быть моим учеником,
Я бы стала в тот же миг
– Слышите, мой ученик? —
В золоте и в серебре
Саламандра и Ундина.
Мы бы сели на ковре
У горящего камина.
Ночь, огонь и лунный лик…
– Слышите, мой ученик?
И безудержно – мой конь
Любит бешеную скачку! —
Я метала бы в огонь
Прошлое – за пачкой пачку:
Старых роз и старых книг.
– Слышите, мой ученик? —
А когда бы улеглась
Эта пепельная груда, —
Господи, какое чудо
Я бы сделала из Вас!
Юношей воскрес старик!
– Слышите, мой ученик? —
А когда бы Вы опять
Бросились в капкан науки,
Я осталась бы стоять,
Заломив от счастья руки.
Чувствуя, что ты – велик!
– Слышите, мой ученик?
Прохожий
Идешь, на меня похожий,
Глаза устремляя вниз.
Я их опускала – тоже!
Прохожий, остановись!
Прочти – слепоты куриной
И маков набрав букет,
Что звали меня Мариной,
И сколько мне было лет.
Не думай, что здесь – могила,
Что я появлюсь, грозя…
Я слишком сама любила
Смеяться, когда нельзя!
И кровь приливала к коже,
И кудри мои вились…
Я тоже была, прохожий!
Прохожий, остановись!
Сорви себе стебель дикий
И ягоду ему вслед, —
Кладбищенской земляники
Крупнее и слаще нет.
Но только не стой угрюмо,
Главу опустив на грудь,
Легко обо мне подумай,
Легко обо мне забудь.
Как луч тебя освещает!
Ты весь в золотой пыли…
– И пусть тебя не смущает
Мой голос из-под земли.
Книги: читаем и обсуждаем!
Евдокия Ростопчина была одной из самых известных русских писательниц ХIХ века и одной из самых удивительных женщин своего времени. Умная, талантливая, свободная, красивая Додо (это прозвище, было с ней с десттва) восхищала Вяземского, Лермонтов был в нее по уши влюблен, Жуковский отзывался исключительно с восторгом. Ее салон охотно посещали Гоголь, Глинка, Лист, она дружила с Натали Пушкиной… Она была одной из последних, с кем виделся Пушкин перед дуэлью. Кажется, ее по-достоинству оценили все, кроме любимого мужчины.
Додо
Евдокия Ростопчина (в девичестве Сушкова) родилась в 1811 году. Девочке было шесть лет, когда ее мать умерла от чахотки и ее вместе с братьями отдали на воспитание в богатую семью деда, Ивана Александровича Пашкова. Больше всего на свете Додо любила читать. Французский, английский и немецкий выучились у нее как-то сами собой, и, в отличие от многих барышень своего круга, она отлично знала родной язык.
Додо Сушкова (Ростопчина) «Книги заменяли ей воспитателей… Гете, Шиллер… Шекспир, Данте, Байрон… Жуковский, Пушкин… все это любила, знала, ценила она», — вспомнит она в своей книге «Счастливая женщина».
И конечно, юная Додо писала стихи…
Свобода
В 18 лет Евдокию вывезли в свет. Ее бабушка намеревалась найти девушке жениха, но у Додо были другие планы. Она изо всех сил начала знакомиться с известными литераторами. И когда увидела Пушкина, то, наплевав на этикет, подошла к нему и, запинаясь от волнения, начала читать свои стихи.
Пушкин занес этот странный случай в свой дневник:
«Говорит скверно, но стихи пишет сносные».
Так, в балах, творчестве и увлекательных знакомствах Евдокия провела несколько прекрасных лет. Она быстро научилась держать себя в обществе и стала настоящей звездой. Юный Лермонтов после знакомства с ней несколько дней бродил сам не свой и написал ей:
Умеешь ты сердца тревожить, Толпу очей остановить, Улыбкой гордой уничтожить, Улыбкой нежной оживить!
Михаил Лермонтов
Жених
Евдокии было 22 года, когда бабушка нашла ей жениха, девятнадцатилетнего графа Андрея Ростопчина, богатого наследника. Его первое предложение Додо не приняла, и объяснила все в стихотворении «Разговор во время мазурки»:
Я слишком высоко ценю любовь прямую, Любовь безмолвную, безгрешную, святую, Какой нам не найти здесь, в обществе своём!..
Тропинин В. А. «Е. П. Ростопчина», 1853
А на второе предложение ответила согласием. С ее стороны это был холодный расчет: все равно отдадут замуж, этот все же богат, знатен… Было горько — при всей своей независимости Додо мечтала о семье, полной тепла и любви.
Муж
«Дай Бог, чтобы были счастливы! От нея зависитъ, надобно держать его в руках. Она умна, будет уметь ладить и с ним, и с графинею полоумною», — писал опекун графа Андрея своему брату.
Почему мать юного графа считали странной: она приняла католичество, и отдавалась вере со всем пылом неофта: считала мужа еретиком, перетягивала в свою веру детей. Дом Ростопчиных был мрачным и неуютным — не дом, а место постоянных религиозных сражений.
«Ростопчина жалуется, что жизнью лишена первого счастья — домашней теплоты…, что сердце ее совсем не создано к той жизни, какую принуждена вести теперь», — переговаривались ее друзья.
А она, как признавалась потом, хоть и «вошла в мужнин дом без заблуждений <…> уже не мечтая о любви, слишком невозможной, но готовая подарить мужу прямую и высокую дружбу».
Э. Мартен «Е. П. Ростопчина»
Но прямой и высокой дружбы не вышло. В своих воспоминаниях Евдокия описывает мужа как ужасно ревнивого, мелочного и злого человека. Но он любил книги, собирал картины, жертвовал деньги на развитие искусства и литературы и понимал, что Евдокия необыкновенно талантлива. Поэтому помогал ей, и даже вел переговоры с издательствами.
Любимый
Но по большей части граф жил своей жизнью, графиня — своей. В доме они занимали разные этажи, и Ростопчин даже не особенно возражал, когда Евдокия полюбила другого. А она просто летала от счастья! Ее роман с Андреем Карамзиным, сыном знаменитого русского историка, был невероятно бурным. Она радовалась каждой минуте с ним, и страшно тосковала в разлуке.
«Когда б он знал, что пламенной душою С его душой сливаюсь тайно я! Когда 6 он знал, что горькою тоскою Отравлена младая жизнь моя!»
Любовь стала прекрасным топливом для творчества. Евдокия, не переставая, писала стихи, сочиняла пьесы и повести. Имя Ростопчиной знала вся читающая Россия. Но, конечно, находились недовольные тем, что она занимается «мужским делом». И если Пушкин, например, писал про Ростопчину: «пишет она хорошо», то «поэт радости и хмеля» Николай Языков пренебрежительно называл ее стихи «бабьими».
Замечательную книгу Ростопчиной «Очерки большого света» критики вовсе проигнорировали: она была написана «о женском».
Но отрицать ее сильный талант было уже невозможно…
Аврора
Когда Евдокия забеременела, муж увез ее в свое имение под Воронежем. Там у нее родилась старшая дочь от Карамзина — Анна. Вторую дочь она родила снова от Карамзина, потом сына — от мужа. После рождения младших детей Ростопчины задержались в деревне, и за это время Андрей Карамзин нашел себе невесту — самую богатую в России. Ей стала вдова миллионера Демидова, владельца уральских заводов, умопомрачительная красавица.
Федотов А. П. «Е. П. Ростопчина» 1850-е гг.
Все видели — дело тут не в деньгах. Карамзин и Демидова выглядели бесконечно счастливыми, буквально — наглядеться не могли друг на друга. Сохранились письма Авроры к сестре, где она пишет: в этом браке она впервые поняла, что такое близость, они с мужем не расстаются ни на минуту!
Вы вспомните меня!
Евдокия была подавлена, но не сломлена.
Вы вспомните меня когда-нибудь… но поздно! Когда в своих степях далеко буду я, Когда надолго мы, навеки будем розно — Тогда поймете вы и вспомните меня! — горько предсказывала она Карамзину.
Конечно, он бы вспомнил, но вскоре началась Крымская война. Карамзин отправился на фронт и погиб почти сразу.
«…цель, для которой писалось, мечталось, думалось и жилось, — эта цель больше не существует; некому теперь разгадывать мои стихи и мою прозу…» — написала Евдокия.
Это был ее единственный роман, и это был единственный мужчина, которого она любила.
В Москве
После смерти любимого Ростопчина много писала, путешествовала за границу. После публикации стихотворения «Насильный брак» о политике России в отношении Польши Ростопчиной запретили жить в Петербурге, и они с мужем поселились в Москве. Там Евдокия устроила литературный салон.
«Графиня Евдокия Петровна Ростопчина… была в апогее своей лирической славы и красоты. Её талант, красота, приветливость и хлебосольство влекли к ней и подкупали в её пользу всех, а вдали, как в тумане, мерцал над нею ореол мученичества, испытанного, как говорили, в III отделении за ходившее по рукам стихотворение ‘Насильный брак'».
Так продолжалось довольно долго, но началась вторая половина века — она и не заметила, в какой момент все так изменилось. Ушли Пушкин, Гоголь, Лермонтов. Появились какие-то новые писатели. От литературы стали требовать разговора о болезнях общества, и Ростпчину снова стали упрекать в том, что она пишет «по-женски». В сорок семь лет Евдокия узнала, что у нее рак. Она прожила очень короткую, но удивительную жизнь. Перед смертью она мысленно поблагодарила за это не мужчину, которого так сильно любила, а свой талант…
Голуэй – город-праздник на западе Ирландии
Голуэй, Ирландия – административный центр графства Голуэй, главный атлантический порт республики, ворота в Gaeltacht и Connemara. Город расположен на западе, в устье реки Корриб. Считается культурной столицей Ирландии, где неустанно шумят пабы и царит раскованная атмосфера.
Полезно знать! Ежегодно в Голуэй прибывает около 2 миллионов туристов. Особенно тесно в городе в сезон фестивалей, которые проходят с начала весны по середину осени. В данный период бронирование жилья, а также покупку билетов на мероприятия и экскурсии рекомендуется осуществлять заблаговременно.
Общая информация
Город Голуэй – пятый по величине в республике и довольно крупный (по меркам ирландцев), хотя его можно обойти пешком за три с половиной часа. Здесь проживает 79 504 человека (2017 г.), которым некогда скучать, потому что Голуэй ежегодно принимает фестивали международного значения. Например, в конце июля здесь проводится фестиваль искусств, в рамках которого в течение двух недель демонстрируются музыкальные представления, спектакли и художественные выставки.
Полезно знать! Большую роль в сохранении гэльского языка и народных традиций играет Ирландский национальный университет в Голуэе. Его студенческий городок включает около ста зданий, среди которых пункты общественного питания, художественная галерея и театр – именно здесь проводится львиная доля городских мероприятий.
Своим именем Голуэй обязан небольшой, но стремительной реке Корриб. На гэльском языке ее называют Gaillimh, что значит «каменистая река». Город строился вокруг замка, возведенного в 1124 году по указу короля Коннахта (ирландского западного королевства). Удачное расположение поселения привлекло к нему множество людей и сделало желанной добычей для завоевателей. В 1230-х гг. город захватили англо-норманны во главе с Ричардом Мор де Бургом.
Форт Голуэй в кратчайшие сроки стал преуспевающим, ведь сюда стремились торговые суда из Франции, Испании, Италии и Ближнего Востока. Вся власть была сосредоточена в руках местных купцов, пока войска Кромвеля после многомесячной осады не завоевали город во время войны 1639-1651 гг. В конце XVII века Вильгельм III истребил торговые династии Голуэя, после чего он постепенно пришел в упадок и начал восстанавливаться лишь в конце прошлого столетия.
Достопримечательности
Жители Голуэя бережно относятся к достопримечательностям, по праву считая их достоянием Ирландии. В первую очередь это относится к замку Линча, в котором сегодня располагается банк. Это тот самый Линч, который в 1493 году приговорил к смертной казни собственного сына. Именно его мы имеем в виду, когда говорим «закон Линча».
Не стоит игнорировать такие достопримечательности, как аббатство Кайлмор, построенное в 1871 году, и роскошный замок Эшфорд, который входит в число самых известных в Ирландии. Первые упоминания об Эшфорде относятся к началу XIII века, а сегодня провести в замке несколько дней может каждый. И непременно побывайте на площади Эйр, названной в честь мэра города Голуэй.
Улица Quay
Quay Street – узкая мощеная улочка, предлагающая развлечение по вкусу каждому желающему. Можно поупражняться в танцевальном искусстве в одном из баров, устроить ужин в скромном кафе или престижном ресторане, а можно просто погулять, любуясь огромными и почти кукольными домами из камня. Большая часть жилищ была возведена сотни лет назад. Они так и просятся в объективы фотоаппаратов, соблазняя живописными арками, карнизами с цветами и фонариками.
Первые дома здесь начали появляться в XIV веке. Сначала улицу облюбовали рабочие, а в XIX столетии – знатные семейства города. Уже в прошлом веке Quay начала обрастать всевозможными достопримечательностями и увеселительными заведениями, куда захаживали и местные жители, и путешественники.
Набережная Солтхилл
Прогулка по Salthill Promenade – любимое времяпрепровождение жителей Голуэя и приезжих. Двухкилометровая набережная превосходно освещена, поэтому подходит для неспешной ходьбы, оздоровительной пробежки и поездки на велосипеде в любое время суток. В хорошую погоду здесь можно встретить половину города – кто-то дышит соленым воздухом, кто-то идет на пляж, кто-то любуется волнами, полетом чаек или закатом. Следует помнить о том, что обычно со стороны океана сильно дует, поэтому стоит захватить куртку.
Латинский квартал (Galway’s Latin Quarter)
Вид на Латинский квартал открывается сразу за площадью Эйр, привлекая внимание разноцветными домиками в викторианском стиле. Каждый соблазняет вывесками магазинов одежды, сувенирных лавочек, ювелирных салонов и пабов. В воздухе витает удивительная смесь духа старины и юной беззаботности, за которой и приходят сюда туристы, а их с удовольствием развлекают уличные артисты – музыканты и циркачи, чьи представления собирают толпы зевак.
Кафедральный собор (Galway Cathedral)
Собор Вознесения Девы Марии и святого Николая, чей зеленый купол высотой более 40 метров виден издалека, производит впечатление старинного, хотя строить его начали в 1958 году, а освятили – в 1965-ом. Galway Cathedral расположен в центре города и являет собой одну из ярчайших достопримечательностей.
Самый юный собор из камня не только в Ирландии, но и во всей Европе был возведен на месте тюрьмы, пользовавшейся дурной славой из-за беспощадных надзирателей. И если раньше этот пункт обходили стороной, то сейчас достопримечательность притягивает тысячи людей.
Архитектор Д. Робинсон выбрал для собора традиционный ирландско-романский стиль XI века, существовавший до нашествия норманнов. Интерьер собора украшен восхитительными витражами, росписью и резьбой, внимательный осмотр которых может занять несколько часов.
В исполнении хора Galway Cathedral звучат не только церковные, но и народные ирландские песни. Часто в стенах храма играет органная музыка. Продуманная акустика делает хоровые и органные концерты незабываемыми. К тому же они бесплатны, но небольшие пожертвования на входе приветствуются.
Собор открыт для посещений с 8.30 до 18.30, в дни религиозных праздников его двери закрываются раньше.
Океанариум (Galway Atlantaquaria)
Прогуливаясь по набережной Salthill, обязательно дойдите до еще одной достопримечательности, которой гордится не только графство Голуэй, но и вся Ирландия. Национальный Океанариум стремится показать посетителям водный мир во всем его многообразии и красоте с помощью ярких дисплеев, интересных живых презентаций, опытного персонала и сеансов взаимодействия с обитателями аквариумов.
В Galway Atlantaquaria содержат около 200 разновидностей жителей морских глубин. Контактный бассейн дает возможность прикоснуться к некоторым из них, покормить мелких рыбешек и понаблюдать, как кормят гигантских. Если сами ощутите чувство голода, загляните в местный ресторан или кофейню.
- Galway Atlantaquaria, что по адресу Seapoint Promenade, Galway, H91 T2FD.
- Работает в будние дни с 10.00 до 17.00, в субботу и воскресенье – с 10.00 до 18.00.
- Взрослым билет обойдется в 12 евро, детям от 2-х лет – в 7,50 евро.
Национальный парк Коннемара (Connemara National Park)
Почти 3000 гектаров девственной природы расположены на полуострове Коннемара. В недалеком прошлом на этой территории пасли скот и использовали ее для других сельскохозяйственных нужд, но с 1980 года уникальные пейзажи принадлежат государству и усердно защищаются.
Небольшая парковая зона Коннемары стала сверхпопулярным направлением для походов, прогулок на лошадях и романтических пикников. Парк предлагает полюбоваться разнообразными природными ландшафтами: горами и холмами, лугами и лесами, вересковыми пустошами и болотами, быстрыми и глубокими речками, захватывающими дух водопадами и золотыми пляжами. Территория считается родиной ирландского благородного оленя и пони Коннемары, а также сапсанов, луговых коньков, ястребов-перепелятников и чеканов.
Для нужд туристов в парке предусмотрен Центр помощи, отель, кафе, выставочный центр и целый спектр развлечений для малышей. Все маршруты Коннемары аккуратно нанесены на интуитивно понятную карту, что существенно помогает путешественникам. Можно выбрать один из четырех маршрутов, прохождение каждого из которых занимает от 30 минут до трех часов. Самая желанная цель – Алмазный Холм (Diamond Hill). С его вершины в ясную погоду можно увидеть океан, острова Инишбофин и Инишарк, а также Килемор Эбби.
Парк работает ежедневно. Вход бесплатный. Отправляясь сюда, захватите кроссовки, плащ и крем от загара. Главный вход в Коннемара находится в непосредственной близости от деревни Леттерфрэк (вдоль трассы с номером 59), автобусное сообщение с которой доступно из Голуэя, Клифдена и Вестпорта.
Дикий Атлантический путь (Wild Atlantic Way)
Путешествие по Дикому Атлантическому пути – шанс тщательно изучить природу Ирландии. Более двух тысяч километров дорог растянулись вдоль западного побережья республики и четырех графств. На маршруте, пролегающем от полуострова Inishowen до города Кинсейл в графстве Корк, туристов ждет более 150 стратегически интересных мест – можно отведать вкуснейшие блюда ирландской кухни, прогуляться верхом, приобщиться к серфингу, порыбачить и побродить по холмам, поросшим сочной изумрудной травой.
Отдых в Голуэе
Flannery’s Hotel
Голуэй предлагает своим гостям разные варианты проживания. Выбор жилья зависит только от вашего бюджета и персональных пожеланий, так как в городе нет «хороших» и «плохих» районов. Чаще всего туристы останавливаются в центре, где сосредоточены основные достопримечательности.
- Двухместный номер в трехзвездочном отеле обойдется в 90-140 € в летний период.
- Номер с аналогичными условиями в отеле категории 4 звезды стоит 120-160 € в среднем.
- Стоимость аренды апартаментов сильно колеблется, минимальная стоимость ночи проживания – 90 € в летнее время.
Oran Tandoori
В Голуэе трудно остаться голодным. В городе, который Западная Ирландия официально признает своей кулинарной столицей, работает масса разннобразных заведений питания – от ресторанов и пабов до кондитерских и продуктовых лавок. Сторонники гастрономического туризма по достоинству оценят сытные блюда из мяса, морепродуктов и картофеля, а также ирландский кофе с долей ароматного виски. Расценки следующие:
- пообедать в ресторане среднего уровня стоит от 13 € на одного;
- чек из трех блюд для двух персон – 50 €;
- перекус в фастфуде – 7 € на человека.
Узнайте ЦЕНЫ или забронируйте любое жилье с помощью данной формы Booking.com
Как добраться до Голуэя
Аэропорт Shannon находится всего в 78 километрах от центра города. Вторым по удаленности является Ireland West Airport Knock, расположенный в 87 км от центра. Оба справляются с обслуживанием местных и международных рейсов. Чаще всего туристы из стран СНГ прилетают в аэропорт Дублина, а дальше добираются в Голуэй.
Сравните Цены на жилье с помощью Этой формы Из аэропорта Дублина на автобусе
В город Голуэй из столицы Ирландии можно добраться, сев на «ежечасный» экспресс перевозчиков Bus Eireann, Go Bus или City Link прямо в столичном аэропорту. Автобусы отправляются с 6:15 до 00:30. Дорога занимает 2,5-3 часа. Пункт прибытия – железнодорожный вокзал или новый автовокзал Голуэя (они расположены совсем рядом).
Билет за 18-21 € есть возможность купить онлайн на сайтах перевозчиков — www.gobus.ie и www.citylink.ie.
Из Дублина на поезде
Путешествие в современном поезде с бесплатным wi-fi может оказаться очень приятным. В салоне вам предложат кофе, чай, воду и снеки. Один недостаток – поезда ходят реже автобусов. Например, с центрального ж/д вокзала Dublin Heuston до Голуэя поезд отправляется один раз в два часа c 7:35 до 19:35. Дорога занимает 2 ч. 20 мин.
Чтобы сэкономить, билет необходимо преобрести в режиме онлайн за несколько дней, получив оригинал по номеру заказа в специальном терминале на вокзале. Другой вариант – купить билет в обычной кассе непосредственно на вокзале. Стоимость проезда –16,99-18,99 €. Пункт прибытия – ж/д вокзал Голуэя.
Актуальность расписания и цен можно проверить на сайте железной дороги Ирландии — journeyplanner.irishrail.ie.
Из Дублина на автомобиле
Ирландию можно запросто объехать на автомобиле. Единственной помехой этому может стать диковинное левостороннее движение. Оформить аренду авто можно в аэропорту Дублина. Самостоятельно вы доедете до Голуэя примерно за 2 часа, преодолев расстояние в 208,1 км и потратив 17 литров бензина.
Цены на странице указаны на июнь 2018.
Бывалые путешественники знают, что погода на Изумрудном острове одинаково непредсказуема в любое время года. Под эту характеристику попадает и Голуэй, Ирландия – страна небольшая, поэтому погода в ее частях практически одинаковая. Портовый город с его умеренно-морским климатом порадует средней температурой +10°C, но может слегка испортить настроение сильным ветром и мелким моросящим дождем. Дождевик и резиновые сапоги – must have для каждого, кто собирается посетить этот город.
Антонина Иванько
Ирландия, часть ХII: Араны и графство Голуэй
Судя по количеству полученных комментариев, мой пост о заблудшей черепашке куда популярнее нескончаемой ирландской саги, но я все же продолжаю 🙂 19-21 мая и графство Голуэй лично у меня вспоминаются как самые лучшие дни нашего путешествия. В кои веки установилась отличная погода, а посещенные места были невероятно разнообразными. Мы сплавали до Аранских островов, объездили пол-графства и совершили восхождение на гору (или холм?) Diamond Hill в Коннемарском Национальном парке.
Путешествие на Аранские острова, а точнее на Инишмор (Inishmore) — крупнейший остров архипелага, было запланировано изначально. Клочки земли на грани Большой Земли и Атлантики с несколькими историческими памятниками. Забавно, но проехав по всему острову мы… не посетили ровным счетом ни одного исторического места, будь то единственный замок или самая маленькая церковь в мире — как-то уже эти камни успели приесться к концу путешествия. Зато мы вдоволь поколесили и пофотографировали природу острова. И в этот день мы впервые не ездили на машине, как обычно, а взяли на прокат велосипеды:
Давно не ездил на велике столько времени, причем по гористому ландшафту. Но это оказалось весьма удобным способом путешествия, пусть и других велотуристов были целые толпы. На примерно 800 жителей каждый день сваливается несколько тысяч туристов, которых неустанно подвозят одни за другим паромы. Кстати, путь в пароме заслуживает отдельной издевки над бедными западными туристами, внезапно узнавшими что такое морская болезнь. 🙂 Все сидели такие зеленые, а в туалет хождение не прекращалось все время плавания. 🙂 Но вот мы приехали, взяли велосипеды в пункте проката, подогнали сиденья и шлемы (Оля особенно придирчиво выбирала этот вид шмотки, как в бутике:)) и отправились колесить по острову.
Инишмор прежде всего запомнился бесконечными квадратами каменных стенок. Это и способ ограждения участка земли для скотины, и показатель границ для землевладельцев и преграда ветру, выдувающему драгоценный тонкий слой плодородной почвы. Вообще, эти стенки характерны для любой провинции Ирландии, но нигде кроме Аран они не были настолько бросающимся в глаза элементом ландшафта. Возможно потому, что ничем особым другим этот пустынный ландшафт похвастать не мог.
Однако с некоторыи обитателями Аран мы успели познакомиться:
При аренде велосипеда нам раздали карты, однако ориентация при заезде в нетуристические места все равно требовала общего совета:
Ну а самые лучшие впечатления были от скалистого берега или Cliff Face по ихнему. Мы все еще ходили под впечатлением от посещения Скал Мохера в графстве Клэйр, поэтому из всех туристических мест добрались только по точки на южном берегу. И она того стоила. Кстати, единственная (!) наша групповая фотография, где мы все вчетвером снята именно на краю обрыва. Нас сфотографировал приветливый парень из Канады.
Да, это неизменная Атлантика тысячелетиями бьющая волнами в крутой берег и пенящаяся от желения рано или поздно снести эту преграду. Но я готов смотреть на это бесконечно. А Ольга бесконечно рисковать жизнью 🙂 Впрочем, у Саши осталась такая же фотография со мной, свесившим ноги с обрыва 🙂
Аранские острова интересны еще одним фактом. Это единственный оставшийся изолированным анклав в Ирландии, где продолжают общаться на ирландском языкев повседневном общении, как и века назад. По крайней мере это единственное место в стране, где я слышал гаэльскую речь в разговорах островитян между собой. Нигде больше, ни в Керри, ни в остальном Голуэе такого не услышишь, бал в повседневной жизни правит английский, уж не знаю хорошо это или плохо. Он везде — от щебетания парочек за столиком в баре, до неформальных объявлениях на дверях баров. Ирландское правительство прилагает усилия — это видно — по сохранению родного языка, но в наш век интернационального английского, языка СМИ и развлекательных телепередач это не больше, чем медленное отступление с гордо поднятой головой. Битва уже давно проиграна, пусть даже и гаэльский дублирует английские названия на дорожных указателях.
А следующий день мы посвятили Коннемарскому национальному парку и простому созерцанию природы графства — у меня все фото в этот день вышли с видами на горы и заливы. Голуэй и Кэрри — вот два самых красивых исторических региона Ирландии, и всяк прекрасен по своему. Красота Керри рваная, дикая, необузданная, порывистая, подобная изрезанным скалам полуострова Иверах в опушке волн Атлантического океана. Голуэй степенен и величественен, он избегает резких изломов на стыке стихий, предпочитая плавные переходы и округлые формы. И даже облака подобны неспешной природе графства, они тихо и неуловимо играют своими причудливыми обликами и бросают тень на земную поверхность.
А мы, войдя в парк определились с маршрутами и выбрали самый сложный — красный, ведущий к Diamond Hill, высотою в 445 метров. Идти решили с оглядкой на не очень выносливую Олю, но она молодцом справилась со всем восхождением. Как я уже писал однажды, национальный парк в Ирландии — это место для пешеходных прогулок, где все создано для удобств пешеходов. Вот и на гору совсем не по-альпинистки были проложены дорожки и вырублены ступеньки, но все равно восхождение требовало хорошей физической формы. И оно того стоило, виды отуда были фантастической красоты и, впридачу, накладывалась что ни есть настоящяя гордость за покоренную высоту. 🙂
Выше — дорога что нам предстояла и вид на гору в начале пути. Ниже: где-то на двух третях подъема: Леша и бешено фотографирующая все Ольга 🙂
Там же мы станцевали танец маленьких лебедей 🙂 И такие щастливые на привале 🙂
Я первый добрался до вершины оторвавшись от спутников. Шикарные виды на окружающие горы чуть ли не вдвое выше Алмазной, но в голове закрадывается мысль — «а хорошо бы и на них взобраться». Вот так и становятся альпинистами — у нас уже есть то ли мечты, а то ли планы поехать в Гималаи. Но там я просто следил за игрой теней облаков на склонах.
Снимок на символической вершине горы и пора спускаться вниз, к машине. А уже от дороги сфотографировать покоренную высоту и повторить про себя — «да, я туда залез». Это не Эверест, но все равно приятно.
Вечерняя природа графства тиха и очаровательна. Стихает ветер. Не до, не после в Ирландии у меня не получалось подобных фотографий просто дышаших спокойствием и клонящимся к закату светом. Наверное, мы тогда поспешили вернуться домой, я сейчас очень хочу вернуться к тому горному озеру и посидеть у воды. Я, конечно, похож на Аленушку из русской народной сказки, но природа дивно располагала к задумчивости и созерцательности.
Перенесемся в город Голуэй, столицу графства. В отличии от многих других тихих и сонных городов на нашем пути, Голуэй совершенно другой. он похож на столичный Дублин своей интернациональностью, живостью и обилием молодежи на улицах — вокруг много международных учебных заведений. И поэтому там есть и красивые девушки и разнообразные ресторанчики, и обилие магазинов и даже некое подобие местного Арбата:
Сам же город, конечно же стоит на бурной и мелкой речке. Что не мешает там водиться лебедям.
А следующий день мы посвятили Кайлеморскому аббатству, между прочим до сих пор действующему. Вот оно с вершины горы и вблизи:
Внутрь пускают, но только за деньги и, буквально в четыре комнаты. Там сохранилась обстановка викторианских времен, но в целом увиденное несоразмеримо с ценою билета.
И очень красивая статуя Христа у дороги:
Зато последний день в Голуэе ознаменовался встречей, что будешь помнить всю жизнь. Еще за сутки до этого мы заметили развалины старинного дворянского гнезда внизу в долине у озера и решили туда заехать при случае.
Приехали — и встретили одного из владельцев этих развалин. Он поначалу отнесся к нам не очень радушно — «Это частная собственность!». Но внутрь было никак не забраться — пол первого этажа давно отсутствовал, да и мы с уважением относились к требованием владельца. А потом разговорились, сказали, что мы из России — и старый рыбак поменялся буквально на глазах. Уже не в первый раз я убидился там, что к русским относятся очень хорошо. Он рассказал нам об истории дома — он принадлежал местным ленд-лордам разорившимся в годы Великого Голода, потом переходил из рук в руки, ветшал, и наконец пришел в запустение. Восстановить его нельзя — опасно, стены ветхие. Райян (так его звали) открыл нам калитку и даже зазвал в сохранившиеся конюшни дома — он там держит гараж, как он пошутил, «место, где я прячусь от своей жены». Услышав, что в России популярна ирландская музыка, обрадовался и вытащив гармонику, сыграл нам «Foggy Dew» и «Молли Мэлоун». Незамысловатые мотивы — но такие встречи запоминаешь на всю жизнь.
Еще он расказывал как ходил к Оркнейким островам, как встречал китов, ввернул пару рыбацких баек: «Мой кузен-дайвер знал, что косатки никогда не нападают на человека, но ему так не хотелось быть первым!». Приятный и открытый человек, одним словом, представитель многих поколений закаленных морем и постоянной физической работой.
Вот и все на сегодня. В следующих двух постах я напишу о северо-западе страны и об ирландской околомузыкальной жизни — каким я увидел ее, пусть это были самые крохи.
Карта странствий или нечто вроде Предисловия
Ирландия, часть I: страна, написанная зелеными красками
Ирландия, часть II: графство Уиклоу
Ирландия, часть III: Юго-Восток
Ирландия, часть IV: Домашние отели B&B
Ирландия, часть V: Графство Корк
Ирландия, часть VI: Ирландская историческая архитектура
Ирландия, часть VII: Особенности ирландского дольменостроения
Ирландия, часть VIII: О национальной кухне, пабах и ресторанах
Ирландия, часть IX: Ирландские кладбища
Ирландия, часть X: Графство Керри
Ирландия, часть XI: Город Лимерик и графство Клэйр
Розалия Кауфман, мать Пастернака
Розалия Исидоровна Кауфман (1868–1939),
мать Бориса Пастернака
Розалия родилась и выросла в Одессе, в богатой семье Исидора и Берты Кауфман, которая была монополистом по продаже зельтерской воды на юге России. Отец Розы, талантливый, предприимчивый человек, инженер-самоучка, изобрел способ изготовления этого газированного напитка и основал его производство. На его фирменном бланке было указано, что Исидор Кауфман является заведующим механических мастерских искусственных минеральных вод. Берта Кауфман была заботливой матерью и вместе с мужем стремилась вывести своих детей «в люди».
Исидор считал, что самым надёжным вложением капитала является образование детей. Весь свой отцовский пыл, все свои несбывшиеся мечты он направил на развитие музыкального таланта первого ребёнка — дочери Розалии, решив сделать из неё вундеркинда. Кроме неё в семье росли ещё двое младших детей: сын Осип и дочь Клара.
Роза великолепно играла на рояле. Уже в десятилетнем возрасте она стала выступать с концертами по городам России и Восточной Европы. Её сопровождал папа Исидор Кауфман.
О виртуозной игре юной пианистки в газетах писали хвалебные рецензии. Сам Антон Рубинштейн, известный российский композитор, пригласил 14-летнюю Розалию в Петербург и присутствовал на репетиции её концерта. Позже Борис Пастернак так рассказывал об этом: «Когда она окончила, он поднял девочку над оркестром на руки и, расцеловав, обратился к залу со словами: «Вот как это надо играть»».
По рекомендации Рубинштейна талантливая пианистка отправилась учиться в Вену, к композитору Теодору Лешетицкому. Все годы жизни в австрийской столице были посвящены самозабвенному служению музыке. Лешетицкий уверенно вёл 18-летнюю ученицу к триумфу, после которого о ней должна узнать вся музыкальная Европа. Он даже составил маршрут ближайшего европейского турне молодой пианистки: Германия, Франция, Бельгия.
Но тут случилось несчастье: Розалию Кауфман постигла страшная болезнь. Сказались нечеловеческие перегрузки ещё не окрепшего организма. Речь шла о её жизни и смерти. Вместо блистательного турне Роза отправилась к родителям в Одессу, где, окруженная заботами родных, сумела победить серьёзную болезнь. После выздоровления девушка стала преподавать игру на фортепиано в Одесской консерватории.
В 1885 году на одной из вечеринок одесской «золотой молодежи» Розалия познакомилась с начинающим художником Леонидом Осиповичем Пастернаком. К моменту знакомства она была уже известным музыкантом и педагогом, с обеспеченным будущим, профессором Одесского отделения Императорского русского музыкального общества, одной из самых популярных концертирующих пианисток России. Среди её друзей были Рахманинов, Скрябин, Шаляпин…
Леонид Пастернак на тот момент был талантливый, но никому не известный художник, зарабатывающий на жизнь лишь частными уроками рисования. Удивительным образом после знакомства с Розалией Леониду Осиповичу стала улыбаться фортуна. В 1889 году ему удалось преподнести в дар П. М. Третьякову рисунок «Еврейка с чулком». И в этом же году известный меценат приобрел его картину «Вести с Родины», имевшую большой успех на Передвижной выставке в Петербурге.
14 февраля 1889 года в Москве Розалия и Леонид Пастернак сыграли свадьбу и вскоре переехали в Москву навсегда.
Свою карьеру музыканта Розалия с радостью принесла в жертву семье. 10 февраля 1890 года родился первенец–мальчик. Ему дали имя Борис. Розалия Исидоровна полностью, самозабвенно, страстно, как когда-то в музыку, погрузилась в материнство. Правда, с музыкой она не расставалась никогда, но она перестала быть главным в её жизни; главным для Розалии стала семья и маленький Боря.
Семья, как единое целое, создалась с рождением Бориса. Все надежды матери были связаны, так же, как когда-то надежды её отца, Исидора Кауфмана, с первенцем. Мальчик был окружен вниманием, от него ждали успехов. Впоследствии Пастернак написал строки об отношении всякой матери к своему первенцу, как примечание к словам Богородицы: «»И возрадовался дух мой о Бозе Спасе моем. Яко воззри на смирение рабы Своея, се бо отныне ублажат Мя вси роди». Это она говорит о своем младенце, он возвеличит её (“Яко сотвори мне величие сильный”), он — её слава. Так может сказать каждая женщина. Её бог в ребенке. Матерям великих людей должно быть знакомо это ощущение. Но все решительно матери — матери великих людей, и не их вина, что жизнь потом обманывает их» («Доктор Живаго»).
В 1893 году в семье Розалия родила второго сына — Александра.
Дом Пастернаков к этому времени стал одним из культурных центров Москвы; он был популярен своими музыкальными и рисовальными вечерами. Знакомство Розалии Кауфман с выдающимися деятелями искусства стало ключевым моментом в карьере её мужа, художника-портретиста. Многие известные люди России с удовольствием принимали приглашения супругов Пастернак принять участие в тематических вечерах. Розалия вдохновенно играла на фортепиано, в это время Леонид Осипович делал наброски портретов знаменитостей, слушавших игру его жены. Благодаря серии портретов выдающихся людей — Рахманинова, Скрябина, Толстого, Горького, Кропоткина, Мечникова — авторитет Пастернака как портретиста вырос среди художников.
К этому способу — написанию портретов знаменитых людей (когда они сами об этом не знают) Леонид Осипович прибег позже, живя в Германии. После эмиграции ему пришлось заново завоевывать имя, и немало в этом помогла ему жена. Так, благодаря её славе талантливой пианистки Альберт Эйнштейн согласился сыграть под её аккомпанемент в Советском посольстве. Во время концерта Леонид Осипович, находившийся в зале, запечатлел этот момент на бумаге. Так возник знаменитый рисунок Л. О. Пастернака, изображающий играющего на скрипке Эйнштейна.
Возвращаясь к Гениальной Матери Пастернака, обратимся к мемуарам её младшего сына Александра. Вот как он описывал свою мать: «Человек добрейшей души, все свои силы и весь свой темперамент отдала она тому, чтобы сложный и противоречивый механизм семьи и профессии художника шёл полным ходом, без толчков и ухабов, нигде ни разу не сходя с рельсов; она создавала отцу возможность никогда самому не участвовать в движении этого механизма, и — когда всё было ею уже сделано, когда всему было дано направление и механизму дан надлежащий ход, когда мог быть разрешён ей отдых — тогда она внезапно превращалась из машиниста в совсем иную маму, — маму звуков, чудесную пианистку…». «Установив такой путь своей жизни, она отдалась ему всей своей артистической душой. И с инстинктом лучшего выполнения, с каким пчела… лепит идеально-геометрическую форму ячеек сотов, лепила мать нужную форму семьи, и своего дома, и своей музыки. А мы, не зная фактически ничего о музыке, свыкались в эти годы с сутью музыки».
В 1895 году, впервые после шестилетнего перерыва, Розалия Исидоровна снова вышла на сцену. 2 октября 1895 года «Московские ведомости» сообщали о ней, что в фортепианной партии квинтета Шумана «выступит молодая очень талантливая пианистка, г-жа Розалия Исидоровна Пастернак (супруга известного живописца)». Пресса приветствовала её выступления. Но произошел случай, который предрешил дальнейшую артистическую судьбу. Однажды, в разгар одного из концертов Розалии Исидоровне сообщили из дома, что её дети — Боря и Шура внезапно заболели и находятся в сильном жару. Закончив своё выступление, и не дожидаясь окончания концерта, она помчалась домой и, молясь о выздоровлении детей, твёрдо решила оставить сцену. Вскоре дети поправились. А их мать, верная своей клятве, последующие десять лет с концертами не выступала. Таким образом, Розалия Исидоровна сделала свой жизненный выбор в пользу детей.
Но, оставив сцену, Розалия Исидоровна отказалась не от своего музыкального призвания, а от внешнего блеска, предполагающего успех и славу. В доме царила прежняя атмосфера. Отец, уже знаменитый художник, в 1894 году стал профессором Училища живописи и зодчества. Мать продолжала давать уроки музыки и устраивала музыкальные вечера, поражая всех своей великолепной профессиональной формой.
23 ноября 1894 года к Пастернакам приехал Л. Н. Толстой послушать необыкновенную игру знаменитой пианистки. Вот как описывает этот вечер Борис Пастернак: «Я проснулся от сладкой щемящей муки, в такой мере ранее не испытанной. Я закричал и заплакал от тоски и страха. Но музыка заглушала мои слёзы, и только когда разбудившую часть трио доиграли до конца, меня услышали». Мать вынесла Бориса из детской в гостиную, и здесь он увидел Льва Николаевича Толстого. «Эта ночь межевою вехой пролегла между беспамятством младенчества и моим дальнейшим детством». Впоследствии поэт сказал о Л. Н. Толстом: «Его образ прошел через всю мою жизнь».
Через некоторое время в семье родились ещё две девочки: Жозефина в 1900 и Лидия в 1902 году. Дети подрастали, но Розалия Исидоровна никогда не отступала от своего материнского долга. Несмотря на то, что в доме жили няня и прислуга, Розалия Исидоровна приучала детей к порядку и аккуратности: убирать за собой, заправлять постели, мыться ежедневно с ног до головы водой комнатной температуры. И делали они всё это охотно и с радостью. С большим вниманием мать относилась к воспитанию и обучению старшего сына, сама начала учить его грамоте. Отец Пастернака, находившийся по делам в Петербурге и получивший первое письмо от Бори, в восторге писал: «Впервые читал «письмо сына» — этого описать невозможно!»
Мама водила сына в Консерваторию на симфонические концерты, устраиваемые для детей. Они вместе посещали музеи, совершали прогулки по городскому саду. Это был мир искусства, её родной мир, естественным образом вошедший в будни детей семьи Пастернак.
С ранних лет Боря был окружён самыми известными композиторами России, посещавшими дом Пастернаков. Он был так увлечен музыкальным искусством матери, которым восторгались все гости, что решил пойти по её стопам и стать пианистом. Его игру благословил композитор А. Н. Скрябин. Одновременно с учебой в гимназии Пастернак прошел шестилетний курс композиторского факультета Консерватории, однако в 1908 году оставил музыку ради философии. Он посчитал невозможным посвятить себя музыке, так как не обладал абсолютным слухом.
В 1908 году Пастернак закончил гимназию с золотой медалью и поступил на юридический факультет Московского университета, а через полгода перевёлся на историко-филологический факультет. В эти же годы появились его первые стихи, ещё довольно слабые. Розалия Исидоровна не придала значение поэтическим опытам сына. Её больше волновало его будущее и то, чем Борис будет зарабатывать на жизнь.
Весной 1912 года на скопленные матерью деньги он поехал изучать философию в Германию, в Марбургский университет. Там Пастернаку прочили будущее видного ученого, однако он отказался от карьеры философа, так же как ранее — от карьеры композитора. «Прощай философия, молодость, Германия» («Охранная грамота»). Пастернак решил стать поэтом. В апреле 1913 года были впервые опубликованы его стихи.
О своей матери Борис Пастернак писал так: «Она — воплощение скромности, в ней не следа вундеркиндства; всё отдала мужу, детям, нам»; «Мама была великолепной пианисткой; именно воспоминания о ней, о её игре, о её обращении с музыкой, о месте, которое она ей так просто отводила в обиходе, дало мне в руки мерило, которое не выдержали все мои последующие наблюдения».
А вот что мы читаем о родителях Пастернака в воспоминаниях русской актрисы Софьи Гиацинтовой: «Художник Леонид Осипович — высокий, красивый, с пышной шевелюрой и чудесной улыбкой, одетый в классическую художническую черную куртку с белым бантом на шее; говорил много, шумно, темпераментно». Далее о Розалии Исидоровне: «Врожденный артистизм придавал ей нечто привлекательно-беспокойное. Может, это талант, не находя выхода, бился в ней».
Преданная жена и самоотверженная мать, Розалия всегда вызывала у своего мужа и детей чувство восхищения, к которому постоянно примешивалось чувство вины. Но выбор, сделанный когда-то ею, был продиктован материнской любовью, а значит, был единственно верным.
Только один раз, в 1907 году Розалия сделала новую попытку вернуться на профессиональную сцену. Она была страстной натурой и выкладывалась на концертах до изнеможения, а силы были уже не те, у неё заболело сердце. Теперь со сценой (но не с музыкой) она рассталась навсегда. Быть может, кому-то покажется, что Розалия Исидоровна не реализовалась как музыкант и как личность. А если бы реализовалась? Хватило ли бы тогда у неё сил помочь мужу добиться признания как художнику, раскрыть таланты своих детей, стать опорой семьи?
Все дети Розалии Исидоровны добились больших успехов в жизни и стали известными людьми.
1) Борис Пастернак (1890–1960) — русский писатель, один из крупнейших поэтов XX века, лауреат Нобелевской премии по литературе (1958 г.).
2) Александр Пастернак (1892–1982) — инженер, архитектор. Он был знаком со многими интересными людьми, учился вместе с Владимиром Маяковским, дружил с семьей Збарских. Автор впервые вышедших в Мюнхене в 1983 году Воспоминаний о своей матери и отце Л. О. Пастернаке.
3) Жозефина Пастернак (1900–1993) — эмигрировала вместе с родителями в Германию, в 1924 году поступила на философский факультет Берлинского университета, вышла замуж за своего кузена Федора Карловича Пастернака, одного из директоров Баварского банка, и переехала к нему в Мюнхен. В 1929 году закончила местный университет со степенью доктора философии. Она родила двоих детей, сына и дочь. В 1938 году в Берлине издала сборник своих стихов «Координаты» под псевдонимом Анна Ней, посвящённый своим родителям. Второй сборник стихов Жозефины Пастернак «Памяти Педро» вышел в Париже в 1981 году.
4) Лидия Пастернак (1902–1989) — окончила биохимический факультет Берлинского университета, работала в Мюнхенском институте психиатрии, затем в институте Кайзера Вильгельма в Берлине, где познакомилась с английским врачом Элиотом Слейтером, её будущим мужем. В 1935 году они переехали на его родину, в Англию. А через три года к ним переехали родители и старшая сестра с семьей. У Лидии родилось два сына и две дочери. Л. Пастернак-Слейтер была талантливым менеджером; именно она от имени брата Бориса вела переговоры с английским издательством, которое выпустило в свет «Доктора Живаго». Лидия также писала прекрасные стихи и была талантливым переводчиком. Многие годы жизни сёстры Бориса Пастернака посвятили сохранению и популяризации творческого наследия отца и брата.