Содержание
Матушка Галина Соколова: Три вещи нужны для счастья
Матушка Галина Соколова — вдова известного московского священника протоиерея Феодора Соколова, трагически погибшего в 2000 году. Она растит девятерых детей (старшей дочери было 17, когда отец Феодор погиб), у нее уже много внуков.
Сегодня матушке Галине исполняется пятьдесят лет. Поздравляем дорогую Галину Филипповну и предлагаем вниманию читателей ее беседу о браке.
Из письма дочке
«Что для влюбленного молодого человека, что уже для мужа нежность бесконечно приятна. Она дает радость и любовь, и вы больше и больше будете любить друг друга и жить легко и счастливо. Вы будете друг для друга, чувствовать один другого на полуслове — душой, сердцем.
Развивай в себе заботу о нем, жертвенность, уступчивость, миролюбие, уважение и даже почтение. Когда любишь, то всё это — радостно и желанно твоему сердцу. Угодить любящему тя — значит, угодить Богу. От этого сердце и душа наполняются неизъяснимой радостью, хочется летать от счастья. Когда любишь, кажется, он живет телом и душой в тебе. Это и есть счастье мужа и жены — когда он говорит: «Я весь для неё», а она: «Я вся для него».
Каждый входящий в ваш дом не будет хотеть уходить, так как будет чувствовать в доме мир и любовь.
Потому-то людям у нас всегда и нравилось. Целую вас обоих и обнимаю. И желаю только счастья любви — той прекраснейшей. Как хочется, чтобы вы всё вместили!
Кризисы
Что можно посоветовать молодым семьям, чтобы между ними не было кризисов? Как их преодолеть? Одним словом-то и не скажешь… Каждая семья — отдельная малая церковь, разные люди из разных семей, у них разные характеры, устои. Как они росли? какое у них было детство?
Все это значимо.
Я помню, как было в моей семье. Рассказываю о своем опыте дочкам, готовлю их к семейной жизни — не когда они замуж выходят, а в течение долгого времени, с начала подросткового возраста. Это не какие-то «курсы подготовки к замужеству», а рассказ о воплощении семейного опыта в жизни: как вести хозяйство, как хранить семью, как относиться к мужу, как его беречь, как любить его маму.
Мама
Мне не по сердцу слово «свекровь» и оно не подходит к маме отца Феодора. Наталью Николаевну всегда звала: «Мамочка, мамулечка». Когда муж видит, что его жена любит и во всем советуется с его мамой, то он ещё больше любит свою жену. Между ними становится ещё больше понимания.
В самом деле — она же вложила в него свое сердце и душу! Когда ты растишь детей, ты сама видишь, сколько молиться нужно, чтобы их родить, переносить болезни, воспитывать, выносить все сложности. Наблюдаешь, как у каждого складывается своя судьба, свой жизненный крест — каждый твой человечек не похож на другого, со своим характером, к каждому нужен свой подход…
Мамочка всю себя отдает — и когда появляется рядом с сыном другой человечек, он тоже становится для мамы родным, и она мечтает, и молит непрерывно Господа, чтобы все у них сложилось хорошо, чтобы они избрали единственный и верный путь за Христом и жизнь в церкви!
Побеждает уступчивый
Из нашей свадьбы я только это и запомнила, что во время венчания я молилась преподобному Серафиму. Почему ему? И сама не знаю.
А из поздравлений я запомнила одно: отец Владимир, папа моего мужа отца Федора пожелал нам уступчивости. Очень мне это на сердце легло.
— Матушка, а кто должен уступать — муж или жена?
— Конечно, оба. Здесь нельзя делить: кто-то больше, кто-то меньше. Каждый всегда идет навстречу. Федюша вообще всегда говорил: кто первый уступает, неважно, прав он или неправ — тот и побеждает. Но в сердце не должно быть чувства: «Я сейчас первая пойду и я буду победителем». Нет, ты первой уступаешь, потому что ты его любишь и хочешь, чтоб скорей опять можно видеть улыбку, радость, обнять и поцеловать тысячу раз! Подойдешь к нему или к ней, скажешь слово примирения, улыбнешься, обнимешь — и всё становится хорошо!
Жить для него
Я тут с дочкой переписывалась (я вообще люблю переписываться, душа работает, пишешь — с душой и сердцем): «Береги его и себя — теперь уже и для него».
Когда между людьми начинаются серьезные отношения, молодые только-только начинают встречаться — я своим дочкам говорю, что они должны настраивать себя на новый лад: жить уже не так, как до этого — только для себя, а так, чтобы понимать любимого, заботиться и думать о нем.
Мы живем для тех, кто нас любит и ждет, кто верит и надеется, чье сердце и мысли искренне открыты. Всё это бесценно и дорого, и надо беречь и умножать.
Жертва ради семьи
Федюша говорил, что семья без жертвенности невозможна. Человек до свадьбы принадлежал только себе, имел какие-то привычки — проводить время с друзьями, ходить на футбол, в театр, в какой-то клуб, в походы, имел другие увлечения, мог запросто куда-то собраться и махнуть.
Но если ты решаешь вступить в брак то привычки свои поставь на последнее место. Ты отдаешь себя в руки этому человеку, ты его любишь от всего сердца, от всей души, от всей своей мысли. Если ты хочешь, чтобы его глаза светились всю жизнь, так же, как в молодости — старайся сделать ему что-то приятное, радостное. Да хотя бы чтобы он ушел на работу в чистенькой рубашке и начищенных ботинках.
Учиться любовью
Про любовь сложно говорить, ее надо прочувствовать.
Часто спрашивают: как люди притираются друг ко другу в начале совместной жизни. А у нас и не было ничего такого.
Надо было знать отца Федора…
Я была глупой деревенской девчонкой — разве я знала, что такое семья? Что такое любовь? Как вести хозяйство? Как воспитывать детей? Ничего я не знала, полный ноль.
Он своей любовью меня всему научил!!!
А мне всегда хотелось сделать для него приятное. С каким нетерпением я ждала его возвращения домой! А он точно так же спешил ко мне.
Все домашние видели нашу встречу. Как только открывалась дверь, мы друг на друга налетали и целовались. Я ему помогала раздеться, мы начинали рассказывать, как у кого проходил день, садились за стол, держались за руки, пока не засыпали. При любой возможности мы не проходили мимо друг друга, обязательно обнимешь, улыбнешься и в завершении — поцелуй.
Для любви важно внимание
Одна женщина мне как-то удивленно сказала: «У вас уже было восемь человек детей. А вы пришли к нам, и, сидя за столом держались за руки!».
А для нас это было естественно.
Для любящих сердец — внимание своему любящему сердечку очень важно. Вот утром проснулись, он пошел умываться, а ты ещё в кровати — ещё хочется полежать, пока ребенок не проснулся. Думаешь: «Кто из нас застелит кровать? Я застелю! Он придет в комнату, и ему будет приятно!». Моментально вскакиваешь и все быстро делаешь, и когда видишь его благодарную реакцию, улыбку и в итоге поцелуй, все на свете можешь сделать для него. А в другой раз он для тебя встанет пораньше и точно так же старается, и ждет уже твоих глазок! И мы становимся как дети.
У нас часто так бывало. Когда муж и жена думают друг о друге, они ежеминутно трудятся, с радостью и с любовью. По-иному не получается, так как любовь движет.
Все делали вместе. Если он был дома, то мы вместе молились (с маленькими детками вместе читали краткие молитвы), вместе шли завтракать. Муж помогает: я чайник ставлю, а он сыр, хлеб нарежет и так далее.
В это время обязательно подходим друг ко другу, обнимем и поцелуем. За завтраком радовались, что мы вместе сидим — тоже за ручку держимся. Детки все видят, и им передается наша радость — любовь!
Потом расходимся по комнатам по делам — я по хозяйству что-то делаю, он что-то свое пишет-пишет. А через несколько минут он оставит всё и идет ко мне: «Галюшечка, я не могу без тебя!» Или я подойду сзади, волосики поправлю, в шейку поцелую, обниму…
Проходим мимо друга в квартире — обязательно обнимемся, добрым словом перемолвимся.
Когда Федюша уходил по делам — не выйдет из дома, пока не поцелуемся, пока не увидит, что я его отпускаю. Естественно, я ему не мешала, только могла спросить: «Когда ты приедешь?» — но если он уходил на целый день, и выходных уже целую вечность не было, и так хотелось, чтобы он лишние пять минут побыл! Вроде, уже и попрощались — а у меня всё равно на сердце тяжело. Подхожу к окну, рукой машу. Он выходит из подъезда, останавливается, поворачивается, смотрит, показывает: «ну никак не могу остаться», — но не выдерживает, заходит обратно в дом, поднимается на этаж, чтобы снова обнять и поцеловать. И пока он не почувствует, что его я с легкостью отпускаю — он не уедет.
Наши отношения видели и у нас на приходе. Я часто уезжала с детьми до окончания трапезы. Подойду к отцу Феодору сзади, обниму его, поцелую в щечку, на ушко шепну: «Федюшечка, я уже пошла», — он меня благословит, поцелует. И это было для всех нормально, никакого стеснения. Может, потому что вокруг молодежь одна сидела — храм-то восстанавливали молодые все люди.
Федюша говорил: «Хорошо, что я занят делами, а сидел бы дома — я ж тебе работу не дал бы делать! Я за тобой хожу, как вьюнок».
Такими моментами взаимной нежности и укрепляется любовь. Недостаточно стол накрыть и пару слов бросить: «Ешь давай. Спокойной ночи. Доброе утро». Надо, чтобы супруги постоянно укрепляли любовь друг к другу.
Домашний уют дома создает жена. Над духом дома трудятся — оба! Муж видит ее заботу, трудолюбие, внимание и любовь, будет ей благодарен, и в ответ будет так же о ней заботиться.
И это и есть семейное счастье и радость!
Добрый пример
Такой пример нам до конца жизни подавали родители отца Феодора: папочка отец Владимир, и мамочка матушка Наталия Николаевна.
Летом мы жили в Гребнево все вместе, и все друг перед другом были открыты. Видеть теплое отношение уже когда за шестьдесят, а они все мимо друг друга без ласки пройти не могут: «Душенька моя, Наташенька моя, солнышко», — обнимутся, поцелуются. Это укрепляло и нас, молоденьких! Вот и мы не могли друг без друга находиться ни минуты — без прикосновения, без тепла, без дыхания.
Папочка отец Владимир был настолько всегда жизнерадостен, любвеобилен, скромен, заботлив, благодарен — все без исключения мы его просто любили и любим. Когда он после завтрака или обеда выходя из-за стола с сияющими глазками шлет воздушные поцелуи, приподнимая свои брови, и каждого целует, проходя мимо — это было и есть полное счастье семьи.
Прикосновение руки
Федюшечка никогда не приходил домой без улыбки, как бы он ни устал. Ещё и тащил меня на улицу, гулять ночью на овраг. Пятнадцать, двадцать минут, полчаса — самое большое, но мы всегда прогуливались. Нас ещё мама ругала: «Уже все нормальные люди спят, а вы гулять куда-то идете». А как иначе? Он придет, ляжет в кровать, головку положит на подушку — и в ту же секунду спит. А ведь хочется поговорить, рассказать, как день прошел.
Как хорошо, что у нас были эти беседы! Я ему рассказывала, как с детьми дела, тревогами делилась, он мне рассказывал, за кого беспокоится, за кого просит помолиться. Поговорим — и домой идем, я воздухом подышала, отвлеклась, с любимым мужем погуляла. Ручку засунешь к нему в карман, а там рука его горячая, и он тебя держит — какое счастье, ничего в мире больше не надо, только чувствовать его руку.
Прикосновение руки играет огромную роль в семейной жизни.
Я читала житие матушки Гавриилии из Греции. Она говорила: человеку надо для счастья только три вещи — улыбка, прикосновение руки и поцелуй. Я на себе испытала, не только с мужем: приду к нашему отцу Николаю Соколову с тяжелой душой, переживаниями, а он положит мне свою руку на руку, сожмет её, скажет два-три слова, посмотрит — и чувствуя его любовь, уже и не знаю, что говорить, всё хорошо, и уже все куда-то улетучилось, и видишь свет впереди себя.
Счастье старших
Счастливы наши старшие девочки, которые хорошо помнят отца и застали наши отношения! Они могут это передать младшим.
Ксюше было семь лет, когда погиб отец Феодор, и она говорит: «Я помню папочку, но только отдельными эпизодами». Для неё и остальных очень важно, когда я ей рассказываю, в какой любви мы с папочкой жили.
Любовь растет
Люди встречаются, влюбляются и говорят: «Жить не можем друг без друга». Но это только начало любви, которая потом разрастается в течение жизни, благодаря им обоим.
Во время венчания каждой паре Господь дает — нужную любовь, но Он не может её раскрыть без нас. Если мы не вложим труд в эту розочку, то она не расцветет, не будет благоухать и не даст своих плодов. Мы должны ее подкармливать, поливать, оберегать от холода и стужи и жары.
Обиды?
Мне часто не верят, когда я говорю, что у нас никаких ссор не было. А их и вправду не было.
Однажды у отца Феодора брали интервью одна журналистка, и он не смог вспомнить ни одного нашего разногласия. На следующий день он ей сам перезвонил и говорит: «Я вспомнил, где у нас разногласия! Галюша считает, что деткам надо побольше игрушек для развития, а я считаю, что не надо. Больше никаких споров между нами нет».
Иногда меня брала обида: после 95-го года мы его совершенно перестали видеть дома. В шесть утра он уходил, в первом часу ночи возвращался. По два-три месяца могло не быть ни одного выходного дня. Глаза были очень сосредоточены, лицо уставшее настолько, что всё говорило — он уже изнемогает. Мне это было больно видеть, и я начинала упрашивать: «Федюш, ну, пожалуйста, возьми себе выходной день, ну я тебя очень прошу! Неужели нет священников, которые могут тебя заменить хоть один день?» А он, бывало, обнимет меня, возьмет ежедневник и скажет: «Посмотри моё расписание, уже на три месяца вперед все расписано, ты же сама всё знаешь».
Я всё знала, правда, какие уж тут обиды…
От супруга нет секретов
Чтобы сохранялась любовь, очень хорошо, когда муж и жена друг с другом делятся, своими мыслями, желаниями, тревогами. Он тебе рассказывает, ты ему рассказываешь — и вы полностью друг перед другом открыты — как перед Богом, перед своей совестью, как перед детьми.
Сатане не за что зацепиться, что-то подкопать, к чему-то пристать. Когда между вами есть тайна, врагу легче запутать: послать мысль за мыслью…
Не надо надумывать себе лишнего. Мы ещё перед женитьбой договорились: что бы ни произошло, не оставлять плохую мысль ни на час.
Помню, возникнет тяжесть на душе, я его зову: «Федюшечка, мне хочется тебе что-то сказать».
Заходим в свою комнату, закрываемся на замок, садимся на диван, обнимемся, я ему голову на грудь положу — и начинаем: «Даже не знаю, как тебе сказать» — «Ты только два слова скажи — я сразу всё пойму». И вот я начинала мямлить какую-то мысль, которая ко мне пришла и смущает — обиду, непонимание. А он отвечает: «Галюшечка, да ты меня не так поняла, все совсем иначе!» — и объясняет. И всё, нет этого клубка мыслей, нет никакой ссоры, вновь счастье.
О чем нельзя говорить при детях
Я своим детям говорю: если хотите сохранить свою семью, мир и любовь в ней — никогда не затягивайте разговор о проблемах ни на час. Как только супруг пришел в дом, сразу же сели рядышком, поговорили, разобрались…
— А можно при детях так выяснять отношения?
— Нет, ни в коем случае. Дети не должны видеть, что выясняют между собой муж и жена. Они же дети, они не знают жизни. Для них счастье — видеть родителей влюбленных, здоровых и радостных.
У Христа за пазухой
Мы жили как в раю, и любовь захлестывала нас!
В последние годы, когда батюшка стал заниматься тюрьмами и военными, мы часто выходили вместе гулять здесь, вдоль оврага, и беседовали. Федюша говорил: «Так, как у нас с тобою, у христиан не должно быть. Христиане должны нести какие-то скорби и болезни. А мы живем у Христа за пазухой. Мы крепко любим друг друга, Господь нам дал деток, все они очень хорошие и здоровенькие. Люди нас любят, мы их любим, приход у нас замечательный, Господь посылает людей на помощь. Дом, квартира. Так же не должно быть. У меня такое чувство, что нас с тобой что-то ждет. Я бы так хотел, чтобы когда Господь посетил наш дом испытаниями, мы не забыли то, как мы жили до этого и всегда были Господу благодарны».
После ухода: избежать уныния
— Когда батюшка ушел, старшие часто вспоминали?
— Все время. И до сих пор — дня не проходит. Он как будто с нами живет.
Когда не стало отца Феодора, на меня легла обязанность заменить и отца, и мать. Главной задачей с того момента, как я узнала, что папы с нами больше нет, было во что бы то ни стало избежать уныния.
Старшей, Лизе, было 17 лет, Наташе — 16, Зое — 15, Коле — 13. Это всё — подростковый возраст. Я не должна была им давать повода видеть меня унывающей, рыдающей. Вспомнила Федюшины желания: в случае испытаний, за всё благодарить Господа — и поняла: вот оно, испытание, только оно на меня одну.
До сих пор мы живем в его любви. Если бы не было ее, нам было бы в миллион раз труднее.
Тайная радость сорока дней
И, конечно, Господь помогал. Сколько раз я поражалась Любви Божьей! Я это чувствовала на себе, особенно до сорока дней. В эти дни не было уныния. В акафисте Матери Божьей, иконе Скоропослушница, есть такие слова: «Тайная радость вдовиц и сирот». Я раньше не понимала, о чем это. Теперь знаю: это внутреннее ощущение уверенности, что Господь с тобой. Несколько раз в течение сорока дней, когда я становилась на молитву у себя в комнате перед иконами, у меня было это ясное чувство: я сейчас стою на коленях перед Господом, а Он, Господь, передо мной, и я перед Ним одна в целом мире, и Он меня видит, и я Его вижу.
Иногда монахи делятся своими чувствами после пострига: в течение сорока дней они чувствуют особую радость близости к Господу, находятся как бы на небе.
У меня не было чувства, что я на небе, но у меня был какой-то покой в душе, мне было хорошо и мирно, и я понимала, что Господь держит меня в этот момент.
Помните притчу? Человек умирает и видит свою жизнь в виде двух цепочек следов на песке: с ним всегда шел Господь, только в самые трудные минуты цепочка следов оставалась одна. Человек говорит: «Куда ж Ты делся, когда у меня такое в жизни было?» — а Господь отвечает: «Я в этот момент держал тебя на руках».
В страданиях Господь тебя держит на руках, поэтому человек и несет испытания, запоминает на всю жизнь и укрепляется в вере в Господа, Которого он так близко прочувствовал.
После гибели отца Феодора, бывало ясно осознаешь, чувствуешь, близ Господь — вот Он и я, и Он видит тебя, слышит — и вы одни в этом целом мире. Хочу сказать, что так Господь дает познать Себя, Его милость, Его любовь бескрайнюю, и всем сердцем и преданнастья все принимается, и от сердца идет благодарение. И видишь, что Господь любит тебя, твоих деток. Этим дает спасение в жизнь вечную! Радость быть с Ним, а с Ним — все надежно.
И по сей день Господь не оставляет.
Радоваться радостям и плакать печалям
Человеку без веры очень трудно пережить горе. Человек с верой понимает, что такое вечность.
Я очень любила и люблю своего Федюшу, и радовалась его радости: он увидел Господа, Матерь Божью, своего святого Феодора Стратилата, своего дедушку Николая, с папой встретился. Любовь как раз в том и заключается, чтобы научиться радоваться радостям и плакать печалям твоего человечка.
Помню, когда я носила нашу младшую, Анечку, отец Феодор уехал на Святую Землю. В последний вечер перед тем как родить, 4 января, я гуляла возле оврага: мороз, снег, небо от синих звезд кажется совсем близким, тишина, Москва вся золотая раскинулась вдали. Я ходила, молилась о ребеночке, чтобы Матерь Божья помогла мне родить, потому что я чувствовала, что у меня уже сил не было. И в какой-то момент я остановилась и представила, как Федюше сейчас здорово: он в Иерусалиме, на Голгофе, или в Вифлееме, как он счастлив, какое у него празднество. Я же знаю, как он искренне любит Господа, как он Ему служит! Я вижу его реальную каждодневную жизнь!
И тогда я сказала: «Господи, я так рада, что ты разрешил Федюшечке быть в эти дни на Твоей земле! Он так счастлив! Он заслуживает этого, ведь он так Тебя и Церковь Твою любит, все силы отдает для Тебя! Его сердце раскрыто перед Тобою! Если Ты разрешишь, я хочу, когда он приедет домой, ему подарок поднести — родить ребеночка, и для него будет двойная радость!» И все внутри сжималось за Федюшу, за его счастье! Чувствовала, что Господь слышит меня — мне было очень спокойно на душе, и мой Федюшечка был счастлив, когда позвонил от Герасима Иорданского, узнав, что родилась у него дочка. Я благодарила Бога за Его милость к нам грешным.
Просто жить, когда любишь
Я не знаю, как людям донести, как просто жить легко, когда ты любишь. Мы с Федюшей не раз на эту тему говорили. «Галюшечка, — говорил он мне, — как хорошо жить с любовью, как просто, как легко, ничего не надо надумывать. Почему ж люди не хотят этого, почему они лишают себя этой простоты и этой радости? Ведь с любовью так просто — люби и всё!»
Это же так здорово, это так радостно, когда ты любишь, живешь для него и им, хочешь, чтоб он был счастлив и всегда был радостен. Любите! Не привыкайте друг к другу, постарайтесь не видеть недостатки. Когда сердце и мысли открыты — это здорово, а нежность — самое важное и необходимое чувство во всю жизнь.
Просьба о помощи
В судьбе каждого человека, в истории каждой семьи есть всякое — и благоденствие, и трудности, посылаемые Господом. Всевышний послал семье отца Феодора Соколова два с половиной года назад новое испытание — родилась у отца Феодора и матушки Галины особенная ангельская внучка Лизочка, дочка Любочки Соколовой и отца Сергия Белобородова. Лизочка родилась с очень редкой болезнью, неизеличимой, синдромом Ретта. Это очень и очень нечасто встречающееся генетической заболевание, требующее больших затрат, как физических и душевных, так и материальных. Вот, что пишет сама Любочка в своем обращении ко всем людям на своей страничке вконтакте:
«К Вам обращается молодая семья Белобородовых. Муж — священник Белобородов Сергей Юрьевич, клирик храма великомученика и целителя Пантелеимона при ЦКБ № 1 ОАО „РЖД“ г. Москвы. Жена — Белобородова (Соколова) Любовь Федоровна, педагог-психолог, в отпуске по уходу за ребенком до 3-х лет.
У нашей дочери Елизаветы (23.03.2010 г.р.) редкое генетическое заболевание — синдром Ретта. Синдром Ретта сегодня известен во всем мире и является следствием новой мутации в гене МЕСР2, расположенном в Х-хромосоме. Это заболевание встречается у представителей разных социальных слоев, национальностей, культур, с периодичностью 1 случай на 10 — 15 тысяч рожденных.
За девочкой нужен постоянный уход и тренировки. Она не может ходить, говорить, из-за ослабленного иммунитета очень часто болеет, из-за нарушений умственной и центральной нервной системы часты беспричинные смены настроения и острый плач, склонна к эпиприступам (судороги, выгибание тела) и аутоагрессиям (вырывание волос у самой себя, кусание рук, удары головой о поверхность). Данное заболевание не лечится, но чтобы поддерживать жизненные силы и не терять навыков, наша дочь получает каждодневную биомеханическую реабилитацию. Без этого лечения ребенок теряет раннее приобретенные навыки, становиться лежачим, из-за этого к общему состоянию прибавляется много всяких заболеваний: воспаление легких, пролежни, проблемы с желудочно-кишечным трактом.
В нашей семье зарабатывает только муж, и его священнической зарплаты (25000р.) не хватает на качественный уход за ребенком-инвалидом.
Сейчас самое необходимое следующее:
Биомеханическая реабилитация — 36000р. в месяц
ИТОГО: 432 000р. в год
Мы будем благодарны любой помощи, которую Вы можете осуществить. Здесь реквизиты: http://vk.com/club44909825
Фото Юлии Маковейчук
Феодор Соколов родился в семье священника Владимира Соколова. Дед его по отцовской линии был дьяконом. В тридцатые годы, в дни гонения на церковь, он был арестован и умер в тюрьме. Его мама -Наталья Николаевна — из семьи известного духовного писателя, доктора химических наук, профессора Н.Е. Пестова, чьи книги считаются одними из ‘ лучших произведений русской духовной литературы XX века. А его «Современная практика православного благочестия» является уникальной сокровищницей практического духовного опыта. Все пятеро детей Владимира и Натальи Соколовых посвятили себя делу Богослужения. Сын Сергий (http://berdsk.orthodoxy.ru/vladyka/nekrolog.htm) епископ Новосибирский и Бердский. Сын Николай — настоятель храма Святителя Николая в Толмачах (храм-музей при Третьяковской галерее). Дочери — Любовь и Екатерина — регенты церковных хоров. Младший сын Федор был десять лет настоятелем нашего Спасо-Преображенского храма.
***
«Дар Божий» — так переводится с древнегреческого языка имя Феодор. В замечательной автобиографической книге Натальи Николаевны Соколовой «Под кровом Всевышнего» много теплых страниц посвящено любимому младшему сыну. «Около четырех часов утра появился на свет Федюша. Он закричал и сразу погрузился в глубокое обморочное состояние, в котором пребывал больше суток. Думается мне, что душе его был показан рай с его блаженством, потому что за Фединой душой я замечала с младенческих лет: «…Звуков небес заменить не могли ей скучные песни земли». Федя рос ласковым доброжелательным мальчиком и вместе с тем очень самостоятельным. «Я чувствовала его безграничную любовь, когда он бывал со мною в храме… Держать ребенка было тяжело, я опиралась на валик деревянной загородочки. Сидя на этих перилах, Федя засыпал, прижавшись ко мне. А на стене рядом нас охранял его ангел — святой великомученик Феодор Стратилат. (Отец Федор погиб в день своего ангела — Феодора Стратилата. — С.М.) Федюша в возрасте двух-трех лет мог спать на службе под пение хора. Просыпался- целуя меня, довольный… С пяти лет он знал весь ход утреннего богослужения». После окончания школы Федор Соколов служил в армии, в десантных войсках. Затем была учеба в семинарии. В те годы он познакомился со своей будущей женой, симпатичной и веселой девушкой, впоследствии — матушкой Галиной, которая родила ему за восемнадцать совместных лет жизни девятерых замечательных детей.
Да не оставит Бог этих осиротевших ребят.
Десять лет назад священник Федор Соколов был назначен настоятелем Спасо-Преображенского храма. (К этому времени он уже закончил Московскую духовную академию.) Сейчас работы по восстановлению храма почти завершены. Красивый, величественный, нарядный — он виден издалека. Он как бы над нашей суетой: рядом задымленное Волоколамское шоссе, шумная кольцевая автотрасса, грохочущая железная дорога. А он будто парит над всем этим, напоминая нам о душе нашей, о вечности, о Боге… Тогда же, в начале 90-х, от храма, построенного в 1886 году, оставалось лишь четыре стены, и первые прихожане ставили свои свечки… в песок, горками насыпанный на земляной пол обезглавленной — без куполов и колокольни — церкви. Церковь возрождали многие люди: прекрасные, талантливые мастера, художники, плотники, немало сделано было простыми прихожанами, но всегда, как вспоминают они, рядом был отец Федор: он и чернорабочий, и штукатур, и прораб. А если его не было рядом, «всегда Ощущалось биение его сердца» — так образно выразилась одна из прихожанок, которая ходила в этот храм с первых дней открытия. «Хорошо помню первые богослужения в храме, -говорит она, — свечи в песке освещают немногочисленные иконы, а прихожане стоят и плачут от радости, что слышат, наконец, слово Божье от пастыря. Это слово всегда лилось свободно, горячо, проникновенно. Каждая проповедь отца Федора помнилась долго. Казалось, и в наших домах он смотрит на нас пытливо, настороженно, заботливо. А как он исповеди принимал! Многие будут помнить это до конца дней. Он был внимателен и строг. Но если он вдруг чувствовал хоть отголосок отчаяния в исповеди, то сразу как бы бросался на помощь. Голос его становился мягким, участливым, нежным. «Леночка, — говорил он мне, старой женщине, — успокойтесь. Господь Бог уже простил вас, забудьте о вашем грехе. Скоро Пасха, встретьте ее радостно. Вы свободны от этого греха…» Были и суровые назидания на некоторых исповедях. Но они всегда ощущались, как справедливость, как оказание помощи в деле спасения души. Службы в храме, когда их вел отец Федор, были возвышенными, ровными, ритмичными. Отец Федор был как гениальный дирижер (простите за мирское сравнение). Он и реплики хору давал своевременно, и нами руководил, когда приходило время общей молитвы… Как смириться с потерей любимого пастыря? В день его гибели, на утренней службе, он всем нам пожелал терпения и себе тоже…»
24 февраля отца Федора похоронили рядом с его храмом, на месте возрожденной им святыни. В панихиде принимали участие архиереи Московской Патриархии во главе со Святейшим Патриархом Алексием II, священники Всехсвятского Благочиния. Было много высших офицерских чинов: с 1995 года отец Федор был заместителем председателя отдела по взаимодействию с Вооруженными силами и правоохранительными органами при Московской Патриархии. Пришли проститься с протоиереем и руководители нашего округа, которые были лично с ним знакомы: В.А. Козлов, Н.Ф. Ерофеев, В.А. Скобинов и другие. Храм был переполнен, поэтому не все могли участвовать в заупокойной службе. Сотни прихожан стояли на лютом в тот день морозе, ожидая последней встречи со своим пастырем.
Федор — дар Божий. «Он обладал им, Божьим даром, — сказал на панихиде один из священнослужителей, -и щедро делился им со всеми».
Евгения Владимировна Белобородова
Прежде чем рассказать о нашем батюшке, о нашем духовном отце, наверно придется немного затронуть прошлое нашей семьи, т.е. как мы пришли ко Господу.
Ну, что? Сорок лет совершенного безбожия. Юрочка, муж мой, очень долго вообще не был крещен. Был даже против крещения ребятишек. Пришлось крестить их в тайне от него. Увезли в районный центр к маме и там окрестили. Я хотела детей крестить лишь потому, что так надо было. Все в нашем роду: и деды, и родители, и дети — все были крещены, а вовсе не потому, что было глубокое православное убеждение.
Жили мы хоть и в безбожии, но сравнительно правильно. Мы сами жили между собой в любви, согласии и взаимопонимании. Детей, слава Богу, воспитали тоже честными, добрыми и отзывчивыми, хотя теперь я понимаю, что без Божией помощи, без Его милости к нам, у нас не было бы такой дружной и слаженной семьи.
Юрочка был военнослужащим, и жили мы в военном городке под Одессой. И вот в 1987 году его посылают на три года в командировку в африканскую страну Анголу. В то время там шла война с ЮАР, о чем мы, конечно, не знали. Юрочка, как специалист по военной технике, оказался прямо на границе, где постоянно шли бои. Потом я не раз слышала по радио, что в Анголе, в районе Квито-Кванавале идут ожесточенные бои. А мне оттуда приходили письма мужа. Письма были обычные, без подробностей, но потом, когда мы встретились уже в Анголе, он мне кое-что рассказал…
Однажды их бригада перегоняла военную технику, в том числе заправленные бензовозы, на другое место. И вдруг в воздухе появился ЮАРовский самолет. Стал кружиться над ними, готовясь к обстрелу. Все поняли, что это их последние минуты жизни. И вот мой Юрочка, который и креста-то на груди своей в то время не имел, упал на колени, поднял голову вверх, и стал просить Господа о помощи, ни на кого и ни на что не обращая внимания. И Господь не замедлил с помощью. Самолет неожиданно развернулся и медленно направился в сторону границы.
Все были изумлены, не могли ничего понять, ведь только что на них смотрела смерть, и вдруг самолет улетел! А Юрочка долго еще стоял на коленях, сам не в силах поверить, что услышал его Господь. Потом ребята его смеялись, рассказывали, будто он от страха свихнулся. А он молил Бога о спасении их всех.
Этот случай, и он был не единственный, перевернул всю его жизнь и жизнь нашей семьи.
Вскоре мужа перевели в столицу Анголы Луанду, куда уже смогла приехать и я с детьми — Оленькой и Сережей. Старший сын Андрей уже тогда переходил в 9-й класс, а в Луанде русская школа была только до 8-го класса. Два года мы жили там.
По возвращении на Родину Юра сразу же окрестился в Одесском кафедральном соборе, пожертвовал деньги на храм. Стал ходить на службы, меня звал. Иногда я заходила — поставлю свечу, постою перед иконами и… опять до следующего раза.
А в 1993 году мы переехали в Москву. Жили в Строгино в однокомнатной квартире, которая принадлежала Юриному дяде. Деньги вложили в строительную фирму, которая обещала нам через определенный срок квартиру.
Каждый раз, когда мы гуляли в сквере вдоль Москвы-реки, видели на другом берегу вдалеке купола храма. Однажды мы решили туда поехать. Там велись восстановительные работы. Леса внутри, леса снаружи, но чувство удивительного покоя посещало тебя, стоило шагнуть внутрь. Кто войдет хоть однажды в этот храм, тот уже больше не сможет никуда уйти. Вот так мы всей семьей каждые выходные и проводили здесь.
Хорошо помню первую встречу с отцом Федором. Начался Великий пост. В храме было очень много народа, и, в основном, все на исповедь. Исповедь была общая. И вот выходит батюшка — статный, красивый, черноволосый. Но не его внешность меня поразила, а голос и речь. У меня была только одна мысль: «Какая же красивая и правильная речь у этого батюшки, чистая, мудрая».
Поначалу я ходила на исповедь к разным батюшкам, а потом побывала у о. Федора, услышав тихий и добрый голос, почувствовав его ладонь у себя на плече, как бы поддерживающую меня, я поняла, что рядом с ним мне спокойно. В нем соединены доброта и строгость. Все вопросы я стала решать только с ним, в душе считая его своим духовным отцом, но не знала, как же сделать так, чтобы и батюшка считал меня своим чадом. Не могу же я подойти и сказать: «Батюшка, будьте моим духовным отцом». Я растерялась; так себя чувствовала и вся моя семья.
Все сложилрсь само по себе. Олечка окончила школу и решила поступать в Свято-Тихоновский институт на факультет иностранных языков, а туда надо было направление от духовного отца. Пришлось идти к батюшке с этим вопросом. Я сказала:
— Батюшка, вот Олечке надо направление от духовного отца, а мы не знаем, являетесь ли вы нашим духовным отцом.
А он так ласково посмотрел и сказал:
— Да я о вас все время молюсь.
От этих слов стало так хорошо и спокойно на душе.
С тех пор мы не делали ни единого шага без благословения о. Федора. Мы действительно были его детьми — только как батюшка скажет, как батюшка решит. Это не перекладывание своих проблем на батюшку, не наше безволие, как может показаться со стороны, а очень большая вера в то, что через нашего батюшку Сам Господь благословляет нас, и коль мы пришли за советом, должны твердо верить, что это воля Божия, а не батюшкина, и безропотно исполнять ее.
И все, что мы ни делали по его благословению, было, как впоследствии выяснилось, единственно правильное решение.
Вот опять пример с Олечкой. В институт она в тот год не поступила. Закон Божий сдала на 5, сочинение на 4, а английский не сдала. Решила усиленно готовиться к поступлению на будущий год. Работала в трапезной нашего храма и занималась английским.
Пришло время опять подавать документы. Подошла она к батюшке за направлением, а он ее не благословляет в институт, и говорит:
— Давай, иди в училище сестер милосердия.
Мы с Олей в один голос:
— Да как же, батюшка, она готовилась, а теперь в училище?!
Он спокойно так отвечает:
— Ей это нужно больше. Я помолился и понял, что не нужен ей английский. Ее путь — милосердие. Вот подумайте и приходите за благословением.
Мы с Олечкой в растерянности поднимаемся с кресел (разговор был в его келье), чтобы уходить, а батюшка подходит к столу, открывает его, достает из ящика иконочку св. мученицы Елисаветы и благословляет ею Олечку.
Все! Куда деваться? Благословение есть! Вышли мы растерянные, пришли домой, рассказываем Юрочке, в ожидании его возмущения, и вдруг слышим его спокойный голос:
— Ну, и слава Богу, благословил батюшка, значит так и надо.
А я успокоиться не могу. Как же так, девочка почти на отлично закончила школу, и вдруг — в училище? Что же делать?
Олечка решилась поехать в Оптину Пустынь, спросить совета у старца. Ну. а благословение духовного отца на поездку все равно надо просить. Пошла. Благословил, но вслед радостной Олечке добавил: «Но к старцу не подходи». Пришлось ей только поехать и помолиться там всем оптинским святым.
А я в это время не находила себе места. Против благословения не пойдешь, но с тем, что батюшка благословил, вроде бы как не согласна.
Вот лежу я вечером в таком смущении, и чтобы избавиться от навязчивой мысли, решаю что-нибудь почитать, отвлечься. Протягиваю, не глядя, руку к полке с книгами и вынимаю первую попавшуюся. Смотрю — Н.Е. Пестов «Современная практика православного благочестия», т.4. Раскрываю наугад и читаю: «Господь Сам положит на сердце тому, у кого мы просим совета, сказать нам Его святую волю». Ой, думаю, что же это за глава? Листаю назад и читаю: «Выбор для детей профессии». Прочла всю главу, и так стало на душе радостно и спокойно — я нашла ответ!
Доченька наша поступила в училище и с большим удовольствием училась. Очень ей нравилась будущая специальность. И часто потом повторяла: «Мама, ну откуда батюшка мог знать, что эта специальность будет мне по душе, что это именно то, что мне нужно было? Ведь я даже сама этого не знала».
А вот он знал. Батюшка все обо всех знал. И каждого благословлял именно на то, что для этого человека было спасительно и полезно. Благодаря его усердной молитве Господь открывал ему многое.
Помню, как однажды на богослужении в храме и у меня появилась такая мысль: «Как было бы хорошо, если бы Сереженька мой сподобился прислуживать в алтаре, как вот эти мальчики». Но я отгоняла от себя эту дерзновенную мысль — вокруг столько много деток, которых очень хорошо знает батюшка, и в школу воскресную ходят, а мы кто…
Вскоре, в день Ангела моего сына, на праздник преподобного Сергия 18 июля отец Федор подзывает к себе Сереженьку и благословляет в алтарь. Удивления и радости у меня не было конца! Господь через батюшку так незамедлительно исполнил мое, как мне казалось, нескромное желание. И вот уже который год каждые выходные и праздники мой сын с благоговением входит во Святая Святых и прислуживает священникам, а значит — Богу.
Я благодарю Господа, который через нашего духовного отца подал нам такую милость.
Основной чертой духовного характера нашего батюшки были твердая и глубокая вера в Господа нашего Иисуса Христа и желание отдать Ему свою душу, силу, талант. И на основе этой веры наш духовный отец выращивал в наших душах многие добродетели, особенно кротость и смирение. Можно привести множество примеров его личного смирения.
Он жил нами — своим приходом. Никого не обходил своим вниманием и был нашим стражем верным и неусыпным, оберегая нас от беды.
Помню самые первые шаги в нашем храме. У меня тогда было сильное рвение к познанию всего и сразу. И вот однажды, по дороге в храм я встретила в нашем подъезде двух женщин. В руках у них было Евангелие. Они со мной поговорили, предлагая помощь в изучении Слова Божия. Я торопилась, и они оставили свой телефон. В храме наша семья еще никого не знала. Придем, помолимся — и домой. А тут вдруг единоверцы, да еще с такой помощью! Очень милые и добрые женщины. Мне было радостно, я бежала в храм с твердым решением назавтра позвонить им. Служил отец Федор. После службы подхожу к нему под благословение:
— Батюшка, благословите меня на изучение Евангелия, — и стала ему рассказывать. Он, не дослушав меня, строго сказал:
— Храм — твоя учеба. Ходи сюда и здесь будешь все познавать.
Повернулся и ушел. Я немного огорчилась, но спустя некоторое время узнала, от каких «волков духовных» он меня спас.
Несколько недель спустя, подходя к кресту, услышала над собой его голос:
— Ну, как, Евгения, твои успехи в изучении Евангелия?
Я растерялась и была очень удивлена, что он меня запомнил, и даже имя мое знает.
Я так думаю, батюшка забывал себя, забывал все в себе и жил жизнью всех и каждого. Он «разгружал» нас, когда видел и чувствовал, что нам тяжело. Брал на себя наш груз и нес его.
Батюшка был сильным молитвенником.
Молитвенность его не только возвышала его собственную душу, но и сильно воздействовала на нас. Во время его молитв устанавливалась незримая, но реальная связь с нами. Иногда он так горячо молился, что, казалось, забывал, что вокруг него мы, его паства, и … плакал. И мы еще большей любовью проникались друг ко другу и к нему, молящемуся за нас. Как же в такие минуты чувствовалась его любовь к нам! Она согревала нас, объединяла.
Именно этой своей любовью он побеждал в одних страх, в других холодность и пренебрежение. Одних склонял к откровенности, других подвигал на покаяние.
Любовь нашего духовного отца выражалась в заботливости, неусыпности, кротости. Он был и ласков, был и строг. Строгими советами изобличал и вместе с тем наставлял своих духовных чад. Он знал нас больше, чем мы знали сами себя.
Иногда идешь к нему и думаешь: «Вот то-то и то-то скажу, вот так-то…», строишь длинную речь, но подошла, только стала говорить, а батюшка даже до конца не дослушав, одной фразой решил все. И все становится так ясно и просто.
Любому человеку он открывал свое сердце, независимо от национальности, положения, образования. Главное, что перед ним человек — Божие подобие, и что этот человек в чем-то нуждается.
Был в нашей жизни такой момент, что нам негде было жить. Квартиру, в которой мы жили, пришлось освободить, свою еще не получили. Мы засобирались в Одессу. Пришли к батюшке за благословением и вот какой получили ответ:
— Никуда вы не поедете. Господь привел вас сюда не для того, чтобы вы уезжали обратно. Перебирайтесь ко мне. Мы уже с матушкой все решили. Матушка ждет.
Оказывается, он уже узнал от дочери, она тогда работала в трапезной, что мы уезжаем, и все за нас решил.
Я была просто потрясена этим предложением. У него самого в то время было восемь деток! Кроме них еще человек пять взрослых, а он предлагает нам комнату. В моей голове такое никак не укладывалось. Что же это за душа такая, которая всех к себе в тяжелые минуты голубит, под свои крылышки собирает, пока не убеждается, что все уже хорошо, что «несчастье» прошло!
Батюшка был очень прост в обхождении с людьми. После встречи с высокопоставленными людьми, генералами, космонавтами, он мог поехать с нами на вокзал встречать мою маму, причем, мужа оставил в машине, а сам пошел к поезду, выгрузил вещи и нес их к машине.
Однажды моя мамочка, упав, сильно повредила позвоночник. Мы не знали, будет ли она ходить. Я собралась к ней, батюшка благословил и добавил:
— Заедешь сейчас ко мне домой, я уже позвонил матушке, она даст тебе маслице от Гроба Господня для твоей мамы. Смазывайте позвоночник.
Я приехала к маме, она лежит в тяжелом состоянии.
Каждый день по несколько раз делали ей обезболивающий укол, но боль не утихала, а еще увеличилась. После очередного укола я вспомнила о масле и сразу же помазала ей спину. Стала я молиться о маме, и вдруг пришла мне мысль, которую я сразу ей высказала:
— Я так думаю, мамочка, нам надо делать что-то одно, либо уколы, либо маслом смазывать, уповая на Господа.
Она выбрала второе. От уколов мы на следующее утро отказались, вызвав недоумение врача, а маслом постоянно смазывали больное место. Боли прекратились, кризис прошел, и мамочка стала поправляться.
Батюшка наш был миротворцем. Его сердце горело желанием и стремлением созидать и сохранять мир среди людей. Он говорил: «Без мира невозможна радость, невозможен спокойный труд». И часто в своих проповедях призывал к миру в нашей душе и между собой.
Был он гостеприимен и очень приветлив. Приветливость звучала в его голосе, во внешнем облике и неотразимо действовала на сердца людей.
А как он умел радоваться! Радоваться нашим успехам, нашим победам над собой. Принимал наши радости и дарил свои. А в праздничные дни богослужение его было для меня благоговейным восторгом, который, как мне казалось, охватывал весь храм,
Вспоминаю Пасхальные дни, первые минуты пасхальной радости, первые «Христос Воскресе!», произнесенные батюшкой. Батюшка сиял, глаза его искрились радостью, что воскрес Спаситель. Он поздравлял нас с этим замечательным событием, бросал крашеные яйца в народ и каждый старался поймать. В этом всем столько было радости и счастья! Мы смеялись, мы радовались, мы любили! А потом он еще на протяжении многих пасхальных дней поздравлял всех с Воскресением Христовым и приветствовал святым целованием.
Батюшке был ненавистен дух уныния и мрачного состояния. Как-то в первый день Великого поста он встретил Олечку в черном платке (она надела его, посчитав, что прилично в такие дни и внешне быть постным).
— Ну-ка, ну-ка, подойди ко мне. Что это у тебя на голове? — спросил он.
— Платок.
— А почему черный, почему мрачный?
— Как же батюшка, ведь Великий пост начинается. Вроде как скорбеть надо.
— Ну-ка, быстро снимай! — И сам стал развязывать с 17-летней девчонки траурный платок.
— Держись проще и веселей. Христианин не должен представлять собой какую-то мрачную фигуру в скорби и печали. Ты всегда должна пребывать в радости. В радости, что ты с Богом.
…Батюшка! Какой же яркий след оставил он на этой земле! И какого молитвенника приобрели мы в ином мире! Как спокойно и надежно стало нам, зная, что нас там ждет духовный отец, который и сейчас продолжает вести нас по узенькой тропинке.
Часть II
Архипастырь Сибири
ГОСПОДЬ ПРИЗЫВАЕТ К СЕБЕ
ПРЕД ЛИЦОМ ВЕЧНОСТИ
ФЕОДОР — «ДАР БОЖИЙ»
(из откликов паствы)
«21 февраля погиб в автомобильной катастрофе протоиерей Феодор Соколов, настоятель Спасо-Преображенского храма в Тушине. Ушел из жизни добрый, трудолюбивый и мудрый священник, сотни прихожан лишились своего духовного наставника. Осиротела большая семья отца Феодора — жена и девятеро детей. Невозможно передать словами горе его матери.
Протоиерею Феодору Соколову был всего сорок один год. И по всем земным меркам ему бы еще жить да жить, но неисповедимы пути Господни… По христианским же понятиям человек умирает тогда, когда его душа более всего созрела для перехода в жизнь иную.
Федор Соколов родился в семье священника Владимира Соколова. Дед его по отцовской линии был диаконом. В тридцатые годы — годы гонения на Церковь диакон Петр был арестован и умер в тюрьме. Мама отца Феодора — Наталья Николаевна — из семьи известного духовного писателя, доктора химических наук, профессора Н. Е. Пестова, чьи книги считаются одними из лучших произведений русской духовной литературы XX века. А его «Современная практика православного благочестия» является уникальной сокровищницей практического духовного опыта.
Все пятеро детей Владимира и Натальи Соколовых посвятили себя делу служения Церкви. Сын Сергий в настоящее время — епископ Новосибирский и Бердский. Сын Николай — настоятель храма Святителя Николая в Толмачах (храм-музей при Третьяковской галерее). Дочери — Любовь и Екатерина — регенты церковных хоров. Младший сын Федор был десять лет настоятелем нашего Спасо-Преображенского храма.
«Дар Божий» — так переводится с древнегреческого языка имя Феодор. В замечательной автобиографической книге Натальи Николаевны Соколовой «Под кровом Всевышнего» много теплых страниц посвящено любимому младшему сыну.
«Около четырех часов утра появился на свет Федюша. Он закричал и сразу погрузился в глубокое обморочное состояние, в котором пребывал больше суток. Думается мне, что душе его был показан рай с его блаженством, потому что за Фединой душой я замечала с младенческих лет: «… Звуков небес заменить не могли ей скучные песни земли». Федя рос ласковым, доброжелательным мальчиком и вместе с тем очень самостоятельным. Я чувствовала его безграничную любовь, когда он бывал со мною в храме… Держать ребенка было тяжело, я опиралась на валик деревянной загородочки. Сидя на этих перилах, Федя засыпал, прижавшись ко мне. А на стене рядом нас охранял его ангел — святой великомученик Феодор Стратилат. (Отец Феодор и погиб в день своего святого — 21 февраля.) Федюша в возрасте двух-трех лет мог спать на службе под пение хора. Просыпался, целуя меня, довольный… С пяти лет он знал весь ход утреннего богослужения».
После окончания школы Федор Соколов служил в армии, в десантных войсках. Затем была учеба в семинарии. В те годы он познакомился со своей будущей женой, симпатичной и веселой девушкой, впоследствии — матушкой Галиной, которая родила ему за восемнадцать совместных лет жизни девятерых замечательных детей. Да не оставит Бог этих осиротевших ребят.
Десять лет назад священник Феодор Соколов был назначен настоятелем Спасо-Преображенского храма. (К этому времени он уже закончил Московскую Духовную академию.) Сейчас работы по восстановлению храма почти завершены. Красивый, величественный, нарядный, он виден издалека. Он — как бы над нашей суетой: рядом задымленное Волоколамское шоссе, шумная кольцевая автотрасса, грохочущая железная дорога. А он будто парит над всем этим, напоминая нам о душе нашей, о вечности, о Боге… Тогда же, в начале 90-х, от храма, построенного в 1886 году, оставались лишь четыре стены, и первые прихожане ставили свои свечки… в песок, горками насыпанный на земляной пол обезглавленной — без куполов и колокольни — церкви. Церковь возрождали многие люди: прекрасные талантливые мастера, художники, плотники, немало сделано было простыми прихожанами, но всегда, как вспоминают они, рядом был отец Феодор: он и чернорабочий, и штукатур, и прораб. А если его не было рядом, «всегда ощущалось биение его сердца» — так образно выразилась одна из прихожанок, которая ходила в этот храм с первых дней его открытия. «Хорошо помню первые богослужения в храме, — говорит она, — свечи в песке освещают немногочисленные иконы, а прихожане стоят и плачут от радости, что слышат, наконец, слово Божие от пастыря. Это слово всегда лилось свободно, горячо, проникновенно. Каждая проповедь отца Феодора помнилась долго. Казалось, и теперь в наших домах он смотрит на нас с портретов пытливо, настороженно, заботливо. А как он исповеди принимал! Многие будут помнить это до конца дней. Он был внимателен и строг. Но если он вдруг чувствовал хоть отголосок отчаяния в исповеди, то сразу как бы бросался на помощь. Голос его становился мягким, участливым, нежным. «Леночка, — говорил он мне, старой женщине, — успокойтесь. Господь Бог уже простил вас, забудьте о вашем грехе. Скоро Пасха, встретьте ее радостно. Вы свободны от этого греха…» Были и суровые назидания на некоторых исповедях. Но они всегда ощущались как справедливость, как оказание помощи в деле спасения души. Службы в храме, когда их вел отец Феодор, были возвышенными, ровными, ритмичными. Отец Феодор был как гениальный дирижер (простите за мирское сравнение). Он и реплики хору давал своевременно, и нами руководил, когда приходило время общей молитвы…
Как смириться с потерей любимого пастыря? В день его гибели, на утренней службе, он всем нам пожелал терпения и себе тоже…»
24 февраля отца Феодора похоронили рядом с его храмом, на месте возрожденной им святыни. В панихиде принимали участие архиереи Московской Патриархии во главе со Святейшим Патриархом Алексием II, священники Всехсвятского благочиния. Было много высших офицерских чинов: с 1995 года отец Феодор был заместителем Председателя Отдела по взаимодействию с Вооруженными силами и правоохранительными органами. Пришли проститься с протоиереем и руководители нашего округа, которые были лично с ним знакомы: В. А. Козлов, Н. Ф. Ерофеев, В. А. Скобинов и другие. Храм был переполнен, поэтому не все могли участвовать в заупокойной службе. Сотни прихожан стояли на лютом в тот день морозе, ожидая последней встречи со своим пастырем.
«Вся паства безмерно скорбела о потере своего духовного наставника, человека, которому от Бога дано было большое сердце, вмещавшее боль и страдание очень многих людей. Все, кто обращались к нему, неизменно получали поддержку и утешение. Он ощущал чужую скорбь и страдание как свои и стремился спасти всех. Слова проповеди проникали глубоко в сердце каждого. Большой приход, неутомимая работа в воинских частях и с узниками, ему приходилось отвечать на десятки писем ежедневно. Откуда силы, энергия? По молитвам, по вере.
Он всегда был рядом, когда требовалось доброе слово священника к офицерам и солдатам. Приходилось бывать и в Таманской дивизии, и в Военной академии Генерального штаба, и на дальних пограничных заставах. Многие, очень многие считали отца Феодора своим другом. Воины-авиаторы считали его своим духовным наставником и приходили в Спасо-Преображенский храм за благословением перед особо ответственным правительственным заданием. «Быть ему другом, находиться рядом с ним была большая ответственность. Все, с кем он общался, относились к нему с глубочайшим уважением», «мы всегда будем помнить отца Феодора и сверять себя по нему в отношении и к Богу, и к дому, и к Родине, как учит святая Церковь наша», — такие слова звучали при прощании.
Бескорыстное и ревностное служение Богу и Церкви отличало этого пастыря. Он спешил жить, как будто угадывая, как мало ему отмерено, и сознавая, сколько еще надо успеть. В России он стал первым полковым священником, который со времени начала взаимодействия Церкви с Вооруженными силами занялся попечением о воинах.
Немногие знают, почему на могиле священника лежит голубой берет, а ведь в 1999 году отцу Феодору было присвоено звание лейтенанта, и при погребении он был удостоен и воинских почестей.
О том, как выполнял свой долг перед Родиной этот человек, свидетельствуют награды: нагрудный знак «За отличие в службе» I и II степени и медаль «За укрепление боевого содружества» от Министерства обороны.
Отец Феодор имел большую дружную семью. Осталась вдова с девятью детьми, младшей дочери ко дню смерти отца исполнилось всего два месяца. Неутешна скорбь родных и близких.
Погребен отец Феодор у алтарной стены Спасо-Преображенского храма, которому отдал всю свою недолгую, но яркую, насыщенную священническую жизнь. И как вся эта жизнь была служением и свидетельством веры, так и уход из жизни стал для всех, кто знал когда-либо отца Феодора, толчком, заставившим пробудиться от духовного сна и бездействия. Пастырь, всю жизнь активно и беззаветно служивший Богу и людям, призывает нас, оставшихся, всех, кто считает его своим духовным наставником, продолжить его подвиг беззаветного служения Церкви и Родине.
Скорбь — это земное, а всех нас ожидает Отечество Небесное. Пусть скорбь духовных чад этого дивного пастыря, уход которого многих заставил задуматься и осмыслить свою жизненную позицию, придаст сил для продолжения его дел.
Да упокоит Господь душу верного раба Своего в обителях Небесных и да сохранится о нем вечная и благодарная память»
15 лет со дня смерти протоиерея Федора Соколова
21 февраля 2015 года исполняется пятнадцать лет со дня смерти протоиерея Федора Соколова – одного из самых известных московских священников последнего времени, настоятеля Спасо-Преображенского храма в Тушине. Отец Федор погиб в автомобильной катастрофе, ему было всего 41 год. У него осталась большая семья – матушка Галина и девять детей. И огромное количество его духовных чад, которые до сих вспоминают его с большой любовью и собрались все вместе на вечер памяти, состоявшийся несколько дней назад.
С разрешения семьи Скоколовых “Фома” публикует письмо – обращение детей отца Федора к родным, близким и друзьям.
В память о Папочке, с благодарностью и любовью…
Сегодня мы собрались с Вами, как всегда собираемся в этот день, 21 февраля, чтобы вспомнить и почтить память нашего дорого Папочки и замечательного священника, протоиерея Федора Соколова и его друга Юрия Владимировича Белобородова. Только в этом году у нас особая встреча, ведь прошло уже 15 лет, с того 21 февраля 2000 года!
15 лет! Много это или мало? Наверное, мало для измерения человеческой жизни, но как это много для памяти о человеке, о его добрых делах, о его жизни! Ведь наши воспоминания о папе так свежи, так реальны, что у многих складывается впечатление, что он покинул этот мир, только вчера…да и нам самим, кажется, что только вот недавно был тот промозглый февральский день, когда мы узнали о гибели папы и дяди Юры.
Каким он был, наш папа? Каждый из Вас мог бы многое рассказать про него, ведь для всех он стал родным человеком, потому что сам так относился к людям. Для него не было чужих или своих. Любой человек со своей проблемой становился ему близким и папа старался сделать все возможное для разрешения проблемы или вопроса. Он, словно через себя, пропускал каждую человеческую судьбу, переживая как за родного ребенка, переживая за многие души, что Господь послал ему на его священническом пути. Перед нашими глазами проходила жизнь настоящего Священника, именно Священника с большой буквы, который не жалея сил, отдавал всего себя на служение Богу и людям. И сейчас, приходя на его могилку, мы просим его молитв, его заступничества, его помощи, и она всегда приходит незамедлительно!
Для нас, детей, он был лучшим отцом! Хотя и видели мы его очень мало, но, даже просто позавтракать вместе, было счастьем! Что уж говорить про летние вылазки в лес за грибами, велосипедные прогулки, купание в пруду. Самое большое и главное, что оставил для нас Папочка – это его Любовь. Она чувствуется во всем! Дома не проходит и дня, чтоб мы не вспомнили о папе. Младшая Анечка, которая меньше всего видела отца, знает о нем и чувствует его в той же мере, что и остальные дети. Конечно, тут большая заслуга и мамочки, которая смогла сохранить в нас образ папы, его Любовь и память о нем!
Вместе с папой не стало и дяди Юры (Юрия Владимировича Белобородова), который тоже стал для нас родным человеком. Сейчас, в нашей большой семье, подрастают две его внучки, а его сын – иерей Сергий, стал мужем нашей сестрички – Любы. Дядя Юра был очень светлым, добрым и мирным человеком. Папе было очень хорошо с ним, он об этом делился с мамочкой и говорил: » Мне с Юрием Владимировичем очень спокойно, я в нем всегда уверен! Он, когда нужно помолчит, когда нужно – поддержит разговор, пошутит!» А для детей, дядя Юра всегда был добрым «волшебником», у которого в карманах всегда были заготовлены разные сладости и конфеты!
Еще хочется вспомнить о Владыке Сергии, нашем дорогом дяде, о любимом крестном, о брате папочки. Их братская связь была настолько крепка, что сердце дорогого Владыки не выдержало, и он скоропостижно скончался спустя чуть более полугода, после смерти папы. Это короткое время наш любимый крестный полностью посвятил себя нам, стараясь восполнить нашу потерю. Часто вспоминаем наше первое лето в Гребнево без папы и последнее лето с Владыкой. Тогда он вставал раньше всех, брал каталочку и уходил за продуктами на рынок. К нашему подъему он уже возвращался с едой, обсуждал с мамой, что приготовить на обед, чем помочь по дому. Он и раньше был, если можно так сказать, очень домашним человеком, очень скромным и простым. Когда мы были совсем маленькими, любил нас одевать, причесывать, делать красивые фотографии. Став постарше, мы могли писать ему письма, и, при всей своей загруженности, он всегда с любовью отвечал нам! И теперь, стоит только подумать или попросить помощи у Владыки, как все получается и спорится. Так же, как и память о Папочке, память о Владыке всегда живет в наших сердцах, потому что невозможно забыть таких людей, которые были истинными пастырями, несущими Свет и Любовь людям!
23 января 2014 года в вечность отошла наша горячо любимая бабушка – Наталия Николаевна Соколова. Она остается для нас примером того, как нужно всецело полагаться на промысел Божий, переносить все испытания жизни и оставаться истинной христианкой с твердой и горячей Верой. Она умела донести до людей свет Христов, умела растопить лед и отогреть сердце человека. Скольких людей она привела к Вере через свою книгу, через свои школьные лекции или, даже просто, не подозревая того, своим жизненным примером показала верный путь ко спасению. При всей своей строгости, она была очень заботливой бабушкой, всегда старалась приготовить что-нибудь вкусненькое. Было даже такое блюдо, которым она заманивала младших детей, называя его «царский ужин» или «царский обед». Придешь со школы, а бабушка встречает и говорит: «Давай пообедай, поспи, а потом, на свежую голову, уроки будем делать!» А еще она никогда не ругала за двойки и всегда приговаривала: «Бумага все стерпит!» Мы очень любили смотреть на бабушкины руки. Они пахли то пирожками с капустой, то масляными красками, то керосином, которым она оттирала кисточки. Это были руки настоящей труженицы. В 90-е годы, когда открывающиеся храмы нуждались в церковной утвари, бабушка, не покладая рук, безвозмездно, писала иконы. У нее было множество заказов, и она всегда только с радостью и готовностью бралась за работу.
Нам очень нравится слушать мамины рассказы о том, как она молоденькой девушкой попала в семью Соколовых и как бабушка всему ее обучила, ведь мамочка была из деревни, а городская жизнь совершенно другая, со своими хитростями и правилами. Бабушка всегда была рядом, всегда помогала нам, переживала и заботилась обо всех! Счастье иметь такую молитвенницу, она как наш крепкий семейный тыл, как основание, на которое можно полностью положиться.
Конечно же, вспоминая о бабушке, невозможно забыть о её половинке, о нашем дедушке, о протоиерее Владимире Соколове. Их Любовь, их высокие отношения стали примером не только для наших родителей, но и для многих людей, знавших семью Соколовых или прочитавших книгу бабушки «Под кровом Всевышнего». Облик дедушки всегда перед нашими глазами, в нем очень хорошо сочетались и строгость и доброта. Мы, внуки, имели благоговейный страх перед ним. Если дедушка за столом, то все сразу же становились притихшими и прилежными. А как было стыдно, если он становился свидетелем наших каприз или недовольств! Добрые глаза дедушки тут же менялись и мы без слов все понимали! Это был человек крепкого духа, высочайшего смирения и доброты. Без всяких претензий, в своем преклонном возрасте, он мог запросто помыть пол у себя в комнатке или, идя навстречу бабушке, остановиться и крепко ее поцеловать, назвав «моя душенька». Бабушка и дедушка исполнили на земле свой самый главный родительский долг – они смогли воспитать своих детей в истинном духе Православия. А мы, как внуки, можем только с великой благодарностью Богу, быть счастливы, имея таких молитвенников на небе. И, здесь на земле, иметь большую поддержку от дорогих нам отца Николая и матушки Светланы, от Важновых отца Николая и тети Любы, от родной тети Кати, которые всегда были и остаются рядом с нами в любые моменты нашей жизни.
За 15 лет многое изменилось: у большинства из нас уже есть свои семьи, свои дети, мы учимся преодолевать трудности и испытания. Но не изменилось одно – это та Любовь, которую оставил после себя наш дорогой Папочка. Эту Любовь, чувствуем не только мы, дети, но и множество людей, которые поддерживали и продолжают поддерживать нашу семью. Тяжело представить себе 2000 год, когда мамочка осталась, казалось бы, одна, с девятью детьми, но с Божьей помощью и с помощью людей, которые до сих пор чтят память нашего отца, она справилась, и трудно представить, как было бы иначе!
Мы благодарим и низко кланяемся каждому человеку, кто помогал и помогает нам, кто поддерживает и не оставляет, кто продолжает помнить…
Вечная память епископу Сергию, протоиерею Федору, протоиерею Владимиру, Наталье, Георгию!
С благодарностью и любовью, дети Соколовы.
Автор: Ольга ЕГОРОВА
ТУШИНСКИЙ СТРАТИЛАТ
Тринадцать лет назад в автомобильной катастрофе погиб один из самых деятельных, молодых и лучезарных московских пастырей — протоиерей Фёдор Соколов. Он был из тех иереев, кого Святейший Патриарх Алексий поставил на важном, но очень трудном направлении — связи Церкви и Армии. Будучи настоятелем Преображения в Тушино, восстановленном из руин, он стал первым настоятелем храма Дальней авиации ВВС России, а также окормлял еще один, тюремный, на Красной Пресне.
Когда бывший десантник Фёдор Соколов не вышел из боя, ему исполнился сорок один год. Погиб он в день своего небесного покровителя — воина-мученика Феодора Стратилата. Отпевал Тушинского настоятеля сам Святейший — в знак глубокой признательности за многочисленные труды.
Внук православного писателя Николая Пестова, сын матушки Наталии Соколовой, брат протоиерея Николая Соколова и епископа Сергия Соколова… Ту православную традицию, в которой он был воспитан, Фёдор Соколов передал своим девятерым детям, а также многочисленным духовным чадам, среди которых и офицеры Группы «А».
ДЕСАНТНИК ПАТРИАРХА ПИМЕНА
Родился Фёдор Соколов 10 января 1959 года в семье священника Владимира Соколова. Дед по отцовской линии был дьяконом — в тридцатые годы арестован и умер в тюрьме. Мама, Наталия Николаевна, родом из семьи известного духовного писателя, доктора химических наук, профессора Н. Е. Пестова. Его книги считаются лучшими среди русской духовной литературы XX века. В советский период они распространялись в машинописном варианте. Книга «Путь к совершенной радости» стала катехизаторским учебником, а «Современная практика православного благочестия» является уникальной сокровищницей практического духовного опыта.
Отец Фёдора, многолетний настоятель московского храма святых мучеников Адриана и Наталии в Лосиноостровской, был в самом хорошем смысле слова традиционным русским священником. И все пятеро детей посвятили себя делу Богослужения. Судите сами: епископ Новосибирский и Бердский Сергий, Николай — настоятель храма Николая Чудотворца в Толмачах (храм-музей при Третьяковской галерее), Любовь и Екатерина — регенты церковных хоров.
Протоиерей Фёдор Соколов, как уже говорилось, был одним из руководителей отдела по взаимодействию Церкви и Армии, а также настоятелем Спасо-Преображенского храма в Тушино, который поднял буквально из руин. За короткий период он сумел создать приход и восстановить этот внушительных размеров храм. За мозаику, украшающую Дом Божий, даже была присуждена Государственная премия — единственный случай такого рода.
Безусловно, отец Фёдор стал тем, кем являлся, не в результате случайного стечения обстоятельств — это плод воспитания, семейной традиции, пример и влияние отца и старших братьев.
В замечательной книге «Под кровом Всевышнего», в которой Наталия Николаевна Соколова описывает жизнь их семьи, можно прочитать о первых днях жизни младшего, желанного сына: «Около четырех часов утра появился на свет Федюша. Он закричал и сразу погрузился в глубокое обморочное состояние, в котором пребывал больше суток. Думается мне, что душе его был показан рай с его блаженством, потому что за Фединой душой я замечала с младенческих лет: «…Звуков небес заменить не могли ей скучные песни земли».
Федя рос ласковым доброжелательным мальчиком и вместе с тем очень самостоятельным. Я чувствовала его безграничную любовь, когда он бывал со мной в храме… Держать ребенка было тяжело, я опиралась на валик деревянной загородочки. Сидя на этих перилах, Федя засыпал, прижавшись ко мне. А на стене рядом нас охранял его ангел — святой великомученик Феодор Стратилат. Федюша в возрасте двух-трех лет мог спать на службе под пение хора. Просыпался — целуя меня, довольный… С пяти лет он знал весь ход утреннего богослужения».
В этой семье все любили друг друга, но младшего — особенно. И хотя к тому времени, когда Фёдор стал подростком, собирались вместе нечасто, ведь у старших уже были свои семьи, заботы, — все общение всегда было проникнуто любовью, а младший, как вспоминал его брат, протоиерей Николай Соколов, «никогда никому не мешал, и всегда, даже во взрослой компании, был уместен».
«Со стороны, — вспоминал он, — могло показаться, что наша большая семья разделилась: мы, дети, выросли, стали обзаводиться своими семьями, брат Серафим был пострижен в монахи, но всех нас объединяла Церковь, духовная жизнь и общие духовные руководители. Прежде всего, дедушка, покойный Николай Евграфович, бабушка Зоя Вениаминовна, зорко следившая за нашим воспитанием, поведением, нравственностью, внутренним миром. Она никогда не оставляла без внимания, что мы читаем, как себя ведем, чем заняты…» По-настоящему же близкое общение с младшим братом началось после его демобилизации из армии.
В 1977 году Фёдор Соколов окончил школу, в 1977-1979 годах проходил военную службу в частях ВДВ. Затем учеба в Духовной семинарии. Стезя была предопределена и иного для себя он не мыслил. В это же время он познакомился с Галочкой — веселой, светлой и искренней девушкой, которая за восемнадцать совместно прожитых лет подарила ему девятерых замечательных детей…
1982 год — поступление в Академию. 7 августа 1982 года — рукоположение во диакона, а 6 января 1983-го — во иерея.
Первым храмом, где служил отец Фёдор, был храм Успения Пресвятой Богородицы в Гончарах. В 1986 году он стал кандидатом богословия. Надо заметить, что почти все время учебы (дневное отделение), с 1979-го по 1990-й он был референтом Святейшего Патриарха Пимена (Извекова).
Будучи в течение десяти лет ближайшим помощником Святейшего, Фёдор Соколов выполнял его многочисленные поручения, общаясь с политиками, общественными деятелями, дипломатами самого высокого ранга. Эта школа сослужила ему хорошую службу.
«…После его демобилизации из армии мы с ним сблизились как взрослые люди, — рассказывал старший брат батюшки, протоиерей Николай Соколов. — Человек прошел армию, он уже немножко посмотрел мир, возмужал, но не потерял своей обаятельной улыбки, способности к простому и искреннему человеческому общению. В это время мы с братом Серафимом, в то время уже отцом Сергием, работали в патриархии, и по благословению Святейшего Патриарха Пимена к нам в иподьяконский коллектив был принят и Фёдор. Мы стали видеться каждую неделю… Федюша был ближайшим келейником Патриарха Пимена, просто своим человеком в патриаршем доме…»
Жизнь предоставляла старшему Соколову достаточно случаев убедиться в надежности младшего брата: он никогда не подведет, всегда все сделает, предупредит, продумает, всегда учтет какие-то мелочи; чрезвычайно честный был человек и на редкость искренний и чистый…
«Из всех иподьяконов Святейший Пимен особенно ценил Федюшу. Правда, и доставалось ему первому. Вообще-то, патриарх Пимен был очень сдержанным, молчаливым человеком. Он допускал определенную жесткость в общении, но что касается отца Фёдора, отца Сергия и меня, это была отеческая жесткость. Каждый его взгляд, каждое слово были значительными, которых вполне хватало для осознания нашей оплошности или какого-то недовольства Святейшего. К слову сказать, Святейший очень любил семью о. Фёдора и даже приезжал к ним в гости».
А семья у батюшки была замечательная.
«ГАЛОЧКА, ТЫ ВЫЙДЕШЬ ЗА МЕНЯ ЗАМУЖ?»
В мае 2012 года нам с дочерью довелось побывать в Иерусалиме. Не описать наш восторг и радость от того, что мы смогли — как признался гид, это случается чрезвычайно редко! — побывать во многих русских монастырях на святой горе Елеон. Ведь они далеко не всегда открывают двери туристам.
А тут! Думала ли я, мечтала ли, читая о русском Елеоне, поклониться мощам святой великомученицы Елизаветы Фёдоровны и ее келейницы Варвары? Постоять у могилы княжны Татианы Константиновны Романовой, в иночестве матушки Тамары? Нет, конечно. Но это случилось. А уж когда мы познакомились со старенькой матушкой Кристиной (арабкой, изрядно говорившей по-русски), которая девочкой попала в обитель и очень хорошо помнит матушку Тамару, восторгу не было конца. Как же там хорошо, как дома!..
Вспомнила я это потому, что поняла: чудо всегда рядом, если есть Вера. И да простится мне такое сравнение, вспомнила я эту поездку в связи с матушкой Галиной — супругой отца Фёдора. Ее роднит с ними, святыми и почитаемыми, Любовь и Вера. Та, что поддерживает в жизни. И та, что спасает от смерти.
…Они познакомились в Загорске (так в то время назывался Сергиев Посад).
— Родилась я в белорусской деревне, в Полесье, а в Москву приехала после школы в 1980 году: надо было помочь сестре. Мама отпустила меня с благословением обязательно посетить Троице-Сергиеву Лавру, и после первого же моего посещения Лавры я отчетливо поняла, что моя дальнейшая жизнь может быть связана только с ней и с Богом… Я благодарю Господа, что он сохранил юность мою и наполнил Своей благодатью…
Федюша мне потом рассказывал, как он впервые меня увидел: «Ребята наши все про тебя говорили: у нас новенькая появилась, уж такая веселая. Я стоял с ребятами, а ты столы вытирала. Я посмотрел на тебя сбоку и говорю им: «Вот хорошая-то матушка будет». И все. Без всякой связи с тобой».
Несколько встреч, взглядов, слов… На всю жизнь.
— Когда я впервые увидела его глаза, я почувствовала, что он не такой, как все, чем-то отличался. В то время знать этого я не могла, я тогда еще даже имени его не знала. Наверное, это наши души друг другу знаки подавали: вот я. Так мы и познакомились.
Буквально после первой же прогулки девушку ждало предложение руки и сердца: «Галочка, ты выйдешь за меня замуж?»
— Что я пережила в тот момент — не берусь описывать. Помню, что растерялась, не ожидала, что вот сразу все произойдет, и говорю: «Ой, страшно даже и подумать. Я ведь из деревни, а ты из Москвы. У тебя семья вон какая, а мы простые люди». А он будто и не слышит…Передо мной открывался мир, о котором я никогда не слышала, даже в книгах не читала.
Семья Фёдора приняла молоденькую девушку сразу и полюбила. И она их — тоже. Свекровь звала только «мамочкой», у сестер Соколовых училась вести домашнее хозяйство. Жили они тогда на Планерной.
— У Любы стали жить, Федюшиной сестры… До сих пор я вспоминаю чувство узнавания другой, счастливой жизни. При встрече: «Доброе утро» — поцелуют друг друга. «Спокойной ночи» — поцелуют друг друга. Ни ругани, ни ссор, ни криков. Как они рады друг другу, как обсуждают все вопросы вместе, у них нет ничего отдельного. Как беспокоятся друг за друга, переживают, молятся. Все это было для меня таким контрастом по сравнению с тем, что я до сих пор наблюдала в семьях моих сестер.
Матушку Галину можно цитировать бесконечно, но мне хотелось бы выделить (насколько это возможно согласно формату статьи) главное.
«…Я и не представляла всего, что меня ждет, какой крест несет матушка, какой она должна быть… Я даже не задумывалась о той огромной разнице, которая существует между женой священника и мирянина, теперь-то знаю, что заключается она не в привилегиях, а в обязанностях: как вести себя с людьми, как деток воспитывать. Слова апостола Павла: «Жена — слава мужа» относятся ко всем женщинам, но в первую очередь, к женам священников».
О муже: «Людей поражала чистота его сердца, поэтому они к нему тянулись. Он мог поговорить, пошутить, посмеяться и какие-то серьезные вопросы обсуждать. Уж если мои сестры так изменились, что о других тогда говорить.
Девять человек детей, казалось бы, можно бы привыкнуть к отцовству, а он каждому ребеночку так радовался! Он и сам был, как ребенок, умел радоваться…Он был такой замечательный папа!
Если хочешь себе добрую старость, пусть и дети твои будут хорошими, утешат тебя потом твои внуки и правнуки. Ты умрешь, а они будут о тебе молиться. Какое счастье!»
О семье: «Брак не может быть без жертвы, как бы ты этого ни хотел. Конечно, в жизни не может быть все гладко, даже не должно, мне кажется, быть какой-то стерильности в жизни. Только в испытаниях и закаляется любовь сильнейшая. Если человек хочет жить в мире, он должен пересмотреть свое отношение к людям. Он сам должен начать понимать других. Видеть их характеры, стараться их чем-то обрадовать. Тогда эта уступчивость, а правильнее сказать, жертва, принесет свой плод».
Духовник Наталии Николаевны Соколовой, отец Митрофан Сребрянский, говорил, что придет время, когда на Руси огромным подвигом будет считаться простое сохранение супружеской верности. И вот это время пришло. У людей появились деньги, много лишнего свободного времени…Каждый живет в свое удовольствие, и это страшно! Никогда счастье не придет в такой дом.
Приходя в Тушинский храм, матушка Галина видит тех людей, которые отдали себя Христу легко и с радостью. Видит их улыбки, лица…
— Сейчас уже и не знаешь, сколько людей верующих вокруг, — говорит она. — Все открылось, проще знакомиться и узнавать друг о друге. Зато в те годы, когда нам нужно было открывать храм, не знали, как двадцать человек для приходского совета найти!
Мой муж за время общения с военными много радовался. О чадах Божиих, которые занимая высокие посты в советское время, смогли сохранить душу чистой, и Веру. При этом Федюша занимался не только военными делами, но и тюремными. Его сестра Катюша была помощницей. Посылки бесконечные, лекарства, духовную литературу — все, что можно, и везли, и отсылали.
Помню, как впервые ездили в тюрьму с воскресной школой на Рождество — страшно было отчего-то… При жизни муж вместе с одной женщиной создал фонд «Вера, Надежда и Любовь» — в помощь невинно осужденным, куда входят только христиане-добровольцы. Когда его не стало, работы все равно не остановились.
Работы много, было бы желание! Помогаем несчастным, стираем одежду, литературу раздаем духовную, покупаем ручки, конверты, бумагу. Беседуем с ними, отвечаем на вопросы о жизни, о Вере, о мире… Делимся своим опытом, к службам готовим, к крещению, к причастию. В больнички ходим, даже к туберкулезным больным — так сердце болит за них! — ведь совсем молоденькие, бывает, умирают. Уже узнаю их ждущие глаза, лица, и бывает очень стыдно, когда не находишь времени навестить их. Бывало, принесешь яблочко — а они и ему рады.
У Соколовых была традиция: по осени выбирали они более-менее свободный денек и ехали в Донской монастырь. Стояли на службе, а потом долго гуляли, разговаривали, и лишь поздно вечером возвращались домой.
— Вдруг вспомнилось так близко и живо… «Галюшечка, — говорил муж, — у меня был сегодня вечер в Донском, будто первый раз в жизни… Я приехал раньше всех, никого еще не было. Помолившись в соборе, вышел… Была полная тишина, я пошел гулять вокруг могилок, помнишь, мы с тобой гуляли в первый раз? Все кресты, памятники, могилки в снегу, мне так хорошо было там, будто перенесся душой на небо, молитва сама шла по себе — я так отдыхать, кажется, не отдыхал».
СВЕЧИ В ПЕСКЕ
Настоятелем в храм Преображения Господня в Тушино протоиерей Фёдор Соколов был назначен 21 мая 1990 года. До крушения Советского Союза оставался год с небольшим.
Красивый, величественный, нарядный — сейчас храм виден издалека. А в то время от церкви, построенной в 1886 году, оставались только стены, на территории — склад и свалка.
В годы гонений Тушинский храм разделил участь десятков других московских церквей. В 1935 году он был закрыт и осквернен. Последние его священники — Александр Буравцев и Александр Соколов, арестованные в 1937 году, были объявлены «врагами народа». Один был расстрелян на Бутовском полигоне НКВД, другой сгинул в Архангельской области.
Храм в Спас-Тушино в течение ряда лет использовался как клуб. В 1956 году на просьбу местных жителей о его передаче верующим власти ответили взрывом колокольни, тогда же был снесен главный купол. Последний арендатор — ремонтно-строительное управление — превратило окрестную территорию в свалку, а церковь разгородило на множество безобразных клетушек…
Что может быть страшнее разрушенного Дома Божьего? И сколько нужно иметь душевных сил, чтобы не отчаяться, не устрашиться этого огромного «непаханого поля».
Богослужения начались сразу же: через двадцать дней отец Фёдор отслужил заупокойную службу сорокового дня по Святейшему Патриарху Пимену и молебен на начало благого дела. Поначалу прихожане ставили свои свечки прямо в песок, горками насыпанный на земляной пол церкви.
— Хорошо помню первые богослужения в храме, — вспоминает одна из прихожанок, — свечи в песке освещают немногочисленные иконы, а прихожане стоят и плачут от радости, что слышат, наконец, слово Божье от пастыря. Это слово всегда лилось свободно. Горячо, проникновенно. Каждая проповедь отца Фёдора помнилась долго… А как он исповеди принимал! Многие будут помнить это до конца дней. Он был внимателен и строг. Но если он вдруг чувствовал хоть отголосок отчаяния в исповеди, то сразу как бы бросался на помощь. Голос его становился мягким, участливым, нежным… Были и суровые назидания на некоторых исповедях. Но они всегда ощущались как справедливость, как оказание помощи в деле спасения души.
Об этом же говорит и протоиерей Константин Татаринцев, служивший до принятия сана в одном из тяжелых бомбардировочных полков. Когда-то капитан Татаринцев был весьма перспективным инженером-программистом, однако потом понял, что у него иное предназначение.
— Надо сказать, — рассказывает он, — отец Фёдор имел яркий дар сближаться с людьми, пробуждая в них все самое лучшее. Как отрадно было видеть, что от исповеди к исповеди, которые батюшка проводил, не считаясь со временем, просветлялись лица прихожан. Он был прост в общении и доступен. Со стороны он мог показаться очень строгим, но строг и необыкновенно требователен он был, прежде всего, к себе, а милостив и любвеобилен к другим. Тем, кто знал его ближе, было известно, что на самом деле это не строгость, а огромная любовь. Такая милость изливалась на всех, с кем сводила его судьба!
…Церковь возрождали всем миром — прихожане, чем могли, помогали — и всегда рядом с ними был отец Фёдор. Он и прораб, и штукатур, и простой чернорабочий. Батюшка как будто не ведал усталости. И такое было сильное впечатление от его подвижничества, образа жизни, ведения служб, что многие добровольные трудники, имеющие вполне реальную, нужную профессию, состоявшиеся в жизни, — полностью изменяли свой жизненный уклад, уходя в священничество.
— Первые дни работы мы тоннами выгребали мусор, грязь, ломали стены, — вспоминает протоиерей Николай Соколов, — Энтузиазм, с которым все трудились на восстановлении храма, наверное, можно было сравнить с энергией, которую приложили большевики к его разрушению. Работали без денег, без техники и почти без отдыха. Не приходится говорить и о технике безопасности. Чудом не погиб тогда наш отец Фёдор.
…Батюшка оказался прямо за стеной, которую пытались сломать всем приходом. Но разрушали стену не традиционными отбойными молотками, а при помощи груза, подвешенного на блоках. Буквально за минуту как рухнуть той стене — из-под нее вышел отец Фёдор. Живым. Промыслом Божиим ему было оставлено время земной жизни, дабы довершить то, что предначертано.
— С отцом Фёдором нас познакомил протоиерей Виктор Петлюченко, — вспоминает Борис Михайлович Лукичёв, начальник Управления по работе с верующими военнослужащими Вооруженных сил РФ. — Помню, в марте 1992 года я приехал на очередную рабочую встречу с отцом Виктором в ОВЦС и в его кабинете увидел незнакомого мне молодого священника. Отец Виктор представил нас друг другу, и отец Фёдор, а это был он, тут же пригласил меня к себе в храм Преображения Господня в Тушино. Приглашение с радостью было принято.
Закончив дела в ОВЦС, мы сели в машину отца Фёдора, которую иначе как драндулет назвать было нельзя. Да и как иначе назовешь восстановленный после списания войсковой вариант крытого брезентом «ЛуАза». На армейском языке он носил название «транспортер переднего края», предназначенный для подачи боеприпасов и пищи бойцам, находящимся на передовой, а также для эвакуации раненых.
Про себя я отметил экзотичность такого транспорта для православного священника, но позже понял символичность этого факта. Кроме того, что он говорил о личной скромности батюшки, такой войсковой автомобиль вполне соответствовал задаче, стоявшей перед отцом Фёдором. Он вел, образно говоря, большое сражение за восстановление и возрождение храма.
В здании храма тогда шли ремонтно-восстановительные работы, о чем с большим энтузиазмом рассказывал батюшка. Отец Фёдор показал, как мастера выкладывают смальтой образа на стенах и потолке, а на прощание подарил Борису Михайловичу на память кусочек золотистой смальты, который он до сей поры бережно хранит.
Окончание в следующем номере.
Дружная семья Соколовых
Благодаря удивительной книге Матушки Натальи Соколовой «Под кровом Всевышнего» замечательная большая семья Соколовых полюбилась тысячам и тысячам людей.
В этом году исполняется 10 лет с того дня, как отошли ко Господу протоиерей Феодор Соколов и владыка Сергий (Соколов).
Не назвать Соколовых иначе, чем лучезарной семьей. Не скажешь о них: десять лет без отца Феодора. Десять лет с дорогим отцом Федором, но по-другому, в молитвенном единении. Их тепла, света, доброты хватает на всех, даже на фотографии дружной семьи полюбоваться – большое утешение.
«Его же шесть лет нет, но какая любовь! Он словно на пять минут из дома отлучился!» – с такими словами вернулась с интервью с матушкой отца Феодора Галиной Соколовой одна из корреспондентов Правмира.
Прошло десять лет, у троих старших детей уже свои семьи, старшая дочь отца Федора- матушка. А Соколовы продолжают согревать душевным теплом всех в нем нуждающихся и жить так, словно отец Федор отошел на требу, на полчаса… По рассказам матушки Галины всегда муж и жена называли друг друга самым нежным именем – Федюшечка и Галюшечка, теперь так друг друга называют и младшие Соколовы.
Как живут Соколовы сегодня? Неоднократно мы просили матушку Галину рассказать о том, как правильно наладить семейную жизнь, как воспитать детей, как помочь им создать свою семью, а сегодня мы попросили рассказать Любу и Зою Соколовых о том, как живут, где учатся и кем стали Соколовы-младшие.
Елизавете Соколовой (Трутневой по мужу) 27лет. В 2001 году закончила МХУПИ. Сейчас у нее трое малышей: Федя, Сережа и Лена. Елизавета поет и регентует в храме Архангела Михаила в Путилкове. Муж ее священник Михаил — настоятель храма Архангела Михаила в Путилкове
Наталии Соколовой (Линьковой по мужу) – 25. Вторая по старшинству — у неё два мальчика: Максим и Тимофей. Наташа закончила ММА им.Сеченова и сейчас работает детским стоматологом. Муж – Иван – юрист по образованию, трудится в храме всех Святых на Кулишках при Александрийском подворье.
Третьей сестре – Зое Соколовой (Мартыновой) – 24 года, она воспитывает сына Серафима и работает регентом в храме пророка Илии в Отрадном. Её муж – Олег Мартынов, имеет высшее музыкальное образование, преподает Историю церковного пения и Теорию музыки на регентском отделении ПГУ «Со-действие» (ранее – Московские православные регентские курсы), ведет предметы «Музыкальная литература» и «Беседы о русской духовной музыке» на отделении Духовной музыки в детской школе искусств им. М. А. Балакирева, работает концертмейстером концертного хора «Московские колокольчики» музыкальной школы-семилетки им. Гнесиных.
Николай Соколов — ему 22 года. Отслужив в армии, он учится на втором курсе заочного отделения психологии. Трудится в храме Всех Святых на Кулишках при Александрийском подворье.
Любови Соколовой (Белобородовой по мужу) — 20 лет. Учится на 4-ом курсе очного отделения факультета психологии в Государственной Академии Славянской Культуры. Муж – диакон Сергий, закончил Перервинскую Духовную семинарию. Недавно у Белобородовых родилась доченька.
Серафим Соколов – ему 18 лет, он служит в армии, в комендантском полку.
Ксении Соколовой 16. Ученица 9-го класса, она поет в храме Девяти Кизических мучеников на Баррикадной и хочет быть модельером.
Владимиру Соколову 14 лет. Ученик 7-го класса, он трудится в храме Всех Святых на Кулишках. Мечтает пойти по стопам отца, служить Церкви.
Анне Соколовой, 10 лет. Она учится в третьем классе, любит английский язык и мечтает стать регентом.
Фотографии из личного архива семьи Соколовых
Большая и дружная семья Соколовых – это настоящий пример жизненной стойкости, мужества и той самой ЛЮБВИ, выше которой, по слову Христову, ничего нет, которую не смогли разлучить ни смерть, ни жизнь, ни высота, ни глубина, ни время, ни невзгоды. Пожелаем им еще большего приумножения этой любви и большого счастья!
Протоиерей Николай Соколов: Воспоминания об о.Феодоре Соколове
Писать о своем младшем брате, отце Федоре, мне трудно и легко одновременно. Трудно, потому что приходится писать в прошедшем времени: он мой младший брат, и мне физически его не хватает, я не могу его увидеть, обнять, услышать его голос. Легко, потому что дни и годы нашего общения окрашены в удивительно теплые тона, и воспоминания о нем приносят мне великую радость. Читать далее…
Священник Константин Татаринцев: Воспоминания об отце Феодоре Соколове
На пленарном заседании отец Феодор выступил с речью, поразившей меня глубиной и простотой изложения мысли. Он говорил о христианской любви супругов к Богу и друг ко другу, которая зиждется на взаимной жертвенности. «Если это положено в основу семьи, то любовь будет только укрепляться и возрастать, а не умаляться, превращаясь в привычку и обыденность» — запомнились мне его слова. Читать далее…
Об отце Феодоре вспоминает командующий 37-й воздушной армией Верховного Главнокомандования (стратегическая авиация) РФ, генерал-лейтенант авиации Михаил Михайлович Опарин: Что может быть выше звания христианин?
Матушка Галина Соколова:
Воспоминания матушки
…Лето прошло, а Федюши нет. Потом наступил праздник Преподобного Сергия, осенний. Ах, мамочки мои, пришел! Я тогда мыла посуду. — Здрассте, — говорит и ручки за спиной держит. — Ах, Федя, где ж ты был все лето? — Я, видно, уже знала, как его зовут, потому что назвала по имени. Читать далее…
Ради одного человека
Мы когда только эту квартиру получили, четыре комнаты (для нас это, конечно, был дворец), отец Федор сказал: «Раз нам Господь такое послал, давай дадим Господу обещание, что этот дом будет открыт для всех, кому нужны покров, помощь». И когда мы с ним жили, это всегда присутствовало. Читать далее…
Улыбка
В последние пять лет нашей жизни у о. Федора начались тюремные, военные дела и мы нашего папочку уже совершенно не видели, выходные дни совсем исчезли. Знаете, когда проходит месяц, второй, а выходного нет и нет… Уже третий месяц. И на самого мужа смотреть уже больно: видишь, как он утром встает, замечаешь синяки под глазами… Но ни разу он не показал нам свою усталость. Как и его отец, он всегда входил в дом с сияющей улыбкой и радостными глазами. Всегда, представляете? Да еще шутил и поднимал нам настроение! читать далее…
«Семья мужа стала для меня больше, чем примером»
Наталия Николаевна очень подробно спрашивала кто я и откуда, кто мои родители… Я рассказала о том, как окончила школу, как пришла к вере. Федюша мне помогал отвечать на вопросы. Наконец Наталия Николаевна сказала: «Мне очень хочется знать, кто же у тебя в роду такой молитвенник, что именно ты попала к нам, к нашему Феденьке?» Читать далее…
«Как создать счастливую семью». Часть 1. Предаться воле Божией
Ко мне как-то подходили девушки из нашего прихода, их родители, просят помолиться: девушка окончила институт, ей бы найти себе мужа. Конечно, очень сочувствуешь, видя, что и родители хорошие, и дочка хорошая, и хочется ей счастья. Но как найти семейное счастье? Читать далее…
«Люди страдают, потому что не знают Бога!» Часть 2
Я повстречала моего Федюшу. От Бога данного и опять же и от преп.Сергия, и от родительских молитв! Дорогие мои читатели! Вот теперь вы кратенько узнали маленькую часть моей жизни. И многие из вас знали моего супруга о.Федора. И вот сами рассудите теперь- как так вышло, что Господь меня, такую дикую ветку, со своими шипами (грехами), привил к такому Чудному Верному Ему, Великой души – человеку? Читать далее…
Близкие и дальние, родственники и соседи
С того момента, как мы с Федюшей поженились, всей семьей мы жили очень дружно, всегда вместе. Если бы не сестры отца Федора, я бы не жила так, как сейчас. Пока дети не ходили в школу, мы с отцом Федором находились в Москве только до Пасхи. Буквально на третий день после Пасхи мы все отправлялись в Гребнево и жили там до самых заморозков. Читать далее…
Семья Соколовых
Главная > Воскресные беседы > Беседы, 2008 год > Семья Соколовых
Семья Соколовых.
До сих пор мы в основном рассказывали о священниках, об их трудах, подвигах и служении. Теперь посмотрим на православную семью с точки зрения второй половины, то есть глазами женщины. Для этого у нас есть хорошая возможность, которую нам предоставила Наталья Николаевна Соколова — жена священника и мама пятерых детей. Трое ее сыновей стали священниками — двое протоиереями, один — епископом. Наталья Николаевна — женщина очень одаренная. Кроме того, что она художник, Господь дал ей и дар писательства. Сегодня мы поговорим о книге «Серафимово благословение», в которой матушка рассказывает про свою жизнь с отцом Владимиром Соколовым. Книга посвящена православным женщинам. Особенно тем православным христианкам, которые жили во время гонений. Это именно их верой и бесстрашием была спасена приходская жизнь в России. Книга Натальи Николаевны ценна и тем, что подробно описывает быт семьи священника. В храме видишь священника во время службы — в торжественном облачении, с одухотворенным лицом; и создается впечатление, что жизнь батюшки вне храма так же торжественна, безоблачна и лишена трудностей, с которыми сталкиваются обыкновенные люди. Но это, конечно, не так. Хотя благодать священства остается на нем и вне службы, но, выходя из храма, батюшка приходит в мирскую жизнь, в свою семью и на него сваливаются все те же невзгоды, которые и у нас. Даже вне храма священники находятся под пристальным вниманием своих прихожан, поэтому они должны жить особенно чистой жизнью, быть представителем Бога перед людьми и вне храма. Надо сказать, что Наталья Николаевна — женщина очень отважная, потому что пишет обо всем совершенно искренне, не скрывает своих промахов и искушений.
Матушка Наталья родилась в семье Пестовых.
Ее отец Николай Евграфович (о нем см. отдельный рассказ на нашем сайте) был доктором химических наук, профессором и духовным писателем. Родилась Наташа в 1925 году. Окончив школу, поступила в Полиграфический институт, на факультет художественного оформления книги, поскольку у нее были способности к рисованию. В Суриковском училище, куда Наталья мечтала поступить, были очень сложные экзамены, надо было долго готовиться. Возможности для этого не было, и девушка поступила в полиграфический, потому что там преподавали рисование. На лето дали задание рисовать пейзажи. Родители отправили дочку на лето к знакомому священнику отцу Борису в подмосковное село Гребнево. Увидев повзрослевшую Наташу, отец Борис решил со временем обручить ее со своим сыном Глебом, который был на фронте. Последнее письмо от Глеба пришло из поезда, шедшего в сторону Киева. И больше писем не было. Все окружающие понимали, что Глеб, вероятнее всего, погиб, но никто не решался разрушить надежду родителей на спасение сына. Весной 46-го года Наташа впервые поехала в Гребнево. В воскресенье девушка пошла в храм. Храм был еще пуст, и вдруг левая алтарная дверь открылась, и оттуда вышел молодой человек. Он прошел мимо Наташи, взглянул на нее и, поздоровавшись, прошел мимо. И как пишет сама Наталья: «Взгляд его, приветливый и весёлый, как стрела из сказки, пронзил мое сердце». В общем, для матушки Натальи это была любовь с первого взгляда. Она сразу, увидев Владимира, почувствовала, что это ее судьба. Хотя надо сказать, что кроме Глеба, которого сватали, у нее были еще друзья братьев. Она пользовалась успехом у мужчин, но никто ей не нравился, и она даже какое-то время подумывала о монастыре, замуж не хотела. Но, увидев Владимира, поняла, что в монастырь, вероятнее всего, не пойдет.
Юноша этот был псаломщиком в храме. Он только что демобилизовался из армии. Отец его служил раньше в Гребневе диаконом. Потом отца и старшего брата расстреляли, еще один брат пропал без вести. Матушка Наталья очень искренне пишет о своих чувствах: «Я мечтала о монастыре, а как увидела Владимира, сразу вспомнила, что мама против, чтобы я шла в монастырь. А без родительского благословления нельзя».
Народа в храме практически не было — бабушек горстка, священник, Володя на клиросе и вот Наташа пришла. Вечером, обсуждая службу с отцом Борисом, Наташа сказала, что могла бы читать шестопсалмие. Отец Борис благословил ее приходить на клирос, и они вместе с Владимиром стали на клиросе проходить послушание. Матушка пишет: «У меня наступил рай в душе». Но при этом она никому не открывала чувств — только Господу в молитве. Это очень характерно для нее. Даже когда они уже объяснились с Владимиром, нигде она не пишет слово «любовь»! Как бы боясь произнести это святое слово всуе. Сейчас это слово произносится очень часто, смысл его в результате несколько затерся, и оно приобретает какое-то упрощенное, а то и вовсе нечистое значение. И это, конечно, отражение негативных тенденций, которые в нашем обществе происходят. Потому что язык всегда очень чутко отражает все, что происходит с людьми. Матушка Наталья нигде про любовь не говорит. Она пишет: «У меня рай в душе, я как на крыльях лечу в храм».
К осени девушка вернулась в Москву, продолжала учиться. Наташа была очень близка с отцом, он ее всегда понимал и поддерживал. Отношения с мамой были довольно трудные. Мама против, чтобы дочь ездила в Гребнево и пела там в храме. Уже будучи пожилой женщиной, матушка объясняет это так: «Конечно, я понимаю, что мама была не виновата, это враг, зная, какой плод принесет этот брак, пытался всячески его расстроить. В частности, действуя через маму». Тем временем отцу Борису срочно стал нужен диакон, и батюшка настаивал на рукоположении Владимира. А поскольку он неженатый, его бы сразу рукоположили в диаконы целибатом и он бы уже не мог жениться. Наталья начала молиться, чтобы Господь соединил ее как-то с этим молодым человеком, а отец Борис поехал в Лавру за благословением к старцу. Старец не благословил рукоположение. Пусть, говорит, служит и подождет — еще женится.
Следующей весной Наташа опять поехала в Гребнево, и там произошло объяснение. Влюбленные просто посмотрели друг на друга, и каждый сказал, что всю зиму поминал другого в молитвах. Чувствовалась взаимная привязанность, которая между ними возникла. Но условленных встреч, свиданий, у них пока не было. В это время Наташа начала писать иконы. В сторожку, где она работала, приходил местный депутат Мотков. И вот однажды он и говорит: «Я пришел проверить, как тут семья врагов народа живет». Наташа ответила: «Нет, мы не враги народа. Я — студентка советского вуза. У моего папы есть орден Ленина, который ему вручил Калинин». И Мотков тогда на ушко ей говорит: «Я слышал, ты тут с Володькой того, ты это прекращай. Потому что эта семья Соколовых… Отца и брата забрали, они все враги народа, их всех надо расстрелять, ты с ними не связывайся!» Наталья, как мы уже поняли, была женщина отважная и, главное, глубоко верующая, поэтому она совершенно не испугалась. Девушка понимала, что, если Господь не попустит, ничего плохого с ней не случится. Она все искала старца, с которым хотела посоветоваться о своей будущей жизни. И знакомая монахиня повезла ее к бывшему духовнику Марфо-Мариинской обители отцу Митрофану Серебрянскому. Обитель в то время уже была разорена, матушка Елизавета сброшена в шахту, а отца Митрофана сослали в ссылку, куда к нему и приехала Наташа. Он ей сказал: «Мы, мужчины, — грубая натура, поэтому больше всего ценим ласку и нежность. И нет более отталкивающего в женщине, чем грубость и наглость». И о будущем муже сказал: «Как свечка гореть будет пред Престолом Божиим. И он, и ты будете нужны Церкви». — «Ну муж-то мой понятно, если он будет священником, а я? У меня даже голоса нет, чтобы на клиросе петь! Женщина что может в храме сделать?» – «Ты ещё и проповедовать будешь, и Марфо-Мариинской обители послужишь!» — «Да вы что, батюшка, сейчас даже имя матушки Елизаветы упоминать нельзя и обитель в руинах». — «Ты доживешь, возрождение увидишь, и почитание начнется Великой княгини Елизаветы, и царской семьи». Многое предсказал тогда отец Митрофан такого, во что Наталье трудно было поверить.
Отец Митрофан был женат, но у них с матушкой не было детей. И когда они убедились, что детей не будет никогда, решили вообще отказаться от супружеской жизни и жить как брат и сестра. И Наташа ему говорит: «Может, мы тоже с мужем будем жить как брат с сестрой?» Старец это не благословил, сказав, что очень тяжело в молодости иметь рядом объект своей любви и ради Господа нести такой подвиг. Потом добавил: «Здесь, в нашем веке, прожить жизнь и остаться верными друг другу — тоже тяжелейший подвиг. А какие детки у вас будут!» Потом задумался и добавил: «Если только будут!» После этого все пошло хорошо. Мама согласилась, папа давно был согласен — ему Володя сразу понравился. Потом Наташа узнала, что во время их венчания отец Митрофан облачился и венчал их как бы заочно. Монахини Марфо-Мариинской обители, жившие вместе с отцом Митрофаном и ухаживающие за его парализованной женой, стали роптать: «Батюшка, зачем вы благословили? Такая девушка! Ее бы надо в монастырь!» На что отец Митрофан отвечал: «Дети от этого брак будут нужны Богу!», — и приказал отправить молодым подарок: икону Черниговской Божией Матери с предстоящими святителем Николаем и преподобным Сергием. Имена этих святых позже оказались именами детей матушки Натальи и отца Владимира. Матушка пишет: «Мы не сразу догадались. Старшего сына назвали Николаем, а второго — Серафимом, а не Сергием. А потом, когда Серафим в 26 лет принимал постриг, его нарекли Сергием. И он в вечности, перед Богом, остался Сергием».
Владимира рукоположили в диаконы, и он начал служить. Интересно матушка описывает первую Пасху. Чин погребения Христа сейчас у нас совершается в Великую пятницу днем. А в те времена это происходило ночью. Служба была очень торжественной, печальной, одновременно трогательной и произвела на Наталью большое впечатление.
Молодые стали жить в семье мужа. Была еще жива мама Владимира. Домик, и так небольшой, поделили пополам. У молодой семьи появилась своя маленькая комнатка. А за фанерной перегородкой жила семья брата отца Владимира. И хотя он был церковным старостой в этом же храме, но очень любил выпить. К тому же женился на простой и очень грубой женщине Варваре. Часто было слышно, как родственники скандалят за стеной. Наташе, выросшей в православной семье, было особенно тяжело слышать пьяную ругань.
Началась супружеская жизнь, но беременность не наступала. Наталья ездила к духовнику, говорила: «Это из-за моих грехов, мы с батюшкой постные дни не соблюдаем… Никак Господь не дает нам детей». А духовник успокаивал: «Вы сами еще как дети! Изголодались во время войны. Когда будешь солидной дамой, начнешь рожать, не беспокойся». И вот наступила беременность. Наташа не ходила к врачу — очень стеснялась. Жили без водопровода, таская воду для хозяйственных нужд, матушка надорвалась, и у нее началось кровотечение. В больнице молодая женщина будто попала в ад. Она страдала от сознания, что теряет ребенка, а кроме того, была вынуждена слушать неприлично откровенные разговоры соседок по палате. Прекращение первой беременности подействовало на них с мужем отрезвляюще. Они поняли, что прошла радостная и лихая молодость, и покаянные чувства заполнили сердца. Но, как известно, сердце сокрушенное Бог не уничижит, и осенью опять наступила беременность. Родился первый сын, которого назвали Николаем. В роддоме женщины приходили с других этажей смотреть на жену священника, как на диво. Молока у молодой матери не было, ребенок практически не спал. В Гребневе начали поить его козьим молоком. Спал мальчик только на руках, и отец Владимир, приходя со службы, брал ребенка на руки и три часа носил его по дому, чтобы Наташа могла поспать. Но батюшка должен был каждый день служить, и она часто оставалась одна.
28 июля случился пожар на колокольне храма — молния попала в крест. Крест был внутри деревянный, сверху — медный. Отец Владимир и другие добровольцы стояли внизу храма, ловили головешки, которые падали с колокольни, чтобы от них весь храм не вспыхнул. После пожара поехали искать деньги на восстановление храма. Собрать деньги на приходе было невозможно — прихожан мало, а государство не только не помогало, но и всячески старалось навредить. Поехали в Москву просить денег на колокольню у знакомого священника. Колю не с кем было оставить. В общественном транспорте ребенок сильно простудился. От таблеток началась токсическая диспепсия — рвота и обезвоживание организма. Мать и отец непрестанно молились. Их не пускали в процедурную, когда грудному младенцу в вену вводили физиологические растворы и лекарства, говорили: «Не ходите туда, вам не надо!» Но Наталья отвечала: «Нет, я буду там присутствовать, потому что виновата. Я тоже должна с ним пострадать». В воскресенье заказали молебен целителю Пантелеимону, и с этого дня рвота прекратилась, пища начала перерабатываться. Матушка Наталья пишет, что болезнь ребенка очень их отрезвила: «Мы поняли, что Коля занял первое место в наших сердцах. А Спаситель сказал: «Кто любит отца, мать или жену, или дитя более меня, тот недостоин меня». Ребенок начал заслонять любовь к Богу. Матушка знала, что когда появляется второй ребенок, такого не происходит. Бытовых условий для увеличения семьи не было — жили в пятиметровой комнате втроем. А за перегородкой еще семья брата Василия с бесконечными скандалами. Перед вторыми родами мама, уже зная, что рожает дочка трудно, положила Наташу за месяц до родов в больницу. В одно из воскресений к началу обедни в храме у нее начались схватки. «Какой-то силой, — пишет матушка,- мое туловище подняло, и ребенок родился вертикально вверх». Это был их второй сын Серафим. Роды опять были мучительными, но через час Наталья уже лежала в палате и вспоминала слова Спасителя: «Мать уже не помнит скорби от радости, ибо родился человек в мир!» И все женщины знают, что родовые муки быстро забываются. Потому что, если бы они не забывались, никто бы на вторые роды не решился. Еще через год родилась девочка Екатерина. Роды были уже быстрые, но потом начались сильные послеродовые боли, особенно во время кормления. Врачи не обращали внимания. Потом она узнала, что достаточно было выпить таблетку, чтобы эти боли прекратились. Женщина стала наблюдать, что происходит в больнице. А роддом этот был, можно сказать, элитный. Мама постаралась, боясь обычных для дочери осложнений. Все женщины, которые там лежали, или были знакомыми врачей, или давали взятки. А ее родители считали дачу взятки грехом. Потому что, давая взятки, мы вводим в грех людей, которым даем. Поэтому, если есть возможность, лучше в очереди лишний раз посидеть, потерпеть, от чего-то отказаться, но стараться избегать взяток. Вспоминая свои страдания в больнице, матушка пишет: «Слава Богу за все! Ведь как страдал весь наш народ в 52-м году! Аресты, тюрьмы, расстрелы… А я лежала ухоженная, в теплой больнице. Разве это страдания? Это милость Божия. Дочку ведь Господь послал нам!»
Весной 53-го перебираются в новую пристройку. Отец Владимир своими руками сделал отдельный вход. Радость большая — расширение жилплощади. Но в то же время начались и неурядицы. У них было одно хозяйство с мамой, а тут надо было разделить все эти ложки, поварешки. Купить ничего было нельзя. И когда Наташа забрала свое приданое, начались проблемы со свекровью. Дрова они тоже раньше покупали на всех. Владимир купит дрова, а Василий таскает. А тут батюшка себе дрова свалил, а Василию надо самому покупать. Детьми в семье брата не занимались плохо, и племянники всегда бегали к Наталье Николаевне.
В том же году отца Владимира пригласили служить в храм Андриана и Натальи — там освободилось место священника. И на Воздвижение он был рукоположен в сан иерея. А к осени 1954 года Наталья Николаевна снова собралась в роддом, и на этот раз родилась дочка Любочка. Роды прошли благополучно. Потому что к этому времени у них в доме была чудотворная икона Божией Матери. Принесли Любочку из больницы, сели за стол, вдруг смотрят, Коля, которому было 4 года, Любочку развернул и тянет за ножки со стола. Спросили: «Ты что делаешь?» — «Хочу Любочку за стол с нами посадить». Наталья Николаевна поняла, что ей никак не уследить одной за детьми. Стали искать няню — нашли, но такую, что не знали, как потом от нее избавиться. Няня варила квасок, как она говорила, но на самом деле это была брага, и потихонечку попивала. Она была с Украины, звали ее Паша. И мало того, что пьющая, она была еще очень озлобленная и властная женщина. Командовала всеми, даже матушкой. Когда пришла девушка Маша (еще одна помощница) и увидела, что Наталья Николаевна кормит младенца, очень удивилась: «Как, это ваши дети? А я думала, что Пашины, что Паша тут хозяйка, а не вы».
В 55-м году семья переехала в новый дом, уже отдельный. Но этот дом стоял рядом, и племянники все равно и кушали у них, и играли. Племянники очень шумели, а свои дети были тихими. Серафим был всегда очень спокойным и сосредоточенным. Он возился с машинкой, девочки играли в куклы, а Коля — «служил». Он брал карандаши, ставил их как свечки перед иконами, потом снимал ботиночек, брал за шнурочки и «кадил». Стоял перед иконой и пел. Как матушка пишет: «Не пел, а так, тихонечко гудел что-то похожее на «аллилуйя» или «помилуй»! Это смущало родителей, они думали: нет ли здесь осквернения, в таком «богослужении». Но потом вспомнили завет отца Алексея Мечева, который сказал: «Не запрещайте детям играть в богослужение. Они же делают это серьезно и благоговейно! Это нам кажется, что дети играют. А для ребенка игра это жизнь, это способ существования — в игре. Дети по мере своих сил славят Господа». Бабушка спросила Колю, что ему подарить на день Ангела? В ответ ребенок принес матрасик для коляски. С обратной стороны матрасика была резинка для крепления. Мальчик надевал на себя матрасик – получалась «епитрахиль». «Бабушка, посмотри, вот мне тут всю шею натерло! Поэтому я тебя очень прошу, сшей мне на день Ангела настоящую епитрахиль!» Детям заказали облачение. А уже в 4 года Коля в храме во время настоящего богослужения вышел со свечей. Сима, который был на год моложе, за ним тянулся. Старший брат говорил Симе: «Ты за мной повторяй! Ты ничего не знаешь». Однажды Коля приходит из храма и говорит: «Мам, сегодня Сима крестился левой рукой!» Сима в ответ: «Я крестился той рукой, которой ты крестился! Ты мне сказал все повторять!». Дело было в том, что мальчики во время службы стояли напротив друг друга. Коля крестится правой, а Сима соответственно поднимает левую. Так дети приучались потихонечку к службе. Но, конечно, детских сил хватало не всегда. Как-то Коля не выдержал и пошел в алтарь раньше положенного. Один из священников дернул его за рукав со словами: «Подожди! Рано!» Но маленький мальчик со словами: «Да ну вас, вы очень долго», — пошел в алтарь и сел там отдыхать.
Пришла пора идти Коле в школу. Три учительницы отказались брать его в свой класс – боялись, не знали, как вести себя с сыном священника. Ведь в те времена это была редкость. Взяла самая молодая и поэтому самая смелая. Родители очень боялись за Колю. Они жили в своей среде и редко куда выходили. Но у Коли был живой характер, он очень интересно умел рассказывать и быстро расположил к себе всех. Дети ждали, когда он придет в школу, потому что мальчик придумывал новые игры и рассказывал интересные истории. Тяжело в школе пришлось Серафиму, который был тихий, застенчивый и всегда далекий от общения. Его стал изводить мальчик, который сидел спереди. Он оборачивался и все смахивал с парты Серафима. Сима терпел, терпел, потом вытащил резинку и щелкнул обидчика по лысой голове. Учительница увидела и вызвала родителей. Сам Серафим никогда не жаловался и ничего не рассказывал. Не зная истинных причин, взрослые думали, что мальчик просто хулиганит. Однажды он жестоко подрался. Его ругали, и только позже выяснилось, что Серафим заступился за мальчика, которого ногами забивала целая компания хулиганов. Однажды учительница вызвала Наталью Николаевну и сказала, что ее сын стал особенно задумчив на переменах. Она волновалась, не знала, что происходит с ребенком. Дома мама спросила: «Сима, почему ты такой задумчивый, почему с ребятами не играешь?» — «Мама, я читаю 90-й псалом на переменах. Когда хочется поучаствовать в драке, начинаю читать — он длинный, все успокаивается».
В 1959 году, на третий день Рождества, в семье родился сын Федор. В это время все дети болели коклюшем, который подхватил и новорожденный. Кашель проходил только тогда, когда младенца выносили на улицу. В теплом помещении почему-то раздражение усиливалось. Отец Владимир приходил со службы, носил воду, колол дрова, потом кормил Федю из бутылочки, брал его на руки и ходил по улице зимой, чтобы ребенок мог поспать. В результате сам батюшка заразился коклюшем. А, как известно, детские инфекции взрослые переносят гораздо тяжелее. Когда приступ кашля случился в алтаре, настоятель сказал: «Раз на вас на всех такая напасть, то посиди дома две недели». В это время матушке приснился брат Василий, который погиб на войне, он сказал: «Я тебе буду помогать». — «Как ты будешь помогать? Ты умер!» — «Буду молиться о твоих детях!».
Вскоре привезли матушке в помощь молодую верующую няню. Девушка никогда не жила в большой семье, ей приходилось тяжело. На Благовещение, когда все дети заболели гриппом, Катя (так звали няню) собралась в храм. Матушка Наталья спросила: «Как ты меня оставишь одну? Пятеро детей маленьких, болеющих гриппом, отец Владимир на службу пошел, он же не может остаться, — я не справлюсь». А Катя ответила: «Нет, нельзя в большой праздник не ходить в храм! А у вас очень много суеты. С вами душу не спасешь!» И ушла! Потом она вызвала в Гребнево своего духовного отца — взять благословение, чтобы уйти из этого дома. Приехал ее духовный отец, матушка Наталья в книге по деликатности скрыла его имя и назвала отцом Виталием. Тот приехал, по словам отца Владимира, «как будто инспектор». Он стал смотреть, как в семье все налажено, а потом сказал: «Да, хозяйство у вас очень большое, нашей Катерине не подходит, потому что ей трудно будет спасаться в вашей суете!» Матушка Наталья заплакала и сказала: «Но ведь суета-то эта для Бога! И детей мы растим для Царствия Небесного! Для того чтобы они служили больным, старикам и детям. Как Катя сможет молиться, если сейчас нам не поможет в такой трудной ситуации?» Отец Виталий порассуждал на философские темы и благословил Катю уйти. Наталья Николаевна вспоминает, что у нее щемило сердце. Не из-за страха за свою жизнь — страшно было за отца Виталия, который не помнил слов Спасителя о том, что, если человек отдаст все, что имеет, и даже отдаст тело свое на сожжение, а любви не имеет, то нет ему от этого никакой пользы. Конечно, в храм ходить надо, и по праздникам — особенно. Но надо все время чувствовать ситуацию, стараться понять, как ты в данный конкретный момент можешь послужить детям Божиим — людям, а через это и самому Богу. Матушка Наталья пишет: «Отвернулась от меня православная девушка Катя, которая очень хотела спасти свою душу, отвернулся от меня священник, а откликнулась на мою беду жена водителя Рива Борисовна — некрещеная еврейка». Скорее всего, она и иудейкой не была, а, как большинство тогда, — неверующая. Просто была добрая женщина. И Наталья Николаевна молилась за нее всю жизнь.
Позже у матушки Натальи обнаружили фиброму, лечили ее в институте им. Вишневского. Она разговорилась с хирургом, он ей открылся, что христианин, но евангелист. Наступило время Пасхи, и весь православный обслуживающий персонал ушел. А этот хирург остался в больнице и сам перевязывал, обрабатывал швы. Матушка Наталья задумалась: почему Господь послал ей такое тяжелое искушение — быть оставленной в беде единоверцами и получить помощь от далеких от православия людей. И нашла ответ: «Это для того, чтобы сердце мое смягчилось, чтобы начала я смотреть на незнакомых людей ни как на язычников и грешников, а как на больных братьев во Христе, искупленных его святой кровью. Для этого надо было пострадать, испытать беспомощность, смириться и полюбить всех тех, с кем приведет меня Господь встретиться в жизни. Пусть оскверненных грехом, падших, не знающих Господа. Но ведь все они дети Его!»
И в заключение скажем, что на этом не кончились страдания матушки Натальи, потому что позже ей пришлось испытать самое тяжелое, что может испытать женщина, — смерть своих детей. Сначала погиб в автомобильной катастрофе отец Федор, а через год, тяжело переживая смерть младшего брата, от болезни сердца скончался епископ Сергий.
Матушка Наталья с Божией помощью нашла в себе силы пережить посланные испытания, продолжать жить и работать на благо людей и во славу Господа : «творящаго присно с нами великая же и неизследованная, славная же и ужасная…»
Господи! Пошли силы, душевное спокойствие и долгие годы жизни рабе Твоей Наталье!