Содержание
Памяти епископа Якутского и Ленского Зосимы (+ Видео)
Сегодня исполняется 2 года со дня кончины епископа Якутского и Ленского Зосимы. Воспоминания тех, кто был знаком с владыкой, красноречиво свидетельствуют: человек Божий.
Публикуем интервью родителей владыки Зосимы, вышедшее в июньском номере газеты «Логос».
Поняв, что для «Логоса», посвящённого памяти новопреставленного епископа Зосимы, мне необходимо взять интервью у его родителей, я возненавидела свою нечаянную профессию. Мы познакомились совсем недавно, в последний день рождения Владыки, отмечавшийся при его жизни, и сразу же возникло ощущение какого-то глубокого родства. Скромные, доброжелательные, интеллигентные, близкие, они сразу после похорон любимого сына нашли в себе силы о нём рассказать. Прочитав этот рассказ, думаю, все поймут, почему наш епископ был таким настоящим во всём. Но сначала несколько слов о его папе и маме.
Василий Семёнович ДАВЫДОВ родился в Ирбейском районе Красноярского края. Он подполковник в отставке. Эмма Михайловна родом из Казахстана, закончила Сибирский технологический институт. Когда Давыдовы жили в Якутске, Василий Семёнович работал в МВД Якутии начальником планово-финансового отдела, а Эмма Михайловна – в «Якутзолотопроекте» инженером в технологическом отделе.
— Будущий епископ Якутский и Ленский как-то отличался от своих сверстников в детстве?
В.С.: Игорь был ребёнок как ребёнок, и в то же время у него с детства такие черты проявлялись, как доброта, внимательность, отзывчивость, заботливость. Помню, сыну было лет двенадцать, когда «по обмену детьми» он поехал в Чехословакию. Я дал ему небольшую сумму, говорю: «Купи себе конфет, мороженое». Так он купил мне галстук, маме духи и кучу подарков брату с сестрой. Я говорю: «Зачем? Там же всё дорого!». Он оправдывается: «Я должен был тебе и маме подарки привезти. А это – детям!» Всегда так говорил: «Это детям», потому что брат и сестра были младше.
Э.М.: Когда мы переехали в Москву, Игорю было пять лет. Мы изучали столицу, ходили по музеям, на выставки, а однажды поехали в Загорск, в Троице-Сергиеву Лавру. И как только сын прошёл в ворота, я его не могла оторвать – он на всё смотрел так, как будто насмотреться не мог. Вдруг увидел монаха и пулей побежал за ним, идёт сзади и смотрит, смотрит… Я взяла его за руку, говорю: «Пойдём, я тебе покажу, где учатся семинаристы». Он вцепился в решётку, и еле-еле мы его увели, всё старался разглядеть. Потом случай этот забылся. А когда Игорь уже поступил в духовную семинарию, напомнил мне: «Мама, помнишь, мы ездили в Лавру? Я тогда решил, что буду здесь учиться обязательно. И стану таким, как тот монах».
В.С.: Когда я работал директором дома отдыха «Ёлочка» ЦК ВЛКСМ, у меня была возможность ездить по интересным местам, и я всегда старался брать сына с собой. Однажды мы попали в Загорске в Церковно-археологический кабинет Московской духовной академии. Игорь с большим интересом рассматривал иконы, кресты, церковную утварь… Но я тогда относил это на счёт его склонности к рисованию. В нашей семье все любили рисовать. Братья мои прекрасно рисовали, один даже закончил художественный факультет. У меня тоже несколько картин есть, они даже на выставке в Якутске были: «Седой Вилюй», «На протоках Лены», «Закат над Леной», «Ленские столбы». И сын с детства очень увлекался рисованием. Но я настоял, чтобы он пошёл в железнодорожный институт, поскольку у Эммы Михайловны отец работал начальником управления железной дороги, дважды был награждён орденом Ленина. Игорь поступил, но, проучившись один семестр, бросил, потому что мечтал о семинарии, а туда с высшим образованием не принимали. Он пошёл в художественное училище и закончил его по специальности художник по дереву, краснодеревщик.
— Бывает в семьях ревность между детьми. Вам это не знакомо?
Э.М.: Нет, такого у нас никогда не бывало. Мы всегда все заботились друг о друге. И не то, что специально это прививали, а просто так складывалось в жизни. Чего-то необычного вы у нас не найдёте, простая дружная семья…
В.С.: В доме всегда и для всех открыта дверь, всегда много гостей, и когда дети маленькие были, и сейчас. С соседями живём, как одна семья.
— А праздники как у вас проходили?
В.С.: Мы любили дни рождения. Все праздники весело, с музыкой отмечали, записи слушали, пели, общались. Ещё устраивали арбузники. Ребятишки собирались на арбузы, песни, шутки…
Проблем с детьми не было, учились хорошо. Дочь окончила школу в Якутске и легко поступила в Институт железнодорожного транспорта, а за ней – и младший сын. Андрей впоследствии защитил диссертацию.
Мы гордимся своей семьёй. Я видел, как многие молодые люди водку пьют, курят, а я в жизни никогда не курил, и хотелось, чтобы дети были такими, и, слава Богу, все они хорошими выросли.
— Вы были неверующими? Когда к вере пришли?
В.С.: Мама моя верила в Бога, и я был крещёный, но в церковь не ходил. Работал в ЦК комсомола инструктором в финансово-бюджетном отделе. Потом – директором дома отдыха «Ёлочка».
Э.М.: А у меня отец был коммунист, поэтому нас не крестили.
В.С.: Сын мне говорил: «Многие думают, что они неверующие. А я в это не верю. В душе мы все верующие». Так, наверное, и есть. Он объяснял: «Вот ты сказал: «Дай Бог» – это уже молитва. У нас в речи столько слов, которые о Господе свидетельствуют: «небеса» – «нет беса», «спасибо» – «спаси Бог» – это же всё христианские слова. Даже неверующие во время войны крестились перед боем».
Э.М.: Крещение я приняла благодаря сыну. Мне под пятьдесят уже было. Я заболела сильно. Он говорит: «Надо тебе креститься». А я встать не могу… Игорь привёз из Загорска священника. Подняли меня, Таинство Крещения совершили, и я стала потихоньку поправляться. Потом он снова приехал, взял под ручку и повёл в церковь. Я еле ноги переставляла, думала не дойду, такая слабость была. Он меня посадил в храме, потом я встала, послушала службу (о Причастии тогда и речи не возникало) и обратно уже шла сама. Ирина с Андреем тоже благодаря брату крещение приняли.
Потом приехала моя сестра, её крестили в церкви Воскресения Словущего рядом с Даниловым монастырём. Из Красноярска вся родня к нам устремилась – брат, двоюродная сестра Василия Семёновича, все дети их… Кого сам отец Зосима крестил, кого его друзья.
В.С.: Мы и венчались благодаря ему. Отец Виктор совершал Таинство, а сын наш ему помогал.
Э.М.: Мы венчались в 1991 году, после тридцати лет совместной жизни. Сын позвонил: «Мама, вам надо обвенчаться, я уже кольца заказал», а я-то что, главное же папу уговорить. Он и отцу сказал, а тот сразу: «Давай!»
— Когда вы обнаружили, что сын верующий, это для вас не было шоком?
Э.М.: Нет, не было.
В.С.: Когда у нас первенец родился, Эмма на третьем курсе института училась, а я – на втором, приходилось оставлять ребёнка с бабушкой. Они много времени проводили вместе, общались.
Э.М.: Она Игоря молитвам обучила. Он, когда в школе учился, со мной делился (я больше с детьми была, папа наш всё время в командировках), и уже тогда замечала, что перед экзаменами сын встаёт на колени и молится, хотя икон не было в квартире. Лет в шестнадцать-семнадцать как-то остался дома один, вырезал кусок обоев и нарисовал прямо на стене Иисуса Христа. Я увидела, говорю: «Сейчас отец придёт, попадёт тебе». И мы аккуратно прикололи «обоину» на прежнее место, закрыв картину. Так его рисунок остался на стене до сих пор. Только под обоями мы его давно не прячем.
В.С.: Владыка сам потом говорил, что через бабушку к Богу пришёл. Когда я понял, что сын верующий, у меня шока не было, а вот когда он сказал, что хочет идти в семинарию, категорически возражал: «Зачем?!» Его должны были в армию взять, а у меня отец воевал, старший брат – майор, командир дивизиона, Герой Советского Союза, другой брат – офицер, лётчик, 33 года отслужил, я при погонах. Сын сказал: «Я обязательно пойду служить, а после армии поступлю в семинарию». Считал, что вера не является основанием, чтобы не идти на военную службу, ведь Православная Церковь всегда благословляла воинов и молилась за них.
Когда Игорь служил в армии под Свердловском, мы жили в Якутске. Я приехал его проведать, встретился с командиром войсковой части, замполитом, спросил, как мой сын служит. И они говорят: «Благодаря тому, что он здесь создал, мы ещё долго будем занимать первые места по наглядной агитации» и показывают мне пятиэтажное здание, в котором штаб находился. Представьте, весь его фасад был выложен мозаикой – воин, танки, пушки, знамя… Оказалось, что Игорь сам находил материал, искал разные плиточки, чтобы выложить это панно.
После демобилизации замполит приезжал несколько раз к нам в Москву и всегда говорил: «Мы до сих пор радуемся, что у нас такой солдат был».
Э.М.: После возвращения из армии он поступил в духовную семинарию.
— Не сожалели вы, что старший сын монашеский путь выбрал?
Э.М.: Он позвонил нам и сообщил о своём желании стать монахом. Я спрашиваю: «А ты подумал? Ведь это тяжёлый крест», и он сказал: «Уже поздно, я принял решение». Мы понимали и всегда поддерживали сына.
Ездили к нему в Загорск, в Троице-Сергиеву Лавру часто, а когда он был переведён в братию Московского Данилова монастыря, стали ещё чаще видеться. Дети постоянно бегали к нему. Наши внуки Владимир и Мария очень любили своего дядю – отца Зосиму – и радовались каждой встрече. Так совпало, что в день рождения нашего старшего сына 12 сентября празднуется престольный праздник Даниила Московского. Мы всегда стряпали пироги и ехали к нему всей семьёй поздравить, все были довольные и счастливые.
Владыка Зосима смолоду со всеми был обходительный, никогда не ругался, грубых слов не говорил, голоса не повышал. Умиротворённый такой всегда… Очень его в Даниловом монастыре любили. Старцем начали называть, а он сильно огорчался: «Я им говорю – нельзя, это вредно».
В.С.: Когда мы шли вместе по монастырю, я всегда видел, что народ за ним тянется далеко: благословите, выслушайте… И он никому не отказывал. Мы порой до Троицкого собора дойти не могли…
— Многие люди говорят о силе молитвы епископа Зосимы. Вы на себе её ощущали?
Э.М.: Когда мы обращались к нему за молитвой о нас, он всегда спрашивал: «Что просить у Господа?» А затем, после молитв, говорил: «Всё будет хорошо…»
Молитва Владыки Зосимы была сильна потому, что Господь слышал её и устраивал так, что не «желания исполнялись», а наступала истинная благодать… И со временем мы всегда это понимали!
В.С.: Мы всегда чувствовали, что он за нас молится. Даже когда далеко был, ощущалось это. И не только нами.
Э.М.: Молился Владыка за всех и всем помогал. Жена одного его друга сильно болеет, и, когда он её исповедовал и причащал, у неё долго не случалось приступов. Многие через него к вере пришли. Владыка крестил дочку своего школьного друга, ей лет шесть было, когда он улетал в Якутию, так девочка настояла на том, чтобы на прощание крёстного увидеть. Приехали в аэропорт, стоит, глазки сияют.
В.С.: Когда он приезжал к нам, у всех прилив сил был какой-то. Просто когда Владыка дома находился. Мы его ждали с нетерпением. Сначала из Иерусалима ждали, потом из Якутии. И, когда он возвращался, у нас у всех был праздник, и дети, и внуки радовались. Его многие ждали. У нас же дверь всегда открыта, народу много приходит – и родственники, и чада духовные целый день идут.
Э.М.: Дождаться не могли, когда Владыка приедет. Великим постом всех соборовал. Заботился обо всех. Если кому помощь нужна – всё сделает.
В.С.: Сын и раньше был таким. У его друга, когда тот в армии служил, возникли какие-то осложнения. Он позвонил своей маме и Игорю, и мы вместе с ним сразу поехали в часть. Встретились с командиром взвода, замкомандира части, поговорили, и после этого его перестали обижать. Так он до сих пор благодарит за то, что мы приехали к нему на выручку.
Э.М.: Друг этот очень высокий, почти два метра, на руки мог взять нашего сына при встрече. Он всегда говорил: «Я приехал к самому большому другу».
— А какое у Владыки чувство юмора!
Э.М.: Да, шутка у него была готова на всё. Он привозил с собой якутские газеты, давал отцу, а ещё вырезал из них некоторые анекдоты, и за столом рассказывал их и нам, и гостям.
В.С.: Накопит за три-четыре месяца стопочку газет, привезёт, и я ночами сижу, читаю. Интересно поговорить с ним было. Владыка с детства очень любил читать, всем интересовался, имел склонность к исследовательской работе. Только времени всегда не хватало.
— Как Владыка Зосима всё успевал? Не понимаю…
В.С.: Он ведь спал очень мало – всё работал, работал. Вот, последний раз приехал, 90 страниц надо было написать в книгу. Я проснулся в 6 утра, сын пишет. Говорю: «Почему не ложишься?», он в ответ: «Не могу, не успеваю». Я спрашиваю: «А когда ты будешь спать?» Он ложится в 6.30, собирается поспать до 10 часов, но за это время ему человек десять позвонят – что это за отдых! Урывками спал. Начинаешь убеждать: «Ну, разве так можно? Зачем ты себя гробишь!» А он оправдывается: «Я не хочу тратить время на сон». И приводил в пример отца легендарного полководца Суворова, который спал два часа в сутки.
— Мы только сейчас начинаем понимать, насколько Владыка Зосима себя не берёг. И его не берегли.
В.С.: Он очень терпеливый был и считал, что священник не имеет права быть суровым, тем более грубым, и должен терпеть всё. Всем всегда помогал и всех всегда выслушивал до конца, хотя это и тяжело, ведь часто начинают о своих болезнях, проблемах подолгу рассказывать, и он никогда не прерывал. Помню, однажды прихожанка позвонила ему, когда он был у нас дома, и спрашивает, можно ли пить лекарства, которые ей врач выписал. Владыка удивился: «Я же не врач», а она настаивает: «Нет, я с Вами хочу посоветоваться». Терпел он много и говорил, что у священнослужителей участь такая – терпеть и ни на кого не обижаться. Ведь и у монахов случаются разногласия, но, в конце концов, всё преодолевается с Божией помощью.
— Вас утешает то, что Владыку так все любят?
В.С.: Нам спокойнее стало, когда мы здесь побывали. Мы думали везти тело в Москву. И родственники, и все друзья – и его, и наши – очень хотели этого. Некоторые так плакали: «Мы на похороны деньги соберём, только обязательно его привезите».
Э.М.: А когда узнали о завещании похоронить его на якутской земле, подошли к могиле, увидели место это, за алтарём храма, море людей, то поняли, что ему здесь будет лучше.
— Зато как якутяне обрадовались! Какое утешение было, что Владыка с нами захотел остаться! Я заметила, что люди прежде, чем в храм зайти, сначала на могилку идут…
В.С.: Кто-то из его духовных чад рассказывал, что в 6 часов утра выглянул в окно, а там у могилы человек молится.
Э.М.: Ко мне подошла женщина пожилая, якуточка, взяла за руку: «Вы мама?» Стала говорить, как они рады, что он здесь остаётся, что дочку её отправил учиться иконописи, как они ему благодарны… Я поняла, что он здесь нужнее. За эти дни мы с якутянами породнились.
В.С.: У нас нет чувства, что наш сын умер. Я понимаю, что его похоронили, но он не умер. Просто уехал, как обычно, в длительную командировку, и мы ждём с ним встречи, как ждали, когда он был в Иерусалиме или в Якутске.
— И у меня нет ощущения, что Владыка умер. Только это не мы его ждём, это он ждёт нас. Но встречу с ним надо ещё заслужить…
Беседу вела Ирина ДМИТРИЕВА
Епископ Зосима Якутский: «И жил, как ангел, и умер, как святой»
Архиепископ Феодор (Поздеевский)
Обычно мы говорим об архиепископе Волоколамском Феодоре (Поздеевском) как о ревностном пастыре и знаменитом настоятеле Московского Данилова монастыря. И действительно, в суровые и трудные годы обновленческой смуты имя «даниловцы» стало нарицательным в церковном народе, как символ чистоты православного исповедания и твердости стояния в вере. Но мне хотелось обратить ваше внимание на то, что в жизни владыки Феодора было еще одно церковное делание, которое он сам считал несравнимо более важным и почетным – это воспитание подрастающего поколения. Именно в него вложил он всю свою душу и сердце, ему посвящал свою жизнь.
«Скромно и незаметно это дело воспитания, – говорил он, – но велико оно, ответственно и трудно. Велико оно тем, что здесь личная жизнь воспитателя как бы приносится в жертву жизни других и свои интересы заменяются интересами другого. Ответственно потому, что созидается и формируется не бездушный материал и слепая сила, а цельная живая личность человека… Трудно и мучительно потому, что и духовное рождение не бывает без тех болей и страданий, которыми сопровождается рождение телесное… Ведь отдать лучшую пору своей жизни, расцвет своих сил другим во имя их доброго созидания для жизни, это значит своими соками как бы питать многих и чувствовать, что каждое уходящее поколение уносит с собой часть этих сил. А заботы, а разочарования, а компромиссы совести, а необходимость видеть прямое непонимание истинно полезного, ради которого тратятся силы, разве это не подвиг, разве это не труд? Только все это скрыто от взора, все это не видно и тайно, но тем-то оно и велико, что скрыто и тайно».
Вот об этом «скрытом и тайном» делании архиепископа Феодора хотелось бы сегодня поговорить. Его учительство и преподавание началось с 1896 году еще в стенах Казанской духовной академии и продолжалось вплоть до его смерти в 1937 году. Ведь учитель остается примером для учеников на всю жизнь.
Известный аскет и подвижник, он принадлежал к тем общественным деятелям, которые всегда собирают вокруг себя молодежь, воодушевленную одной общей идеей. Для нас важно, что в революционные годы XX столетия, во время общего оскудения веры, он сумел своим личным примером привлечь к иночеству и взрастить целое поколение мучеников и исповедников. Они видели в нем пример «доброго пастыря и учителя», всегда прислушивались к его мнению и окружали его многие годы, пока тюрьмы, лагеря, ссылки или смерть не разлучили их.
«Жизнь христианина, – считал владыка, – есть жизнь человека спасающегося, борющегося с грехом, человека, который от рабства и болезни греховной при помощи христианства восходит к свободе нравственного совершенства». Именно к этой внутренней работе, в первую очередь, над собой и призывал своих учеников архиепископ Феодор.
Он вдохновлял их личным примером добродетельной и подвижнической жизни, всегда готовой к жертве. «Мир… и радость жизни должен каждый из нас нести в общую жизнь, но прежде, конечно, должен сам их приобрести. И вот в этом открывается тайна, глубокая тайна и правда христианства, что оно возрождает душу человека любовью, чистотою и миром, в самом корне обновляет жизнь человеческую и обеспечивает благие внешние плоды ее».
Вся его церковная деятельность, необычайно последовательная и целостная, свидетельствует о том, что для него воспитание будущих пастырей – патриотов и аскетов, было, пожалуй, самым главным делом жизни.
Как известно, в 1871 году в России была проведена реформа образовательной системы. В ее основе лежали западные принципы светскости школы и образования, а по сути дела – провозглашение свободы от Церкви и народных традиций. В результате добровольного забвения исконных начал народной жизни началось всеобщее оскудение веры и отход образованного общества от Церкви.
Уже к началу ХХ века Россия погрузилась в глубочайший общественный кризис, переросший в первую революционную смуту 1905–1907 годов. Но этот кризис еще острее выявил внутренние противоречия и самой образовательной системы. Поэтому не случайно волна стачек и выступлений особенно охватила светские и духовные школы. Революционные соблазны, искренние и намеренные заблуждения, протесты против всего положительного и разумного, коснулись всей системы церковных школ. В духовных академиях преподавательские корпорации выступили с требованием широкой автономии богословского образования от церковной власти, а воспитанники семинарий – с требованием политических свобод.
В эти годы педагогическая деятельность владыки Феодора проходила в самых революционно настроенных семинариях: Калужской, Тамбовской и Московской. Под живым впечатлением от увиденного, у него зарождались собственные взгляды на духовную школу и необходимую ей реформу, которые он изложил в статьях «Чего желать для нашей духовной школы?» и «Записка о реформе духовно-учебных заведений». Однако к этой теме он вновь возвращался в течение всей своей педагогической деятельности.
«Странное… можно наблюдать теперь явление, что главный волнующийся элемент, что первые насильники чужой свободы и посягатели на святые права личности человеческой – это учащаяся молодежь высших учебных заведений и отчасти средних, да дезорганизованная и грубая масса фабричных рабочих», – писал в те дни владыка Феодор, наблюдая за развитием революционных событий в духовных школах.
Как внимательный педагог он считал, что все происходящее в семинариях является выражением мальчишеского азарта или разнузданного хулиганства, игрой в политику, но не более. Он всегда доверял своим ученикам и возлагал на них большие надежды, считая, что тем и сильна юность, что «может в порыве искреннего и сознательного увлечения своим личным одушевлением и примером вести за собой многих, и может она сделать многое и доброе». Поэтому не случайно на своих уроках и в беседах с учащимися он часто цитировал слова апостола Павла, сказанные юному Тимофею: «Преуспевай в правде, благочестии, вере, любви, терпении, кротости. Подвизайся добрым подвигом веры, держись вечной жизни, к которой ты и призван» (1Тим. 6: 11–12).
В основе его педагогической системы лежало представление о том, что формирование четких нравственных ориентиров происходит у каждого человека в самом раннем возрасте именно в семье и храме. В это время в юной душе созидаются все основные понятия, например, о добре и зле, о милосердии и справедливости, о вере и любви. Все же дальнейшее школьное образование, считал владыка, должно послужить, в первую очередь, укреплению и уже сознательному развитию этих основополагающих человеческих ценностей в каждой отдельной личности. Он писал, что все «доброе, способное… умилить и растрогать… душу, идет непременно из далекого детства и связывается с впечатлениями религиозными и церковными, привязывается как-то неизбежно то к молитве матери, то к лику иконы с мерцающей лампадой, то к службе церковной. Так Церковь с ее обиходом жизни влияет на чистую еще детскую душу и налагает на нее ту печать, которую не в силах стереть время». Наблюдая современное ему общество, он пришел к выводу, что главным источником осознанной нравственной жизни нашего народа и его религиозной принадлежности всегда служили и служат евангельские заповеди. Поэтому, даже пережив революцию 1917 года, он продолжал свято верить в будущее возрождение России, так как считал, что в народе нравственные христианские идеалы навсегда остаются неизменными, а значит, рано или поздно они все равно приведут его к Церкви.
Он полагал, что всей школьной системе образования необходимо вернуться к изучению вечных евангельских заповедей и воспитывать каждое подрастающее поколение в верности православному преданию. Если это удастся сделать, то непременно начнется возрождение и обновление, как нашей народной жизни, так и всего российского общества в целом.
Поэтому создание в России духовных школ, действительно воспитывающих в своих питомцах церковность, и стало главной целью всей его педагогической деятельности, которая сама по себе была продолжением его внутренней духовной жизни, да и строилась она на тех же принципах.
Во вверенной его попечению духовной школе вначале низшей, а потом и высшей ступени он всегда последовательно боролся с революционным хаосом и стремился так выстроить образовательный процесс, чтобы школа могла выполнять свою главную задачу – готовить для Церкви пастырей. И не простых, а, как он любил говорить, «горящих духом, молитвенников, богатых духовными дарами, готовых взять на свою совесть и в свою душу руководство и души многих чад Церкви, готовых идти при теперешнем положении духовенства, весьма не заманчивом с внешней стороны, на подвиг смирения и уничижения, на подвиг скудости материальной и лишений». Он всегда хотел видеть своих учеников, прежде всего, духовными руководителями народа, а потом уже настоятелями приходов.
Владыка был глубоко убежден, что образовательная школа любой ступени должна быть, прежде всего, школой благочестия, школой добрых нравов и основ христианской жизни. Она должна преследовать цели воспитательные, а потом уже образовательные. Тогда, обучаясь в ней, учащиеся смогут не только выработать правильное христианское мировоззрение, но и стать в жизни «добрыми делателями». Ведь на глазах у педагогов в течение многих лет складывается и растет молодой христианин, будущий член Церкви и весь школьный процесс должен способствовать формированию в нем четкого православного мировоззрения. Этой основной задаче и должны быть подчинены все школьные программы, предметы, учебники и даже сама обстановка в школе, считал он.
«Наши духовно-учебные заведения, – писал владыка в своей «Записке о реформе духовно-учебных заведений», – имеют своей задачей осуществление цели по преимуществу воспитательной и притом строго определенной: воспитание в духе религиозно-нравственном, духовная школа должна готовить для Церкви пастырей. Весь стой жизни этих учебных заведений, вся ее атмосфера должна быть проникнута тем духом и настроением, которые они должны привить своим питомцам, и самые воспитательные приемы и самая жизнь этих учебных заведений должна непременно обеспечить выработку в своих питомцах того настроения, которое необходимо для пастыря-работника на благо христианской Церкви».
Однако в годы первой русской революции он с тревогой наблюдал, как в семинариях и академиях под давлением многочисленных студенческих выступлений стали делать все больше уступок в сторону светскости образования, которые на практике только затрудняли общий процесс формирования будущих русских пастырей. Да и сами учащиеся в такой школе начинали еще больше тяготиться все увеличивающимся разрывом между изучаемыми светскими и церковными предметами, схоластическими учебниками по богословию и даже своим предназначением к приходской жизни. Вся обстановка такой церковной школы не отвечала их внутренним потребностям и даже входила в конфликт со знакомой им с детства церковной жизнью. Именно поэтому в их душах все больше назревал протест, ловко раздуваемый партийными товарищами в открытый бунт против всей системы образования.
Среди главных недостатков духовной школы того времени была ее излишняя замкнутость в сословных рамках. Если учесть то обстоятельство, что не только министерство образования своим циркуляром запрещала принимать поповичей в светские учебные заведения, но и Учебный комитет при Святейшем Синоде сильно ограничивал поступление представителей иных сословий в свои школы, то станет понятным, почему бастовали дети священников и отказывались учиться. Духовные школы всех ступеней вынуждено преследовали двойную цель – дать среднее или высшее образование и подготовить своих учащихся к пастырству. Однако те воспитанники, которые не хотели служить по духовному ведомству, естественно предпринимали любые попытки, чтобы избежать пастырского направления в своей жизни. Это и было главной причиной революционных беспорядков в духовных школах в самом начале ХХ века.
Прекрасно понимая это, владыка Феодор писал: «Безусловно верно, что религиозное воспитание должно начинаться с детского возраста, и пусть оно будет серьезно вестись во всякой школе», однако, конечно, оно не должно соединять простое школьное образование с предопределением к пастырству – оно должно стать свободным выбором любого человека, не зависимо от его сословного происхождения.
Владыка Феодор прекрасно понимал, что нужна скорейшая реформа, но она «не должна сводиться только к некоторого рода изменениям в программах, в передвижении и перестановке предметов, тем более в удовлетворении тех требований, которые высказываются в петициях воспитанников семинарий, особенно касающиеся разного рода дисциплинарных вольностей… Необходимо создать новый тип пастырской школы, высшей и низшей, и притом такой школы, которая могла бы обеспечить возможность подготовки к пастырству и выпуск людей с искренним религиозным одушевлением или настроением».
Первым практически шагом к этому должно было стать создание для детей духовного ведомства средних общеобразовательных школ, отдельных от семинарий и дающих право дальнейшего поступления в любую «школу какого угодно направления и специальности». Из системы общеобразовательных школ должен быть открыт свободный доступ всем желающим учиться и в особую «школу для подготовки к пастырству». Такая пастырская школа «должна быть непременно вне всяких сословных преимуществ: она должна быть доступна юношам всех сословий, которые заявят свое желание учиться в ней», – писал он. Только тогда можно будет действительно «воспитывать будущих пастырей, руководить их в деле подготовки к пастырству, устраивать для них и такую школьную обстановку, которая содействует сложению серьезного, молитвенного, пастырского настроения. В такой школе и должно, и можно завести вполне церковный, строгий образ жизни и порядок, соответствующий будущему высокому пастырскому служению», – считал владыка.
Где бы ему ни приходилось нести свое педагогическое служение, он как педагог стремился, прежде всего, установить во вверенной его попечению школе простые и доверительные отношения со всеми, считая, что «единение учащей и воспитывающей корпорации – начало и конец чаяний и желаний школы»; в такой атмосфере «каждый действует свободно, но в согласии со всеми прочими и в этом органическом единении черпает уверенность и решимость» для работы над собой. Он всегда подчеркивал, что воспитание является живым и творческим делом всех учащих и учащихся в их свободном сотрудничестве и взаимодействии. Но успех любой педагогической системы, конечно, напрямую зависит от личности самих школьных наставников. Поэтому владыка уделял большое значение преподавательскому составу школы и не терпел формального отношения педагогов к своим обязанностям. «Всем педагогам нужно вменить в нравственную непременную обязанность – вместе с начальством руководить учениками, вникать в их настроение, отвечать на все их не только умственные, но и нравственные вопросы».
Он считал, что если поступать в духовные школы должно по призванию, то и преподавание в ней должно быть тоже призванием. Педагоги, прежде всего, сами должны быть исполнены пастырскими идеалами, и, конечно, пользоваться у своих учеников заслуженным нравственным авторитетом, «являя в себе образец честного, любящего и заботящегося о благе» человека. Только тогда они смогут воспитать будущих священников – пастырей своего народа. При этом он считал, что в духовной школе на роль классного учителя наиболее подходит священник. Ведь священник является прежде всего духовником своей учащейся паствы и ему в таинстве рукоположения сообщается и благодать наставления в вере, поэтому он, как учитель, имеет больше возможностей сказать свое слово «со властью», что недостижимо для простого светского учителя.
Владыка Феодор полагал, что в духовной школе «пастырское настроение создается не количеством богословских предметов, а всем духом школы», поэтому необходимо «завести вполне церковный, строгий образ жизни и порядок, соответствующий будущему высокому пастырскому служению… Самая цель духовной школы укажет и определит и программу, и характер, и размер преподавания наук». А возрождать и воспитывать церковность в юных душах лучше всего в храме. Ведь как часто во время церковного праздника или в отголоске древнего песнопения, при чтении жития святых или в походе в монастырь и особенно в чтении Священного Писания происходит постепенное обретение живой веры. И школа должна помочь этому процессу, происходящему в учащихся, и, кроме обычных знаний, указать ему дорогу к храму. Это и будет началом и венцом любого образования.
Он стремился создать сначала в семинарии, а потом и в Московской духовной академии атмосферу христианского братства, единомышленной семьи и с любовью воспитывал вверенное его попечению юношество. Его задачей было обогащать учащихся не только знаниями, но и идеалами святой жизни. Для этой цели он часто посещал вместе с учениками не только близлежащие, но даже и весьма отдаленные монастыри и храмы.
Например, кроме обычных учебных программ, он совершал со своими учениками паломничества в Зосимову пустынь – «к старцам». Именно здесь многие из учащихся впервые почувствовали и вдохнули в себя воздух «чистой церковности», узнали духовную жизнь не из книжек, а из собственного опыта.
По замыслу владыки, если начальная духовная школа должна была прививать своим питомцам вкус к церковному благочестию и раскрывать сокровищницу православной веры, то духовная академия должна была стать школой высшей ступени церковного духа, которую он, естественно, мыслил только под сенью Церкви. Она должна была быть внутренне очень цельной и преследовать одну педагогическую цель – подготовку пастырей-учителей, которые при правильном образовании смогут указать прямой путь к религиозному воспитанию, воцерковлению и возрождению всего русского народа. Пусть даже на примере одной церковной общины или одного прихода. Вся академическая корпорация по этому замыслу должна была стать как бы единым организмом с одной общей идеей и задачей. На практике же владыке пришлось столкнуться с профессорскими амбициями и с полным непониманием производимого им коренного переустройства образовательного процесса в МДА.
Требовательный к себе и другим, он всегда подчеркивал, что «возрождение и обновление» окружающего общества «должно начинаться с личной внутренней жизни» каждого человека; и именно «здесь нужно делать запас добра и любви и потом уже выносить его в общую жизнь».
Поскольку главным в воспитании будущих пастырей владыка почитал церковный дух школы, то уделял особое значение совершаемому в академическом храме богослужению, его уставу и подбору песнопений. Он стремился к тому, чтобы вся корпорация – учащие и учащиеся – равно посещали богослужения, увлекал их своим личным примером, бывая на службах почти ежедневно. «В минуты искренней и горячей молитвы, в моменты особенного духовного подъема и слова Священного Писания, и слова молитвы, и церковных песнопений получают как бы особенный какой-то смысл – высший и духовный, как будто мы сами “переживаем” то самое, что говорится в этих молитвах… Мы делаемся ближе к Богу, отрешаемся от мира греховного и духом своим приобщаемся к высшему духовному миру истины. Отсюда наша прямая и святая обязанность состоит в том, чтобы сделать это духовное настроение и как бы ближайшее общение с Богом, насколько возможно, постоянным», – говорил владыка Феодор.
В предреволюционные годы одной из серьезных проблем высшей духовной школы был почти полный упадок преподаваемой в академиях богословской науки и ее оторванность от народной православной жизни, так как в основу преподавания были положены научные схоластические труды и руководства католических авторов. Такие академические учебники не могли увлечь юные сердца. Владыка не без основания считал, что «для пастыря гораздо важнее и полезнее изучать святоотеческие творения, нежели курсы иностранных пасторологов». Он последовательно проводил в жизнь мысль о необходимости изучения пастырского богословия на примерах и по творениям святых отцов. Также он считал, что наше православное богословие должно быть построено «на аскетической почве».
В 1911 году, уже будучи ректором Московской духовной академии, владыка Феодор по благословению Святейшего Синода впервые составил и прочитал на кафедре пастырского богословия курс лекций по православному аскетизму. Этот курс имел большой успех в студенческой среде и привлек многих к монашеской жизни. Со временем в академии даже сложился целый кружок ученых иноков. Их учитель полагал, что нынешнее время поставило перед иночеством очень важную задачу: хранить чистоту православного богословия. «Теперь, когда богословская наука, разрабатываемая светскими учеными, явно начинает проявлять неправославный характер, кто должен первее сказать авторитетное ученое слово предостережения? Кто, как не ученые монахи?» Однако для практического осуществления многих добрых замыслов владыки Феодора требовалось время. А его в российской истории было отпущено крайне мало. Революционное разложение быстро меняло и саму академическую жизнь. Можно сказать, что начатая владыкой созидательная деятельность в МДА во многом осталась не завершенной и прерванной в 1917 году.
1 мая 1917 года по требованию революционного обер-прокурора В.Н. Львова епископ Волоколамский Феодор был снят с должности ректора МДА и переведен настоятелем в Московский Данилов монастырь. Вместе с ним из академии сюда перешли многие его воспитанники – молодые ученые иноки, которые помогли ему возродить духовную жизнь в этой древней обители. В 1918 году по благословению Святейшего Патриарха Тихона, их трудами была создана знаменитая Даниловская академия – высшая церковная школа, построенная целиком на святоотеческом аскетическом опыте.
Конечно, революция смела и уничтожила и этот труд его жизни, но осталось живое преемство –те архиереи, священники и преподаватели, которые учились при нем и восприняли его творческое делание. После войны, когда Московская духовная академия стала возрождаться, в ее основу были положены педагогические взгляды и принципы именно архиепископа Феодора. И она сама по себе стала достойным памятником своему бывшему ректору.
Как духовный завет для нас, ныне живущих, звучат проникновенные слова владыки Феодора: «Нам, русским людям, нужно крепко держаться за веру свою православную и, давая спокойно и мирно каждому чужеземцу исповедовать свою веру и молиться по-своему, в то же время зорко блюсти, чтобы не обольстил нас кто-либо лукавыми словами, будто все веры равны и наша православная не лучше других. Зорко нужно блюсти, чтобы не посмели нас, православных, отторгнуть от нашей веры и увлечь на путь ереси латинской или неверия языческого. Пусть будет вера наша православная по-прежнему господствующей у нас на Руси, а все прочие только терпимы, без права миссионерства на счет Православия. Иначе встанут перед нами целым сонмом древние наши святители, угодники и преподобные, благочестивые цари, бояре и миряне и скажут нам с укором: “Изменники!”».
Зосима (Давыдов)
Епископ Зосима
В. В. Путин и епископ Зосима 6 января 2006
Епископ Якутский и Ленский
Русская православная церковь
Герман (Моралин)
Илия (Быков)
Игорь Васильевич Давыдов
12 сентября 1963
Красноярск, РСФСР, СССР
9 мая 2010 (46 лет)
Якутск, Российская Федерация
за алтарём Преображенского храма Якутска
Епископ Зосима (в миру Игорь Васильевич Давыдов; 12 сентября 1963, Красноярск, РСФСР, СССР — 9 мая 2010, Якутск, Российская Федерация) — епископ Русской православной церкви, с 2004 года на Якутской кафедре.
Биография
Родился в Красноярске, в 1968 году вместе с родителями переехал в Москву. После окончания в 1980 году средней школы поступил в Московское художественное училище. Стал чтецом и пономарём в храме великомученика Феодора Стратилата (подворье Антиохийского патриархата). В 1985—1987 годы проходил службу в армии.
В 1988 году поступил в Московскую духовную семинарию, по окончании которой продолжил обучение в Московской духовной академии.
В 1990 году был зачислен в братство Троице-Сергиевой лавры, в 1991 году наместником лавры архимандритом Феогностом (Гузиковым) был пострижен в монашество с наречение имени Зосима (в честь преподобного Зосимы Соловецкого).
В апреле 1992 году Патриархом Алексием II был рукоположён в сан иеродиакона. С июня того же года переведен в братию Московского Данилова монастыря, где нёс послушание заведующего офисом и главного редактора издательства «Даниловский благовестник».
Священнослужитель
13 декабря того же года патриархом Московским и всея Руси Алексием II был рукоположён во иеромонаха.
В 1998—2000 годах был командирован на пастырское послушание в Русскую Духовную Миссию в Иерусалиме, где принял участие в подготовке и проведении празднования 2000-летия Рождества Христова.
После возвращения в Данилов монастырь исполнял послушание заведующего Художественными мастерскими, а с августа 2001 года — ризничего монастыря.
12 сентября 2003 года возведён в сан игумена архиепископом Истринским Арсением (Епифановым).
Решением Синода от 17 августа 2004 года игумену Зосиме было определено быть епископом Якутским и Ленским.
28 августа того же года Патриархом Алексием II он был возведен в сан архимандрита,
26 сентября 2004 года в храме во имя Всех святых в Земле Российской просиявших Патриаршей резиденции в Свято-Даниловом монастыре в Москве состоялось его наречение во епископа.
Епископ
27 сентября в храме Христа Спасителя в Москве хиротонисан во епископа Якутского и Ленского. Хиротонию совершили патриарх Московский и всея Руси Алексий II, митрополиты Крутицкий и Коломенский Ювеналий (Поярков), Калужский и Боровский Климент (Капалин), архиепископы Истринский Арсений (Епифанов), Курский и Рыльский Герман (Моралин), Верейский Евгений (Решетников), епископы Красногорский Савва (Волков), Балтийский Серафим (Мелконян), Дмитровский Александр (Агриков), Сергиево-Посадский Феогност (Гузиков), Тамбовский и Мичуринский Феодосий (Васнев), Люберецкий Вениамин (Зарицкий), Егорьевский Марк (Головков).
По многочисленным свидетельствам духовных чад, духовенства и мирян Якутской епархии, отличался кротостью и нестяжательностью, его называли монахом в епископском сане. Из личного имущества у него почти ничего не было, только самое необходимое для жизни. В быту был очень прост, не требовал к себе особого отношения. В общении с людьми был чуток и внимателен. Большое внимание уделял подготовки духовенства из местных жителей Якутии. Совершал многочисленные миссионерские поездки по епархии, каждый год совершался миссионерский сплав по реке Лена от Якутска до посёлка Тикси. Организовал проведение в Якутии Республиканских Рождественских чтений, направленных на развитие сотрудничества в сфере образования. Особое развитие приобрёл Республиканский Пасхальный фестиваль «Золотые купола». Епископ Зосима приглашал в Якутию многих известных актёров: Говорухина, Маковецкого, Оксану Фёдорову, Бориса Галкина и других.
Много сил епископ Зосима отдал изучению наследия архиепископа Феодора (Поздеевского). В марте 2010 года им был полностью доработан труд, в котором исследуется период ректорства владыки Феодора в Московской духовной академии 1909—1917 годы. Работа была передана им руководству Академии, которое готовит юбилейное издание, посвященное 200-летию прибывания Академии у Троицы. Им был собран уникальный архив по истории Русской Православной Церкви в XX веке, а также документы, связанные с деятельностью Якутской епархии на территории Якутии до 1917 года.
Его последним детищем стало строительство духовно-просветительского центра имени святителя Иннокентия Московского и восстановление Богородицого храма в г. Якутске. Центр был открыт Святейшим Патриархом Московским и всея Руси Кириллом в сентябре 2010 года.
За неполные шесть лет своего служения стяжал искреннюю любовь и уважение как со стороны православных христиан, так и со стороны общественности Республики.
Кончина и погребение
Скончался 9 мая 2010 года от сердечного приступа после литургии в алтаре Градоякутского Никольского собора. Погребение состоялось 11 мая 2010, которое возглавил архиепископ Иркутский и Ангарский Вадим (Лазебный) в сослужении архиепископа Хабаровского и Приамурского Марка (Тужикова), епископа Дмитровского Александра (Агрикова) и епархиального духовенства. Согласно его устному завещанию, которое он не раз озвучивал перед своими помощниками по Епархиальному управлению, в случае смерти тело из Якутии не увозить, а похоронить здесь, епископ Зосима был похоронен за алтарем Градоякутского Преображенского Кафедрального собора.
Могила почившего епископа Зосимы пользуется почитанием среди жителей Республики, на ней всегда, даже в самые сильные морозы, лежат свежие цветы. Многие приходят на могилу в трудных житейских ситуациях и просят послужить по Владыке панихиду, веря в его предстательство перед Престолом Божиим за якутскую паству.
Сочинения
- «Грядим помолитеся лицу Господню. К истории православного паломничества» (1998)
- «Положил основание на камне. Жизнеописание архиепископа Феодора (Поздеевского)» (2000)
- «Деятельность епископа Феодора (Поздеевского) в Москве» (2003)
- «„Московская церковная революция“ или деятельность московского общества любителей духовного просвещения в 1905—1908 гг.» (2004)
- «История возникновения Якутской миссии и принципы современной миссионерской работы в Якутской епархии» (2005)
- «Новые данные о якутской ссылке архиепископа Гурия (Степанова) на основе документов НА РС(Я)» (2006)
Ссылки
- Зосима, епископ (Давыдов Игорь Васильевич) // Патриархия.Ru
- Скончался епископ Якутский и Ленский Зосима
- Интервью епископа Якутский и Ленский Зосима
- Видеофильмы и видеоинтервью владыки Якутского и Ленского Зосимы