Пол Гэллико
Снежный гусь
Великая Топь расположена на прилегающей к морю территории Эссекса между деревней Челмбери и древним саксонским рыбацким селом Уикельдрот. Это одно из последних необжитых мест в Англии, представляющее собой далеко простирающуюся низменность, покрытую травой и камышом и полузатопленными лугами и заканчивающуюся огромными солончаками и омываемым приливами и отливами берегом беспокойного моря.
Образуемые приливом бухты, эстуарии и извилистые рукава многочисленных небольших речушек, чьи устья как будто впиваются в край моря, разрезают пропитанную влагой землю, и кажется, что земля дышит, поднимаясь и опускаясь вместе с ежедневными приливами и отливами. Это безлюдный и пустынный край, ощущение заброшенности которого еще больше усиливается криками диких птиц, вьющих гнезда в топях и солончаках, – диких гусей и чаек, чирков и свиязей, красноножек и кроншнепов, которые ищут себе пропитание в заполненных водой низинах. Люди здесь не живут, и почти никто не забредает сюда, за исключением охотников на птиц и местных рыбаков, ведущих торговлю, которая существовала еще во времена прихода норманнов в Гастингс.
Здесь преобладают серые, голубые и бледно-зеленые краски, поскольку большую часть времени, особенно долгой зимой, небо окрашено в холодный и мрачный цвет, отражаемый покрытыми водой участками земли. Но иногда, во время рассвета и заката, небо и земля загораются красным и золотым огнем.
Вблизи одного из петляющих рукавов небольшой реки Элдер тянется насыпь старого волнолома, гладкая и цельная, без единой трещины, созданная для защиты наземных сооружений от посягающего на них моря. Она заходит далеко в солончак, и на расстоянии около трех миль от Английского канала поворачивает на север. На этом повороте ее поверхность выдолблена, расколота и раздроблена. В насыпи имеется брешь, в которую уже давно проникло голодное море, чтобы завладеть землей и всем, что оказалось на его пути.
Во время отлива над поверхностью воды выступают почерневшие и потрескавшиеся камни развалин заброшенного маяка, и кое-где, как опознавательные буйки, выглядывают верхушки столбов покосившегося ограждения. Когда-то этот маяк стоял на границе моря и суши и подавал сигналы для кораблей. Со временем уровень моря изменился, и маяк стал бесполезным.
Впоследствии он снова стал использоваться, но уже в качестве человеческого жилья. В нем жил один одинокий человек. Его тело было изуродовано, но в его сердце жили любовь и сострадание к диким животным, становящимся жертвами охотников. Он имел отталкивающую внешность, но умел создавать настоящую красоту. Именно об этом человеке, а также о девочке, сумевшей разглядеть под непривлекательной оболочкой тонкую и красивую душу, и рассказывается в этой истории.
Эта история не из тех, что легко складываются в последовательное повествование. Она была собрана по частям из разных источников и от разных людей. Некоторые ее фрагменты представляют собой рассказы очевидцев необыкновенных и жестоких сцен. Но теперь уже невозможно проверить правдивость этой истории, потому что море заявило свои права на это место, накрыв его волнистым одеялом своих вод, а прекрасная белая птица с крыльями с черными кончиками, которая была свидетелем всего произошедшего с начала и до конца, вернулась в темное, холодное безмолвие северных стран, где она появилась на свет.
В конце весны 1930 года Филип Райадер поселился на заброшенном маяке возле устья Элдера. Он купил сам маяк, а также несколько акров окружающей его болотистой земли и солончаков.
Филип жил и работал там в одиночестве круглый год. Он был художником и изображал на своих картинах птиц и виды природы. Его отшельническая жизнь была вызвана определенными причинами, некоторые из которых становились понятными, когда он раз в две недели приходил в деревушку Челмбери за продовольствием, где местные жители провожали его уродливое тело и мрачное выражение лица косыми взглядами. Уродливым его делали горб и искалеченная левая рука, худая и согнутая в запястье, похожая на коготь птицы.
Через некоторое время жители деревни привыкли к его странной фигуре, маленькой, но мощной, бородатому лицу и темной массивной голове, посаженной чуть ниже горба, страстному взгляду и уродливой руке, и называли его «тем странным парнем-художником, который живет на маяке».
Физическое уродство зачастую рождает в человеке ненависть к другим людям. Райадеру ненависть была чужда; он любил всех – людей, животных, природу. Его сердце было исполнено жалости и понимания. Со временем он смирился со своими физическими недостатками, но смириться с вызываемым ими отчуждением не смог, и продолжал страдать от него. Его уединение было вызвано тем, что он нигде не находил отклика тем теплым чувствам, которые исходили из его души. Женщины испытывали к нему отвращение. Мужчины, если им удавалось поближе узнать его, проявляли к нему участие, но сам факт, что людям приходилось делать над собой усилие, чтобы общаться с ним, причинял Райадеру боль и заставлял сторониться их.
Ему было двадцать семь лет, когда он поселился в Великой Топи. Он много путешествовал и отчаянно боролся, прежде чем принял решение отъединиться от мира, частью которого он не мог стать наравне с другими людьми, поскольку вся восприимчивость художника и все нежные чувства по отношению к женщинам оставались запертыми в его груди, а ему было не чуждо ничто человеческое.
Одиночество Райадера скрашивали его птицы, его картины и его лодка. У него была шестнадцатифутовая лодка, на которой он плавал, проявляя потрясающую сноровку. Один, никем не видимый, он справлялся с управлением, несмотря на искалеченную руку, и часто использовал свои сильные зубы, чтобы удерживать паруса, вздымаемые коварным ветром.
Он выходил в море через маленькие бухты и устья рек, и пропадал иногда на несколько дней в поисках новых видов птиц для фотографирования и набросков. Он научился ловить их для пополнения своей коллекции прирученных диких птиц, содержавшихся в небольшом загоне рядом с его студией, которая составляла сердце его убежища.
Райадер никогда не стрелял в птиц, и охотники за птицами не были желанными гостями вблизи его владений. Он был другом всех диких животных, и они отплачивали ему тем же.
В его огороженном дворе содержались прирученные птицы, которые спускались на берег, прилетая из Исландии и Шпицбергена каждый год в октябре. Они летали большими, затемнявшими небо стаями и наполняли воздух своими криками – розовоногие гуси с коричневыми телами, белощекие казарки с белыми грудками, темными шейками и клоунскими масками, дикие белолобые гуси с черными полосами на груди и множество видов диких уток – свиязи, кряквы, шилохвости, чирки и широконоски.
У некоторых были подрезаны крылья, поэтому они постоянно оставались там и служили сигналом для диких птиц, прилетавших в начале каждой весны, о том, что здесь есть пища и убежище.
Сотни птиц прилетали и оставались у него на всю зиму с октября до ранней весны, когда они снова мигрировали на север к своим местам кормежки.
Райадеру было приятно сознавать, что, когда бушует шторм или свирепствует мороз и трудно найти пищу или когда гремят отдаленные выстрелы охотничьих ружей, его птицы пребывают в безопасности, что он предоставил кров и защиту всем этим диким и прекрасным созданиям, которые узнавали его и доверяли ему.
Весной они откликнутся на зов севера, но когда наступит осень, они вернутся, оглашая пасмурное небо лаем, криком и гиканьем, чтобы описать круг над старым маяком и опуститься на землю рядом с ним и снова быть его гостями. И он узнает этих птиц, которых он запомнил с прошлого года.
И это делало Райадера счастливым, поскольку он знал, что где-то в глубине их существа сохранилась память о нем и о его надежном приюте, что эта память стала их частичкой и что при наступлении холодов и северных ветров она безошибочно направит их назад к нему.
12 3 4 5 6 Снежный гусь
Великая Топь расположена на прилегающей к морю территории Эссекса между деревней Челмбери и древним саксонским рыбацким селом Уикельдрот. Это одно из последних необжитых мест в Англии, представляющее собой далеко простирающуюся низменность, покрытую травой и камышом и полузатопленными лугами и заканчивающуюся огромными солончаками и омываемым приливами и отливами берегом беспокойного моря.
Образуемые приливом бухты, эстуарии и извилистые рукава многочисленных небольших речушек, чьи устья как будто впиваются в край моря, разрезают пропитанную влагой землю, и кажется, что земля дышит, поднимаясь и опускаясь вместе с ежедневными приливами и отливами. Это безлюдный и пустынный край, ощущение заброшенности которого еще больше усиливается криками диких птиц, вьющих гнезда в топях и солончаках, – диких гусей и чаек, чирков и свиязей, красноножек и кроншнепов, которые ищут себе пропитание в заполненных водой низинах. Люди здесь не живут, и почти никто не забредает сюда, за исключением охотников на птиц и местных рыбаков, ведущих торговлю, которая существовала еще во времена прихода норманнов в Гастингс.
Здесь преобладают серые, голубые и бледно-зеленые краски, поскольку большую часть времени, особенно долгой зимой, небо окрашено в холодный и мрачный цвет, отражаемый покрытыми водой участками земли. Но иногда, во время рассвета и заката, небо и земля загораются красным и золотым огнем.
Вблизи одного из петляющих рукавов небольшой реки Элдер тянется насыпь старого волнолома, гладкая и цельная, без единой трещины, созданная для защиты наземных сооружений от посягающего на них моря. Она заходит далеко в солончак, и на расстоянии около трех миль от Английского канала поворачивает на север. На этом повороте ее поверхность выдолблена, расколота и раздроблена. В насыпи имеется брешь, в которую уже давно проникло голодное море, чтобы завладеть землей и всем, что оказалось на его пути.
Во время отлива над поверхностью воды выступают почерневшие и потрескавшиеся камни развалин заброшенного маяка, и кое-где, как опознавательные буйки, выглядывают верхушки столбов покосившегося ограждения. Когда-то этот маяк стоял на границе моря и суши и подавал сигналы для кораблей. Со временем уровень моря изменился, и маяк стал бесполезным.
Впоследствии он снова стал использоваться, но уже в качестве человеческого жилья. В нем жил один одинокий человек. Его тело было изуродовано, но в его сердце жили любовь и сострадание к диким животным, становящимся жертвами охотников. Он имел отталкивающую внешность, но умел создавать настоящую красоту. Именно об этом человеке, а также о девочке, сумевшей разглядеть под непривлекательной оболочкой тонкую и красивую душу, и рассказывается в этой истории.
Эта история не из тех, что легко складываются в последовательное повествование. Она была собрана по частям из разных источников и от разных людей. Некоторые ее фрагменты представляют собой рассказы очевидцев необыкновенных и жестоких сцен. Но теперь уже невозможно проверить правдивость этой истории, потому что море заявило свои права на это место, накрыв его волнистым одеялом своих вод, а прекрасная белая птица с крыльями с черными кончиками, которая была свидетелем всего произошедшего с начала и до конца, вернулась в темное, холодное безмолвие северных стран, где она появилась на свет.
В конце весны 1930 года Филип Райадер поселился на заброшенном маяке возле устья Элдера. Он купил сам маяк, а также несколько акров окружающей его болотистой земли и солончаков.
Филип жил и работал там в одиночестве круглый год. Он был художником и изображал на своих картинах птиц и виды природы. Его отшельническая жизнь была вызвана определенными причинами, некоторые из которых становились понятными, когда он раз в две недели приходил в деревушку Челмбери за продовольствием, где местные жители провожали его уродливое тело и мрачное выражение лица косыми взглядами. Уродливым его делали горб и искалеченная левая рука, худая и согнутая в запястье, похожая на коготь птицы.
Через некоторое время жители деревни привыкли к его странной фигуре, маленькой, но мощной, бородатому лицу и темной массивной голове, посаженной чуть ниже горба, страстному взгляду и уродливой руке, и называли его «тем странным парнем-художником, который живет на маяке».
Физическое уродство зачастую рождает в человеке ненависть к другим людям. Райадеру ненависть была чужда; он любил всех – людей, животных, природу. Его сердце было исполнено жалости и понимания. Со временем он смирился со своими физическими недостатками, но смириться с вызываемым ими отчуждением не смог, и продолжал страдать от него. Его уединение было вызвано тем, что он нигде не находил отклика тем теплым чувствам, которые исходили из его души. Женщины испытывали к нему отвращение. Мужчины, если им удавалось поближе узнать его, проявляли к нему участие, но сам факт, что людям приходилось делать над собой усилие, чтобы общаться с ним, причинял Райадеру боль и заставлял сторониться их.
Ему было двадцать семь лет, когда он поселился в Великой Топи. Он много путешествовал и отчаянно боролся, прежде чем принял решение отъединиться от мира, частью которого он не мог стать наравне с другими людьми, поскольку вся восприимчивость художника и все нежные чувства по отношению к женщинам оставались запертыми в его груди, а ему было не чуждо ничто человеческое.
Одиночество Райадера скрашивали его птицы, его картины и его лодка. У него была шестнадцатифутовая лодка, на которой он плавал, проявляя потрясающую сноровку. Один, никем не видимый, он справлялся с управлением, несмотря на искалеченную руку, и часто использовал свои сильные зубы, чтобы удерживать паруса, вздымаемые коварным ветром.
Он выходил в море через маленькие бухты и устья рек, и пропадал иногда на несколько дней в поисках новых видов птиц для фотографирования и набросков. Он научился ловить их для пополнения своей коллекции прирученных диких птиц, содержавшихся в небольшом загоне рядом с его студией, которая составляла сердце его убежища.
Райадер никогда не стрелял в птиц, и охотники за птицами не были желанными гостями вблизи его владений. Он был другом всех диких животных, и они отплачивали ему тем же.
В его огороженном дворе содержались прирученные птицы, которые спускались на берег, прилетая из Исландии и Шпицбергена каждый год в октябре. Они летали большими, затемнявшими небо стаями и наполняли воздух своими криками – розовоногие гуси с коричневыми телами, белощекие казарки с белыми грудками, темными шейками и клоунскими масками, дикие белолобые гуси с черными полосами на груди и множество видов диких уток – свиязи, кряквы, шилохвости, чирки и широконоски.
Содержание
Сравнение различных пород белых гусей по основным критериям
Мясные качества | Вес (средние показатели) | Яйценоскость | Выводимость | Возраст начала яйценоскости |
Дикие белые гуси | 3-4 кг | |||
Линдовские гуси | 8 кг | 50 яиц | 80% | 270 дней |
Холмогорские гуси | 8-10 кг | 30 яиц | 50-60% | 280 дней |
Датский легарт | 7 кг | 30-40 яиц | 60-65 | 270 дней |
Эмденкая порода | 9 кг | 25-30 яиц | 80% | 280-300 дней |
Итальянские гуси | 7 кг | 45-50 яиц | 70% | 240 дней |
Китайские гуси | 5 кг | 45-70 | 75-80 | 280 дней |
- Дикий белый гусь . Обладает белым оперением и темными перьями по краям крыльев.
- Линдовский гусь.
Эта разновидность гусей относится к мясному направлению и была выведена искусственно.
В среднем, представители этой породы имеют средний вес около 8 кг , однако отдельные представители могут вырастать до 12 килограмм . На носу имеют характерный нарост. При правильном разведении и наличии соответствующего ухода дает мясо очень высокого качества.
Яйценоскость данного вида гусей также на высоте (достигает 50 яиц ).
- Холмогорский гусь. Одна из лучших мясных пород гусей. В 5-6 месяцев начинает проявляются внешние видовые отличия (шишка на клюве и мешочек под подбородком).
- Датский легарт. Не так давно выведенная порода, имеет хорошую производительность и большой средний размер тела. Часто, на животе присутствует небольшая складка жира;
- Эмденский гусь. Мясная порода гусей, отличающаяся высоким качеством мяса и жира;
- Итальянский гусь. Выводилась для получения продуктивной мясной породы с высокой яйценоскостью.
При оборудовании места для разведения гусей необходимо соблюдать несколько основных правил:
- Температура в гусятнике должна быть в пределах +1- +27. При этом, на полу должен быть утепленный слой из опилок или соломы. При оборудовании настила из опилок, следует учитывать возможность склева опилок гусями (что может навредить здоровью птицы).
- Первые дни после обновления утепляющего слоя на полу, следует прикрыть опилки соломой. В зимнее время температура может регулироваться с помощью специальных обогревателей, однако, если полы, стены, потолок гусятника качественно утеплены герметичным материалом и в гусятнике присутствует тамбур, можно обойтись без дополнительного обогрева.
В таком случае, тепла выделяемого птицами, обычно достаточно для создания оптимального микроклимата в помещении. В любом случае, температурный баланс является важным компонентом в вопросе выращивания гусей, поэтому нуждается в постоянном контроле.
- Влажность воздуха должна быть 60-70% . Умеренный уровень влажности воздуха достигается с помощью правильно оборудованной гидроизоляции и вентиляции крыши (чаще всего, это достигается с помощью оборудования отверстий вентиляции в коньке крыши, что способствует выведению излишней влаги наружу и обеспечивает приток свежего воздуха в помещение).
При уровне влажности, превышающем норму, велика вероятность появления плесени, грибка , что приводит к болезням птиц. Пониженная влажность воздуха также негативно сказывается на здоровье гусей, что часто приводит к смерти.
Несоблюдение режима освещенности негативно сказывается не только на поведенческой составляющей птицы, но и на общем состоянии птицы, что делает нерентабельным разведение гусей в целом;
Помещение, в котором планируется разведение гусей должно быть всегда чистым и теплым . Следует учитывать необходимость регулярной очистки гусятника от загрязнений и проведения санитарной обработки с помощью специальных дезинфицирующих средств.
- Размер помещения . При планировании размера помещения, следует исходить из количества гусей, планируемого для разведения. Желательно, что бы на каждую птицу приходилось не менее 1 метра пространства гусятника. При этом, слишком большим помещение также не стоит делать;
- Пол в гусятнике должен быть ровным . При самостоятельном строительстве гусятника, стоит защитить пол от грызунов добавив в фундамент битого стекла;
- В каждом гусятнике необходимо оборудовать гнезда для гусынь, для кладки яи ц. Размер гнезда должен быть примерно 60 см в высоту, 60 см в ширину и 60 см в длину. Желательно, что бы гнезда были оборудованы в стороне от общего птичника (это поможет избежать повреждения яиц и агрессии птиц по отношению к наседкам). В одном гнезде может нестись до двух гусынь;
- Для того, что бы разведение гусей стало по настоящему прибыльным предприятием, следует озаботиться местом для выгула гусей (при наличии подходящего места для выгула, затраты на корм могут значительно сократиться). При этом, желательно наличие луга для выгула и водоема (если водоема нет, можно поставить большую емкость с водой, в которой гуси могут купаться);
- Необходимо оснастить птичник кормушками и поилками. Кормушки должны быть трех видов:
- Кормушка для сухого корма;
- Кормушка для минерального корма;
- Кормушка для влажного корма.
Разведение белых гусей. Питание
За питанием гусей также необходим строгий контроль. Так как гуси растут очень быстро, правильное питание это одна из самых важных составляющих процесса разведения гусей.
Рассмотрим самые важные аспекты этого вопроса. Корм для гусей состоит из нескольких основных компонентов, состав которых может варьироваться в довольно широких рамках.
Основные компоненты корма:
- Зерновые смеси . В основном используется овес (запаренный). Но также, может использоваться пшеница (желательно, пророщенная), кукуруза (измельченная), ячмень. Кроме того, такие смеси обычно включают в себя добавки из бобовых культур. При создании зерновых смесей самостоятельно, в смесь добавляются витамины.
- Комбикорм . Сбалансированный корм (существуют специальные разновидности для откорма гусей), как правило в виде гранул, состоящих из перемолотых зерновых культур, с добавлением витаминов и минералов)
- Зелень . В основном трава поедаемая гусями при выгуле, а также ботва от корнеплодов и сорняки, собранные в огороде (в случае невозможности обеспечения выгула гусям);
- Корнеплоды . Картофель, морковь, свекла. Часто, перед кормлением, корнеплоды отваривают и измельчают.
- Овощи . Овощи обычно измельчаются на терке и смешиваются с грубыми кормами либо с зеленью.
- Минеральные добавки . Включают в себя витамины, минералы, костную и рыбную муку, известняк, яичную скорлупу, поваренную соль.
- Животный корм . Костная и рыбная мука, рыбные и молочные отходы.
- Грубые корма . Крапива, сено, силос, сухие травы.
Осторожно! Картофель используемый для корма, должен быть без глазков, так как содержащиеся в ростках вещества могут навредить птице, однако, картофельные очистки вполне можно использовать.
Питание для «мясных» гусей | Питание для несушек | |
Зима | Суточный рацион: 1 кг корнеплодов и овощей, до 300 г зерновой смеси, 10 г мела, 25 г минерального корма, 150 г грубого корма.
Питание три раза в день: утром (треть общей массы зерновой смеси и грубого корма), днем (корнеплоды, грубый корм, минеральный корм) и после заката, желательно в одно и то же время (оставшаяся часть зерновой смеси и грубого корма). |
Суточный рацион: 1 кг корнеплодов и овощей, до 200 г зерновой смеси, 10 г мела, 30 г минерального корма, 200-250 г грубого корма.
Питание четыре раза в день. Желательно в зерновых смесях использовать овес, ячмень или пшеницу. Обязательны добавки витаминов и бобовых культур. |
Лето | 2 кг зелени, 1 кг корнеплодов, 300 г зерновой смеси, 10 г мела, 25 г минеральных кормов, 150 г грубого корма. | 2 кг зелени, 1 кг корнеплодов, 200 г зерновой смеси, 10 г мела, 25 г минеральных кормов, 200 г грубого корма. |
Питание для гусят
В первые дни жизни, маленьких гусят следует кормить измельченным отваренным яйцом, перемешанным с мягкой измельченной зеленью. Желательно использовать клевер либо люцерну, но также можно использовать молодые нежные перышки лука.
Кроме того, в получившуюся кашицу допускается добавлять отваренные крупы, желательно мелкого помола. Кормление следует производить 7-8 раз в день.
После пятого дня жизни яйцо из рациона можно начинать постепенно выводить и сокращать количество кормлений.
Где купить птенцов гусей
В настоящее время многие крестьянские хозяйства ориентированы на разведение гусей, поэтому в интернете и на сельскохозяйственных ярмарках можно легко купить гусят разных пород для разведения.
Однако при этом следует учитывать, что основные видовые характеристики начинают проявляться в основном после 5 месячного возраста . Поэтому, можно легко спутать гусят более дешевых пород с дорогими. Следует обращаться к проверенным поставщикам.
Также следует учитывать, что стоимость птенца гуся зачастую превышает стоимость взрослой курицы, цена может варьироваться от 200-400 р . Стоимость гусиных семей в несколько особей может достигать десятков тысяч рублей .
Все эти факторы призваны создать идеальные условия для содержания гусей. Напрямую от этого зависит и прибыль, которую можно получить от их разведения. Так как только от здоровых и ухоженных птиц можно получить качественное мясо, высокую яйценоскость и великолепный гусиный пух и перо.
А в этом видео описаны основные различия:
Пол Гэллико
Снежный гусь
Великая Топь расположена на прилегающей к морю территории Эссекса между деревней Челмбери и древним саксонским рыбацким селом Уикельдрот. Это одно из последних необжитых мест в Англии, представляющее собой далеко простирающуюся низменность, покрытую травой и камышом и полузатопленными лугами и заканчивающуюся огромными солончаками и омываемым приливами и отливами берегом беспокойного моря.
Образуемые приливом бухты, эстуарии и извилистые рукава многочисленных небольших речушек, чьи устья как будто впиваются в край моря, разрезают пропитанную влагой землю, и кажется, что земля дышит, поднимаясь и опускаясь вместе с ежедневными приливами и отливами. Это безлюдный и пустынный край, ощущение заброшенности которого еще больше усиливается криками диких птиц, вьющих гнезда в топях и солончаках, – диких гусей и чаек, чирков и свиязей, красноножек и кроншнепов, которые ищут себе пропитание в заполненных водой низинах. Люди здесь не живут, и почти никто не забредает сюда, за исключением охотников на птиц и местных рыбаков, ведущих торговлю, которая существовала еще во времена прихода норманнов в Гастингс.
Здесь преобладают серые, голубые и бледно-зеленые краски, поскольку большую часть времени, особенно долгой зимой, небо окрашено в холодный и мрачный цвет, отражаемый покрытыми водой участками земли. Но иногда, во время рассвета и заката, небо и земля загораются красным и золотым огнем.
Вблизи одного из петляющих рукавов небольшой реки Элдер тянется насыпь старого волнолома, гладкая и цельная, без единой трещины, созданная для защиты наземных сооружений от посягающего на них моря. Она заходит далеко в солончак, и на расстоянии около трех миль от Английского канала поворачивает на север. На этом повороте ее поверхность выдолблена, расколота и раздроблена. В насыпи имеется брешь, в которую уже давно проникло голодное море, чтобы завладеть землей и всем, что оказалось на его пути.
Во время отлива над поверхностью воды выступают почерневшие и потрескавшиеся камни развалин заброшенного маяка, и кое-где, как опознавательные буйки, выглядывают верхушки столбов покосившегося ограждения. Когда-то этот маяк стоял на границе моря и суши и подавал сигналы для кораблей. Со временем уровень моря изменился, и маяк стал бесполезным.
Впоследствии он снова стал использоваться, но уже в качестве человеческого жилья. В нем жил один одинокий человек. Его тело было изуродовано, но в его сердце жили любовь и сострадание к диким животным, становящимся жертвами охотников. Он имел отталкивающую внешность, но умел создавать настоящую красоту. Именно об этом человеке, а также о девочке, сумевшей разглядеть под непривлекательной оболочкой тонкую и красивую душу, и рассказывается в этой истории.
Эта история не из тех, что легко складываются в последовательное повествование. Она была собрана по частям из разных источников и от разных людей. Некоторые ее фрагменты представляют собой рассказы очевидцев необыкновенных и жестоких сцен. Но теперь уже невозможно проверить правдивость этой истории, потому что море заявило свои права на это место, накрыв его волнистым одеялом своих вод, а прекрасная белая птица с крыльями с черными кончиками, которая была свидетелем всего произошедшего с начала и до конца, вернулась в темное, холодное безмолвие северных стран, где она появилась на свет.
В конце весны 1930 года Филип Райадер поселился на заброшенном маяке возле устья Элдера. Он купил сам маяк, а также несколько акров окружающей его болотистой земли и солончаков.
Филип жил и работал там в одиночестве круглый год. Он был художником и изображал на своих картинах птиц и виды природы. Его отшельническая жизнь была вызвана определенными причинами, некоторые из которых становились понятными, когда он раз в две недели приходил в деревушку Челмбери за продовольствием, где местные жители провожали его уродливое тело и мрачное выражение лица косыми взглядами. Уродливым его делали горб и искалеченная левая рука, худая и согнутая в запястье, похожая на коготь птицы.
Через некоторое время жители деревни привыкли к его странной фигуре, маленькой, но мощной, бородатому лицу и темной массивной голове, посаженной чуть ниже горба, страстному взгляду и уродливой руке, и называли его «тем странным парнем-художником, который живет на маяке».
Физическое уродство зачастую рождает в человеке ненависть к другим людям. Райадеру ненависть была чужда; он любил всех – людей, животных, природу. Его сердце было исполнено жалости и понимания. Со временем он смирился со своими физическими недостатками, но смириться с вызываемым ими отчуждением не смог, и продолжал страдать от него. Его уединение было вызвано тем, что он нигде не находил отклика тем теплым чувствам, которые исходили из его души. Женщины испытывали к нему отвращение. Мужчины, если им удавалось поближе узнать его, проявляли к нему участие, но сам факт, что людям приходилось делать над собой усилие, чтобы общаться с ним, причинял Райадеру боль и заставлял сторониться их.
Ему было двадцать семь лет, когда он поселился в Великой Топи. Он много путешествовал и отчаянно боролся, прежде чем принял решение отъединиться от мира, частью которого он не мог стать наравне с другими людьми, поскольку вся восприимчивость художника и все нежные чувства по отношению к женщинам оставались запертыми в его груди, а ему было не чуждо ничто человеческое.
Одиночество Райадера скрашивали его птицы, его картины и его лодка. У него была шестнадцатифутовая лодка, на которой он плавал, проявляя потрясающую сноровку. Один, никем не видимый, он справлялся с управлением, несмотря на искалеченную руку, и часто использовал свои сильные зубы, чтобы удерживать паруса, вздымаемые коварным ветром.
Он выходил в море через маленькие бухты и устья рек, и пропадал иногда на несколько дней в поисках новых видов птиц для фотографирования и набросков. Он научился ловить их для пополнения своей коллекции прирученных диких птиц, содержавшихся в небольшом загоне рядом с его студией, которая составляла сердце его убежища.
Райадер никогда не стрелял в птиц, и охотники за птицами не были желанными гостями вблизи его владений. Он был другом всех диких животных, и они отплачивали ему тем же.
В его огороженном дворе содержались прирученные птицы, которые спускались на берег, прилетая из Исландии и Шпицбергена каждый год в октябре. Они летали большими, затемнявшими небо стаями и наполняли воздух своими криками – розовоногие гуси с коричневыми телами, белощекие казарки с белыми грудками, темными шейками и клоунскими масками, дикие белолобые гуси с черными полосами на груди и множество видов диких уток – свиязи, кряквы, шилохвости, чирки и широконоски.
У некоторых были подрезаны крылья, поэтому они постоянно оставались там и служили сигналом для диких птиц, прилетавших в начале каждой весны, о том, что здесь есть пища и убежище.
Сотни птиц прилетали и оставались у него на всю зиму с октября до ранней весны, когда они снова мигрировали на север к своим местам кормежки.
Райадеру было приятно сознавать, что, когда бушует шторм или свирепствует мороз и трудно найти пищу или когда гремят отдаленные выстрелы охотничьих ружей, его птицы пребывают в безопасности, что он предоставил кров и защиту всем этим диким и прекрасным созданиям, которые узнавали его и доверяли ему.
Весной они откликнутся на зов севера, но когда наступит осень, они вернутся, оглашая пасмурное небо лаем, криком и гиканьем, чтобы описать круг над старым маяком и опуститься на землю рядом с ним и снова быть его гостями. И он узнает этих птиц, которых он запомнил с прошлого года.
И это делало Райадера счастливым, поскольку он знал, что где-то в глубине их существа сохранилась память о нем и о его надежном приюте, что эта память стала их частичкой и что при наступлении холодов и северных ветров она безошибочно направит их назад к нему.
Если бы в 30-е годы 20 века — пору расцвета популярности американского спортивного журналиста Пола Гэллико — его многочисленные почитатели узнали, что в глубине души он желал бы посвятить себя не репортажам с боксёрского ринга или теннисного корта, а спокойным размышлениям о жизни, они, вероятно, были бы весьма удивлены. А между тем, Гэллико с самого детства мечтал писать рассказы, и даже будучи лучшим нью-йоркским спортивным репортёром, изредка под псевдонимами публиковал в популярных американских изданиях свои литературные опыты. Однако настоящую славу большого писателя ему принесла повесть «Белая Гусыня», за которую Пол Гэллико удостоился литературной премии О.Генри.
Эта небольшое по объёму произведение действительно написано в лучших традициях упомянутого мастера короткой прозы. Но заподозрить его автора в заведомом подражании не возникает и мысли. Просто сразу становится очевидным — он тоже из тех, кто способен простым словом выразить самые глубокие чувства и переживания.
Это ощущается даже в описании неодушевлённых предметов, например — пейзажа. Рисуя читателю седое море, старый маяк, серое небо с кружащими в нём птицами, белёсую солончаковую почву, писатель заставляет эти далеко не самые яркие краски создавать определённую, ни с чем не сравнимую атмосферу повествования и гармонировать с внутренним миром героев. Они переданы автором так живо и тонко, что кажется — только в таком и ни в каком ином обрамлении и могла произойти та трогательная и светлая история, которую рассказывает Пол Гэллико в своей повести «Белая гусыня».
Однажды в старом, давно уже не работающем маяке поселяется человек по имени Филипп Райадер. Все считали его странным и даже откровенно побаивались из-за необычной внешности — у Филиппа от рождения был горб и искалеченная рука. Люди избегали общения с ним, а Филипп любил людей и хотел быть им полезным. Но смирился со своей участью и большую часть жизни проводил в одиночестве, скрашенном лишь обществом диких птиц, доверчиво слетавшихся к нему каждую весну. Но всё изменилось, когда в один прекрасный день на пороге маяка появилась девушка с раненной белой гусыней в руках…
Фрида — так звали девушку — попросила Филиппа помочь птице. Несколько месяцев подряд они вместе выхаживали её, назвав Принцессой. В благодарность за любовь и заботу, выздоровевшая Принцесса каждую весну возвращалась на маяк, а вместе с ней приходила туда и Фрида, и жизнь Филипа вновь обретала смысл. Тонко и чутко рисует автор метаморфозы, происходящие в отношениях Фриды и Филиппа, удивительно глубоко заглядывает в их сердца. Белая гусыня тоже не остаётся у писателя лишь неким символом; она — такой же живой персонаж, как Филипп и Фрида, она помогает каждому из них побороть собственные страхи и предубеждения и научиться взирать не на лица, а на души и видеть в других и в самом себе главное — Образ Божий.
Эта повесть Пола Гэллико о любви и преданности, верности и вере, жертвенности и смирении, необычайно мудра и трогает до самой глубины души, задетой мягкими крыльями «Белой гусыни».
Джоан Роулинг
Что вас ждет под обложкой:
«Я ненастоящий писатель» — говорил автор о себе. Пол Гэллико был военным корреспондентом, после войны много путешествовал и подолгу жил в разных странах, четырежды был женат и, кроме своих жен и детей, любил фехтование, рыбную ловлю в океане и животных: у него дома жили двадцать три кошки и дог. Но больше всего он любил рассказывать. За почти восемьдесят лет жизни он написал более сорока книг. И еще сорок сценариев. Русские читатели знают «Томасину», «Дженни» и «Цветы для миссис Харрис» в прекрасных переводах Н. Л. Трауберг, а любители кино — «Приключения Посейдона» и «Безумную Лори». Но именно «Белая гусыня » осталась самой прославленной книгой Пола Гэллико.
«Белая гусыня» — рассказ о любви и войне, написанный в 1941 году и получивший престижную премию О. Генри, был переведен на множество языков и завоевал сердца читателей всех континентов. Вы держите в…
Читать полностью
«Среди любимых писателей моего детства Пол Гэллико — первый».
Джоан Роулинг
Что вас ждет под обложкой:
«Я ненастоящий писатель» — говорил автор о себе. Пол Гэллико был военным корреспондентом, после войны много путешествовал и подолгу жил в разных странах, четырежды был женат и, кроме своих жен и детей, любил фехтование, рыбную ловлю в океане и животных: у него дома жили двадцать три кошки и дог. Но больше всего он любил рассказывать. За почти восемьдесят лет жизни он написал более сорока книг. И еще сорок сценариев. Русские читатели знают «Томасину», «Дженни» и «Цветы для миссис Харрис» в прекрасных переводах Н. Л. Трауберг, а любители кино — «Приключения Посейдона» и «Безумную Лори». Но именно «Белая гусыня» осталась самой прославленной книгой Пола Гэллико.
«Белая гусыня» — рассказ о любви и войне, написанный в 1941 году и получивший престижную премию О. Генри, был переведен на множество языков и завоевал сердца читателей всех континентов. Вы держите в руках трехсотое издание — первое на русском языке.
Изюминки:
Награды рассказа «Белая гусыня»: престижная премия О. Генри
Впервые на русском языке!
Перевод российского кинорежиссёра Олега Дормана
Рекомендованный возраст: 9+
Скрыть
8.05.2016 Комментариев нет Белая гусыня
«Белая гусыня», Пол Гэллико.
Оценка : (Отлично, 8 из 10)
Возраст: 9+
Я долго выбирала, о какой же книге рассказать в преддверии Дня Победы, хотелось найти добрую и светлую историю, и она нашлась. Пол Гэллико написал ее в 1941 году и назвал «Белая гусыня». Повесть стала самым известным его произведением и переведена на множество языков, а теперь и на русский. В ней есть военные события — эвакуация английской армии из Дюнкерка через Ла-Манш в начале лета 1940-го, и есть подвиг. Но эта книга не о войне, она о любви. О верности и одиночестве, преданности и самопожертвовании, смелости и красоте. Книга трогательная и добрая, хорошая и правильная. С Северным морем, заброшенным маяком и птицей, объединившей два сердца.
Сейчас так много кричат о каждом издании, что оно лучшее, непревзойденное, первое, единственное и прочее, что становится сложно, ориентируясь только на аннотацию, выбрать по-настоящему хороший текст. Так было у меня и с книгой Пола Гэллико «Белая гусыня». Вызывало недоверие множество хвалебных строк: «Гэллико — американский Андерсен, непревзойденный «сочинитель историй». За книгу «Белая гусыня» он был удостоен премии О. Генри. Хемингуэй сказал, что хотел бы сам написать «Белую гусыню», а Джоан Роулинг, что среди любимых писателей ее детства Пол Гэллико – первый. Рассказ выдержал двести девяносто девять изданий, это — трехсотое». И так далее. Но любопытство взяло верх, и было вознаграждено.
О чем книга:
Главный герой — художник Филип Рейэдер, покупает на побережье Эссекса старый маяк, где живет в полном одиночестве. Он не похож на остальных людей: «Собственное физическое уродство часто вызывает у человека ненависть к другим людям. Рейэдер не ведал ненависти; он любил. Любил всем сердцем людей и всех живых существ, вообще природу». Он живет размеренной жизнью отшельника, пишет пейзажи, заботится о птицах и ходит в море под парусом. Картинам и птицам он отдает все свое тепло, не растраченное на людей. Но однажды на пороге маяка появляется деревенская девочка Фрит с раненой гусыней в руках…Вместе им удается выходить птицу. Каждые полгода гусыня возвращается на маяк, а девочка с фиалковыми глазами взрослеет, неизменно навещая Филипа и свою крылатую подругу. А потом приходит война, и герои повести разлучаются, навсегда.
Наверное, вам интересно, плакала ли я? Да, плакала. К концу истории сочувствие захлестывает с головой, будто открываются шлюзы, которые сдерживали движения души от страницы к странице. Переворачиваешь последнюю, и растекается внутри какая-то светлая грусть, а мысли о Филипе и Фрит кружат белыми птицами. И ты словно летишь с ними рядом, прощаясь с историей, и знаешь, что никогда уже не будешь прежним. Ведь это не только красивая повесть о любви и преданности, но и напоминание о Войне.
Цитата:
«Раз могу помочь, надо плыть. Я же могу. Хотя бы на этот раз могу пригодиться».
Об авторе и иллюстраторе:
«Я ненастоящий писатель» — говорил автор о себе. Пол Гэллико был военным корреспондентом, после войны много путешествовал и подолгу жил в разных странах, четырежды был женат и, кроме своих жен и детей, любил фехтование, рыбную ловлю в океане и животных: у него дома жили двадцать три кошки и дог. Но больше всего он любил рассказывать. За почти восемьдесят лет жизни он написал более сорока книг. Мы знаем «Томасину», «Дженни» и «Цветы для миссис Харрис».
Перевод и предисловие — Олега Дормана, автора Подстрочника . Ему удалось сохранить простой и искренний стиль Гэллико. Без литературных хитростей и прикрас он рисует нам правдивую и прекрасную картину, не красуясь перед читателем, а рассказывая историю со стороны и наблюдая за событиями вместе с нами.
Графические лаконичные иллюстрации Романа Рудницкого гармонично перекликаются с текстом, они воздушные там, где нужен воздух, и по-настоящему черные там, где мрак.
Интересные факты:
По мотивам книги английская рок-группа Camel записала один из своих самых удачных альбомов — «The Snow Goose» (1974).
Рассказ уже публиковался однажды, в журнале «Юность» в 1994 г. в переводе Татьяны Стамовой под названием «Снежный гусь».
У Пола Гэллико был друг — эколог и художник Питер Скотт. Перед войной он жил на маяке, заботился о перелётных птицах и рисовал местную природу. Именно он стал прототипом Филипа Рейэдера, но судьба его, к счастью, сложилась иначе.
Качество книги:
Радует абсолютно все: уютный уменьшенный формат, элегантная, приятная на ощупь матовая обложка с легкой фактурой холста, плотная бумага в цвет гусиного пера, широкие поля, чтобы было, где взмахнуть крыльями, крупный четкий шрифт, буквицы, прошитый переплет, контрастная печать графических иллюстраций. Во всех отношениях прекрасная книга.
P.S. Как вам новый формат отзыва? Я так давно не писала о книгах, что страшно переживаю…
БЕЛЫЙ ГУСЬ
Если бы птицам присваивали воинские чины, то этому гусю следовало бы дать адмирала. Всё у него было адмиральское: и выправка, и походка, и тон, каким он разговаривал с прочими деревенскими гусями.
Ходил он важно, обдумывая каждый шаг. Прежде чем переставить лапу, гусь поднимал её к белоснежному кителю, собирал перепонки, подобно тому как складывают веер, и, подержав этак некоторое время, неторопливо опускал лапу в грязь. Так он ухитрялся проходить по самой хлюпкой, растележенной дороге, не замарав ни единого пёрышка.
Этот гусь никогда не бежал, даже если за ним припустит собака. Он всегда высоко и неподвижно держал длинную шею, будто нёс на голове стакан воды.
Собственно, головы у него, казалось, и не было. Вместо неё прямо к шее был прикреплён огромный, цвета апельсиновой корки клюв с какой-то не то шишкой, не то рогом на переносье. Больше всего эта шишка походила на кокарду.
Когда гусь на отмели поднимался в полный рост и размахивал упругими полутораметровыми крыльями, по воде пробегала серая рябь и шуршали прибрежные камыши. Если же он при этом издавал свой крик, в лугах у доярок тонко звенели подойники.
Одним словом, Белый гусь был самой важной птицей на всей кулиге. В силу своего высокого положения в лугах он жил беспечно и вольготно. На него засматривались лучшие гусыни деревни. Ему безраздельно принадлежали отмели, которым не было равных по обилию тины, ряски, ракушек и головастиков. Самые чистые, прокалённые солнцем песчаные пляжи — его, самые сочные участки луга — тоже его.
Но самое главное — то, что плёс, на котором я устроил приваду, Белый гусь считал тоже своим. Из-за этого плёса у нас с ним давняя тяжба. Он меня просто не признавал. То он кильватерным строем ведёт всю свою гусиную армаду прямо на удочки да ещё задержится и долбанёт подвернувшийся поплавок. То затеет всей компанией купание как раз у противоположного берега. А купание-то это с гоготом, с хлопаньем крыльев, с догонялками и прятками под водой. Они — устраивают с соседней стаей драку, после которой долго по реке плывут вырванные перья и стоит такой гам, такое бахвальство, что о поклёвках и думать нечего.
Много раз он поедал из банки червей, утаскивал куканы с рыбой. Делал это не воровски, а всё с той же степенной неторопливостью и сознанием своей власти на реке. Очевидно, Белый гусь считал, что всё в этом мире существует только для него одного, и, наверное, очень бы удивился, если бы узнал, что сам-то он принадлежит деревенскому мальчишке Стёпке, который, если захочет, оттяпает на плахе Белому гусю голову, и Стёпкина мать сварит из него щи со свежей капустой.
Этой весной, как только пообдуло просёлки, я собрал свой велосипед, приторочил к раме пару удочек и покатил открывать сезон. По дороге заехал в деревню, наказал Стёпке, чтобы добыл червей и принёс ко мне на приваду.
Белый гусь уже был там. Позабыв о вражде, залюбовался я птицей. Стоял он, залитый солнцем, на краю луга, над самой рекой. Тугие перья одно к одному так ладно пригнаны, что казалось, будто гусь высечен из глыбы рафинада. Солнечные лучи просвечивают перья, зарываясь в их глубине, точно так же, как они отсвечивают в куске сахара.
Заметив меня, гусь пригнул шею к траве и с угрожающим шипением двинулся навстречу. Я едва успел отгородиться велосипедом.
А он ударил крыльями по спицам, отскочил и снова ударил.
— Кыш, проклятый!
Это кричал Стёпка. Он бежал с банкой червей по тропинке.
— Кыш, кыш!
Стёпка схватил гуся за шею и поволок. Гусь упирался, хлёстко стегал мальчишку крыльями, сшиб с него кепку.
— Вот собака! — сказал Стёпка, оттащив гуся подальше. — Никому прохода не даёт. Ближе ста шагов не подпускает. У него сейчас гусята, вот он и лютует.
Теперь только я разглядел, что одуванчики, среди которых стоял Белый гусь, ожили и сбились в кучу и испуганно вытягивают жёлтые головки из травы.
— А мать-то их где? — спросил я Стёпку.
— Сироты они…
— Это как же?
— Гусыню машина переехала.
Стёпка разыскал в траве картуз и помчался по тропинке к мосту. Ему надо было собираться в школу.
Пока я устраивался на приваде, Белый гусь уже успел несколько раз подраться с соседями. Потом откуда-то прибежал пёстро-рыжий бычок с обрывком верёвки на шее. Гусь набросился и на него.
Закрыть
Телёнок взбрыкивал задом, пускался наутёк. Гусь бежал следом, наступал лапами на обрывок верёвки и кувыркался через голову. Некоторое время гусь лежал на спине, беспомощно перебирая лапами. Но потом, опомнившись и ещё пуще разозлившись, долго гнался за телёнком, выщипывая из ляжек клочья рыжей шерсти. Иногда бычок пробовал занять оборону. Он, широко расставляя передние копытца и пуча на гуся фиолетовые глаза, неумело и не очень уверенно мотал перед гусем лопоухой мордой. Но как только гусь поднимал вверх свои полутораметровые крылья, бычок не выдерживал и пускался наутёк.
Под конец телёнок забился в непролазный лозняк и тоскливо замычал.
«То-то»!.. — загоготал на весь выпас Белый гусь, победно подёргивая куцым хвостом.
Короче говоря, на лугу не прекращался гомон, устрашающее шипение и хлопанье крыльев, и Стёпкины гусята пугливо жались друг к другу и жалобно пищали, то и дело теряя из виду своего буйного папашу.
— Совсем замотал гусят, дурная твоя башка! — пробовал стыдить я Белого гуся.
«Эге! Эге! — неслось в ответ, и в реке подпрыгивали мальки. — Эге!..» Мол, как бы не так!
— У нас тебя за такие штучки враз бы в милицию.
«Га-га-га-га…» — издевался надо мной гусь.
— Легкомысленная ты птица! А ещё папаша! Нечего сказать, воспитываешь поколение…
Переругиваясь с гусем и поправляя размытую половодьем приваду, я и не заметил, как из-за леса наползла туча. Она росла, поднималась серо-синей тяжёлой стеной, без просветов, без трещинки, и медленно и неотвратимо пожирала синеву неба. Вот туча краем накатилась на солнце. Её кромка на мгновение сверкнула расплавленным свинцом. Но солнце не могло растопить всю тучу и бесследно исчезло в её свинцовой утробе. Луг потемнел, будто в сумерки. Налетел вихрь, подхватил гусиные перья и, закружив, унёс вверх.
Гуси перестали щипать траву, подняли головы.
Первые капли дождя полоснули по лопухам кувшинок. Сразу всё вокруг зашумело, трава заходила сизыми волнами, лозняк вывернуло наизнанку.
Я едва успел набросить на себя плащ, как туча прорвалась и обрушилась холодным косым ливнем. Гуси, растопырив крылья, полегли в траву. Под ними спрятались выводки. По всему лугу были видны тревожно поднятые головы.
Вдруг по козырьку кепки что-то жёстко стукнуло, тонким звоном отозвались велосипедные спицы, и к моим ногам скатилась белая горошина.
Я выглянул из-под плаща. По лугу волочились седые космы града. Исчезла деревня, пропал из виду недалёкий лесок. Серое небо глухо шуршало, серая вода в реке шипела и пенилась. С треском лопались просечённые лопухи кувшинок.
Гуси замерли в траве, тревожно перекликались.
Белый гусь сидел, высоко вытянув шею. Град бил его по голове, гусь вздрагивал и прикрывал глаза. Когда особенно крупная градина попадала в темя, он сгибал шею и тряс головой. Потом снова выпрямлялся и всё поглядывал на тучу, осторожно склоняя голову набок. Под его широко раскинутыми крыльями тихо копошилась дюжина гусят.
Туча свирепствовала с нарастающей силой. Казалось, она, как мешок, распоролась вся, от края и до края. На тропинке в неудержимой пляске подпрыгивали, отскакивали, сталкивались белые ледяные горошины.
Гуси не выдержали и побежали. Они бежали, полузачёркнутые серыми полосами, хлеставшими их наотмашь, гулко барабанил град по пригнутым спинам. То здесь, то там в траве, перемешанной с градом, мелькали взъерошенные головки гусят, слышался их жалобный призывный писк. Порой писк внезапно обрывался, и жёлтый «одуванчик», иссеченный градом, поникал в траву.
А гуси всё бежали, пригибаясь к земле, тяжёлыми глыбами падали с обрыва в воду и забивались под кусты лозняка и береговые обрезы. Вслед за ними мелкой галькой в реку сыпались малыши — те немногие, которые ещё успели добежать. Я с головой закутался в плащ. К моим ногам скатывались уже не круглые горошины, а куски наспех обкатанного льда величиной с четвертинку пилёного сахара. Плащ плохо спасал, и куски льда больно секли меня по спине.
По тропинке с дробным топотом промчался телёнок, стегнув по сапогам обрывком мокрой верёвки. В десяти шагах он уже скрылся из виду за серой завесой града.
Где-то кричал и бился запутавшийся в лозняке гусь, и всё натужнее звякали спицы моего велосипеда.
Туча промчалась так же внезапно, как и набежала. Град в последний раз прострочил мою спину, поплясал по прибрежной отмели, и вот уже открылась на той стороне деревня, и в мокрое заречье, в ивняки и покосы запустило лучи проглянувшее солнце.
Я сдёрнул плащ.
Под солнечными лучами белый, запорошённый луг на глазах темнел, оттаивал. Тропинка покрылась лужицами. В поваленной мокрой траве, будто в сетях, запутались иссеченные гусята. Они погибли почти все, так и не добежав до воды.
Луг, согретый солнцем, снова зазеленел. И только на его середине никак не растаивала белая кочка. Я подошёл ближе. То был Белый гусь.
Он лежал, раскинув могучие крылья и вытянув по траве шею. Серый немигающий глаз глядел вслед улетавшей туче. По клюву из маленькой ноздри сбегала струйка крови.
Все двенадцать пушистых «одуванчиков», целые и невредимые, толкаясь и давя друг друга, высыпали наружу. Весело попискивая, они разбрелись по траве, подбирая уцелевшие градины. Один гусёнок, с тёмной ленточкой на спине, неуклюже переставляя широкие кривые лапки, пытался взобраться на крыло гусака.
Но всякий раз, не удержавшись, кубарем летел в траву.
Малыш сердился, нетерпеливо перебирал лапками и, выпутавшись из травинок, упрямо лез на крыло. Наконец гусёнок вскарабкался на спину своего отца и замер. Он никогда не забирался так высоко.
«Белая гусыня», Пол Гэллико.
Кому читать: тем, кто хочет вытряхнуть из души ненужный хлам и поплакать над поэтичной историей о войне, любви и преданности.
Издательство: @cleverbook
Оценка: (Отлично, 8 из 10)
Возраст: 9+
Я долго выбирала, о какой же книге рассказать в преддверии Дня Победы, хотелось найти добрую и светлую историю, и она нашлась. Пол Гэллико написал ее в 1941 году и назвал «Белая гусыня». Повесть стала самым известным его произведением и переведена на множество языков, а теперь и на русский. В ней есть военные события — эвакуация английской армии из Дюнкерка через Ла-Манш в начале лета 1940-го, и есть подвиг. Но эта книга не о войне, она о любви. О верности и одиночестве, преданности и самопожертвовании, смелости и красоте. Книга трогательная и добрая, хорошая и правильная. С Северным морем, заброшенным маяком и птицей, объединившей два сердца.
Сейчас так много кричат о каждом издании, что оно лучшее, непревзойденное, первое, единственное и прочее, что становится сложно, ориентируясь только на аннотацию, выбрать по-настоящему хороший текст. Так было у меня и с книгой Пола Гэллико «Белая гусыня». Вызывало недоверие множество хвалебных строк: «Гэллико — американский Андерсен, непревзойденный «сочинитель историй». За книгу «Белая гусыня» он был удостоен премии О. Генри. Хемингуэй сказал, что хотел бы сам написать «Белую гусыню», а Джоан Роулинг, что среди любимых писателей ее детства Пол Гэллико – первый. Рассказ выдержал двести девяносто девять изданий, это — трехсотое». И так далее. Но любопытство взяло верх, и было вознаграждено.
О чем книга:
Главный герой — художник Филип Рейэдер, покупает на побережье Эссекса старый маяк, где живет в полном одиночестве. Он не похож на остальных людей: «Собственное физическое уродство часто вызывает у человека ненависть к другим людям. Рейэдер не ведал ненависти; он любил. Любил всем сердцем людей и всех живых существ, вообще природу». Он живет размеренной жизнью отшельника, пишет пейзажи, заботится о птицах и ходит в море под парусом. Картинам и птицам он отдает все свое тепло, не растраченное на людей. Но однажды на пороге маяка появляется деревенская девочка Фрит с раненой гусыней в руках…Вместе им удается выходить птицу. Каждые полгода гусыня возвращается на маяк, а девочка с фиалковыми глазами взрослеет, неизменно навещая Филипа и свою крылатую подругу. А потом приходит война, и герои повести разлучаются, навсегда.
Наверное, вам интересно, плакала ли я? Да, плакала. К концу истории сочувствие захлестывает с головой, будто открываются шлюзы, которые сдерживали движения души от страницы к странице. Переворачиваешь последнюю, и растекается внутри какая-то светлая грусть, а мысли о Филипе и Фрит кружат белыми птицами. И ты словно летишь с ними рядом, прощаясь с историей, и знаешь, что никогда уже не будешь прежним. Ведь это не только красивая повесть о любви и преданности, но и напоминание о Войне.
Цитата:
«Раз могу помочь, надо плыть. Я же могу. Хотя бы на этот раз могу пригодиться».
Об авторе и иллюстраторе:
«Я ненастоящий писатель» — говорил автор о себе. Пол Гэллико был военным корреспондентом, после войны много путешествовал и подолгу жил в разных странах, четырежды был женат и, кроме своих жен и детей, любил фехтование, рыбную ловлю в океане и животных: у него дома жили двадцать три кошки и дог. Но больше всего он любил рассказывать. За почти восемьдесят лет жизни он написал более сорока книг. Мы знаем «Томасину», «Дженни» и «Цветы для миссис Харрис».
Перевод и предисловие — Олега Дормана, автора Подстрочника. Ему удалось сохранить простой и искренний стиль Гэллико. Без литературных хитростей и прикрас он рисует нам правдивую и прекрасную картину, не красуясь перед читателем, а рассказывая историю со стороны и наблюдая за событиями вместе с нами.
Графические лаконичные иллюстрации Романа Рудницкого гармонично перекликаются с текстом, они воздушные там, где нужен воздух, и по-настоящему черные там, где мрак.
Интересные факты:
По мотивам книги английская рок-группа Camel записала один из своих самых удачных альбомов — «The Snow Goose» (1974).
Рассказ уже публиковался однажды, в журнале «Юность» в 1994 г. в переводе Татьяны Стамовой под названием «Снежный гусь».
У Пола Гэллико был друг — эколог и художник Питер Скотт. Перед войной он жил на маяке, заботился о перелётных птицах и рисовал местную природу. Именно он стал прототипом Филипа Рейэдера, но судьба его, к счастью, сложилась иначе.
Качество книги:
Радует абсолютно все: уютный уменьшенный формат, элегантная, приятная на ощупь матовая обложка с легкой фактурой холста, плотная бумага в цвет гусиного пера, широкие поля, чтобы было, где взмахнуть крыльями, крупный четкий шрифт, буквицы, прошитый переплет, контрастная печать графических иллюстраций. Во всех отношениях прекрасная книга.
Лабиринт
Read.ru
My-shop
P.S. Как вам новый формат отзыва? Я так давно не писала о книгах, что страшно переживаю…