Содержание
Священномученик Иоа́нн Никольский, пресвитер
Священномученик Иоанн родился 4 января 1878 года в селе Ляцково Бежецкого уезда Тверской губернии в семье псаломщика Михаила Никольского. По окончании Тверской Духовной семинарии он был рукоположен в сан священника к одному из сельских храмов Кимрского уезда.
В 1929 году власти обязали о. Иоанна привезти к 10 ноября на государственный хлебосдаточный пункт 25 пудов ржи. Священник в это время был в отъезде. Получив повестку 12 ноября, он на следующий же день привёз рожь на хлебосдаточный пункт и был арестован за то, что опоздал на три дня. Суд приговорил священника к конфискации всего имущества и ссылке за пределы Кимрского района.
В Твери у о. Иоанна жил двоюродный брат, протоиерей Василий Владимирский, и священник решил переехать с семьей туда. Святой архиепископ Фаддей назначил о. Иоанна служить в Рождественскую церковь. В это время ОГПУ арестовало в Твери наиболее достойных священников и осудило их на заключение и ссылку, среди них и о. Василия Владимирского. Семьи арестованных оказались без поддержки, и оставшиеся на свободе священники старались чаще посещать их. Отец Иоанн стал чаще бывать у семидесятидвухлетней супруги о. Василия, Надежды Николаевны, у которой не было никого из родных. ОГПУ отметило частые посещения квартиры находящегося в тюрьме священника и решило арестовать о. Иоанна.
29 января 1933 года он был арестован и заключён в Тверскую тюрьму. Доказательств его виновности у ОГПУ не было никаких, и следователь попытался заполучить их через соседей Надежды Николаевны, но безуспешно. Только через полтора месяца, 14 марта, о. Иоанн был вызван на первый допрос. Следователь спросил, как он относится к советской власти.
— Как человек верующий, — ответил о. Иоанн, — я считаю советскую власть Богом поставленной, и ей следует повиноваться не только за страх, но и за совесть. Причин быть враждебным советской власти я не вижу. Она дала право гражданам свободно исповедовать свою религию, верующим дала возможность организовываться в общины, оградила их права определенными законами и инструкциями. Повиновение советской власти я считаю своим долгом и веду себя как священнослужитель и как гражданин строго в рамках законности, чтобы не принести вред государству и не подвергать себя опасным взысканиям.
— Но в душе-то вы все-таки враг советской власти, — заметил следователь.
— Да, временами я чувствую обиду, — ответил священник, — но не на закон или власть, а на представителей низших органов советской власти, которые, проводя политику высших органов власти, незаконно притесняли меня. Но я подавлял в себе чувство обиды и покрывал его христианским терпением и покорностью или обращался за защитой к высшим органам власти, и не напрасно.
Следователь спросил, с какой целью он посещал квартиру Владимирской, не читал ли он там газет, как комментировал то, что читал, и не было ли в это время посторонних в квартире. Отец Иоанн ответил:
— Владимирский — мой двоюродный брат; как родственник, не имея других знакомых в городе, я заходил к нему, а когда его выслали, заходил к его жене, интересуясь, что пишет брат и как себя чувствует.
На следующий день о. Иоанн в камере написал заявление прокурору по наблюдению за органами ОГПУ. Он писал: «При допросе 14 марта следователь Агафонов показания мои записал кратко и иногда неточно, чем искажается их смысл, при подписании протокола допроса лишил меня возможности сделать оговорку… Следователь очень интересовался, читал ли я в доме Владимирского газеты. Я пояснил, как и было, что, когда хозяйка занята была домашними хлопотами и я оставался один, я читал, что попадало под руку, книги или газеты. Непродолжительные разговоры наши вращались больше около личности ее мужа, теперь умершего. Вести какие-либо разговоры о политических событиях не располагали ни обстоятельства, ни обстановка. Письма от Владимирского получались все тревожные: его обокрали, оставшись без теплой одежды, он студился, хворал, окончательно слег и помер. Жене его, убитой горем и в слезах, было не до посторонних разговоров. К квартире Владимирских прилегают три квартиры, отделяющиеся от нее легкими переборками и занятые посторонними жильцами. Кто же решится в такой обстановке устраивать чтение газет и обсуждение их в смысле критики политики существующей власти, на чем так настаивает гражданин следователь? Кто ещё ходит к Владимирской, я не знаю. Случалось, что при мне заходили к ней по своим делам незнакомые мне женщины и, поговорив, уходили. Следователь Агафонов сказал мне, что в деле есть еще показания свидетелей о том, что в мае месяце мы трое: я, Флоренский и Владимирский, в квартире последнего читали газеты, делали какие-то политические выводы, злорадствовали; другое показание, что я где-то говорил о пришествии антихриста, о близкой кончине мира. Следователь не опросил меня по содержанию этих показаний, отказал мне дать очную ставку, между тем эти показания, если только они есть в деле, чисто провокаторские или корыстные… По показанию свидетеля, дело было в мае прошлого года. Владимирский в это время был уже в исправительно-трудовом учреждении, а Флоренский в 1930 году выехал из Калинина и не бывает здесь…
Уверяю Вас, гражданин прокурор, что показания мои вполне искренни, и прошу сделать распоряжение, чтобы Тройка при обсуждении моей виновности, считалась с моими показаниями, написанными моею рукою, а не показанием, записанным неточно с моих слов следователем. Прошу Вас еще дать мне возможность иметь очную ставку со свидетелями, дававшими обо мне показания заведомо ложные. Виновным себя в антисоветской пропаганде я не признаю, тем более что я давно поставил себе жизненным правилом быть в стороне от политики…»
Заявление это не было принято во внимание, и 26 апреля Тройка ОГПУ приговорила священника к трем годам ссылки в Казахстан. Через три дня тюремным этапом о. Иоанн был отправлен в Алма-Ату.
Отец Иоанн вернулся на родину в Тверскую область в 1936 году, незадолго до наступления новых гонений. Несмотря на все преследования, заключения в тюрьмы и ссылку, он не оставил служения Богу и Церкви и был направлен святым архиепископом Фаддеем служить в храм села Кунганово Высоковского района Тверской епархии. Священник продолжал ревностно служить, непрестанно при богослужениях проповедуя, но памятуя, насколько пристрастно и подозрительно ОГПУ, от разговоров на политические темы уклонялся.
Однако того, что он дважды арестовывался и ни на следствии, ни в ссылке, ни уже выйдя на свободу, не выказывал ни малейшего раскаяния в выборе священнического служения, было достаточно, чтобы его арестовали вновь. Он был арестован 4 августа 1937 года.
Вызванные сразу после ареста о. Иоанна «дежурные свидетели» по указанию следователя показали, что священник говорил, что советская власть закончится и люди пойдут к Божьему храму с повинной головой; что к священнику в дом ходят люди, что на вопрос, почему к нему не приезжает его матушка, он ответил, что она боится бесов, и он сам ездит к ней в Тверь, а в проповеди в храме говорил, что сейчас в России идёт гонение на верующих. 8 августа следователь допросил о. Иоанна.
— Расскажите о вашей контрреволюционной деятельности против советской власти.
— Контрреволюционной деятельности с моей стороны не было. Если были какие разговоры несоветского порядка, то несознательно, но я таких случаев не помню. Иногда у меня были сомнения в правильности проводимой политики советской власти, но я их сам рассеивал. Помню, однажды по радио я слышал, что лен убрали за 60 дней, в то время когда картофель и другие плоды не были убраны, вот это я считал неправильным, но потом подумал, что возможно, лен нужнее.
— Следствие требует от вас правдивых, откровенных показаний о вашей контрреволюционной деятельности.
— Других показаний я дать не могу, так как считаю свои показания правильными. Никакой контрреволюционной работы я не проводил совершенно.
На этом следствие было закончено. 22 августа Тройка НКВД приговорила о. Иоанна к расстрелу. Священник Иоанн Никольский был расстрелян 25 августа 1937 года.
Причислен к лику святых Новомучеников и Исповедников Российских на Юбилейном Архиерейском Соборе Русской Православной Церкви в августе 2000 года для общецерковного почитания.
Игумен Дамаскин (Орловский)
Источник: www.fond.ru
НИКОЛЬСКИЙ ИВАН МИХАЙЛОВИЧ
Священномученик Иоанн Никольский. Икона работы Петра Нефёдова
Иоанн Михайлович Никольский (1878 — 1937), священник, священномученик
Память 12 августа и в Соборе новомучеников и исповедников Церкви Русской
Родился 4 января 1878 года в селе Ляцково Бежецкого уезда Тверской губернии в семье псаломщика.
По окончании Тверской духовной семинарии был рукоположен в сан священника к одному из сельских храмов Кимрского уезда.
В 1929 году власти обязали о. Иоанна привезти к 10 ноября на государственный хлебосдаточный пункт 25 пудов ржи. Священник в это время был в отъезде. Получив повестку 12 ноября, он на следующий же день привез рожь на хлебосдаточный пункт и был арестован за то, что опоздал на три дня. Суд приговорил священника к конфискации всего имущества и ссылке за пределы Кимрского района.
В Твери у о. Иоанна жил двоюродный брат, протоиерей Василий Владимирский, и священник решил переехать с семьей туда. Архиепископ Фаддей (Успенский) назначил о. Иоанна служить в Рождественскую церковь.
В это время был арестован о. Василий Владимирский. Отец Иоанн стал чаще бывать у семидесятидвухлетней супруги о. Василия, Надежды Николаевны, у которой не было никого из родных. ОГПУ отметило частые посещения квартиры находящегося в тюрьме священника.
29 января 1933 года о. Иоанн арестован и заключен в Тверскую тюрьму. Доказательств его виновности у ОГПУ не было никаких, и следователь попытался заполучить их через соседей Надежды Николаевны, но безуспешно. Только через полтора месяца, 14 марта, о. Иоанн был вызван на первый допрос. Следователь спросил, как он относится к советской власти.
– Как человек верующий, – ответил о. Иоанн, – я считаю советскую власть Богом поставленной, и ей следует повиноваться не только за страх, но и за совесть. Причин быть враждебным советской власти я не вижу. Она дала право гражданам свободно исповедовать свою религию, верующим дала возможность организовываться в общины, оградила их права определенными законами и инструкциями. Повиновение советской власти я считаю своим долгом и веду себя как священнослужитель и как гражданин строго в рамках законности, чтобы не принести вред государству и не подвергать себя опасным взысканиям. – Но в душе-то вы все-таки враг советской власти, – заметил следователь. – Да, временами я чувствую обиду, – ответил священник, – но не на советский закон или власть, а на представителей низших органов советской власти, которые, проводя политику высших органов власти, незаконно притесняли меня. Но я подавлял в себе чувство обиды и покрывал его христианским терпением и покорностью или обращался за защитой к высшим органам власти, и не напрасно.
Следователь спросил, с какой целью он посещал квартиру Владимирской, не читал ли он там газет, как комментировал то, что читал, и не было ли в это время посторонних в квартире. Отец Иоанн ответил:
– Владимирский – мой двоюродный брат; как родственник, не имея других знакомых в городе, я заходил к нему, а когда его выслали, заходил к его жене, интересуясь, что пишет брат и как себя чувствует.
На следующий день о. Иоанн в камере написал заявление прокурору по наблюдению за органами ОГПУ. Он писал:
«При допросе 14 марта следователь Агафонов показания мои записал кратко и иногда неточно, чем искажается их смысл, при подписании протокола допроса лишил меня возможности сделать оговорку… Следователь очень интересовался, читал ли я в доме Владимирского газеты. Я пояснил, как и было, что, когда хозяйка занята была домашними хлопотами и я оставался один, я читал, что попадало под руку, книги или газеты. Непродолжительные разговоры наши вращались больше около личности ее мужа, теперь умершего. Вести какие-либо разговоры о политических событиях не располагали ни обстоятельства, ни обстановка. Письма от Владимирского получались все тревожные: его обокрали, оставшись без теплой одежды, он студился, хворал, окончательно слег и помер. Жене его, убитой горем и в слезах, было не до посторонних разговоров. К квартире Владимирских прилегают три квартиры, отделяющиеся от нее легкими переборками и занятые посторонними жильцами. Кто же решится в такой обстановке устраивать чтение газет и обсуждение их в смысле критики политики существующей власти, на чем так настаивает гражданин следователь? Кто еще ходит к Владимирской, я не знаю. Случалось, что при мне заходили к ней по своим делам незнакомые мне женщины и, поговорив, уходили. Следователь Агафонов сказал мне, что в деле есть еще показания свидетелей о том, что в мае месяце мы трое: я, Флоренский и Владимирский, в квартире последнего читали газеты, делали какие-то политические выводы, злорадствовали; другое показание, что я где-то говорил о пришествии антихриста, о близкой кончине мира. Следователь не опросил меня по содержанию этих показаний, отказал мне дать очную ставку, между тем эти показания, если только они есть в деле, чисто провокаторские или корыстные… По показанию свидетеля, дело было в мае прошлого года. Владимирский в это время был уже в исправительно-трудовом учреждении, а Флоренский в 1930 году выехал из Калинина и не бывает здесь… Уверяю Вас, гражданин прокурор, что показания мои вполне искренни, и прошу сделать распоряжение, чтобы Тройка при обсуждении моей виновности, считалась с моими показаниями, написанными моею рукою, а не показанием, записанным неточно с моих слов следователем. Прошу Вас еще дать мне возможность иметь очную ставку со свидетелями, дававшими обо мне показания заведомо ложные. Виновным себя в антисоветской пропаганде я не признаю, тем более что я давно поставил себе жизненным правилом быть в стороне от политики…»
Заявление это не было принято во внимание, и 26 апреля Тройка ОГПУ приговорила священника к трем годам ссылки в Казахстан. Через три дня тюремным этапом о. Иоанн был отправлен в Алма-Ату.
В 1936 году отец Иоанн вернулся на родину в Тверскую область и был направлен служить в храм села Кунганово Высоковского района Тверской епархии.
Священник продолжал ревностно служить, непрестанно при богослужениях проповедуя, но памятуя, насколько пристрастно и подозрительно ОГПУ, от разговоров на политические темы уклонялся.
4 августа 1937 года он был вновь арестован.
Вызванные сразу после ареста о. Иоанна «дежурные свидетели» по указанию следователя показали, что священник говорил, что советская власть закончится и люди пойдут к Божьему храму с повинной головой; что к священнику в дом ходят люди, что на вопрос, почему к нему не приезжает его матушка, он ответил, что она боится бесов, и он сам ездит к ней в Тверь, а в проповеди в храме говорил, что сейчас в России идет гонение на верующих.
8 августа следователь допросил о. Иоанна.
– Расскажите о вашей контрреволюционной деятельности против советской власти. – Контрреволюционной деятельности с моей стороны не было. Если были какие разговоры несоветского порядка, то несознательно, но я таких случаев не помню. Иногда у меня были сомнения в правильности проводимой политики советской власти, но я их сам рассеивал. Помню, однажды по радио я слышал, что лен убрали за 60 дней, в то время когда картофель и другие плоды не были убраны, вот это я считал неправильным, но потом подумал, что возможно, лен нужнее. – Следствие требует от вас правдивых, откровенных показаний о вашей контрреволюционной деятельности. – Других показаний я дать не могу, так как считаю свои показания правильными. Никакой контрреволюционной работы я не проводил совершенно
На этом следствие было закончено. 22 августа Тройка НКВД по Калининской обл. приговорила о. Иоанна к расстрелу.
Расстрелян 25 августа 1937 года.
24 мая 1989 года был реабилитирован Тверской областной прокуратурой по 1937 году репрессий.
Причислен к лику новомучеников и исповедников Церкви Русской на Архиерейском Соборе Русской Православной Церкви в августе 2000 года.
Использованные материалы
- Игумен Дамаскин (Орловский). «Мученики, исповедники и подвижники благочестия Русской Православной Церкви XX столетия. Жизнеописания и материалы к ним. Книга 3» Тверь. 2001. С. 135-137
- БД ПСТГУ «Новомученики и исповедники Русской Православной Церкви XX века»
Святой мученик Павел Русский
Память 3 / 16 апреля
Из книги «Синаксарь: Жития святых Православной Церкви», вышедшей в издательстве Сретенского монастыря.
***
Святой мученик Павел Русский
Св. Павел жил в XVII вв. Русский по происхождению, он юношей был уведен в плен крымскими татарами и оказался в Константинополе. Некий христианин выкупил его. Павел, женившись на русской женщине, благочестиво жил в Константинополе, пока его не поразила эпилепсия. Во время припадка близкие решили отвести его, несмотря на сопротивление, в храм Матери Божией, где многие больные с умственными расстройствами находили исцеление. По пути им встретились турки: несчастный Павел объявил им, отчаянно вырываясь, что он мусульманин.
Через два дня турки, которые услышали эти слова, рассказали визирю о насилии, причинном одному из их единоверцев. Когда в упомянутую церковь явились солдаты, разум тотчас же возвратился к больному, и он спокойно объяснил судье, что никогда не имел намерения стать мусульманином, а слова эти вырвались у него невольно во время припадка эпилепсии. Турки, однако, не поверили ему и стали угрожать смертью. В это время жена Павла, стоявшая позади него, убеждала мужа на русском языке оставаться твердым в исповедании христианской веры и не бояться смерти, которая приобщит его к лику святых. «Что касается меня,— говорила она,— я почитаю за великое счастье быть супругой мученика».
Тогда визирь приказал привязать женщину к столбу во дворце и высечь розгами. После того как Павел трижды подтвердил свою приверженность Христу, турки обезглавили его на месте, где прежде был ипподром, в Страстную Пятницу, 3 апреля 1683 г.
Составитель — иеромонах Макарий Симонопетрский,
адаптированный русский перевод — издательство Сретенского монастыря
Святой мученик Павел Парфенов, староста храма – память 16 ноября
16 ноября Православная церковь чтит память мученика Павла Парфенова. События, связанные этой датой, стали страшной вехой в истории руссого народа, а точнее рязанского крестьянства. Павел Парфенов жил в Касимовском уезде селе Лощинино. Этот человек был старостой храма, по характеру он был милосерден и добр к окружающим. Так, например, рабочие, которые работали фабрике Зайцева и получали мизерную зарплату, часто брали у Павла в долг. А бывали и такие случаи: видит Павел Парфенов, что должнику, чтобы расплатиться за продукты, нужно отдать всю и без того маленькую зарплату, прощает ему, зачеркивает весь список и еще дает ему пригоршню конфет, чтобы тот детей своих угостил. Так и уйдет рабочий из магазина радостный и благодарит за это Бога.
В 1918 году было трудное время. Шла гражданская война и для того, чтобы подавлять восстания советской власти, нужна была сильная армия. В Рязанской губернии шла планомерная военная подготовка и призыв, против которого взбунтовались крестьяне, которые только что вернулись с войны. Кроме того, была развернута программа по изъятию зерновых, что также спровоцировало наряду с другими недовольствами мощное восстание в Рязанской губернии.
Нужно также отметить, что в Рязани также существовал концлагерь, в котором находились заключенные знатного происхождения, духовенство и активные миряне, нередко туда попадали и простые люди, которых арестовывали для количества. Заключенные там были на положении заложников, когда совершалось покушение на кого-то из большевиков, проводились расстрелы.
Для подавления восстания в Косино, где оно имело определенный успех, большевики использовали латышских стрелков. Был даже случай, когда красноармейцы неохотно выполняли приказы по подавлению крестьянского восстания, а латыши, проявившие рвение и жестокость, смогли уничтожить большое количество возмутившихся людей.
Через село, где жил Павел Парфенов, также проходило большое количество восставших крестьян в Косино для свержения советской власти, когда бунты были подавлены, латышские каратели пришли в Лощинино, собрали всех мужчин, выстроили их в один ряд и приготовились расстреливать каждого десятого. За людей вступился председатель местного совета, который убедил начальство, что жители села не принимали участия в бунте. Ему поверили, но на этом террор жителей не закончился. Латыши принялись издеваться над старостой храма Павлом Парфеновым. Все село собралось, чтобы заступиться за этого доброго человека, но все напрасно.
Конные латышских стрелков начали гонять Павла по селу, били его плетками, издевались и смеялись над ним. Вдоволь «наигравшись», они застрелили несчастного. В память о святом мученике и его добрых делах сегодня на том месте, где была его торговая лавка, стоит церковь и в ней служат Богу.
Святой мученик Павел, моли Бога о нас!
Александр Никольский родился в 1967 году в семье, принадлежавшей к московской интеллигенции: папа – ученый, атомщик; мама – библиотекарь. Родители Саши в глубине души веровали в Бога, но к Церкви не были близки, так что в детстве сына не крестили. Учился Саша в советской школе, которую окончил в 1984 году. Где-то в 11 классе он задумался о смысле жизни. Но шел 1983 год – литературу на религиозную тему достать было очень сложно. Однако начало пути к Богу было положено – Александр от страха перед вступительным экзаменом в Московский авиационный институт (МАИ), впервые помолился… С началом студенческой жизни мысли о смысле жизни отошли, но вскоре началась перестройка, и Александр вновь начал искать книги, читать, и через какое-то время пришла четкая, радостная, заполнившая душу мысль: Бог есть! С течением времени вопрос о смысле жизни стал буквально заедать. Александр принялся за чтение книг по христианской философии. И вот однажды он за большие деньги купил Евангелие – на рисовой бумаге, весьма распространенное издание того времени – Синодального перевода. Так слово Божие вошло в его жизнь, в то время уже инженера. И вроде дальше никто ничего не подсказывал. Как-то он шел мимо храма во имя Всех святых на Соколе и почувствовал в себе как будто некий приказ – зайди в храм и покрестись. Александр удивился, однако зашел в храм и сказал, что хочет креститься. Ему ответили: «Хорошо, крещение как раз будет через несколько минут». Он успел позвонить по телефону-автомату своей семье, и на его крещение пришли родители и сестра с мужем. Шел 1990 год, перестройка. Церковь фактически стала выходить из катакомб, и общество обретало интерес к религии. В тот день крестилось сразу человек пятьдесят. Крещение совершали двое батюшек. После крещения Александр почувствовал бурную, фонтанирующую радость, но тогда неправильно истолковал её. Итак, он покрестился. А что делать дальше – никто подсказать не мог. Но Бог вел напрямую. Через помыслы, веления сердца. Библию прочитал, крестился – вроде бы все, что надо, сделано… Но что-то не прекращало бурлить внутри, тревожить душу, и будущий батюшка снова принялся за философскую христианскую литературу. Хотелось обсудить с кем-нибудь прочитанное, поговорить, а религиозно настроенных друзей в то время не было. И вот однажды Александр шел по зданию, где располагается мехмат Московского государственного университета (МГУ) (там он получал второе высшее образование): проходит мимо курилки и как бы сквозь свои размышления слышит слова: «… вот тут есть один батюшка, ведет христианские беседы…». По инерции дошел до нужной ему аудитории, а мысль работала: «батюшка, беседы…» Развернулся, вернулся обратно и спросил: «Какой батюшка?» – «Что – какой батюшка?» – «Ну, вы только что об этом говорили». – «Да, вот есть такой отец Димитрий». – «А можно как-нибудь к нему попасть?» Первая встреча с отцом Димитрием Дудко, будущим духовником батюшки, произошла так. В квартире было много народу. Александр с товарищем были молоды и потому, не задумываясь, плюхнулись прямо на ковер. Выходит человек небольшого роста, лысый, полный. Александр на него посмотрел – и первой его мыслью было: «Какой красивый человек!» Отец Димитрий сел в кресло, и Александр оказался прямо у его ног – и так пятнадцать лет у его ног и просидел… Отец Димитрий сел и начал говорить – о Христе, о покаянии. Александр слушал, было интересно и хорошо на душе. С этого времени Александр стал быстро воцерковляться, а потом начал ездить в храм, где служил отец Димитрий, и стал алтарником. В то время он рассуждал так: «В монастырях – квинтэссенция христианства. Значит, лучше всего узнать о христианстве можно в монастырях». Прочитал о Валаамском монастыре, нашел монастырское подворье в Москве, на месяц взял отпуск и поехал на Валаам. Когда ждали пароход, познакомился с ребятами – резчиками по дереву, студентами Абрамцевского художественного училища. Ему было 24 года, им – по 19-20 лет, но они были вполне воцерковленными людьми, и общение с ними принесло батюшке большую пользу. На самом же Валааме искушения возникали буквально на пустом месте, но вместе с тем и благодать Божия укрепляла и согревала душу (они часто сопутствуют друг другу). Шел 1992 год, монастырь только-только был передан Церкви. Жили на хорах в нижнем храме, площадь помещения была около ста квадратных метров, но было тепло – топили печки углем. А верхний храм еще ремонтировался. И вот как-то ночью Александру понадобилось выйти из храма. А монастырь жил по афонскому уставу: богослужение начиналось в час ночи под воскресенье и 2.30 – по будням. Совершалось в буквальном смысле всенощное бдение. Литургия заканчивалась в 11.30. Проходя, батюшка услышал звуки пения, решил подойти ближе и… забыл, куда шел. С ним случилось то же, что тысячу лет назад случилось с послами святого князя Владимира, пришедшими на богослужение в константинопольский храм Софии Премудрости Божией: он не знал, на небе ли он или все еще на грешной земле. С тех пор Александр стал часто присоединяться к ночным службам и молиться на них часа по полтора. После этого вставал как обычно и шел на послушания. Кормили бесплатно, два раза в день. На следующий год он решил посетить Соловки. Через какое-то время отец Димитрий, присмотревшись к нему повнимательней, предложил ему стать священником. Это тоже происходило по Промыслу Божию. Александра благословили нести служение в Москве. Но где было найти место служения в те годы, когда храмов было еще очень мало? Его нашел невоцерковленный, но горячо сочувствовавший Церкви отец Александра через своего тоже еще не воцерковленного коллегу в министерстве: у того супруга была верующей. Так, можно сказать, чиновничьим путем, батюшка пришел на первое место служения – в храм Покрова Пресвятой Богородицы на Лыщиковой горе. В 1998 году его рукоположили в сан диакона. Настоятелем храма был протоиерей Владимир Ригин. У него было много духовных чад, исповедь обычно затягивалась за полночь. Отец Владимир оказал очень сильное воздействие на формирование батюшки Александра как священника. В том же году он поступил заочно в Московскую Духовную семинарию. Отец Владимир просил его окончить курс обучения быстрее. И Бог по его молитвам и молитвам отца Димитрия помог — за семестр отец Александр сдавал программу целого курса. В 2000 году семинария была окончена, и в том же году диакон Александр был рукоположен Святейшим Патриархом Алексием II в сан священника. В 2004 году отец Александр окончил Духовную академию, и вскоре после этого его перевели в строящийся храм во имя преподобного Андрея Рублева в Раменках. Очень скоро после начала служения отец Александр понял, что людям не хватает общения со священником. Несколько минут исповеди не могут заменить полноценного духовного разговора. С другой стороны, есть общие вопросы, которые можно вынести за рамки личной беседы. Поэтому батюшка решил, что нужно вести общие беседы. Сначала на эти беседы приходили один – два человека, а потом людей стало приходить все больше и больше. Эти беседы, проходящие в формате «вопрос-ответ», продолжаются до сих пор. Спустя еще какое-то время отец Александр понял, что для молодежи нужен особый подход, особая динамика, особые темы. Вопросы, которые на беседах задавала молодежь, бывало, не интересовали старшее поколение, и наоборот. Так постепенно и очень органично создалась молодежная группа, где общение со священником проходит в разных форматах: православный кинолекторий, беседы о браке (что особенно интересует молодежь), участие в крестных ходах и др. Прошло еще немного времени, и стало понятно, что молодежи нужен подвиг. И тогда отец Александр направил молодежь на миссионерскую деятельность. Теперь эта деятельность распространилась и на Московский государственный университет (МГУ), где батюшка при содействии православной молодежи проводит беседы для желающих студентов. С 2005 года отец Александр начал преподавать в университете Министерства внутренних дел России (МВД) (от Синодального отдела по взаимодействию с вооруженными силами и правоохранительными учреждениями), на факультетах психологии и информационной безопасности. Некоторые из учащихся, по замечанию батюшки, даже не видели Евангелия, но 90% из всех курсантов верят в Бога, в Его существование. С ними можно интересно беседовать. В 2011 году началось введение курса основ православной культуры в школах, и отца Александра избрали ответственным по образовательной и катехизической работе в Западном викариатстве. Это новое поле деятельности: с одной стороны, административного характера, а с другой – дающее новые возможности для проповеди. С 2014 года отец Александр ведет подготовительные курсы для учителей ОПК в школах, действующие от Московского института открытого образования, пытается ввести ОПК через взаимодействие с директорским корпусом, выстроить с ними совместную работу по воспитанию подрастающего поколения. На протяжении шести лет батюшка преподавал в колледже для детей, своеобразных в социальном плане – из неблагополучных семей. Беседы с ними иногда проходили даже интереснее, чем с курсантами Министерства внутренних дел России (МВД), потому что дети более непосредственные и восприимчивые. Например, если присутствовал ребенок из верующей мусульманской семьи, беседа получалась особенно интересной. Не потому, что возникал какой-то конфликт, а просто такой ребенок своим откликом «зажигал» остальных, и беседа направлялась в конструктивное мирное русло. В 2000-2004 гг. отец Александр был духовником одной из московских православных гимназий. Для батюшки это была очень интересная работа, она помогла понять роль семьи и православного священника в воспитании детей и дала драгоценный опыт, который батюшка с успехом применяет в своей работе со школой. В течение последних 10 лет батюшка руководит клубом «Православная семья». Выступал на телеканале «Союз», на радио «Радонеж». С 2008 года несет послушание духовного окормления заключенных при одном из тюремных храмов города Москвы. С матушкой Ольгой Евгеньевной отец Александр познакомился на приходе. Матушка окончила географический факультет Московского государственного университета (МГУ). В их семье десять детей: 7 дочерей и три сына. Старшая дочь учится на 4-м курсе Московского педагогического университета (МПГУ). Вторая по старшинству дочь – на 1-м курсе МГУ имени М.В. Ломоносова. Справка. Отец Александр окончил Московский авиационный институт (МАИ) в 1990 году, механико-математический факультет Московского государственного университета (МГУ) – в 1993 году, Московскую Духовную академию – в 2004 году. 1 мая 2013 года Святейшим Патриархом Московским и всея Руси Кириллом был возведен в сан протоиерея. Награжден медалью преподобного Сергия Радонежского I степени.
Семейство Никольских, фотография 1930-ых годов
о. Александр Никольский
История жизни отца Александра (Никольского Александра Григорьевича, 18.04.1875 — 19.03.1946) по воле Божией сложилась для написания летописи прихода храма Рождества Пресвятой Богородицы села Твердилково, как мозаика из многих судеб, прежде всего его семьи и потомков, и тех, кто служил в храме села.
Супруга-Мария Степановна Никольская
Никольский Александр Григорьевич родился в 1875 году, учился во Владимирской духовной семинарии, но не закончил ее — это свидетельствует о том, что скорее всего он происходил из духовного сословия. В пользу этого мнения свидетельствует тот факт, что сочетался браком он с Успенской Марией Степановной (1878 года рождения) — дочерью дьякона Стефана Успенского при храме погоста Семинова Гора Владимирского уезда. У Марии Степановны было три брата, ставших священниками.
Никольский Сергей Александрович и его жена Пятышева Анна Васильевна
В 1899 году в семье Александра Григорьевича и Марии Степановны родилась старшая дочь Зинаида — всего в семье родилось тринадцать детей. 12 октября 1900 года появился на свет сын Сергей, у которого в свидетельстве о рождения указано село Твердилково, в храме которого с 1897 по 1915 год служил митрофорный протоиерей Иоанн Соколов. То есть семья Никольских жила и трудилась при храме села Твердилково — отец Александр в годы служения отца Иоанна мог нести послушания псаломщика и дьякона, поэтому Сергей Александрович, как выходец из духовного сословия, с 1914 по 1918 год учился во Владимирской семинарии до ее закрытия большевиками. Скорее всего во Владимирской семинарии близким другом Сергея Александровича был старший сын отца Иоанна Соколова — Иван Иванович Соколов, успевший закончить Владимирскую духовную семинарию, но из-за трагических революционных событий 1917 года он не принял священного сана, а стал хирургом, впоследствии профессором, доктором медицинских наук, заведующим кафедрой хирургии 2-го мединститута в Москве, и 50 лет проработал в институте имени Склифосовского, где состоял заведующим отделением травматологии. Влияние Ивана Ивановича, очевидно, оказало огромный вклад в судьбу Сергея Александровича при выборе им своего трудового поприща, можно также предположить, что во время учебы во Владимирской духовной семинарии их старшим товарищем и примером для подражания был двоюродный брат Ивана Ивановича — старший сын священномученика Евгения Переславского, митрофорный протоиерей Владимир Елховский, окончивший семинарию в 1916 году. В 1921 году Сергей Александрович поступил в Ярославский университет для получения специальности агронома, но затем перевелся на медицинский факультет. В 1924 году он переехал в город Ташкент, и переводом поступил в Туркестанский Университет на медицинский факультет, который был основан с 1919 года трудами святителя Луки Крымского (Войно-Ясенецкого), в 1928 г закончил его и стал работать хирургом. В 1927 году Сергей Александрович сочетался браком со своей однокурсницей Пятышевой Анной Васильевной, с которой был знаком еще с Ярославского университета, в 1968 году они семьей переехали в деревню Покровка Клинского района Московской области, где Сергей Александрович скончался в 1979 году. Дополнят описание жизни Сергея Александровича Никольского строки письма, написанного его внучкой Ириной Чусовой.
Неизвестны пока детали того, как складывалось служение Церкви отца Александра после 1915 года, когда состоялся перевод отца Иоанна Соколова из Твердилково, но достоверно известно, что в 1923 году отец Александр Никольский упоминается как священник села Твердилково, лишенный большевиками избирательных прав. До начала тридцатых годов отец Александр с Марией Степановной находились в Твердилково, но скорее всего репрессивная волна коллективизации и раскулачивания, запущенная советскими властями, заставила их покинуть Твердилково, как это случалось тогда у других священников Переславского района, и местом упокоения в 1936 году Марии Степановны стала деревня Клязьма (Пушкинского района). С 1936 года в селе Твердилково начал служение иеромонах Варсонофий (Бессонов), расстрелянный 29 октября 1937 года вместе со священномучеником Евгением Переславским — после этого скорбного события богослужения прекратились, храм разграбили, сделали складом, а затем оставили разрушаться на несколько десятилетий.
Дочь-Александра Александровна
С 1937 года началась самая страшная по кровопролитию волна репрессий советских властей против «чуждых элементов» — семью грозили выслать в Казахстан и Сергей Александрович писал письма из Ташкента в инстанции с просьбой оставить его родных в покое, но это, конечно, не могло гарантировать безопасности, и с 1937 года отец Александр проживал недалеко от Твердилково в селе Перцево у своей дочери Александры, которая служила в этом селе директором школы, а на расспросы о жильце домашние отвечали, что это «ученый из Москвы».
Сын-Владимир Александрович
Позднее отец Александр вновь переехал в деревню Клязьма Пушкинского района и выполнял различные послушания в Покровском храме поселка Черкизово (станция Тарасовка Пушкинского района) — пел на клиросе, помогал в алтаре. После окончания Великой отечественной войны настоятель Покровского храма предложил ему оформиться штатным священником, и после службы отец Александр «от радости, что разрешили опять служить» скончался в 1946 году в возрасте семидесяти одного года — такое предание сохранилось в семье отца Александра, которого похоронили на кладбище около Покровского храма. Вместе с отцом Александром в этом месте похоронены его сын Владимир Александрович, внук Александр Владимирович и невестка Зинаида Васильевна.
Росток этого замечательного повествования жил в душе правнучки отца Александра — рабы Божией Ирины, верной дочери Матери-Церкви. В 2017 году судьба отца Александра сформировалась в целостное повествование после ее обращения за помощью в приход храма Рождества Пресвятой Богородицы села Твердилково, чудным образом восстановленном за один год к 2013 году. К этому всему приложились воспоминания других потомков семьи отца Александра Никольского и помощь монахини Сергии (Каламкаровой) из Успенского монастыря города Александрова.
Спаси Господи и сохрани всех помогающих восстанавливать приходскую летопись храма села Твердилково
Слава Богу за то, что Он так явил свое попечение о душах здраствующих и почивших рабов Своих, за то что в приходской истории храма села Твердилково стали известны имена и годы служения людей с замечательными исповедническими судьбами.
Со святыми упокой, Господи, душу отца Александра и святыми его молитвами прости наши прегрешения
Упокой, Господи, души всех родных и близких отца Александра
о. Александр Никольский Супруга-Мария Степановна Никольская Дочь-Елизавета Александровна Дочь-Александра Александровна Дочь-Зинаида Александровна Сын-Владимир Александрович Иван Александрович Дочь — Варвара Александровна Сын-Григорий Александрович Сын-Владимир Александрович Зять-Виктор Федорович Доброцветов Зять-Константин Рязанцев Внучка Женя Внучка Мелетина Внучка Алефтина
Дополнительные сведения к фотографии семьи отца Александра Никольского, сделанной в начале 1930-ых годов, в годы нахождения семьи в селе Твердилково
- Внучка Женя погибла во время войны в деревне Осеево станции Рязанцево Переславского района — смертельно ранило соколком разорвавшегося снаряда
- Старшая дочь Зинаида, 1899 года рождения, учительница
- Зять Виктор Федорович Доброцветов, муж Елизаветы Александровны, его отец – священник Федор Доброцветов
- Зять Константин Рязанцев, муж Зинаиды Александровны,
- Самый младший ребенок из тринадцати детей — сын Владимир 1922 года рождения, которого Мария Степановна родила в 44 года.
Фотографии детей отца Александра
- Дочь Варвара Александровна — 1906 года рождения, работала в Переславле-Залесском в отделе просвещения, фотография пятидесятых годов XX века
- Сын Иван Александрович, 1908 года рождения, фотография 1947 года
- Младший сын Владимир Иванович, 1922 года рождения, фотография 1950 года — стал военным, служил на Дальнем Востоке, похоронен вместе с отцом Александром у Покровского храма