Читать онлайн «Смерть титана. В.И. Ленин» автора Есин Сергей Николаевич — RuLit — Страница 10
Когда в апреле 1917 года я вернулся в Россию в знаменитом «пломбированном вагоне», ко мне обратились с просьбой написать о себе. Я не закончил этого отрывка, но хорошо помню, как он начинался: «Зовут меня Владимир Ильич Ульянов. Родился я в Симбирске 10 апреля 1870 года. Весной 1887 года мой старший брат Александр казнен Александром III за покушение 1 марта 1887 года на его жизнь…» Почему в этом отрывке о себе я уже в третьей фразе заговорил о Саше? Здесь же необходимо отметить, что я родился в год первых больших стачек в Петербурге, когда Карл Маркс написал прокламацию к членам русской секции I Интернационала: «Ваша страна тоже начинает участвовать в общем движении нашего века». Без лишней патетики — мне кажется это символичным.
И опять я не могу не вспомнить маму. Умирающие, как правило, вспоминают перед смертью своих родителей. (Я надеюсь, что мой час еще не пришел и свои собственные литературные мечтания я смогу увидеть воплощёнными в жизни в соответствии с чертежами. Английский писатель-фантаст Уэллс назвал меня «кремлевским мечтателем». Верно только отчасти. Кое-что из своих мечтаний я уже осуществил. Я, наверное, единственный писатель в мире, которому удалось наяву увидеть свои грезы.) Мама проявила в Петербурге удивительную стойкость и волю. Она всегда проявляла немыслимую стойкость и волю, когда дело касалось ее детей. Она написала царю, испрашивая разрешение на свидание с сыном, и царь проявил показное великодушие.
Некоторые идеалисты полагают, что Российская империя могла бы сохраниться, если бы царь в порыве христианского милосердия помиловал этих отважных детей, злоумышлявших на него. Не было бы меня, обязательно нашелся бы другой, хотя любой из марксистов отчетливо понимал, что такое личность в истории. Но христианин, за которого себя выдавал царь, отступил в сторону перед «государственной необходимостью» дать урок. Ну, дал урок в Шлиссельбургской крепости, стоящей у истоков Невы. Заскользила намыленная веревка. К этому времени грубое слово «виселица» заменили более современным, хотя и нерусским, словом «эшафот». Но если есть «государственная необходимость» и долг перед предками, «вручившими самодержавное правление, на которое никто не имеет права покуситься», то, значит, есть и «долг революции», «революционная необходимость», которая тоже не считается ни с чем. Снесла же гильотина сначала голову Людовика XVI, потом Марии-Антуанетты, а голову госпожи Ламбаль, наперсницы королевы, протащили на пике. Священная воля разгневанного народа. А если бы не дал этого урока? Ну, может быть, допускаю, в России было бы на одного революционера меньше, но революция все равно бы пришла, потому что она не могла не прийти. Немецкие, шведские и датские предки последнего русского монарха слишком плохо управляли страной. А прадед Николая II, Николай I, на бронзовом коне взмывший напротив глыбы народных денег — Исаакиевского собора, не захотел услышать первые предупреждения, которые прозвучали еще в декабре 1825 года.
Тем не менее царственный правнук на прошении мамы о свидании с Сашей начертал свое письменное согласие. Самые высокие правительственные чиновники заверяли маму, что Саша наверняка будет спасен, если он попросит царя о помиловании. Цари любят оказывать тщательно рассчитанное великодушие.
Можно только представить себе сцену свидания матери и сына в Шлиссельбурге 30 марта. Мама не любила рассказывать об этом, так же как и о суде, на котором она присутствовала. Можно вообразить себе и состояние Саши, который, как он понимал, навсегда нарушил мирный уклад семьи. И для мамы, и для нас, младших братьев и сестер, все, что тогда происходило с Сашей, было неожиданно и загадочно. Мы сразу стали семьей государственного преступника, о котором говорила вся Россия, и везде — на улице, в классе, при встречах со знакомыми — чувствовали это. Мы все привыкли гордиться Сашей, он уже был на третьем курсе Петербургского университета и получил золотую медаль на ежегодном университетском конкурсе за свое открытие о строении кольчатых червей. Мы все в будущем видели его профессором. Оба раза, до начала судебного процесса, а потом и после вынесения приговора, он отказывался писать прошение «на Высочайшее имя». Ведь в этом случае ему пришлось бы отказываться от мотивов своей деятельности. «Мне жаль тебя, мама, прости». Это не просто фраза, а фраза-реликвия. После нее мама добавляла: «Я уже не настаивала и не пыталась его переубедить, я знала, что это ему было бы трудно».
Всего несколько ритуальных фраз на листе казенной бумаги, несколько истертых и привычных формул и — жизнь, хоть на коленях, но жизнь! Она продолжается, существует мир, небо, книги, любимые люди. В 1905 году, помилуй его царь и даже отправь в пожизненную каторгу, он попал бы под амнистию после революции, и его могли даже выпустить на свободу. Ему было бы только 38 лет! Впереди простиралась такая увлекательная и долгая жизнь. Почему же слова и мысли перевешивают стремление человека дышать, думать, любить, видеть небо над головой и ощущать силу своих мышц? Каждый из нас любит свое тело, вместилище нашего духовного мира. Каковы же тогда должны быть сила и ценность убежденности и убеждений? Почему одни могут, а другие нет? Почему убеждения оказываются сильнее инстинкта жизни? Мне всегда хотелось разрешить эту загадку. Но я знал, что, если бы передо мной обстоятельства поставили ту же альтернативу, я должен был бы поступить так же, как и мой старший брат. Без этого мучительно созревшего внутреннего решения нельзя было начинать.
Умер писатель и журналист Сергей Есин
Писатель, журналист и бывший ректор столичного Литературного института им. А.М. Горького Сергей Есин умер 11 декабря на 82-м году жизни.
Сергей Есин скончался в Минске, куда отправился в составе делегации Литинститута, которая представляет Дом национальных литератур, сообщает сайт РБК.
– Это тяжелая утрата для всего нашего института. Я считаю его во многом своим учителем. Он всю свою жизнь воплощал в литературе и успел опубликовать несколько томов дневников, – прокомментировал кончину писателя преподаватель Литинститута Александр Михайлов.
Сергей Есин родился 18 декабря 1935 года в Москве. В 1960 году он заочно окончил филфак МГУ имени М.В.Ломоносова, а в 1969-м в журнале «Волга» вышла его первая крупная повесть «Живем только два раза». В 1979 году Сергей Есин стал членом Союза писателей СССР.
В 1987 году он преподавал в Литинституте имени А.М.Горького, а с 1992 по 2006 годы был его ректором. С 1994 года писатель стал членом правления, а с 1999 года – секретарем Союза писателей России. Он также был вице-президентом Академии российской словесности.
Всего Сергей Есин написал более 25 прозаических произведений, среди которых – «Имитатор», «Затмение Марса», «Дневники ректора».
Писатель награжден многими званиями и наградами, в том числе – орденом Дружбы (1996 г.) и орденом «За заслуги перед Отечеством» IV степени (2004 г.).
Сергей Есин – лауреат Международной премии имени М.А. Шолохова в области литературы и искусства, Бунинской премии, Горьковской литературной премии, Премии «Венец» Союза писателей Москвы и премии «Золотой Дельвиг».
Ушёл из жизни писатель Сергей Николаевич Есин, неделю не дожив до своего 82-летия. Умер внезапно.
Жуткий год, конечно. Смерть за смертью выдающихся людей культуры. Только попрощались с Леонидом Броневым – и вот умер Сергей Есин. Чуть раньше, напомню, скончался великий писатель Владимир Маканин.
Кто остаётся? Юрий Васильевич Бондарев, прежде всего. Лимонов, Проханов. Это я о старшем поколении – то, которое беречь нужно. Потому что им есть, что сказать.
С Сергеем же Николаевичем я познакомился позднее чем, то было давно. И познакомился странно. Вёл одну литературную премию. Сергей Николаевич сидел в первом ряду. После я подошёл к нему – познакомиться. Разговорились, и он между делом так бросил, характеризуя меня на сцене: «Всё хорошо, а ботинки просто отличные».
И эта фраза запомнилась. Литераторы, знаете ли, не столь часто обращают внимание на одежду. Но Сергей Николаевич был из тех, в ком всегда чувствовался стиль. Собственно, человек – это стиль, как говорил Вольтер.
Так вот, у Сергея Николаевича стиль был – собранный, зоркий, ироничный. Одной фразочкой он умел столь точно охарактеризовать человека, ситуацию. И разглядеть суть. Фраза о ботинках, к слову, из их числа. Убойная такая ирония.
И ещё – живой. Вот то слово, которое очень подходит Сергею Есину. Его манере говорить, одеваться, держать себя. А «живой» – очень важное слово для русской литературы, языка в принципе. Эта сфера, не терпящая мертвечины, равнодушия.
Собственно, «живой как жизнь» – так о русском языке писал Гоголь. Живость языка, живость тем – то, что отличает хорошую книгу. Всё это у Есина, несомненно, присутствовало. Он и сам – как человек – был очень живой. До последних дней.
Знаю, о чём говорю, потому что мы виделись с Сергеем Николаевиче в конце ноября в Екатеринбурге. Он вёл мастер-класс у молодых писателей, и я тоже. Даже обидно немного стало. Потому что я сам бы с радостью сходил на его мастер-класс. И мнения тех, кто делился впечатления о нём позже, укрепляли моё желание.
Да, «институт наставничества в литературе» звучит старомодно. И как-то даже немного пошло, отдавая совписом в его худших образцах. Но Сергей Николаевич был именно что наставником. Он умел разобрать текст лучше других, но главное – Есин с его умением выхватить основное, фундаментальное направлял человека, давал ему точный вектор. Уверен, будь чуть больше таких – мы бы приобрели многое. Есин – при всех своих экспериментах, местами авангардизме даже – умел сохранять традицию.
С 1992 по 2006 годы он возглавлял Литературный институт имени Горького. И о том периоде, и о ректорстве Есина пишут разное. Не всегда лицеприятное. Но и не представить, как трудно было сохранить Литинститут в те годы – не отдать его на расстрел, на распил. Заслуга Сергея Николаевича в том, что островок слова, где родился Герцен и жил Платонов, сохранился, несомненна.
При этом Есин, хотя ректор отчасти поддавливал в нём писателя, успевал писать книги. Хотя знаковое его произведение было создано всё же в канун «перестройки». Речь, конечно, об «Имитаторе», вышедшем в «Новом мире» и предсказавшем будущее и литературы, и искусства в целом. Предтеча модернизма, перенос симулякров на русскую почву – и диагноз того ненастоящего, искусственного, что позднее заполонит полки, экраны. Есин написал о том, что казаться важнее, чем быть, и как из этого извлекать пользу.
Но важнее, на мой взгляд, то, что Сергей Николаевич фиксировал в своих «Дневниках». Это большой труд, и он важен, на самом деле, не только своими литературными достоинствами, но и, прежде всего, срезом эпохи. Не знаю, кто ещё с такой точностью, будто хирург анатомировал повседневность, день за днём фиксировал и, главное, преображал нашу реальность. День за днём. Здесь – и ельцинская эпоха, и путинская. Со временем «Дневники» Есина станут чем-то вроде «Истории государства российского» Карамзина. Уверен.
При этом у Есина, конечно, были ученики. И немало. Более того, они старались вести нечто похожее на дневники учителя. Та же фиксация, та же скрупулёзность, тот же подход, но на выходе получалось не то. Совсем не то. Или слишком легковесно, или, наоборот, перегружено, тускло. Одним не хватало глубины резкости, другим – лёгкости слога, третьим – иронии, четвёртым – терпения.
У Есина всё это было. Он умел в дневниковых записях не только поставить важнейшие, как это принято говорить, социально-нравственные вопросы, но и сделать это литературой, перейдя от актуального к универсальному, вечному. И добивался этого Сергей Николаевич, прежде всего, благодаря вниманию и умению подмечать, анализировать подробности.
Исайя Берлин говорил, что есть писатели-ежи и есть писатели-лисы. Так вот, Сергей Есин был, если угодно, писателем-кротом. Он всё время копал, бурил вглубь; его интересовало то, что скрыто, то, что не замечено ни камерой, ни глазом – то, что может зафиксировать лишь душа, и то при должно развитой эмпатии. В глубине Есин отыскивал настоящее. То, что невозможно сымитировать. А вернее – то, что не нуждается в имитации, потому что скрыто на глубине.
Да, это был природный талант, но талант развитый, усиленный, огранённый ежедневными упражнениями. Американцы сказали бы о Есине – self-made man. Из простой семьи, отец репрессирован, но – Сергей Николаевич добился своего. И потому знал, что советовал, говоря: «Человек становится тем, кем он хочет стать». Есину это удалось.
Дай Бог, чтобы удалось и его ученикам. Для этого им, прежде всего, необходимо терпение, о котором Сергей Николаевич вспоминал всякий раз, когда его спрашивали, что он хочет пожелать молодым писателям. И будет тот, кто окажется способен разглядеть глубину настоящего и зафиксировать её, тем самым связав прошлое и будущее через настоящее. Ведь слова побеждают всё.
Прошедшие же 20 лет со временем мы будем изучать по дневникам Сергея Есина. Этим важнейшим и очень терпеливым свидетельствам суетной эпохи, помогающим в подробностях рассмотреть настоящее в пёстрой имитации жизни.