Содержание
- Кто вы, Глеб Глинка? О малоизвестном муже многоизвестной дамы
- LiveInternetLiveInternet
- Елизавета Петровна Глинка
- Врач, общественный деятель, правозащитник и филантроп.
- Елизавета Глинка (девичья фамилия Сидорова) родилась в Москве , в семье военного и врача-диетолога, кулинара и известной телеведущей Галины Ивановны Поскрёбышевой.
- В 1986 году окончила 2-й Московский государственный медицинский институт им. Н. И. Пирогова по специальности детский реаниматолог-анестезиолог.
- Доктор Лиза всегда с большим воодушевлением и энтузиазмом рассказывала о своей деятельности и работе фонда «Справедливая помощь», но почти никогда не рассказывала о своей личной жизни.
- В Доме художников в Москве проходила выставка экспрессионистов, где и встретилась Елизавета со своим будущим мужем, Глебом Глинкой.
- На вопрос о свидании рассказала, что у нее экзамен по судебной медицине.Москва, середина 1980-х.
- По признанию Глеба Глебовича, уже через неделю после знакомства они оба знали, что обязательно поженятся и всю жизнь проживут вместе.
- Если мужчина при этом был еще умен и образован, то она вполне могла в него влюбиться. Глеб Глебович Глинка учился и блестяще окончил колледж по английской литературе, а за ним юридическую школу, с такими же отличными оценками.
- В 1986 году она окончила 2-й Московский государственный медицинский институт, получила профессию детского реаниматолога-анестезиолога.
- Глеб Глебович посоветовал ей обратить внимание на хоспис, располагавшийся недалеко от их дома.
- Она пять лет изучала, как строится работа хосписов, с какими трудностями приходится сталкиваться.
- Первый прыжок с парашютом, июль 2009-го. Позже они вернутся в Россию по просьбе Елизаветы, проведут 2 года в Киеве из-за контракта Глеба.
- В Москве, уже имея двух сыновей, она будет работать с Первым Московским хосписом, в Киеве создаст свой первый хоспис. Самое удивительное, что Глеб Глинка всегда и во всем будет поддерживать супругу.
- Когда мама доктора Лизы впала в кому и лежала в клинике Бурденко, Елизавета Глинка каждый день покупала мясо, особенно любимое мамой, готовила его, перемалывала в пасту, чтобы можно было кормить из тюбика.
- Когда доктор Лиза стала рассказывать мужу о судьбе мальчика, он сразу понял: он станет их сыном. Он снова поддержал жену в ее решении.
- Сама Елизавета Глинка говорила о готовности прекратить работу, если она станет мешать ее семье.
- Глеб Глинка: Лиза была врачом от Бога, вся суть ее – в помощи другим людям
- О поэте
- Глеб Глинка о Докторе Лизе: Я разделил с ней свою жизнь
- Еще меня нередко спрашивают: как Елизавета стала такой? Да она всегда такой была, sui generis. У нее был Божий дар лечения, облегчения, утешения. Были у нее, безусловно, предшественники, образцы поведения, но она такой родилась.
- В ее безграничном терпении и способности объять столько чужого страдания и горя было действительно что-то сверхчеловеческое. Чужое утешение, счастье, облегчение были ее личной радостью, и в несчастии никто не был ей чужим.
- Была ли Елизавета святою или нет, конечно, не мне судить, но в том, что в ней была святость, я совсем не сомневаюсь. Она обладала какой-то непонятной силой, как будто извне.
- Потом, когда ей уже третий год приходилось вывозить покалеченных детей из мест боевых действий на лечение в Москву, она на вопрос журналиста, чего бы вы хотели больше всего на свете, ответила прямо, «чтобы было так, как до войны».
Кто вы, Глеб Глинка? О малоизвестном муже многоизвестной дамы
Американский муж «доктора» Лизы Поскребышевой Глеб Глебович — вот на кого надо было обратить самое пристальное внимание, хотя сделать это непросто, он фигура непубличная, и известно о нём совсем мало.
Даже год рождения найти удалось с трудом — он 1948 г. р. Бодрый старичок — на 14 лет старше жены Лизы.
Живёт и работает в Вермонте в фирме Глинка энд Шиндль. Числится каким-то приглашенным преподом на юрфаке в МГУ.
Два сына, Константин и Алексей, живут в США.
Интересен его отец, который в 1941 году попал в плен, сидел в концлагере, но опасаясь преследований кровавой энкаведни, сбежал в Бельгию и затем перебрался в США, откуда продолжал любить Родину аж до 86 лет. Как граф Тульев из «Возвращения резидента»…
Мне интересно, что Глеб Глинка мог делать в СССР в середине 80-х годов? Ничего об этом неивестно.
В интервью 2014 года Е. Глинка говорила, что она уехала в США в 1985 году, но не по своей воле, а только исключительно из-за того, что была беременной, а ЗАГС требовал 90 дней для проверки её будущего мужа и регистрировать их немедленно отказывался. И вот якобы для того, чтобы пожениться, ей пришлось срочно вылетать в Америку. Ерунда какая-то. Тогда возникает вопрос, как ее могли выпустить из страны, на каком основании? Беременная женщина летит в США? Чтоб пожениться требовали 3 месяца, а чтоб дать разрешение на выезд — меньше??
Чрезвычайно интересна такая деталь трудовой биографии Глеба Глебовича, как его работа в Боснии, Косово, Грузии и Украине. Годы работы не указаны. По чистой случайности, в этих странах как-то всё неспокойно, как-то вот они не могут ужиться с соседями, бузят, майданят и свергают правительства. Но это, конечно, к Глебу Глебовичу не имеет никакого отношения!
Как видно из его специализации, источник его дохода — оформление банкротств. Приведём наиболее яркий факт профессиональной деятельности персонажа. Его вполне достаточно, к тому же все остальные факты из той же серии. C 2004 года Глеб Глинка участвует в процедуре банкротств предприятий Боснии и Герцеговины.
Gleb Glinka joined FILE in January to lead the bankruptcy team’s efforts. … With these training phases complete, the bankruptcy team prepared to introduce the next phase of bankruptcy training — a series of five training sessions relating to the liquidation of the bankruptcy estate and distribution of sales proceeds. The sessions are scheduled to take place on April 5, 7, 8, 14 and 15 in Tuzla, Sarajevo, Mostar, Banja Luka and Doboj, respectively.
FILE (Final Report) — это FOSTERING AN INVESTMENT AND LENDER-FRIENDLY ENVIRONMENT — Стимулирование Инвестиций и Дружественного Кредитования на Местах. В оном заключительном отчёте рейдеров речь идёт о том, как они учили ликвидировать предприятия, распродавать их собственность и сажать на кредиты. В России персонаж также учит уму-разуму будущих российских юристов и является Country Director (директор по стране) конторы ABA ROLI Russia. АBA Rule of Law Initiative — это американская ассоциация стряпчих, созданная для продвижения американской юрисдикции по всему миру.
В 1985 году сей американский стряпчий по банкротствам почему-то оказывается в СССР, знакомится с некоей москвичкой Елизаветой (теперь Глинка — doctor_liza), которая через год уезжает в США, а ещё через некоторое время внезапно оказывается директором фонда «Справедливая Помощь». Е.П. Глинка — дочь врача Четвёртого управления Минздрава СССР Г.И. Поскрёбышевой и по совместительству автора бесчисленных кулинарных книг, получила медицинское образование реаниматолога, но никогда не работала по специальности. В США она закончила какие-то курсы по паллиативной медицине — это бизнес на безнадёжно больных людях, включает в себя проведение исследований и исключает право больного на тайну истории болезни: отдельным умирающим дают бесплатно обезболивающие, если они соглашаются умирать не дома, остальное — ясно, иначе непонятно, почему просто не давать обезболивающие бесплатно.
Надо признать, что работу по выдавливанию слёз (тут много смыслов, да…), ровно как и по выкачиванию никак не контролируемых средств сия семейная парочка проводила профессионально.
LiveInternetLiveInternet
Елизавета Петровна Глинка
Врач, общественный деятель, правозащитник и филантроп.
Елизавета Глинка (девичья фамилия Сидорова) родилась в Москве , в семье военного и врача-диетолога, кулинара и известной телеведущей Галины Ивановны Поскрёбышевой.
В 1986 году окончила 2-й Московский государственный медицинский институт им. Н. И. Пирогова по специальности детский реаниматолог-анестезиолог.
Доктор Лиза всегда с большим воодушевлением и энтузиазмом рассказывала о своей деятельности и работе фонда «Справедливая помощь», но почти никогда не рассказывала о своей личной жизни.
В Доме художников в Москве проходила выставка экспрессионистов, где и встретилась Елизавета со своим будущим мужем, Глебом Глинкой.
На вопрос о свидании рассказала, что у нее экзамен по судебной медицине.
Москва, середина 1980-х.
По признанию Глеба Глебовича, уже через неделю после знакомства они оба знали, что обязательно поженятся и всю жизнь проживут вместе.
Если мужчина при этом был еще умен и образован, то она вполне могла в него влюбиться. Глеб Глебович Глинка учился и блестяще окончил колледж по английской литературе, а за ним юридическую школу, с такими же отличными оценками.
В 1986 году она окончила 2-й Московский государственный медицинский институт, получила профессию детского реаниматолога-анестезиолога.
Глеб Глебович посоветовал ей обратить внимание на хоспис, располагавшийся недалеко от их дома.
Она пять лет изучала, как строится работа хосписов, с какими трудностями приходится сталкиваться.
Первый прыжок с парашютом, июль 2009-го.
Позже они вернутся в Россию по просьбе Елизаветы, проведут 2 года в Киеве из-за контракта Глеба.
В Москве, уже имея двух сыновей, она будет работать с Первым Московским хосписом, в Киеве создаст свой первый хоспис. Самое удивительное, что Глеб Глинка всегда и во всем будет поддерживать супругу.
Когда мама доктора Лизы впала в кому и лежала в клинике Бурденко, Елизавета Глинка каждый день покупала мясо, особенно любимое мамой, готовила его, перемалывала в пасту, чтобы можно было кормить из тюбика.
Когда доктор Лиза стала рассказывать мужу о судьбе мальчика, он сразу понял: он станет их сыном. Он снова поддержал жену в ее решении.
Сама Елизавета Глинка говорила о готовности прекратить работу, если она станет мешать ее семье.
Глеб Глинка: Лиза была врачом от Бога, вся суть ее – в помощи другим людям
25 декабря исполняется ровно три года, как в авиакатастрофе над Черным морем погибла знаменитая Доктор Лиза – глава фонда «Справедливая помощь» Елизавета Глинка.
Ее супруг – Глеб Глинка – признается «Собеседнику+»: он до сих пор ждет, что его любимая вот-вот войдет в дверь их квартиры. Глеб Глебович пригласил нас в тот самый дом и впервые решился на столь откровенное интервью, чтобы рассказать о своей жене.
Глеб Глинка // фото: Андрей Струнин
«Она не любила летать самолетами»
– Совершенно не помню, как прошел первый год без нее, – говорит Глеб Глинка. – Было ощущение, что тоже погиб, что не живу, а лишь пытаюсь вспоминать, как бы себя вел, если бы не погиб. Сложно объяснить… Мне она иногда приходит во сне: мы или завтракаем, или на даче сидим, разговариваем. Такие абсолютно бытовые сцены.
– Глеб Глебович, вы знали, что Елизавета Петровна отправляется в Сирию?
– Конечно, знал. Тогда она впервые летела с грузом одна, обычно с ней был кто-то рядом. И в эту поездку Елизавета должна была отправиться вместе с тогдашним председателем Совета по правам человека при президенте Михаилом Федотовым – и совсем другим самолетом. Но Михаил Александрович в последний момент не смог, а Елизавета решила все равно отправиться в Сирию, чтобы доставить людям лекарства и медицинскую помощь. И договорилась полететь тем самым бортом, где были артисты ансамбля имени Александрова.
– Как вы узнали о гибели супруги?
– Утром мне позвонили и сообщили о катастрофе. Сказали, что, возможно, Елизавета находилась на том борту. Но у меня еще была надежда: я обнаружил дома ее загранпаспорт. Подумал, как же она без него полетела?!
Но потом звонок в дверь. Я открыл, на пороге – Михаил Александрович Федотов. Он и сказал, что надежды никакой нет. А паспорт… Видимо, Елизавета была уже настолько известна, что загранпаспорт ей и не нужен был, чтобы полететь в Сирию. Знаете, она не любила летать самолетами. Но ей приходилось.
– Нам до сих пор точно не известно, что же произошло с самолетом. Знаю, вас вызывали в Следственный комитет на беседы. Что вам говорили?
– Я прохожу по этому делу как потерпевший. Они подняли из моря огромное количество вещей, их сфотографировали, показывали мне, спрашивали, что принадлежит Елизавете… Я себе взял только игрушечного ослика, который был для нее талисманом. Как-то она ездила в Армению, где увидела живого ослика. Он ей очень понравился! Потом покупала сувениры – осликов, также ей их дарили. Вот посмотрите: они по всей квартире расставлены.
А тот, который был с ней в день гибели, до сих пор пахнет бензином, несмотря на то, что долгое время находился в воде. Мне давали послушать запись «черного ящика». Ощущение страшное, кажется, что ты сам находишься в той кабине пилотов. Они шутят, балагурят, такие чисто мужские беседы… К сожалению, я не могу разглашать подробности, так как существует тайна следствия.
«Грех было превращать ее в домохозяйку»
– Как вы познакомились с Елизаветой Петровной?
– Это было в начале перестройки, более тридцати лет назад. Дело в том, что я дитя второй эмиграции. Мой отец – поэт и писатель Глеб Александрович Глинка – воевал в Великой Отечественной войне. Попал в плен, был увезен за границу. После войны уже не мог возвратиться на родину, сначала жил в Париже, затем в Бельгии, где я родился, потом мы переехали в Америку. А в Советском Союзе у отца остались жена и дочь Ирина.
В 1980-х годах мы получили от сестры письмо. При первой возможности я приехал в Москву. Ирина дружила с Елизаветой, хотя была ее намного старше. И сестра специально нас познакомила. Я не был женат, Елизавета была свободна. Почти сразу мы стали жить вместе. Не знаю, любовь с первого взгляда это была или нет, но нам обоим сразу все стало понятно. Я хотел остаться жить в Москве. Когда об этом сказал Елизавете, она посмотрела на меня, как на сумасшедшего: «Ты здесь не выживешь!» Тогда в стране время было тяжелое, непонятное.
Она с детства мечтала стать доктором // фото: личный архив Глеба Глинки
– Она уже работала доктором?
– Да. У нее мама была врачом, брат мамы – Александр Колесниченко – тоже врач, Елизавета закончила медицинский институт. Когда ей было семь лет, папа сделал для нее из сырой картошки докторскую «печать», так она мечтала об этой профессии. Елизавета была врачом от Бога, умела многое в медицине. Когда на вокзале кормила бездомных, сама зашивала им раны, удаляла плохие зубы.
Когда мы приехали в Америку, она была беременна Алёшей. Я тогда стал думать, какое же дело ей придумать. Была мысль переквалифицироваться в медицинской специальности. Но для этого надо было три года проходить ординатуру, выполнять каторжную работу. Мы жили в глухих, но невероятно красивых местах штата Вермонт, где больше коров, чем людей. Хоть Елизавета там и была счастлива, занимаясь детьми, я считал, что грех с таким Божьим даром превратить ее в домохозяйку.
Елизавета и Глеб расписались в 1987 году // фото: личный архив Глеба Глинки
Я работал адвокатом, как и сейчас, денег нам хватало. А недалеко от нас был маленький хоспис, куда я иногда приезжал пообщаться с пациентами, выслушивал их очень интересные воспоминания. И однажды предложил Елизавете съездить туда вместе. Она была удивлена, что бывают такие больницы: чистые, светлые палаты, никакого запаха, цветы свежие стоят, картины на стенах висят, ковры постелены. Вспомните, какие больницы были в Советском Союзе в этот период, во время перестройки! Жуть! Да и хосписов тут почти не было. Первый в Москве построили на «Спортивной», когда мы уже вернулись, Елизавета активно участвовала в этом. А там, в Америке, она стала ходить в качестве волонтера в тот хоспис около нас.
– Почему вернулись в Москву?
– Прежде чем оказаться снова тут, я как адвокат-консультант работал в разных местах: в Белграде, в Киеве, где Елизавета открыла хоспис. Иногда мы возвращались в Америку. Но я рвался сюда, а жена не особо хотела.
Потом тяжело заболела мама Елизаветы, нужно было остаться за ней ухаживать.
В юности // фото: личный архив Глеба Глинки
«Дома я видел, как ей больно»
– Помнится, по «Первому каналу» была передача «Большая стирка» с участием Елизаветы Петровны. И там какие-то депутаты ругали ее. Дескать, она занимается самодеятельностью…
– Да-да, говорили, что она плодит бездомных. Такие нападки бывали, особенно под конец ее жизни… Обвиняли в том, что она занимается хосписом, чтобы умирающие люди завещали ей свои квартиры. Или говорили, что детей из Донбасса она привозит в Россию и продает на органы. Даже в прессе об этом писали. Какой-то сайт создали, где утверждали, что у нее нет медицинского диплома. Что ими двигало?! Почему? Я, как человек православный, могу это трактовать только с позиции добра и зла. Елизавета была таким добрым человеком, что это, видимо, и вызывало у кого-то противоположные эмоции. И это не просто была неприязнь, а откровенная ненависть. На публике Елизавета как бы не замечала всего этого, хотя, конечно, дома было видно, как ей больно.
Замечательно Чулпан Хаматова написала о ней: «Я была рада, когда такой «налет» был на Елизавету Петровну, когда ее обвиняли во всех грехах. Мы часто ненадолго созванивались, по-деловому: я просила пристроить кого-то в хоспис, она – с просьбой взять на лечение больного ребенка. Когда случились эти негативные нападки на нее, я позвонила и сказала, мол, держитесь, у меня тоже такое было. И она заплакала. Мы тогда проговорили больше часа. Если бы не случилось это плохое, мне вряд ли удалось бы так приблизиться к Елизавете Петровне». Удивительный литературный прием. Но одновременно совсем откровенно.
Премьера
«Чулпан Хаматова точно уловила мимику»
В сентябре следующего года на киноэкраны выйдет художественный фильм о Елизавете Глинке «Доктор Лиза» режиссера Оксаны Карас.
– Съемки фильма закончились еще летом, сейчас период монтажа, озвучания, – рассказывает Глеб Глебович. – Некоторые сцены снимали в нашей квартире. Главную роль играет Чулпан Хаматова, а меня – польский актер Анджей Хыра. Знаете, настолько точно Чулпан смогла уловить мимику Елизаветы, так похожа, что я, когда смотрел на нее, был немного не в себе. Кстати, в фильме я промелькнул в роли спившегося адвоката, которого кормят на вокзале.
Хаматова в образе Доктора Лизы
– Вы как-то сказали: «Я живу как будто не с Елизаветой, а с мертвецами». Почему складывалось такое ощущение?
– Она однажды призналась, что у нее больше близких людей ТАМ, чем здесь, среди нас. Наверное, поэтому так и выразился. А потом… Ну, вот вам пример: утром за завтраком Елизавета выкладывает на столе фотографии людей, за которыми ухаживала: «Глебушка, смотри, ты когда-нибудь видел такой пролежень? Ведь в него можно целый кулак поставить!» Мне, конечно, было сложно такое смотреть и слушать. С врачом жить совсем непросто. Впрочем, говорят, с адвокатом тоже. Хотя Елизавета никогда не была циником, это качество, которое часто приписывают медицинским работникам, было ей чуждо.
«По обе стороны дороги люди падали на колени и крестились»
– У Елизаветы Петровны хватало времени на семью?
Свободное время Доктор Лиза проводила на даче // фото: личный архив Глеба Глинки
– Про семью она не забывала. Я не понимаю, как такое возможно было при ее занятости. В будни она посещала бездомных, кормила, лечила, работала в офисе своего фонда, приходила поздним вечером. Но выходные всегда проводила дома. Летом мы бывали на даче, отпуск проводили вместе, как нормальные люди. Елизавета готовила, сама в доме убиралась, окна мыла.
Вспоминаю, как однажды мы пришли с ней во французский ресторан недалеко от дома. Общаемся, ужинаем. Когда прошу принести счет, официант вдруг говорит, что ужин за счет заведения. Оказывается, хозяин ресторана узнал Доктора Лизу и распорядился с нас денег не брать.
Елизавета любила ароматные масла и свечи // фото: личный архив Глеба Глинки
– Когда ее называли святой, она говорила: «Какая я святая? Я пью, курю и матерюсь…»
– Да-да. Елизавета не любила, когда на ней сосредотачивали особое внимание. Она давала интервью только для того, чтобы привлечь внимание к своим подопечным, чтобы была помощь от людей. Елизавета ведь от нашего государства, как и от иностранных, не взяла ни одной копейки. Ее фонд работал исключительно на частные пожертвования.
– Вы пробовали отговорить супругу от опасных поездок? Например, в Донбасс, куда она возила гуманитарную помощь?
– Этого нельзя было делать, ведь ее суть была в этом – в помощи другим. Для нее чужие радость или беда были своими. Конечно, мне было страшно за нее в этих поездках, но я старался не показывать свою тревогу.
Помню, было как-то, что, находясь в Донбассе, она не выходила долго на связь. Я места себе не находил. Потом оказалось, что она где-то оставила телефон и он разрядился.
Глинка помогала пожилым людям… // фото: личный архив Глеба Глинки
– Насколько Елизавету Петровну интересовала политическая жизнь страны?
– Политикой Елизавета не занималась. Ее многие пробовали перетянуть в свой лагерь: представители разных партий, оппозиционеры. Был период, когда она ходила с белой ленточкой на митинги. Но ее привлекала не политическая составляющая, а именно способ выразить свое мнение о несправедливости.
Однажды поехала с Алексеем Навальным в Астрахань к Олегу Шеину, чтобы уговорить его прекратить голодовку. У нее получилось. Также уговорила в СИЗО отказаться от дальнейшей голодовки украинскую летчицу-наводчицу Надежду Савченко. Когда Елизавете президент Путин вручал в Кремле Государственную премию России, она выступила с последней ее речью. Помню, как она эту речь вечером писала. Елизавете вручили цветы, но она передала их Путину: «Подержите, пожалуйста». Он спокойно ответил, что «с удовольствием». Освободив руки, она достала бумагу с речью. Там было и о войне с Украиной, и о благотворительности, и об убитых в Сирии. Закончила она словами: «Мы никогда не уверены в том, что вернемся назад живыми, потому что война – это ад на земле. Но мы уверены в том, что добро, сострадание и милосердие работают сильнее любого оружия».
// фото: личный архив Глеба Глинки
– Помните день похорон?
– Отпевание прошло в Успенском храме Новодевичьего монастыря. Народу было много, причем это были люди самых разных социальных пластов: от высокопоставленных государственных служащих, например сегодняшнего председателя Госдумы Вячеслава Володина, Эллы Памфиловой и других, до бездомных, инвалидов, невидимых, униженных и оскорбленных, кого она лечила и поддерживала.
Потом похоронная процессия направилась из храма на Новодевичье кладбище, а это достаточно длинный путь. И вот по обе стороны дороги люди падали на колени и крестились. Кстати, шли серьезные разговоры о том, чтобы причислить Елизавету к лику святых. Мне об этом после похорон в своих покоях сказал митрополит Ювеналий. В Черногории даже написали икону с ее изображением. Как поступит наша церковь, я пока не знаю. Елизавета была глубоко верующим человеком, хотя старалась эту тему публично не обсуждать.
Cемейные ценности
У Глеба Глебовича и Елизаветы Петровны трое сыновей.
– Старший – Константин – живет в Америке, – говорит Глеб Глинка. – Он художник, у Михаила Шемякина год стажировался. Сейчас работает мастером тату, но рвется жить сюда. Его жена-американка даже учит русский язык.
А вот Алёша не хочет здесь жить, все тут для него чужое. Работа у него необычная – частный детектив. Но не тот, который уличает мужей и жен в изменах, он работает в коммерческой области, расследует, куда исчезают деньги из какой-либо организации.
У нас еще есть приемный сын Илья, который живет в Саратове. Было это в 2008 году… Как-то Елизавета пришла домой, мы сели на кухне. Она стала рассказывать про 13-летнего саратовского сироту, о его трагической судьбе. И долго так рассказывает. Наконец до меня доходит, к чему она так подробно. Спрашиваю: «Ты хочешь усыновить?» Она: «А ты против?» Конечно, я был не против. Оформили над ним опеку. Я предлагал его перевезти сюда, он даже какое-то время учился тут, но вскоре все поняли, что Москва для него слишком жесткий город. Учась в колледже, он встретил девушку, женился, родил доченьку. В Саратове сейчас заканчивает институт. Мы купили ему хорошую квартиру, навещали его. Илья приезжает сюда на каникулы.
Супруги с детьми // фото: личный архив Глеба Глинки
* * *
Материал вышел в издании «Собеседник+» №12-2019 под заголовком «Глеб Глинка: Лиза была врачом от Бога, вся суть ее – в помощи другим людям».
О поэте
Глеб Александрович Глинка (2 апреля 1903, Москва — август 1989, Кэбот, штат Вермонт, похоронен на кладбище Ново-Дивеево, штат Нью-Йорк, США) — русский поэт, прозаик, литературный критик.
Глеб Глинка родился в небогатой дворянской семье с давними культурными традициями, с детства его окружала литературная среда. Его отец, Александр Сергеевич Глинка (псевдоним — Волжский) — родом из Симбирска, учился на юридическом факультете Московского университета, был связан с радикальным движением молодежи, за что был выслан под надзор полиции (Симбирск, Самара). Глинка-отец занимал видное место среди русских критиков начала 1900-х, печатался в журнале «РБ», «Вопросы жизни», «Журнал для всех» и др. В советское время выступал как редактор и комментатор сочинений А.П.Чехова, Г.И.Успенского. Умер в Москве в 1940.
Глеб Глинка рано начал писать стихи. После окончания средней школы в Москве поступил в известный в 1920-е Высший литературно-художественный институт им. В.Я.Брюсова (ВЛХИ). Окончил его в 1925.
Единственная изданная на Родине книга стихов Глинки для детей «Времена года» вышла в 1926 (повторно — в 1929). Глинка печатался в советских журналах «Красная новь», «Новый мир», «Молодая гвардия», в горьковском журнале «Наши достижения» и др. Выпустил несколько книг прозы («Изразцовая печка», 1929; «Эшелон опаздывает», 1932; «Истоки мужества», 1935; «Палово-на-Оке», 1936); среди последних его публикаций в советской печати — рассказ о деревенском самоучке-резчике из лесного Семеновского р-на Антипе Ершове (1937).
Как очеркист Глинка много путешествует. Он участвовал в дальних научных экспедициях на Полярный Урал, на Северную Сосьву; был на Васюгане и Тыме. Это свидетельствует о том, что литературные способности молодого писателя были активно востребованы на рубеже 1920-30-х.
В 1920-е и в первой половине 1930-х принимал участие в литературной группе «Перевал», создателем и духовным руководителем которой был А.К. Воронский. В конце 1930-х Глинка, по его словам, «имел кафедру в Литературном институте и в Московском университете, читал лекции по теории литературы и вел практические занятия по теории стиха и художественной прозы.
С 1934 г. был старшим консультантом в издательстве «Советский писатель», редактировал сборники молодых авторов» (из статьи Глинки в сборнике «На перевале»).
В 1941 Глинка добровольно уходит на фронт. Был ранен, попал в плен. Выжил. Находился в концлагере в Польше.
С 1944, после освобождения, остался на Западе. Жил в Германии, затем в Бельгии, где в Брюсселе работал скульптором. Позднее перебрался в Париж. В конце 1940-х переехал в США. Последние десятилетия жизни Глинка провел в штате Вермонт, неподалеку от жившего там А.И. Солженицына.
После многолетнего перерыва выпустил в 1968 книгу стихов «В тени: Избранная лирика», в которую включены стихи 1923-28 и 1953-68.
В США Глинка многие годы продолжал литературную, в т.ч. и преподавательскую работу: читал лекции в колледжах и университетах, публиковал статьи о литературной жизни, в т.ч. советской (в журналах русской эмиграции «Вестник РСХД», «Время и мы», «Новый журнал», «Континент» и др., в альманахе «Содружество», газете «Новое русское слово», «Русская мысль» и др.).
Как поэт оригинальный и глубокий, Глинка был высоко оценен такими авторитетными литераторами Русского зарубежья, как Роман Якобсон и Иван Елагин. Публичные выступления Глинки к концу 1980-х становятся по состоянию его здоровья все менее активными. В одном из некрологов сообщается: «Летом 1986 г. на литературном вечере в Русской летней школе в Норвиче Глинка выступил — в последний раз перед публикой — с чтением своих стихов» (Первушин Н. Новый журнал. 1989. №176).
Глеб Глинка о Докторе Лизе: Я разделил с ней свою жизнь
«Любить значит жалеть, и если наслаждение тела соединяет, души соединяет боль».
Мигель де Унамуно. «О трагическом восприятии жизни»
Меня попросили добавить несколько слов о Елизавете. Я разделил с ней свою жизнь, она мать моих детей, единственная жена, с которой я обвенчался, не разлучался и жил бок о бок три десятка лет. Писать о Елизавете и тем самым признавать, что она не вернется, мне удается с трудом.
О себе, о своей работе она сама прекрасно писала, рассказывала — как в этой книге, которую вы держите в руках. И при жизни, и после ее гибели о ней много говорили, и вряд ли я смогу добавить что-то новое. Но все же я согласился засвидетельствовать, от себя, некоторые примечательные стороны ее трудов и дней.
О нашей совместной жизни я не буду распространяться. Мы всегда держали ее работу и публичную ее жизнь отдельно от наших супружеских и семейных отношений. Это не было сознательным, обдуманным решением, а, как мне кажется, естественным желанием с ее стороны оставить себе что-то исключительно свое.
В итоге у нас сложился твердый, незыблемый, хотя и негласный, пакт — нашу личную жизнь мы не будем выставлять напоказ. Она — наша. Только теперь, когда Елизавета ушла в вечность, я обнаружил, как мало существует фотографий, где мы вместе, вдвоем. Спасибо тем близким знакомым, которые такие фото мне прислали.
Глеб и Елизавета с детьми
***
Елизавета была самым светлым и добрым человеком, которого я в жизни знал, и самым духовно близким. Она воплощала беспредельную доброту и любовь к людям. И действительно пропускала каждого несчастного, обреченного, убогого, увечного, безнадежно больного, погибшего через саму себя. Сердце у нее было огромное, всеобъемлющее, всеохватывающее. Любила она не на словах, а на деле. После себя Елизавета оставила бесчисленное количество тех, кому она помогла, кого выручила, поддержала, спасла.
Только за последние три года она вывезла более 500 тяжелобольных и раненых детей Донбасса из-под бомбежки на лечение в Москву. Множество материалов о ее подвигах и о ней самой собрано в том числе в ряде документальных фильмов и на сайте.
И творила она добро без принуждения, а с удивительной радостью и легкостью. Она свободно и всем существом улыбалась, очень любила смеяться. Вообще Елизавета отличалась невероятной способностью радоваться как ребенок, отдав себя полностью этой радости. И радовалась она больше всего, когда ей удавалось кому-то помочь, облегчить боль, развеселить, рассмешить, поддержать, выручить из беды и впоследствии напутствовать, вернуть надежду, человеческое достоинство.
Елизавета Глинка в Донецке. Фото: Andrew Butko
Она гордилась, даже хвасталась тем, что «ее» бездомные были самые ухоженные, самые шикарно одетые и обутые, носили вещи самых модных производителей. Объясняла она это тем, что жены олигархов, когда обнаруживали похождения своих мужей, собирали весь их гардероб и приносили Доктору Лизе для нуждающихся в ее подвал, убивая сразу двух зайцев. И мне, признаться, было сложно дарить ей подарки в праздники или ко дню рождения — мой ей подарок вполне мог оказаться передарен ее знакомой или даже незнакомой, которую она захотела обрадовать.
Она была — по крайней мере до последних лет, когда военные действия на Украине продолжались без конца и неустанная травля ее не утихала, — веселой и даже немного хулиганкой. Могла разыграть кого-то. Помню, как она меня убедила изменить голос и позвонить одному нашему общему знакомому в Штатах, откровенному антисемиту, и попытаться якобы собрать у него пожертвование на создание еврейской бейсбольной команды «Лехаим». Елизавета рядом так сильно смеялась, что пришлось срочно прервать разговор.
В то же время она могла быть предельно холодной, даже жестокой, когда защищала интересы беспомощных. И находчивой, и очень настырной. Вместе с тем она ничего не боялась, была совершенно бесстрашна. Например, несколько лет назад, возвращаясь домой с работы, она увидела, что в соседнем с нами заброшенном здании, куда поселились гастарбайтеры, начался пожар. Елизавета выбежала из машины, прихватила случайного прохожего и втроем вместе с пожарным вошла внутрь и вытащила взрывоопасный газовый баллон. Затем, по ее требованию, они вернулись в горящий дом за вторым баллоном, о котором ей рассказал один из гастарбайтеров. Пока ждали скорую, Елизавета на тротуаре оказывала первую помощь мужчинам и женщинам, которые выбежали из дома или выпрыгнули из окон второго этажа. Я узнал об этом позже, совсем случайно, когда проболтался водитель с ее работы.
Вместе с тем была очень женственная, любила веера, кружева, оборки, плетеные корзины, лаванду, брошки с камеями, классические шелковые нитки жемчугов с узелочками между жемчужинами и вообще изящные старомодные женские принадлежности.
Фото: GRAZIA / graziamagazine.ru
***
Мне немного странно, когда спрашивают, как вы с ней жили, сколько это требовало терпения и т.п. Мы познакомились в Москве в начале перестройки, и через неделю мы уже знали, что всю жизнь проведем вместе, обвенчаемся, создадим семью, никогда не расстанемся. Не договаривались, не обсуждали, просто знали, без слов, как знали, что завтра будет новый день.
Кроме самых последних выходных, когда она погибла, она всегда выходные дни проводила дома, летом мы ехали на дачу или путешествовали, навещали детей в Штатах или собирались у нас, ходили в театр. Елизавета была замечательная, внимательная жена, прекрасная, заботливая мать нашим детям. Любила готовить, заниматься ароматерапией, сажать цветы и копаться в саду. Никогда она ни в чем не отказывала, никогда, принципиально, что, конечно, накладывало всю ответственность на меня — не просить того, что ее могло огорчить. Мы были вместе очень счастливы.
У Елизаветы был неисчерпаемый запас любви. Весьма характерно, что когда в 2006 году у ее матери, Галины Ивановны, случился инсульт, и она впала в длительную кому, лежала полтора года без сознания в институте Бурденко, Елизавета приходила к ней каждый день, два раза, утром и вечером.
Медсестры сначала утверждали, что это пройдет со временем, так по первости ко многим близкие приходят, а потом все реже и реже. Ничего подобного. Более того, Елизавета полтора года каждый вечер покупала в каком-то особом магазине мамино самое любимое мясо и с утра проворачивала через мясорубку, чтобы кормить через зонд.
Как врач, Елизавета прекрасно понимала, что мама никакого вкуса не воспринимает. Специалисты института категорично утверждали, что Галина Ивановна ничего не слышит, ничего не чувствует. А Елизавета постоянно с мамой общалась, была уверена, что она ей отвечала, слегка подергивая мизинцем.
Когда Галина Ивановна скончалась, весь персонал отделения вышел попрощаться с ней, а заведующий вскоре стал президентом «Справедливой помощи», благотворительного международного общественного «фонда» Доктора Лизы.
***
Еще меня нередко спрашивают: как Елизавета стала такой? Да она всегда такой была, sui generis. У нее был Божий дар лечения, облегчения, утешения. Были у нее, безусловно, предшественники, образцы поведения, но она такой родилась.
В первую очередь, конечно, на нее влияла ее православная вера, которую она старалась особенно не афишировать. Она назвала свой Дом милосердия в Москве в честь святителя Луки (Войно-Ясенецкого), но категорически настаивала, что помогать будут всем без исключения. (В хосписе, который Елизавета основала в Киеве, она даже потребовала заменить первого священника за его нетерпимость.)
Особую связь она ощущала и со святой преподобномученицей великой княгиней Елизаветой Федоровной. В ней удивительным образом сочетались опыт и воспитание ее советского детства с настроем и ценностями старой русской эмиграции, с которыми она познакомилась, когда жила за рубежом. Но это, как и знакомство с другим отношением и иным подходом к тем, кто выброшен из общества, только дало ей возможность шире проявить себя.
Также она нередко вспоминала своего дядю Александра Колесниченко, типаж чеховского врача, педиатра, старообрядца, образованного, тонкого московского интеллигента до мозга костей, блестящего диагноста (как и сама Елизавета), но с трагической советской судьбой. Очевидное влияние оказывала и ее мама, которая тоже была врачом, работала в Четвертом управлении, но безоглядно помогала всем, не только больным, всегда. Несколько раз мы с Елизаветой вместе посещали могилу доктора Федора Гааза на Введенском кладбище в Москве.
***
С годами, когда ее полюбил народ, она стала притягивать к себе самых разных людей: добрых, любопытных, потерянных, корыстных и бескорыстных, блаженных и весьма приземленных, и они, конечно, помогали ей по разным причинам. Кое-кто сам непосредственно нуждался в ее медицинской, психологической, материальной помощи или просто человеческой теплоте; кое-кто был обольщен ее славой, хотел находиться около нее, «понять» ее; кое-кто искал через нее «смысл жизни» для себя; а кто-то ее просто любил.
Их мотивы, как и любые теоретические вопросы благотворительности, ее меньше всего волновали, если только человек готов был эффективно работать, существенно помогать. Елизавета все равно ко всем относилась так же по-доброму, прощала все, хотя не очень понимала подобные личные или метафизические поиски, когда можно найти радость, облегчая и помогая другим. Слава, скорее всего, ее раздражала, и принимала она свою расширяющуюся известность как послушание.
Журналисты подтвердят, что она нередко срывала интервью или выступление, когда поступал вызов на работу, очередной звонок, так как любая просьба помочь была для нее по определению неотложной. Она себя так вела, как мне представляется, не потому, что все мы равны, а потому, что каждый создан в образе и подобии Божием.
В ее безграничном терпении и способности объять столько чужого страдания и горя было действительно что-то сверхчеловеческое. Чужое утешение, счастье, облегчение были ее личной радостью, и в несчастии никто не был ей чужим.
Елизавета лечила людей как врач и лечила своею добротой. И ее больные, и врачи, которые с ней работали, в один голос утверждали — она была, в полном смысле, врач от Бога.
Фото: Фото: Global Look Press
Она была невероятно проницательной и абсолютно честной. Она могла перепутать даты, факты, с уверенностью свернуть направо, когда надо было налево, но в отношении себя и окружающих у нее было рентгеновское зрение: она видела людей насквозь. И благодаря этому она и была прекрасным диагностом, психологом, могла помочь там, где другие были беспомощны.
Елизавета каким-то чудесным образом, интуитивно, на ощупь, находила подход к самым разным людям, знала, что сказать, подбирала нужные слова. Преодолела сопротивление и убедила прекратить политическую голодовку и депутата Олега Шеина из Астрахани, и даже Надежду Савченко из Киева, успешно понуждала самых высокопоставленных лиц из власти помогать тем, кому не помогал никто, настраивала обеспеченных людей на поддержку заключенных, бездомных, смертельно больных. Так как действительно воспринимала и любила их, носила в себе, и люди это чувствовали.
***
Еще при жизни, в православных кругах, ее, бывало, называли святой. Ей сильно не нравилось, когда ее так звали. Она всем напоминала, что какое-то время курила, использовала и нецензурные слова, и тюремный жаргон. Как метко заметил один наш знакомый, она делала все, чтобы ее так не воспринимали. Она хотела, чтобы люди не сосредоточивались на ней, а обращали внимание на ее подопечных.
Елизавета, несмотря на то что могла быть и очень жесткой и непреклонной, защищая своих несчастных, действительно сама была не совсем от мира сего. У нее все получалось каким-то чудесным образом. Я человек трезвый, как требует моя профессия, даже весьма скептичный, но вот это я могу утверждать безоговорочно — она подчас творила невероятное. Возвращала людей к жизни своею добротой.
Была ли Елизавета святою или нет, конечно, не мне судить, но в том, что в ней была святость, я совсем не сомневаюсь. Она обладала какой-то непонятной силой, как будто извне.
Когда на похоронах выносили ее гроб, люди по пути крестились и падали на колени.
***
Хотя она легко и быстро располагала к себе людей всех сословий, были и те, у кого она вызывала откровенную ненависть. Видимо, добро, сострадание, милосердие не только вдохновляют, но могут в ком-то пробуждать и обратное, свое противоположное. После 2014 года в соцсетях начали появляться омерзительные, чаще всего псевдонимные, посты, которые с демонической энергией Елизавету разоблачали и обвиняли в немыслимых злодеяниях, вплоть до воровства детей с Украины и продажи их на органы, писали мерзости о нашей семье, даже о наших детях и родителях.
Мелкие бесы, одержимые ненавистью, завистью и обидой, убежденные, что ничего бескорыстного в России делаться не может, что любое добро — это ширма. Сначала Елизавета эту травлю не замечала, одновременно и жалела, и презирала их.
Потом, когда ей уже третий год приходилось вывозить покалеченных детей из мест боевых действий на лечение в Москву, она на вопрос журналиста, чего бы вы хотели больше всего на свете, ответила прямо, «чтобы было так, как до войны».
Елизавета не выдержала не только масштаба беды («Я не представляла, что будут убивать так много детей… Что среди них будет так много раненых», — сказала она в интервью Ксении Соколовой), не только ее продолжительности — три длинных года, но в первую очередь того, что это не последствия стихийного бедствия, физических или психических заболеваний, разорения, личной или социальной катастрофы, а это то, что люди творили намеренно друг с другом, в том числе с детьми, инвалидами, сиротами, стариками, больными, беспомощными — умышленно причиняли страдания невинным. С этим она не смогла смириться, такое не смогла через себя пропустить. И 25 декабря 2016 года Господь ее забрал.
Елизавета, моли Бога о нас.
Выделяю из комментариев собранную e_vajs информацию о героиццком папашке Глеба Глебыча, неутешного вдовца загадочным образом погибшей (?) докторлизы. И меня по-прежнему занимает вопрос, что привело Глеба Глебыча в Советский Союз в середине 80-х годов.
Папа
Сын
«Глеб Александрович Глинка (2 апреля 1903, Москва — август 1989, Кэбот, штат Вермонт, похоронен на кладбище Ново-Дивеево, штат Нью-Йорк, США) — русский поэт, прозаик, литературный критик. Глеб Глинка родился в небогатой дворянской семье с давними культурными традициями, с детства его окружала литературная среда. Его отец, Александр Сергеевич Глинка (псевдоним — Волжский) — родом из Симбирска, учился на юридическом факультете Московского университета, был связан с радикальным движением молодежи, за что был выслан под надзор полиции (Симбирск, Самара). Глинка-отец занимал видное место среди русских критиков начала 1900-х, печатался в журнале «РБ», «Вопросы жизни», «Журнал для всех» и др. В советское время выступал как редактор и комментатор сочинений А.П. Чехова, Г.И. Успенского. Умер в Москве в 1940.
Глеб Глинка рано начал писать стихи. После окончания средней школы в Москве поступил в известный в 1920-е Высший литературно-художественный институт им. В.Я. Брюсова (ВЛХИ). Окончил его в 1925. Единственная изданная на Родине книга стихов Глинки для детей «Времена года» вышла в 1926 (повторно — в 1929). Глинка печатался в советских журналах «Красная новь», «Новый мир», «Молодая гвардия», в горьковском журнале «Наши достижения» и др. Выпустил несколько книг прозы («Изразцовая печка», 1929; «Эшелон опаздывает», 1932; «Истоки мужества», 1935; «Палово-на-Оке», 1936); среди последних его публикаций в советской печати — рассказ о деревенском самоучке-резчике из лесного Семеновского р-на Антипе Ершове (1937).
Как очеркист Глинка много путешествует. Он участвовал в дальних научных экспедициях на Полярный Урал, на Северную Сосьву; был на Васюгане и Тыме. Это свидетельствует о том, что литературные способности молодого писателя были активно востребованы на рубеже 1920-30-х. В 1920-е и в первой половине 1930-х принимал участие в литературной группе «Перевал», создателем и духовным руководителем которой был А.К. Воронский.
В конце 1930-х Глинка, по его словам, «имел кафедру в Литературном институте и в Московском университете, читал лекции по теории литературы и вел практические занятия по теории стиха и художественной прозы. С 1934 г. был старшим консультантом в издательстве «Советский писатель», редактировал сборники молодых авторов» (из статьи Глинки в сборнике «На перевале»).»»
Это из его официальной биографии, которая достаточно растиражирована. Далее — от себя, то, что удалось собрать из разных источников.
Проживал Г.А. Глинка по адресу: Москва, ул. М. Бронная, д. 24, кв. 32. Имел жену — Бондаренко Марию Леонтьевну, а также дочь.
04 июля 1941 года Глинка был мобилизован в Красную армию Краснопресненским РВК. Был рядовым 8-ой Дивизии народного ополчения (ДОН), впоследствии 8 Стрелковой дивизии, 22 стрелковый полк.
В октябре 1941 года дивизия вела кровопролитные бои в районе Ельни, где фактически прекратила своё существование 5-6 октября, попав в окружение.
Однако пропавшим без вести Г.А. Глинка считается с ноября 1941 года, т.е. даже после разгрома дивизии в тяжелейших боях, он был жив и очевидцы его видели живым, скорее всего, что он находился в тыловых подразделениях дивизии. Предположительно — редакция дивизионной газеты.
Один из главных летописцев и архивариусов власовского движения В. Поздняков опубликовал статью про известного пропагандиста-власовца «Мелетий Александрович Зыков», Новый Журнал, № 103,1971 г.
В статье Позднякова есть такие строки: «В декабре 1942 г. я был в Вульхайде, под Берлином, на курсах пропагандистов, заканчивая курс обучения. 3ыков дважды приезжал к нам, одетый уже в гражданское платье…Зыков тогда уже работал в отделении «Россия» капитана фон Гроте отдела полковника Мартина — связного офицера Министерства пропаганды…3ыков сделал нам доклад о зарождающемся Русском Освободительном Движении, рассказал о программе организующегося Русского Комитета и сообщил, что скоро выйдет новая газета для военнопленных «Заря»…В марте 1942 г. я был вызван в Дабендорф из Шталага 1Б, где работал старшим пропагандистом, и назначен командиром 2-й офицерской роты Курсов пропагандистов РОА. Там я снова встретил 3ыкова — уже редактора газеты «Заря» (и др.)…Конечно, Зыков сыграл крупную роль в развитии РОД, особенно в его начальный период…Зыков предложил создание новой газеты «Заря» в декабре 1942 г., руководил её редакцией и лично подобрал нужных сотрудников. Зыков являлся основным советником А. Власова… А. Казанцев уже обобщает и пишет: «3ыков и окружавшая его немногочисленная группа молодежи были правоверными и убежденными марксистами», сознательно набрасывая этим тень на редакционных сотрудников 3ыкова
Назвать марксистами и ленинцами Зыкова, Ковальчука, Самыгина, Глинку, Гаркушу, Ахминова, Духанина и др. мог только солидарист, старавшийся скомпрометировать их хотя бы задним числом за то, что они не разделяли взглядов НТС».
Таким образом, очевидцы — предатели Родины и фашистские прихвостни документально подтверждают, что Г.А. Глинка не только был у немцев, но верой и правдой им служил, находясь в ближнем агитационно-пропагандистском круге генерала Власова
Здесь его лагерные творения http://labas.livejournal.com/986037.html
Далее судьба Г.А. Глинки ещё интересней.
Согласно Ялтинской конференции, после окончания войны все советские граждане, незаконно депортированные из СССР, а также находившиеся в плену, должны были быть возвращены союзниками в СССР. Особо обращалось внимание на то, что предатели должны были быть выданы союзниками друг-другу. Часть предателей англо-американцы — выдали. Наиболее ценных, которые согласились работать на новых хозяев, — нет.
Именно поэтому Г.А. Глинка не был выдан американцами СССР, некоторое время жил в Германии, затем во Франции, Бельгии, ну, а в 50-х годах переехал в США, где проживал в Нью-Йорке, выдавая себя за поэта.
Примечательно, что имя Глинки возникает в предисловии к книге М. Шатова «Библиография освободительного движения народов России в годы второй мировой войны» (1962). Автор при этом выражает благодарность «всем кто мог содействовать архивами, библиографическими материалами, указаниями и пр. содействием работе по составлению предлагаемой книги, в первую очередь, проф. Ф.А. Мозли, проф. А.Д. Далину, Л.Ф. Магеровскому, Иорген Торвальду, Б.И. Николаевскому, Г.А. Глинка…».
Отмечу, что сын его — Глеб Глебович Глинка, имеет дом в городке Кэбот, штат Вермонт, где и скончался Г.А. Глинка. Но дом стоит на улице, названной в честь Глеба Глебовича Глинки. Умеют всё-таки американцы отблагодарить отдельно взятых русских.
И — вдогонку. Фильм «Ошибка резидента» видели, где речь идёт о русском эмигранте — непримиримом враге СССР? А сына его — Тульева — агента ЦРУ — помните? Ничего не напоминает?
Вот ещё цитаты.
«Сотрудник (в дальнейшем главред) «Комсомольской правды» Б. Панкин так вспоминает об эпизоде, произошедшем в 1963г.: «Каплей, переполнившей чашу, была напечатанная в те же дни страница, полоса на газетном жаргоне, с рассказом о славном семействе Глинок, включая одного из поздних представителей династии, писателя и военного летчика Глеба Глинку, который, как считалось, геройски погиб в дни Отечественной войны.
После публикации полосы, встретившей самый живой отклик среди молодых наших читателей, я был уведомлен в том же отделе пропаганды ЦК КПСС, в довольно лаконичной манере, что в ЦК поступило письмо известного писателя-историка Льва Никулина, где он сообщал, что Глеб Глинка отнюдь не погиб, а находится во Франции, где ведет активную антисоветскую деятельность…»
«В 1960г., т.е. за три года до публикации полосы в «Комсомолке» Лев Плоткин указал в книге «Партия и литература: из истории идейного развития советской литературы»:
«В 1954 году в Нью-Йорке вышла книга изменника родины, бежавшего в Америку, некоего Глеба Глинки, который именует себя бывшим перевальцем. Книга называется «На перевале». В этой книге Глеб Глинка пытается представить перевальцев борцами против советской власти. Нет сомнения, что сочинение Глинки преследует и явно провокационные цели».
Ну, а теперь о Глебе Глебовиче Глинке.
«Глинки возвращаются в Россию (Ulpressa.ru. 21 июля 2008) Глеб Глинка успел поработать в Грузии, Боснии, Косово, Киеве. А с февраля этого года обосновался в Москве в качестве директора программ в Российской Федерации Американской ассоциации юристов. Кроме того, собирается читать лекции в Высшей школе экономики. Туда же, кстати, хочет поступить учиться и Алексей, сын Глеба Глебовича, вместе с отцом перебравшийся в Россию».
Удивительный такой адвокат, Вам не кажется? По самым узловым точкам шныряет, типа правовую помощь оказывает.
Обновление: свидетельство о смерти власовца. Причина смерти — острая анемия из-за болезни Альцгеймера. Достоверность документа вызывает сомнение. Дата вверху написана не так, как это принято в США, на первом месте они пишут месяц, затем число, и потом год. Причём несмотря на то, что в бланке указан порядок написания, дата всё равно стоит так, как пишут в Европе — 5 июля 1989.