Содержание
- Рассказы о войне: рассказы о войне 1941-1945 (непридуманные!)
- Рассказ о войне из книги священника Александра Дьяченко «Преодоление»
- Рассказ о Великой Отечественной войне фронтовика
- Статья для газеты «Помни войну»
- …Позабыть нельзя о солдатах Великой Отечественной войны
- Очерки о ветеранах
- «Этот праздник со слезами на глазах» (статья ко Дню Победы)
- День Победы в Великой Отечественной войне
Рассказы о войне: рассказы о войне 1941-1945 (непридуманные!)
Мы собрали для вас самые лучшие рассказы о Великой Отечественной войне 1941-1945 гг. Рассказы от первого лица, не придуманные, живые воспоминания фронтовиков и свидетелей войны.
Рассказ о войне из книги священника Александра Дьяченко «Преодоление»
— Я не всегда была старой и немощной, я жила в белорусской деревне, у меня была семья, очень хороший муж. Но пришли немцы, муж, как и другие мужчины, ушел в партизаны, он был их командиром. Мы, женщины, поддерживали своих мужчин, чем могли. Об этом стало известно немцам. Они приехали в деревню рано утром. Выгнали всех из домов и, как скотину, погнали на станцию в соседний городок. Там нас уже ждали вагоны. Людей набивали в теплушки так, что мы могли только стоять. Ехали с остановками двое суток, ни воды, ни пищи нам не давали. Когда нас наконец выгрузили из вагонов, то некоторые были уже не в состоянии двигаться. Тогда охрана стала сбрасывать их на землю и добивать прикладами карабинов. А потом нам показали направление к воротам и сказали: «Бегите». Как только мы пробежали половину расстояния, спустили собак. До ворот добежали самые сильные. Тогда собак отогнали, всех, кто остался, построили в колонну и повели сквозь ворота, на которых по-немецки было написано: «Каждому — свое». С тех пор, мальчик, я не могу смотреть на высокие печные трубы.
Она оголила руку и показала мне наколку из ряда цифр на внутренней стороне руки, ближе к локтю. Я знал, что это татуировка, у моего папы был на груди наколот танк, потому что он танкист, но зачем колоть цифры?
— Это мой номер в Освенциме.
Помню, что еще она рассказывала о том, как их освобождали наши танкисты и как ей повезло дожить до этого дня. Про сам лагерь и о том, что в нем происходило, она не рассказывала мне ничего, наверное, жалела мою детскую голову.
Об Освенциме я узнал уже позднее. Узнал и понял, почему моя соседка не могла смотреть на трубы нашей котельной.
Мой отец во время войны тоже оказался на оккупированной территории. Досталось им от немцев, ох, как досталось. А когда наши погнали немчуру, то те, понимая, что подросшие мальчишки — завтрашние солдаты, решили их расстрелять. Собрали всех и повели в лог, а тут наш самолетик — увидел скопление людей и дал рядом очередь. Немцы на землю, а пацаны — врассыпную. Моему папе повезло, он убежал, с простреленной рукой, но убежал. Не всем тогда повезло.
В Германию мой отец входил танкистом. Их танковая бригада отличилась под Берлином на Зееловских высотах. Я видел фотографии этих ребят. Молодежь, а вся грудь в орденах, несколько человек — Герои. Многие, как и мой папа, были призваны в действующую армию с оккупированных земель, и многим было за что мстить немцам. Поэтому, может, и воевали так отчаянно храбро.
Шли по Европе, освобождали узников концлагерей и били врага, добивая беспощадно. «Мы рвались в саму Германию, мы мечтали, как размажем ее траками гусениц наших танков. У нас была особая часть, даже форма одежды была черная. Мы еще смеялись, как бы нас с эсэсовцами не спутали».
Сразу по окончании войны бригада моего отца была размещена в одном из маленьких немецких городков. Вернее, в руинах, что от него остались. Сами кое-как расположились в подвалах зданий, а вот помещения для столовой не было. И командир бригады, молодой полковник, распорядился сбивать столы из щитов и ставить временную столовую прямо на площади городка.
«И вот наш первый мирный обед. Полевые кухни, повара, все, как обычно, но солдаты сидят не на земле или на танке, а, как положено, за столами. Только начали обедать, и вдруг из всех этих руин, подвалов, щелей, как тараканы, начали выползать немецкие дети. Кто-то стоит, а кто-то уже и стоять от голода не может. Стоят и смотрят на нас, как собаки. И не знаю, как это получилось, но я своей простреленной рукой взял хлеб и сунул в карман, смотрю тихонько, а все наши ребята, не поднимая глаз друга на друга, делают то же самое».
А потом они кормили немецких детей, отдавали все, что только можно было каким-то образом утаить от обеда, сами еще вчерашние дети, которых совсем недавно, не дрогнув, насиловали, сжигали, расстреливали отцы этих немецких детей на захваченной ими нашей земле.
Командир бригады, Герой Советского Союза, по национальности еврей, родителей которого, как и всех других евреев маленького белорусского городка, каратели живыми закопали в землю, имел полное право, как моральное, так и военное, залпами отогнать немецких «выродков» от своих танкистов. Они объедали его солдат, понижали их боеспособность, многие из этих детей были еще и больны и могли распространить заразу среди личного состава.
Но полковник, вместо того чтобы стрелять, приказал увеличить норму расхода продуктов. И немецких детей по приказу еврея кормили вместе с его солдатами.
Думаешь, что это за явление такое — Русский Солдат? Откуда такое милосердие? Почему не мстили? Кажется, это выше любых сил — узнать, что всю твою родню живьем закопали, возможно, отцы этих же детей, видеть концлагеря с множеством тел замученных людей. И вместо того чтобы «оторваться» на детях и женах врага, они, напротив, спасали их, кормили, лечили.
С описываемых событий прошло несколько лет, и мой папа, окончив военное училище в пятидесятые годы, вновь проходил военную службу в Германии, но уже офицером. Как-то на улице одного города его окликнул молодой немец. Он подбежал к моему отцу, схватил его за руку и спросил:
— Вы не узнаете меня? Да, конечно, сейчас во мне трудно узнать того голодного оборванного мальчишку. Но я вас запомнил, как вы тогда кормили нас среди руин. Поверьте, мы никогда этого не забудем.
Вот так мы приобретали друзей на Западе, силой оружия и всепобеждающей силой христианской любви.
***
Живы. Выдержим. Победим.
ПРАВДА О ВОЙНЕ
Надо отметить, что далеко не на всех произвело убедительное впечатление выступление В. М. Молотова в первый день войны, а заключительная фраза у некоторых бойцов вызвала иронию. Когда мы, врачи, спрашивали у них, как дела на фронте, а жили мы только этим, часто слышали ответ: «Драпаем. Победа за нами… то есть у немцев!»
Не могу сказать, что и выступление И. В. Сталина на всех подействовало положительно, хотя на большинство от него повеяло теплом. Но в темноте большой очереди за водой в подвале дома, где жили Яковлевы, я услышал однажды: «Вот! Братьями, сестрами стали! Забыл, как за опоздания в тюрьму сажал. Пискнула крыса, когда хвост прижали!» Народ при этом безмолвствовал. Приблизительно подобные высказывания я слышал неоднократно.
Подъему патриотизма способствовали еще два фактора. Во-первых, это зверства фашистов на нашей территории. Сообщения газет, что в Катыни под Смоленском немцы расстреляли десятки тысяч плененных нами поляков, а не мы во время отступления, как уверяли немцы, воспринимались без злобы. Все могло быть. «Не могли же мы их оставить немцам», — рассуждали некоторые. Но вот убийство наших людей население простить не могло.
В феврале 1942 года моя старшая операционная медсестра А. П. Павлова получила с освобожденных берегов Селигера письмо, где рассказывалось, как после взрыва ручной фанаты в штабной избе немцев они повесили почти всех мужчин, в том числе и брата Павловой. Повесили его на березе у родной избы, и висел он почти два месяца на глазах у жены и троих детей. Настроение от этого известия у всего госпиталя стало грозным для немцев: Павлову любили и персонал, и раненые бойцы… Я добился, чтобы во всех палатах прочли подлинник письма, а пожелтевшее от слез лицо Павловой было в перевязочной у всех перед глазами…
Второе, что обрадовало всех, это примирение с церковью. Православная церковь проявила в своих сборах на войну истинный патриотизм, и он был оценен. На патриарха и духовенство посыпались правительственные награды. На эти средства создавались авиаэскадрильи и танковые дивизии с названиями «Александр Невский» и «Дмитрий Донской». Показывали фильм, где священник с председателем райисполкома, партизаном, уничтожает зверствующих фашистов. Фильм заканчивался тем, что старый звонарь поднимается на колокольню и бьет в набат, перед этим широко перекрестясь. Прямо звучало: «Осени себя крестным знамением, русский народ!» У раненых зрителей, да и у персонала блестели слезы на глазах, когда зажигался свет.
Наоборот, огромные деньги, внесенные председателем колхоза, кажется, Ферапонтом Головатым, вызывали злобные улыбки. «Ишь как наворовался на голодных колхозниках», — говорили раненые из крестьян.
Громадное возмущение у населения вызвала и деятельность пятой колонны, то есть внутренних врагов. Я сам убедился, как их было много: немецким самолетам сигнализировали из окон даже разноцветными ракетами. В ноябре 1941 года в госпитале Нейрохирургического института сигнализировали из окна азбукой Морзе. Дежурный врач Мальм, совершенно спившийся и деклассированный человек, сказал, что сигнализация шла из окна операционной, где дежурила моя жена. Начальник госпиталя Бондарчук на утренней пятиминутке сказал, что он за Кудрину ручается, а дня через два сигнальщика взяли, и навсегда исчез сам Мальм.
Мой учитель игры на скрипке Александров Ю. А., коммунист, хотя и скрыто религиозный, чахоточный человек, работал начальником пожарной охраны Дома Красной Армии на углу Литейного и Кировской. Он гнался за ракетчиком, явно работником Дома Красной Армии, но не смог рассмотреть его в темноте и не догнал, но ракетницу тот бросил под ноги Александрову.
Быт в институте постепенно налаживался. Стало лучше работать центральное отопление, электрический свет стал почти постоянным, появилась вода в водопроводе. Мы ходили в кино. Такие фильмы, как «Два бойца», «Жила-была девочка» и другие, смотрели с нескрываемым чувством.
На «Два бойца» санитарка смогла взять билеты в кинотеатр «Октябрь» на сеанс позже, чем мы рассчитывали. Придя на следующий сеанс, мы узнали, что снаряд попал во двор этого кинотеатра, куда выпускали посетителей предыдущего сеанса, и многие были убиты и ранены.
Лето 1942 года прошло через сердца обывателей очень грустно. Окружение и разгром наших войск под Харьковом, сильно пополнившие количество наших пленных в Германии, навели большое на всех уныние. Новое наступление немцев до Волги, до Сталинграда, очень тяжело всеми переживалось. Смертность населения, особенно усиленная в весенние месяцы, несмотря на некоторое улучшение питания, как результат дистрофии, а также гибель людей от авиабомб и артиллерийских обстрелов ощутили все.
У жены украли в середине мая мою и ее продовольственные карточки, отчего мы снова очень сильно голодали. А надо было готовиться к зиме.
Мы не только обработали и засадили огороды в Рыбацком и Мурзинке, но получили изрядную полосу земли в саду у Зимнего дворца, который был отдан нашему госпиталю. Это была превосходная земля. Другие ленинградцы обрабатывали другие сады, скверы, Марсово поле. Мы посадили даже десятка два глазков от картофеля с прилегающим кусочком шелухи, а также капусту, брюкву, морковь, лук-сеянец и особенно много турнепса. Сажали везде, где только был клочок земли.
Жена же, боясь недостатка белковой пищи, собирала с овощей слизняков и мариновала их в двух больших банках. Впрочем, они не пригодились, и весной 1943 года их выбросили.
Наступившая зима 1942/43 года была мягкой. Транспорт больше не останавливался, все деревянные дома на окраинах Ленинграда, в том числе и дома в Мурзинке, снесли на топливо и запаслись им на зиму. В помещениях был электрический свет. Вскоре ученым дали особые литерные пайки. Мне как кандидату наук дали литерный паек группы Б. В него ежемесячно входили 2 кг сахара, 2 кг крупы, 2 кг мяса, 2 кг муки, 0,5 кг масла и 10 пачек папирос «Беломорканал». Это было роскошно, и это нас спасло.
Обмороки у меня прекратились. Я даже легко всю ночь дежурил с женой, охраняя огород у Зимнего дворца по очереди, три раза за лето. Впрочем, несмотря на охрану, все до одного кочана капусты украли.
Большое значение имело искусство. Мы начали больше читать, чаще бывать в кино, смотреть кинопередачи в госпитале, ходить на концерты самодеятельности и приезжавших к нам артистов. Однажды мы с женой были на концерте приехавших в Ленинград Д. Ойстраха и Л. Оборина. Когда Д. Ойстрах играл, а Л. Оборин аккомпанировал, в зале было холодновато. Внезапно голос тихо сказал: «Воздушная тревога, воздушная тревога! Желающие могут спуститься в бомбоубежище!» В переполненном зале никто не двинулся, Ойстрах благодарно и понимающе улыбнулся нам всем одними глазами и продолжал играть, ни на мгновение не споткнувшись. Хотя в ноги толкало от взрывов и доносились их звуки и тявканье зениток, музыка поглотила все. С тех пор эти два музыканта стали моими самыми большими любимцами и боевыми друзьями без знакомства.
К осени 1942 года Ленинград сильно опустел, что тоже облегчало его снабжение. К моменту начала блокады в городе, переполненном беженцами, выдавалось до 7 миллионов карточек. Весной 1942 года их выдали только 900 тысяч.
Эвакуировались многие, в том числе и часть 2-го Медицинского института. Остальные вузы уехали все. Но все же считают, что Ленинград смогли покинуть по Дороге жизни около двух миллионов. Таким образом, около четырех миллионов умерло (По официальным данным в блокадном Ленинграде умерло около 600 тысяч человек, по другим — около 1 миллиона. — ред.) цифра, значительно превышающая официальную. Далеко не все мертвецы попали на кладбище. Громадный ров между Саратовской колонией и лесом, идущим к Колтушам и Всеволожской, принял в себя сотни тысяч мертвецов и сровнялся с землей. Сейчас там пригородный огород, и следов не осталось. Но шуршащая ботва и веселые голоса убирающих урожай — не меньшее счастье для погибших, чем траурная музыка Пискаревского кладбища.
Немного о детях. Их судьба была ужасна. По детским карточкам почти ничего не давали. Мне как-то особенно живо вспоминаются два случая.
В самую суровую часть зимы 1941/42 года я брел из Бехтеревки на улицу Пестеля в свой госпиталь. Опухшие ноги почти не шли, голова кружилась, каждый осторожный шаг преследовал одну цель: продвинуться вперед и не упасть при этом. На Староневском я захотел зайти в булочную, чтобы отоварить две наши карточки и хоть немного согреться. Мороз пробирал до костей. Я стал в очередь и заметил, что около прилавка стоит мальчишка лет семи-восьми. Он наклонился и весь как бы сжался. Вдруг он выхватил кусок хлеба у только что получившей его женщины, упал, сжавшись в ко-1 мок спиной кверху, как ежик, и начал жадно рвать хлеб зубами. Женщина, утратившая хлеб, дико завопила: наверное, ее дома ждала с нетерпением голодная семья. Очередь смешалась. Многие бросились бить и топтать мальчишку, который продолжал есть, ватник и шапка защищали его. «Мужчина! Хоть бы вы помогли», — крикнул мне кто-то, очевидно, потому, что я был единственным мужчиной в булочной. Меня закачало, сильно закружилась голова. «Звери вы, звери», — прохрипел я и, шатаясь, вышел на мороз. Я не мог спасти ребенка. Достаточно было легкого толчка, и меня, безусловно, приняли бы разъяренные люди за сообщника, и я упал бы.
Да, я обыватель. Я не кинулся спасать этого мальчишку. «Не обернуться в оборотня, зверя», — писала в эти дни наша любимая Ольга Берггольц. Дивная женщина! Она многим помогала перенести блокаду и сохраняла в нас необходимую человечность.
Я от имени их пошлю за рубеж телеграмму:
«Живы. Выдержим. Победим».
Но неготовность разделить участь избиваемого ребенка навсегда осталась у меня зарубкой на совести…
Второй случай произошел позже. Мы получили только что, но уже во второй раз, литерный паек и вдвоем с женой несли его по Литейному, направляясь домой. Сугробы были и во вторую блокадную зиму достаточно высоки. Почти напротив дома Н. А. Некрасова, откуда он любовался парадным подъездом, цепляясь за погруженную в снег решетку, шел ребенок лет четырех-пяти. Он с трудом передвигал ноги, огромные глаза на иссохшем старческом лице с ужасом вглядывались в окружающий мир. Ноги его заплетались. Тамара вытащила большой, двойной, кусок сахара и протянула ему. Он сначала не понял и весь сжался, а потом вдруг рывком схватил этот сахар, прижал к груди и замер от страха, что все случившееся или сон, или неправда… Мы пошли дальше. Ну, что же большее могли сделать еле бредущие обыватели?
ПРОРЫВ БЛОКАДЫ
Все ленинградцы ежедневно говорили о прорыве блокады, о предстоящей победе, мирной жизни и восстановлении страны, втором фронте, то есть об активном включении в войну союзников. На союзников, впрочем, мало надеялись. «План уже начерчился, но рузвельтатов никаких»,— шутили ленинградцы. Вспоминали и индейскую мудрость: «У меня три друга: первый — мой друг, второй — друг моего друга и третий — враг моего врага». Все считали, что третья степень дружбы только и объединяет нас с нашими союзниками. (Так, кстати, и оказалось: второй фронт появился только тогда, когда ясно стало, что мы сможем освободить одни всю Европу.)
Редко кто говорил о других исходах. Были люди, которые считали, что Ленинград после войны должен стать свободным городом. Но все сразу же обрывали таких, вспоминая и «Окно в Европу», и «Медного всадника», и историческое значение для России выхода к Балтийскому морю. Но о прорыве блокады говорили ежедневно и всюду: за работой, на дежурствах на крышах, когда «лопатами отбивались от самолетов», гася зажигалки, за скудной едой, укладываясь в холодную постель и во время немудрого в те времена самообслуживания. Ждали, надеялись. Долго и упорно. Говорили то о Федюнинском и его усах, то о Кулике, то о Мерецкове.
В призывных комиссиях на фронт брали почти всех. Меня откомандировали туда из госпиталя. Помню, что только двубезрукому я дал освобождение, удивившись замечательным протезам, скрывавшим его недостаток. «Вы не бойтесь, берите с язвой желудка, туберкулезных. Ведь всем им придется быть на фронте не больше недели. Если не убьют, то ранят, и они попадут в госпиталь», — говорил нам военком Дзержинского района.
И действительно, война шла большой кровью. При попытках пробиться на связь с Большой землей под Красным Бором остались груды тел, особенно вдоль насыпей. «Невский пятачок» и Синявинские болота не сходили с языка. Ленинградцы бились неистово. Каждый знал, что за его спиной его же семья умирает с голоду. Но все попытки прорыва блокады не вели к успеху, наполнялись только наши госпитали искалеченными и умирающими.
С ужасом мы узнали о гибели целой армии и предательстве Власова. Этому поневоле пришлось поверить. Ведь, когда читали нам о Павлове и других расстрелянных генералах Западного фронта, никто не верил, что они предатели и «враги народа», как нас в этом убеждали. Вспоминали, что это же говорилось о Якире, Тухачевском, Уборевиче, даже о Блюхере.
Летняя кампания 1942 года началась, как я писал, крайне неудачно и удручающе, но уже осенью стали много говорить об упорстве наших под Сталинградом. Бои затянулись, подходила зима, а в ней мы надеялись на свои русские силы и русскую выносливость. Радостные вести о контрнаступлении под Сталинградом, окружении Паулюса с его 6-й армией, неудачи Манштейна в попытках прорвать это окружение давали ленинградцам новую надежду в канун Нового, 1943 года.
Я встречал Новый год с женой вдвоем, вернувшись часам к 11 в каморку, где мы жили при госпитале, из обхода по эвакогоспиталям. Была рюмка разведенного спирта, два ломтика сала, кусок хлеба грамм 200 и горячий чай с кусочком сахара! Целое пиршество!
События не заставили себя ждать. Раненых почти всех выписали: кого комиссовали, кого отправили в батальоны выздоравливающих, кого увезли на Большую землю. Но недолго бродили мы по опустевшему госпиталю после суматохи его разгрузки. Потоком пошли свежие раненые прямо с позиций, грязные, перевязанные часто индивидуальным пакетом поверх шинели, кровоточащие. Мы были и медсанбатом, и полевым, и фронтовым госпиталем. Одни стали на сортировку, другие — к операционным столам для бессменного оперирования. Некогда было поесть, да и не до еды стало.
Не первый раз шли к нам такие потоки, но этот был слишком мучителен и утомителен. Все время требовалось тяжелейшее сочетание физической работы с умственной, нравственных человеческих переживаний с четкостью сухой работы хирурга.
На третьи сутки мужчины уже не выдерживали. Им давали по 100 грамм разведенного спирта и посылали часа на три спать, хотя приемный покой завален был ранеными, нуждающимися в срочнейших операциях. Иначе они начинали плохо, полусонно оперировать. Молодцы женщины! Они не только во много раз лучше мужчин переносили тяготы блокады, гораздо реже погибали от дистрофии, но и работали, не жалуясь на усталость и четко выполняя свои обязанности.
В нашей операционной операции шли на трех столах: за каждым — врач и сестра, на все три стола — еще одна сестра, заменяющая операционную. Кадровые операционные и перевязочные сестры все до одной ассистировали на операциях. Привычка работать по много ночей подряд в Бехтеревке, больнице им. 25-го Октября и на «скорой помощи» меня выручила. Я выдержал это испытание, с гордостью могу сказать, как женщины.
Ночью 18 января нам привезли раненую женщину. В этот день убило ее мужа, а она была тяжело ранена в мозг, в левую височную долю. Осколок с обломками костей внедрился в глубину, полностью парализовав ей обе правые конечности и лишив ее возможности говорить, но при сохранении понимания чужой речи. Женщины-бойцы попадали к нам, но не часто. Я ее взял на свой стол, уложил на правый, парализованный бок, обезболил кожу и очень удачно удалил металлический осколок и внедрившиеся в мозг осколки кости. «Милая моя, — сказал я, кончая операцию и готовясь к следующей, — все будет хорошо. Осколок я достал, и речь к вам вернется, а паралич целиком пройдет. Вы полностью выздоровеете!»
Вдруг моя раненая сверху лежащей свободной рукой стала манить меня к себе. Я знал, что она не скоро еще начнет говорить, и думал, что она мне что-нибудь шепнет, хотя это казалось невероятным. И вдруг раненая своей здоровой голой, но крепкой рукой бойца охватила мне шею, прижала мое лицо к своим губам и крепко поцеловала. Я не выдержал. Я не спал четвертые сутки, почти не ел и только изредка, держа папироску корнцангом, курил. Все помутилось в моей голове, и, как одержимый, я выскочил в коридор, чтобы хоть на одну минуту прийти в себя. Ведь есть же страшная несправедливость в том, что женщин — продолжательниц рода и смягчающих нравы начала в человечестве, тоже убивают. И вот в этот момент заговорил, извещая о прорыве блокады и соединении Ленинградского фронта с Волховским, наш громкоговоритель.
Была глубокая ночь, но что тут началось! Я стоял окровавленный после операции, совершенно обалдевший от пережитого и услышанного, а ко мне бежали сестры, санитарки, бойцы… Кто с рукой на «аэроплане», то есть на отводящей согнутую руку шине, кто на костылях, кто еще кровоточа через недавно наложенную повязку. И вот начались бесконечные поцелуи. Целовали меня все, несмотря на мой устрашающий от пролитой крови вид. А я стоял, пропустил минут 15 из драгоценного времени для оперирования других нуждавшихся раненых, выдерживая эти бесчисленные объятия и поцелуи.
***
Рассказ о Великой Отечественной войне фронтовика
1 год назад в этот день началась война, разделившая историю не только нашей страны, а и всего мира на до и после. Рассказывает участник Великой Отечественной войны Марк Павлович Иванихин, председатель Совета ветеранов войны, труда, Вооруженных сил и правоохранительных органов Восточного административного округа.
Марк Павлович вспоминает день начала войны:
— День начала войны – это день, когда наша жизнь переломилась пополам. Было хорошее, светлое воскресенье, и вдруг объявили о войне, о первых бомбежках. Все поняли, что придется очень многое выдержать, 280 дивизий пошли на нашу страну. У меня семья военная, отец был подполковником. За ним сразу пришла машина, он взял свой «тревожный» чемодан (это чемодан, в котором всегда наготове было самое необходимое), и мы вместе поехали в училище, я как курсант, а отец как преподаватель.
Сразу все изменилось, всем стало понятно, что эта война будет надолго. Тревожные новости погрузили в другую жизнь, говорили о том, что немцы постоянно продвигаются вперед. Этот день был ясный, солнечный, а под вечер уже началась мобилизация.
Такими остались мои воспоминания, мальчишки 18-ти лет. Отцу было 43 года, он работал старшим преподавателем в первом Московском Артиллерийском училище имени Красина, где учился и я. Это было первое училище, которое выпустило в войну офицеров, воевавших на «Катюшах». Я всю войну воевал на «Катюшах».
— Молодые неопытные ребята шли под пули. Это была верная смерть?
— Мы все-таки многое умели. Еще в школе нам всем нужно было сдать норматив на значок ГТО (готов к труду и обороне). Тренировались почти как в армии: нужно было пробежать, проползти, проплыть, а также учили перевязывать раны, накладывать шины при переломах и так далее. Хоть война и была внезапной, мы немного были готовы защищать свою Родину.
Я воевал на фронте с 6 октября 1941 по апрель 1945 г. Участвовал в сражениях за Сталинград, на Курской Дуге, и от Курской Дуги через Украину и Польшу дошел до Берлина.
Война – это ужасное испытание. Это постоянная смерть, которая рядом с тобой и угрожает тебе. У ног рвутся снаряды, на тебя идут вражеские танки, сверху к тебе прицеливаются стаи немецких самолетов, артиллерия стреляет. Кажется, что земля превращается в маленькое место, где тебе некуда деться.
Я был командиром, у меня находилось 60 человек в подчинении. За всех этих людей надо отвечать. И, несмотря на самолеты и танки, которые ищут твоей смерти, нужно держать и себя в руках, и держать в руках солдат, сержантов и офицеров. Это выполнить сложно.
Не могу забыть концлагерь Майданек. Мы освободили этот лагерь смерти, увидели изможденных людей: кожа и кости. А особенно помнятся детишки с разрезанными руками, у них все время брали кровь. Мы увидели мешки с человеческими скальпами. Увидели камеры пыток и опытов. Что таить, это вызвало ненависть к противнику.
Еще помню, зашли в отвоеванную деревню, увидели церковь, а в ней немцы устроили конюшню. У меня солдаты были из всех городов советского союза, даже из Сибири, у многих погибли отцы на войне. И эти ребята говорили: «Дойдем до Германии, семьи фрицев перебьем, и дома их сожжем». И вот вошли мы в первый немецкий город, бойцы ворвались в дом немецкого летчика, увидели фрау и четверо маленьких детей. Вы думаете, кто-то их тронул? Никто из солдат ничего плохого им не сделал. Русский человек отходчив.
Все немецкие города, которые мы проходили, остались целы, за исключением Берлина, в котором было сильное сопротивление.
У меня четыре ордена. Орден Александра Невского, который получил за Берлин; орден Отечественной войны I-ой степени, два ордена Отечественной войны II степени. Также медаль за боевые заслуги, медаль за победу над Германией, за оборону Москвы, за оборону Сталинграда, за освобождение Варшавы и за взятие Берлина. Это основные медали, а всего их порядка пятидесяти. Все мы, пережившие военные годы, хотим одного — мира. И чтобы ценен был тот народ, который одержал победу.
Фото Юлии Маковейчук
Книжный формат журнала «Наука и жизнь» позволяет хранить вышедшие номера на полках домашней библиотеки. Почти половина наших постоянных подписчиков так и поступают. По просьбе читателей для них, а также для посетителей библиотек публикуем достаточно полный перечень основных материалов о Великой Отечественной войне, напечатанных в журнале в 1965-2005 годах.
Берлин. 2 мая 1945 года. ‹
Акт о военной капитуляции . — 1995, № 5.
АЛЕКСИЕВИЧ С. — У войны не женское лицо. — 1985, № 5.
АНВАЕР С., врач-психиатр — Плен. — № 5, 1995.
ВАСИЛЕВСКИЙ А., маршал Советского Союза — Бессмертный подвиг советского народа. — 1975, № 5.
ВАСИЛЬЕВ М., ген.-майор, ЯКУШИН М., ген.-майор, ПРОНИН В. — Щит над Москвой. (Записал А. Волгин.) — 1985, № 5.
ВАУЛИН Н. — Герои не умирают. — 1970, № 5.
ВЛАДИМИРОВ О., КУЗЬМИН В. — Вижу цель. Современные способы обнаружения . — 1970, № 5.
Во славу народа. — 1985, № 5.
ВОРОБЬЕВ И., докт. воен. наук — Наука побеждать . — 1970, № 5.
ВУЛЬФОВ А. — “Я убит подо Ржевом.” . — 2000, № 5.
ГЕГУЗИН Я., проф. — Будни тылового фронта. — 1980, № 5.
ДВОЙНЫХ Л., зам. дир. Рос. Гос. воен. архива, ТАРХОВА Н., канд. истор. наук — О чем докладывала военная разведка . — 1995, № 3.
ДУРОВ В., ст. науч. сотр. ГИМ — Награды Великой Отечественной . — 1984, № 9; 1985, №№ 1-5.
ЕГОРОВ В. — Легендарный Ил-2. — 1975, № 5.
ЕМЕЛЬЯНОВ В., чл.-корр. АН СССР — В дни войны. — 1975, № 5.
Исход войны решался на Курской дуге. — 1995, № 4.
«И помнит мир спасенный, мир вечный, мир живой». — 1995, № 5.
КАЗАКОВ М., ген. армии — От «Урана» до «Звезды» . — 1965, № 5.
КАЗАНСКИЙ М., канд. физ.-мат. наук, полковник — Ледовые дороги жизни. — 1985, № 5.
КАМЕНЕВА Т., КУРКОВА Л. — Подвиг миллионов. Документы истории. — 1980, № 5.
КАПИЦА П., акад. — О роли науки в Отечественной войне. — 1985, № 5.
КОНЬКОВ Н., инж.-полк. — Современный боевой самолет. — 1970, № 5.
КОРОБЕЙНИКОВ М. ген.-майор, проф. — Случай на войне и др. рассказы . — 1995, № 2; 1985, № 5; 1990, № 5.
КУДРЯШОВ Н. — «Одно сплошное не прекращающееся ни на минуту грандиозное сражение» (битва за Москву). — 1995, № 1.
КУМАНЕВ Г., докт. истор. наук — Правда истории. — 1985, № 5.
ЛЕБЕДЕВ А., ВОЛОЦКИЙ М. — Кинохроника героизма . — 1975, № 5.
ЛЕВШИН В. — Наука — фронту. (АН СССР в годы Великой Отечественной войны.) — 1970, № 5.
ЛЕВЫКИН К., проф. МГУ — Три минуты победного марша. — 2000, № 5.
МАЗОВЕР А., подполк. — Четвероногие боевые друзья. — 1970, № 5.
МАКАРЕНКО Я. — В те победные дни. (Из Берлинской тетради.) — 1985, № 5.
МАРТЬЯНОВ Н. — Полуторки на дорогах войны. — 1995, № 5.
МОСКВИНА Л. — Мы защищали московское небо. — 2000, № 5.
На фронте и в тылу. — 1970, № 5.
Наука — фронту. Противоминная вахта физиков. «Точка Патона». 900 дней. Победители «Войны моторов» и др. — 1965, № 5.
Оружие нашей победы. — 1975, № 5.
ПЕТРОВСКИЙ Б., акад. — Военный госпиталь. Год 1941. — 1975, № 5.
Победа! Снимки фронтовых фотокорреспондентов. — 2000, № 5.
ПОСЫСАЕВ Н., рядовой — Тот самый длинный день в году. — 1990, № 5.
РАДУНСКАЯ И. — Для дела обороны страны (акад. А. И. Берг и радиолокация) . — 1970, № 5.
СОКОЛОВ Н., полк. — Легендарная «Катюша» . — 1965, № 5.
УРЛАНИС Б., докт. эконом. наук — Послевоенное поколение в зеркале демографии . — 1975, № 5.
Фотоархив. Снимки фронтовых фотокорреспондентов. — 1995, №№ 2, 3.
ХАЛУТИН А., ген.-майор авиации в отставке — Последний бой. — 1990, № 5.
ШТЕМЕНКО С., ген. армии — Гордость освободителей . — 1970, № 5.
ШУГУРОВ Л., инж. — Машины военных лет. — 1985, № 5.
ЮДИН И., полк., ШИЧАЛИН А., подполк. — Ракетный щит и меч. — 1970, № 5.
Статья для газеты «Помни войну»
Помни войну
Помни войну! Пусть далека она и туманна.
Годы идут. Командиры уходят в запас.
Помни войну! Это, право же, вовсе не странно —
Помнить все то, что когда-то касалось всех нас.
Юрий Визбор
2015 год – год знаменательный. Мы отмечаем 70-летие Победы советского народа в Великой Отечественной войне.
Для нашей страны эта дата наполнена особым смыслом. Это – наша история, наша боль.
Основной долг всех последующих поколений нашей страны — долг перед поколением победителей — сохранить память о Великой Отечественной войне. Уходят от нас последние свидетели той страшной войны. 27 января 2015 года после продолжительной болезни умер Савичев Евгений Павлович – ветеран Великой Отечественной войны.
Очень жаль, что он не дожил до праздника Победы. В мае 2014 года мы с ребятами из Красноключевской школы встречались с Евгением Павловичем у него дома. Со слезами на глазах рассказывал он, как с такими же восемнадцатилетними парнями был в учебном полку, где их обучали на командиров боевого орудия. После обучения в 1943 году из этого учебного центра две тысячи человек отправили на фронт. Молодых старались распределять в батарею к старшим, опытным солдатам. Евгений Павлович вспоминал, как много погибло наших солдат по своей неопытности, когда они находились в блиндажах. Враг вел такие обстрелы, что не возможно было высунуть головы из окопов. Савичев Е. П. попал в 119 Минометную батарею. Был командиром разведки. В задачу разведчика входило, глядя в бинокль, выяснить расположение противника и сообщать об этом командиру батареи. В одном из боев разведчик был тяжело ранен. Евгений Павлович был награжден Орденом Славы, Орденами Отечественной войны и медалями.
Навсегда останется эта встреча с Евгением Павловичем в наших сердцах.
Наш долг и всех последующих поколений нашей страны — сохранить память о Великой Отечественной войне, отдать дань благодарности за героический подвиг простого русского солдата.
Ученица 8 класса Пижамова Юлия, учитель Горячева И. Г.
…Позабыть нельзя о солдатах Великой Отечественной войны
70 лет назад полным разгромом фашистских войск закончилась Великая Отечественная война. Ни с чем несравнимы потери и разрушения, которые она нам принесла. Она причинила народу горе, от которого и поныне скорбят сердца миллионов матерей. Мы вспоминаем войну с чувством гордости за свой народ. Ветераны рассказывают молодому поколению о войне, о фашистских злодеяниях, о том, как трудно досталась победа. Мы сохранили самую добрую, самую искреннюю память о ветеранах войны Николае Леонтьевиче Шаповаленко и Михаиле Дмитриевиче Хрускине, сотрудниках отдела МВД России по Новопокровскому району, людях искренних, незаурядных, большой души и мудрого ума, сыгравших значительную роль в нашей жизни, с которыми нам довелось служить в правоохранительных органах плечом к плечу и которые для нас были хорошими учителями и наставниками. О них мы и хотим поделиться с вами воспоминаниями.
Красноармеец Шаповаленко
Срок службы подполковника милиции в отставке Николая Леонтьевича Шаповаленко в армии и МВД составил без малого 35 лет. Какими были для офицера эти годы? Однозначно ответить на этот вопрос трудно, однако с уверенностью могу сказать, что для сержанта Красной Армии, а затем сотрудника районного отдела внутренних дел легкими они никогда не были. И детство Николая Леонтьевича, коренного новопокровчанина, и отрочество, которое пришлось на предвоенное время, были до предела наполнены заботами сельского труженика. Шестнадцатилетним парнишкой, едва успев окончить восемь классов школы, Николай Леонтьевич 26 апреля 1943 года был призван в армию и служил по ноябрь 1950-го. Первые четыре месяца военной подготовки в 106-м запасном стрелковом полку, который дислоцировался на территории Кабардино-Балкарии, пролетели для красноармейца Шаповаленко быстро, а главное, плодотворно. Практически с ходу схватывая навыки обращения с винтовкой и пулеметом, он отличался и на занятиях строевой и физической подготовки. Возможно, постоянный спортивный интерес к легкой атлетике, футболу помогали ветерану быть в хорошей форме, никогда не унывать и поддерживать жизненный оптимизм.
Воевал Николай Леонтьевич в составе зенитно-артиллерийского полка, сформированного в разрушенном Сталинграде, был наводчиком зенитно-артиллерийского орудия. С боями дошел до Киева, оставляя освобожденные Керчь, Феодосию, Полтаву и Кременчуг. Закончилась война, но не закончилась военная служба для старшего сержанта Шаповаленко. Командование отправляет его в Черниговскую область, где в течение пяти лет Николай Леонтьевич прослужил командиром отделения зенитно-артиллерийского полигона.
Мирной профессией после войны для Шаповаленко стала работа стрелочником на железнодорожной станции Ея. Отсюда он и пришел на службу в правоохранительные органы. За годы работы в ОВД Николаю Леонтьевичу приходилось выполнять различные обязанности: был бухгалтером и участковым инспектором, но где бы он ни трудился, старшего сержанта милиции Шаповаленко всегда отличали личная дисциплинированность, трудолюбие и исполнительность. Он не имел ни одного дисциплинарного взыскания, всегда отличался на занятиях по строевой и физической подготовке… В августе 1961 года в РОВД была образована новая служба – вневедомственная охрана, и Николай Леонтьевич стал первым начальником этой службы, одновременно он являлся и первым заместителем начальника РОВД. В этот период штат подразделения состоял только из сторожей, несших службу на внутренних и обходных постах объектов народного хозяйства, которые в то время не имели никаких технических средств для усиления охраны и сигнализации.
На заслуженный отдых ветеран уходил уже в звании майора милиции (впоследствии, уже на пенсии, ему было присвоено звание подполковника милиции), но не так-то просто отпускала его работа. Будучи уже на пенсии, он добровольно трудился еще около 13 лет и окончил службу в середине 1983 года. 1 сентября 2005-го замечательный человек Николай Леонтьевич Шаповаленко ушел из жизни.
Командир пушки
Мы благодарны за все доброе, что сделал для нашего родного отдела и для нас лично майор милиции в отставке Михаил Дмитриевич Хрускин, бывший начальник паспортного стола РОВД. Михаил Дмитриевич родился 29 сентября 1918 года в ст. Новопокровской. Служба в армии подходила к концу, и комсомолец Михаил Хрускин собирался домой. Но грянула война. В 1941-м он ушел на фронт. Михаил и его товарищи зачисляются в кавалерийский корпус. Хрускин всю войну был командиром 76-миллиметровой пушки на конной тяге. Много раз, находясь в тылу врага, Михаилу Дмитриевичу и экипажу орудия приходилось вступать в бой с фашистами.
— Помню, — рассказывал Михаил Дмитриевич, — летним вечером 1943 года наша группа кавалеристов при подходе к Одессе в лощине встретилась с разведкой противника. Немцев было больше, чем наших бойцов. Несмотря на это, мы открыли огонь. Мне помогали наводчик Ходус, заряжающий Кириченко и подносчик снарядов комсомолец Виктор Шипулин. Батарея имела четыре пушки. Орудия быстро перемещали с одного места на другое, так что фашистов отовсюду бил огонь. Часть гитлеровцев погибла, другая, решив, что в этом месте сосредоточены большие силы, обратилась в бегство. Преследовать немцев не было смысла, так как мы понимали: их ложные донесения своему командованию только помогут нашим.
Через месяц отважные кавалеристы были переброшены в Белоруссию. Задание – нападать на врага внезапно, вызывать панику. В долгих походах по лесам и болотам кавалеристы вели активные действия: устраивали засады, нападали на гарнизоны, систематически проводили диверсии на вражеских коммуникациях.
Хорошо запомнился Михаилу Дмитриевичу и бой недалеко от Бреста. Бои шли упорные. Чтобы незаметно подойти к немцам, кавалеристы без лошадей через неубранное ржаное поле подкрались с тыла к вражеским укреплениям и открыли стрельбу. С этой стороны гитлеровцы не ожидали нападения. Враг весь огонь сосредоточил на группе Хрускина. Наши подразделения вступили в бой и овладели хорошо укрепленным опорным пунктом фашистов. В этом бою вражеский осколок попал в голову Михаила Дмитриевича. Шесть месяцев врачи госпиталя боролись за жизнь солдата. За мужество и отвагу Михаил Дмитриевич Хрускин награжден множественными боевыми орденами и медалями.
В конце 1944 года Михаил Дмитриевич был комиссован и вернулся домой. Все чаще к нему заходил работник милиции С.Т. Кравцов, рассказывал о своей профессии, и убедил пойти работать в органы милиции. Михаилу Дмитриевичу поручили заняться паспортизацией в станице. Горячо взялся за дело Хрускин. Много раз обошел он дома станичников, проверяя документы, устанавливающие личность. Если возникали сомнения, шли запросы в те паспортные пункты, откуда прибыл в район гражданин. Бдительность ни на минуту не оставляла Михаила Дмитриевича. Он не только проводил паспортизацию в районе, но и выявлял тех, кто не хотел честно трудиться. К тунеядцам и лодырям Михаил Дмитриевич предъявлял особый счет. За 30 лет его работы в милиции можно назвать десятки людей, с которыми в свое время Михаилу Дмитриевичу приходилось вести нелегкую работу по воспитанию у них трудолюбия, уважения к своему делу. Не один раз Михаил Дмитриевич приглашал на беседу молодых жителей райцентра, чтобы поговорить с ними о долге и обязанности гражданина перед государством – честно трудиться. Впоследствии каждый из них завел семью, подопечные стали примерными тружениками.
Хрускин был беспощаден и к отцам, которые не хотели заниматься воспитанием своих детей, скрывались от уплаты алиментов. Как-то на прописку пришел гражданин С.И., подавая документы, сказал: «Хочу стать жителем вашей станицы», сам при этом как-то неестественно улыбался. Не заметив ничего подозрительного в документах, Михаил Дмитриевич прописал гражданина С.И. и сделал запрос по его прежнему месту жительства. Когда пришел ответ, выяснилось, что он прописал злостного алиментщика, которого долго не могла найти жена с тремя детьми. Благодаря Михаилу Дмитриевичу отец-беглец получил по заслугам.
Бывало и так: заходит человек и говорит: «Я только что с поезда, вместе с вещами у меня украли документы. Прошу помочь мне». В таких случаях Михаил Дмитриевич брал письменное объяснение, а гражданину выдавал справку для трудоустройства. И снова Хрускин шлет запросы с просьбой сообщить данные об этом человеке, прислать документы, на основании которых можно было бы выписать новый паспорт.
Местные жители неоднократно обращались к Михаилу Дмитриевичу по служебным и личным делам, и он всегда старался оказать посильную помощь.
Михаил Дмитриевич проработал в органах внутренних дел 33 года. В 1978 году в звании майора милиции он ушел на заслуженный отдых. За годы службы в правоохранительных органах к его военным медалям прибавилось несколько наград за долголетнюю и безупречную службу в милиции. Уйдя на заслуженный отдых, он и здесь не знал покоя: постоянно был в коллективе, жил жизнью отдела, интересовался делами, нуждами нашей милиции. 16 февраля 1993 года жизнь этого прекрасного и доброго человека оборвалась.
Боролся
с бандитами
Нам не довелось работать с еще одним ветераном ВОВ старшим лейтенантом милиции в отставке Петром Михайловичем Козак, участковым инспектором милиции, который долгое время обслуживал административный участок Кубанского сельского поселения. По воспоминаниям ветеранов отдела и жителей совхоза, это был человек интересной судьбы, долгие годы своей жизни стоявший на страже закона, рискуя своей жизнью и здоровьем. Работать ему пришлось в суровое время – только что отполыхала жестокая Великая Отечественная война. Страна залечивала раны, отстраивала разрушенное. Трудно было. Не хватало продуктов, предметов первой необходимости. Наш народ понимал это и, напрягая силы, ударно трудился на стройках, колхозных полях, заводах. Но нашлись отщепенцы, которые хотели жировать за счет других. По району кружили в то время банды Тютюнникова, Уварова, Подколзина и других, грабя магазины и граждан, причем действовали хитро, маскируясь под почтенных людей. Например, Подколзин днем работал секретарем комсомольской организации на Еянском хлебоприемном пункте, а ночью занимался грабежами. Такими же перевертышами были Уваров и Тютюнников. И в ликвидации этих бандитов Петр Михайлович принимал непосредственное участие. Численность новопокровской милиции тогда составляла всего 17 человек. Но порядок они держали по всему району. Особенно тяжело им было до 1950 года, а потом стало полегче. Люди зажили получше, преступность пошла на убыль. Уйдя на пенсию, Петр Михайлович являлся наставником молодых сотрудников, но, к сожалению, жизнь не вечна. В начале 1997 года Петр Михайлович ушел из жизни.
И Петр Михайлович Козак, и Николай Леонтьевич Шаповаленко, и Михаил Дмитриевич Хрускин дорожили своей репутацией. С гордостью отмечали, что служили по закону и добавляли: «Честь имею!». Светлая память и слава нашим землякам Петру Михайловичу, Николаю Леонтьевичу и Михаилу Дмитриевичу, вы навсегда останетесь в наших сердцах.
9 мая… День Победы – праздник, ставший всенародным… Под звуки волнующей сердце музыки на площадь станицы перед памятником выйдут те, кому мы обязаны своей жизнью, мирным небом над головой. А дальше будут звучать в их честь стихи, песни. Но нет, наверное, таких слов, которыми можно передать свою благодарность старым седым воинам, для которых этот день станет новой точкой отсчета, каким привыкли они выверять смысл и цену своих поступков. В их числе и ветеран ВОВ капитан милиции в отставке Павел Петрович Лемешко, бывший участковый инспектор милиции нашего отдела, и ветеран труда старшина милиции в отставке Фома Никитович Величко, милиционер спецприемника отдела. Солдаты Отечественной войны… Каждый из вас достоин самых теплых и высоких слов. Дай Бог вам здоровья и встретить 70-летие Победы в добром здравии.
В. Кондратов, полковник милиции в отставке, бывший начальник отдела МВД России по Новопокровскому району;
Л. Куценко, подполковник милиции в отставке, бывший старший инспектор отделения кадров того же отдела.
Очерки о ветеранах
Александр Измайлов — высшее образование, академия МО РФ, инженер, полковник в отставке. С 2005 года занимается публицистикой. После ухода в запас с военной службы, несколько лет возглавлял Государственный архив Приморского края, где выступил инициатором оцифровки ветхих печатных изданий и документов, в том числе касающихся истории Приморского края.
Вера Измайлова – филолог, журналист. Занимается публицистикой с 1998г, в том числе в изданиях Министерства обороны и др. Осуществляла вместе с СМИ Приморского края поисковую работу по «смертным медальонам» Великой Отечественной войны.
Авторы опубликовывали больше двадцати очерков о ветеранах Великой Отечественной войны. В ходе личных бесед с ветеранами войны собран целый сборник очерков о фронтовых судьбах, который готов к изданию.
Александр и Вера Измайловы частые гости в библиотеках Приморского края: встречаются с книголюбами, студентами. Издано 7 книг разных жанров, написано несколько сценариев.
Из сборника очерков о ветеранах:
Ангел милосердия
События Великой Отечественной войны полны драматизма. В них переплетаются судьбы людей и трудные военные дороги. Сколько человеческих жизней отняла война, скольких людей сделала инвалидами.
Пересказываю для читателей журнала историю о судьбе необыкновенной женщины, сестры милосердия. Сестрёнка… Так звал боец слабеющим голосом свою спасительницу, и она находила его в самом пекле огня, выносила с поля боя. В медсанбатах и прифронтовых госпиталях после ожесточённых боёв начиналась новая борьба за жизнь израненных бойцов. И когда сердцу ветерана не даёт покоя та далёкая война, он вспоминает наполненные состраданием глаза ангела милосердия, склонившегося над ним в ослепительном свете операционной прифронтового госпиталя…
Ветеран войны Екатерина Филипповна Розова, хрупкая и улыбчивая. Такой она осталась в моей памяти, когда ещё могла ходить и разговаривать. Во время нашей беседы Екатерина Филипповна старалась не давать воли слезам, но глаза наполнялись ими, когда начинала вспоминать о своей фронтовой судьбе. По её воспоминаниям можно написать целую повесть…
Катя Розова после окончания школы, не задумываясь, поступила учиться в медицинское училище. Мечтала работать акушеркой в родильном доме и радоваться рождению новой жизни. Она никак не ожидала, что скоро окажется среди смерти и разрушения.
В мае 1941 года пришла из военкомата повестка – в случае войны прибыть в военкомат в течение пяти дней… А уже 27 июня 1941 года Екатерина рассталась со своими родными и близкими, с родным селом Алексеево-Лазовским Ростовской области и прибыла в Ростов – на Дону, где разворачивался госпиталь № 1600. Она была назначена на должность операционной сестры. Так началась её военная судьба.
Госпиталь был всё время в пути: то эвакуация в заснеженную Сибирь, то опять в родную Ростовскую область. Проезжая узловую станцию Лихая, Катя вместе с подругой сошла с поезда, чтобы набрать кипятка. Эшелон тронулся, и они опоздали. Расстроенные девушки смущённо отказались ехать в вагоне с красноармейцами идущего следом поезда и взобрались на открытую платформу этого эшелона. Внезапно началась бомбёжка. Взрывной волной девушек снесло с платформы…
Катя долгое время лежала без сознания с сильной контузией и с раздробленной ступнёй правой ноги. В таком состоянии её нашли жители станции и отвезли на подводе в медсанбат. Но снова началась бомбёжка, и медсанбат был почти полностью разрушен.
Среди развалин жители станции вновь нашли тяжелораненную Катю, спрятали в подполе и стали выхаживать.
Немцы оккупировали местность. Оставаться у добрых людей было нельзя, чтобы не подвергать их опасности. Недалеко от станции жил дядя Екатерины Розовой, и ей удалось ночью перебраться к нему. В подполе его дома она провела почти целую зиму. Наконец территория была освобождена от немцев.
Хотя нога Кати срослась неправильно, и ходить было очень тяжело, она сразу прибыла в Красносулинский военный комиссариат и оттуда направлена в госпиталь № 888267 на Украину. Это была Вторая гвардейская армия, где Екатерина Розова служила до конца войны.
После разгрома гитлеровцев под Сталинградом наши войска продвигались очень быстро, освобождая родную землю. Однажды в госпиталь привезли тяжелораненного немецкого офицера. Он нужен был разведчикам как «язык». Немцу необходимы были срочная операция и переливание крови. Главврач был против такой помощи – кровь нужна была раненым красноармейцам. Екатерина Розова вызвалась быть донором…
Немецкий офицер был озлоблен, ругался «по-русски», но после операции присмирел и благодарно смотрел на Катю, которая ухаживала за ним так же заботливо, как и за другими ранеными.
Он поправился, и его забрали работники НКВД. А Екатерина Розова никогда не сомневалась в правильности своих действий.
«Сестра милосердия не вправе выбирать, кому оказывать помощь, кому – нет, она обязана сохранить жизнь», — таково было её мнение на все времена.
Сколько жизней помогла сохранить эта хрупкая женщина, скольким стала ангелом-хранителем, сосчитать трудно. Фронтовая операционная сестра Катя Розова помнит их лица и не может забыть ощущение необычной жизненной силы, исходящей от красноармейцев. Даже тяжелораненые стремились скорее вернуться на фронт.
Особенно трудно было ей вспоминать тех, кого пришлось хоронить… Екатерина не могла забыть пятнадцатилетнего паренька, подобранного красноармейцами в освобождённой от немцев украинской деревне. В госпиталь он попал с осколочным ранением после налёта вражеской авиации.
Катя провела возле его постели не одну бессонную ночь. Он быстро и сбивчиво по-украински говорил, что обязательно встанет на ноги, будет служить в армии мужественно и честно, обязательно отомстит за своих родителей. Но не суждено было этому сбыться…
А дальше были опять огненные фронтовые дороги. И сошлись они в последней точке для Екатерины в той далёкой войне – в Кёнисберге. В одну из весенних ночей рядом с госпиталем началась сильная стрельба. Первая мысль была у Екатерины: «Прорвались немцы! Надо защищать раненых». Забежал дежурный: «Победа! Победа!»
Потом был парад Победы в Москве на Красной площади. Екатерину Розову откомандировали из госпиталя для медобслуживания участников парада. Со слезами гордости она смотрела, как складывались ненужным хламом фашистские знамёна перед Кремлём. В душе звучала песня мечты о мирной жизни. Возвращалась в госпиталь с надеждой на скорое увольнение. Но эшелон пошёл на Дальний Восток…
Опять страшная по жестокости война, опять раненые красноармейцы и … японские военнопленные. И опять милосердные сердца русских женщин согрели своим теплом беспомощных врагов.
Выдержав и это испытание, Катя Розова в декабре 1945 года вернулась домой. А в 1949 году волею судьбы снова оказалась на Дальнем Востоке и вышла замуж за военнослужащего, родила двух дочерей.
Судьба складывалась нелегко, но ангел милосердия – Екатерина — по-прежнему выполняла свою миссию и долгие годы работала старшей медсестрой в детской больнице. У неё появились внучки и правнучка, унаследовавшая от прабабушки неунывающий характер. Именно её характер, считает Екатерина Филипповна, помог ей в трудные годы бороться за продолжение жизни.
Рассказ первой учительницы
В моей памяти живёт воспоминание о моей первой учительнице Валентине Феофановне Наценко и её незабываемые рассказы. Судьба этой женщины была нелегка, её опалила война, но чистое благородное сердце выдержало всё. Годы войны, полные горя и невзгод, она провела на Украине. Её рассказы о перенесённых испытаниях не стираются с годами в памяти…
Валентина Наценко приехала в село на юге Украины ещё до войны с мужем – офицером Красной Армии. Жили дружно и ладно. Трое детей добавили счастья. Так бы и жить им, не зная печали, да началась война… В первый же день муж ушёл на фронт, и больше от него не было вестей.
Фашисты оккупировали село, установив «новый порядок». Вместе с ними вернулись бывшие кулаки, уголовники. Валентине пришлось ночью уйти из села с детьми, опасаясь расстрела семьи красноармейца. После долгих скитаний ей удалось с помощью добрых людей найти брошенный старенький домик в соседней деревеньке. Мало кто из сельчан знал, что Валентина была комсомолкой-активисткой и женой офицера – коммуниста.
Семья начала голодать, дети часто болели. Но главная беда была в том, что в просторном соседнем доме у сварливой по характеру соседки Катерины поселились местные полицаи. За награбленное барахло соседка им готовила самогон и закуску.
Как-то в село заехали трое городских полицаев во главе с начальником полиции Степаном Вербовым, возвращающихся после выполнения «особой операции» по расстрелу колхозников-активистов. Всю ночь в доме Катерины шла непрерывная пьянка. Полицаи гуляли и на второй день, а поздно ночью Катерина прибежала к домику Валентины и, не поздоровавшись, выпалила скороговоркой, что полицаи узнали, что Валентина Наценко комсомолка и муж её — офицер Красной Армии. Суровая соседка посоветовала Валентине бежать из села.
Поражённая неожиданным поступком соседки, Валентина поняла, что всё сказанное похоже на правду, и надо немедленно уходить. Тепло поблагодарив Катерину, за предупреждение, она со слезами стала вслушиваться в завывание январской стужи, с минуты на минуту ожидая стука в дверь. Уйти с приболевшими детьми в лес тоже было равносильно смерти. Она приняла решение остаться, понимая, что эта ночь решит её судьбу и судьбу детей…
Под утро резкий стук прикладом в дверь прервал ход мыслей и заставил Валентину вздрогнуть.
— Открывай скорее, офицерша! — раздался пьяный голос полицая.
– Открывай, а то спалим! – выкрикнул другой.
Катерина сказала правду… Полицаи пришли за Валентиной. Щёлкнул затвор и в комнату ввалились пятеро изрядно выпивших полицаев. На лице вора-рецидивиста – начальника полиции — Степана Вербового появилась зловещая улыбка.
— А ну одевайся скорее и своих щенков забирай. С нами в район поедешь…
Полицаи явно не ожидали спокойствия и уверенности молодой женщины. Плотно сжав губы, Валентина не произнесла ни слова. Успокаивая проснувшихся детей, она стала их одевать. Они испуганно посматривали на полицаев. Дети всё понимали, уже в таком возрасте они узнали, что такое война, и что означает винтовка в руках пьяного полицая.
Самую маленькую дочурку Валентина взяла на руки. Колючие снежинки больно ударили в лицо. Дети плакали, и с трудом шли по сугробам. Ударами в спину прикладом полицаи торопили Валентину. Она теряла равновесие, падала, но старалась не уронить дочку. Несмотря на это, мужественная женщина старалась оставаться спокойной, чтобы ещё больше не напугать детей. Не хотелось думать о том, как полицаи задумали с ней расправиться. Была только тревога за судьбу детей – неужели и их хотят лишить жизни? За что? Ответа на этот вопрос она найти не могла…
Вместе с детьми её посадили на сани. Впереди, отвязав вожжи, с кряхтеньем уселся полицай, закутавшись в тёплый тулуп. Остальные поехали в других санях. От бессилия Валентине хотелось кричать и плакать вместе с детьми, которых она не могла успокоить.
Сани выехали за деревню. Метель усиливалась, лошади с трудом шли по глубокому снегу. Вдруг полицаи свернули на обочину дороги и остановились.
— Степан, давай заканчивать этот концерт, а то мы так и до вечера не вернёмся домой! – крикнул рыжий полицай, везущий Валентину с детьми.
Начальник полиции слез с саней и, на ходу разминая ноги, подошёл к саням. Валентина понимала всю безнадёжность своего положения. Ясно было, что дальше их не повезут, а расстреляют здесь и детей не пожалеют.
— Слезай, приехали! Детей оставь возле саней.
Валентину бросило в жар, полицаи собирались её расстрелять, а детей бросить в степи замерзать… Из груди вырвался стон. Перед ней были не люди, а звери! Желая выслужиться перед новыми «хозяевами» — фашистами, они не жалели никого — ни женщин, ни стариков и даже детей…
— Но придёт и ваш черёд ответить за все злодеяния, — прошептала Валентина и эта уверенность придала ей силы. Она гордо подняла голову и произнесла:
— Никуда я не пойду от детей! Вы хотите меня расстрелять? Что же сила ваша… Но расстреливайте тогда и моих детей, чтобы не мучились, замерзая…
Нелегко ей было произнести эти слова, но другого выхода не было. Полицай поднял винтовку и навёл на Валентину. Она глядела ему прямо в лицо. Время потянулось. Вербовой процедил свозь зубы:
— Стащите эту ведьму с саней, слюнтяи! Что у вас такие нервы слабые?
Полицаи подошли к саням. Дети громко заплакали, прижимаясь к матери. Один из полицаев схватил Валю за руку и потянул с саней, но она сопротивлялась. Второй полицай ударил её по спине.
Вдруг из снежной пелены вырвался сноп света и осветил сани. От неожиданности полицай опустил винтовку. Приближалась немецкая машина. Резко затормозив, она остановилась. Вышли офицер и два автоматчика. Офицер спросил на чистом русском языке:
— Что происходит? Почему здесь женщина с детьми? Кто из вас старший?
— Я, господин офицер, старший, — начальник полиции сразу протрезвел.
— Занимаемся ликвидацией сельской учительницы. Она жена офицера Красной Армии, — подобострастно отрапортовал Вербовой.
— Вы не могли найти для этого подходящего места? И почему здесь дети? – снова строго спросил офицер. – Я вас спрашиваю! Отвечайте! Или вы до такой степени пьяны, что не способны объяснить?
Все полицаи молчали, вытянувшись перед офицером. Валентина внимательно прислушивалась к разговору и заметила, что русский язык офицера был безупречен, словно это говорил вовсе не немец…
Офицер приказал отвезти Валентину с детьми в районный центр и пристроить её в доме бургомистра. И пригрозил, что через несколько дней приедет и сам решит, как с ней поступить.
— И смотрите, головой за неё ответите!- предупредил он, уезжая.
Сани снова тронулись. Валентина не верила в своё спасение. Но, чем дальше они отъезжали от того страшного места, тем светлее становилось на душе. Счастливые слёзы катились из глаз Вали. Немецкий офицер спас её? А был ли он немцем? Где-то недалеко в этих местах воевал отряд партизан. Не оттуда ли был офицер-призрак?
Из дома бургомистра ей удалось в одну из ночей совершить побег. Детей помогли укрыть добрые люди.
Для Валентины Феофановны воспоминания о военных годах всегда были связаны с чудесным спасением. Она была твёрдо уверена, что офицер, спасший её, был русским разведчиком, чьё имя она так и не узнала.
Война глазами детей
Наша память о Великой Отечественной войне с годами становится всё более значимой: всё глубже видны подвиг советских людей в борьбе с силами фашизма и труднейшие испытания, которые исковеркали судьбы людские.
Но самое тяжкое, что через эти испытания прошли и дети, война отняла у них родных и само детство… Невероятные тяготы легли на хрупкие детские плечи: трудились вместе со взрослыми для фронта, для победы. Стали помощниками матерям, несмотря на возраст, взамен ушедших на фронт старших братьев и сестёр.
Годы сурового лихолетья остались в памяти детей войны , не затуманились давностью прошедших лет.
Как мы спасали Сонечку
Вспоминания Людмилы Григорьевны Н. 1939 г.р., уроженка г. Прилуки, Черниговской области.
Я прекрасно помню всё, что происходило в нашем городе во время оккупации. Но особо запомнилось время, когда мы прятали в своём доме молодую женщину Соню и двоих её маленьких детей. Она была женой офицера Красной Армии, воевавшего на фронте. И ещё она была еврейка…
В городе полицаи — предатели выдавали всех евреев фашистам, их куда-то отправляли и расстреливали. Особенно лютовал полицай по имени Иван. Он что-то подозревал и наведывался к нам, пытаясь у нас, несмышлёных детей, узнать, не прячет ли мать кого-нибудь дома.
В одной из комнат была тайная фанерная перегородка за цветным холщовым ковриком, там мы прятали Сонечку, и по условным знакам она знала, когда ей с детьми затаиться от непрошеных гостей. Полицаю так и не удалось её найти.
Когда город освободили от немцев и первыми стали входить наши танки, женщины устроили самосуд над полицаем Иваном, который не успел сбежать с фашистами. Его растерзала большая толпа народа на площади. Никто не пожалел о его участи: он погубил десятки еврейских семей.
А потом была радость с красноармейцами, освободившими город. Я помню, как мы, дети, влезали на броню танков, счастью не было предела. В этот день мы забыли о голоде и испытаниях оккупации, мы были просто по-детски счастливы и не понимали, почему взрослые плачут в такой радостный день…
Первая бомбёжка
Воспоминания Раисы Александровны С. 1928 г.р., уроженка Краснодарского края, г. Тихорецкий
Это было в 1942 году. Мы гуляли во дворе и вдруг услышали гул в небе. Над нашими головами летели чёрные самолёты. Все дети с интересом стали наблюдать, показывать пальцами. На окраину города посыпались бомбы, но мы не осознавали опасности и продолжали наблюдать. Только когда разрывы бомб стали приближаться, мы поняли, что это опасность и стали прятаться в укрытии.
Вскоре, опасаясь постоянных бомбёжек, наша семья переехала в пригород. Там я увидела в первый раз фашистов. Они все были в аккуратно отутюженной форме, на груди висели металлические медальоны в виде полумесяца (смертные медальоны).
Тогда ещё не было страха, только любопытство. Первой в город вошла полевая жандармерия. Как сейчас помню их сытые и холёные лица.
На следующий же день начались облавы – искали евреев. Мама очень боялась за меня, потому что у меня были тёмные волосы, и я была очень похожа на еврейку. Потом в пригороде начались грабежи населения. Из нашего сарая солдаты забрали всех кур, вытащили их на глазах у ребятни. Так наша семья осталась без яиц, а ведь в городе уже начался голод…
Потом нам самим пришлось перебраться в этот сарай, так как в нашем домике поселились немцы. Запасов продовольствия у них было много, и иногда находились среди них сердобольные — угощали нас, детей, шоколадом и галетами. Мы уже понимали, что это наши враги, но отказаться от угощения нам, голодным, было непросто…
Когда немцы уходили из города, отступая, то уничтожали очень много продовольствия, которым, наверное, можно было прокормить весь наш город. Все склады были взорваны и сожжены, Помню, что каким-то образом нам удалось раздобыть несколько килограммов сахара и этому мы были очень рады, по — детски…
Потом в город вошли наши солдаты, они были очень усталые и запылённые после боёв, в рваных телогрейках. Но все были такие родные, и мы были счастливы.
Самая большая радость в то военное детство была, когда под утро раздался стук в окно и кто-то закричал: «Война кончилась!» Вскоре наша семья узнала, что мой отец жив и лежит в госпитале в Саратове. А вот соседям всего за неделю до Победы пришла похоронка…
В сердце всегда была тревога
Воспоминания Екатерины Дмитриевны Тимошенко 1933 г.р. В оккупации находилась в г. Большой Токмак, Запорожской обл.
Большой Токмак бомбили мало, но в небе постоянно шли воздушные бои. Все мы были в тревоге, которая не покидала нас ни днём, ни ночью. Когда немцы вошли в наш городок, то сразу стали разорять дома, грабить, угонять людей в немецкое рабство. Фашисты ловили во дворах скот и птицу. Заставляли нас, детей, помогать им, но мы наоборот старались украдкой мешать им.
Ходили зловещие слухи о расстрелянных людях, которые прятались от немецкого рабства. Люди прятались в степи, в садах и посадках.
Особенно злобствовали фашисты во время отступления: поджигали дома. Не имея возможности угнать скот, убивали коров и лошадей, и даже домашнюю птицу. Мы, дети, горько плакали от жалости, глядя на это злодейство…
Как-то в один из вечеров бабушка отправила меня в огород за овощами, я проходила мимо небольшого стога сена и вдруг услышала голос, который меня звал: «Девочка, принеси попить воды. Только никому не рассказывай, что я прячусь здесь»…
Оказалось, что в стожке прятался разведчик-красноармеец. Я сразу узнала знакомую форму, слегка просвечивающуюся сквозь сено, и поспешила домой. Только бабушке доверила эту тайну. Я отнесла разведчику воду. Рано утром бабушка напекла лепешек из лебеды и отрубей, и я понесла их красноармейцу, но его уже не было в том месте, где он прятался.
Улицы опустели, не было слышно людских голосов, словно всем вымерли… Но мы верили в победу и ждали её. Когда наши войска стали успешно развивать наступление и освободили Большой Токмак, то в нём развернули полевой госпиталь. Я стала ходить помогать туда каждый день, как взрослые — на работу, хотя мне было всего 10 лет.
Медицинских сестёр не хватало. Начальник госпиталя собрал подростков, помогавших медперсоналу, и попросил пройти по посадкам и посмотреть – не остались ли после боёв там ещё раненые красноармейцы. Нас для маскировки замотали в армейские плащ-палатки, и выдали небольшие самодельные деревянные «каталки». Мы осторожно пошли в посадки. Неожиданно я услышала стон, это был раненый красноармеец. Он был в сознании, но двигаться не мог. С большим трудом удалось его посадить на «каталку». Я потащила его в госпиталь, он помогал мне, как мог, упираясь в землю ногами, хотя был очень слаб…
В госпитале я стирала бинты в кадушках, сушила их на кустиках, подносила раненым воду, мыла полы. До сих пор помню благодарные лица красноармейцев и ощущение необычной жизненной силы, исходящей от них. Едва оправившись от тяжёлых ранений, они рвались снова на фронт.
Вместе с другими детьми я работала также и на колхозных полях: собирали колоски, картофель, огурцы. Трудно описать чувства, возникавшие у меня при виде окопов, куч гильз и осколков снарядов, валявшихся тут и там в зеленой траве. Вся эта земля была полита кровью красноармейцев.
В школу удалось пойти только в 1945 году.
«Этот праздник со слезами на глазах» (статья ко Дню Победы)
Александра Дедова
«Этот праздник со слезами на глазах» (статья ко Дню Победы)
Все дальше уходят годы Великой Отечественной войны, но мы все также помним о том, какой ценой досталась нашим дедам и прадедам эта победа.
День Победы – Великий праздник счастья и радости, боли и грусти, преклонения перед Подвигом страны и народа, этот Подвиг сотворившего. В России нет ни одной семьи, в чью историю Великая Отечественная война не была бы вписана черными датами. Война сломала, изуродовала, искалечила судьбы многих. Сколько жизней загублено, сколько пролито слез, сколько страданий выпало на долю поколения военного времени.
Наши дети знают намного меньше о войне, и, наверное, это хорошо! Но в наших силах дать им знания, ведь это наша история, и привить им благодарность тем людям, которые защищали Родину и наше будущее.
Военно-патриотическое воспитание, является приоритетным направлением работы нашего детского сада, поэтому традиционно каждый год мы готовимся к 9-му Мая с особой тщательностью.
В рамках патриотического воспитания, в целях формирования чувства патриотизма, любви к своей Родине и уважения к людям, которые ковали Победу, формирования положительного эмоционального подъема и сформированности праздничной культуры, проводятся торжественные мероприятия, посвященные Дню Победы.
Предварительно с детьми в группах проходят занятия, беседы о подвигах советских людей, воспитатели рассказывают о том длинном и трудном пути, который предшествовал этому знаменательному дню. Из бесед и занятий дети узнают о том, как огромная фашистская армия без объявления войны вторглась на территорию России, знакомятся с некоторыми важными событиями, произошедшими во время Великой Отечественной войны, с произведениями художественной литературы, в которых рассказывается о Великой Отечественной войне, ее героях, а также о современных защитниках России.
В группах оформляются выставки детских работ, родительские уголки, а праздник является итогом этих мероприятий. Воспитатели и педагоги прикладывают максимум усилий, чтобы мальчики и девочки поняли, что такое война и гордились подвигами наших солдат.
Наши ребята во время праздника окунаются в атмосферу военных лет посредством танцев, песен, театрализованных постановок, что позволяет им четче донести боль потерь и радость победы.
Участников войны с каждым годом становится все меньше. С каждым годом ветеранов становится все меньше и меньше. Мало остается тех людей, которые могут рассказать, что значит воевать, защищать свою страну. Рассказы не «из первых уст» уже не передают того драматизма, той реальности и тех переживаний. Мы бесконечно благодарны ветеранам за то, что они подарили нам возможность жить сегодня в мире.
И мы стараемся сделать все для того, чтобы эти люди не чувствовали себя забытыми и обделенными, и чтобы наши дети пока ещё из уст очевидцев узнавали о тяготах войны и о подвигах солдат. Поэтому наш детский сад, тесно сотрудничая с Городским советом ветеранов, ежегодно встречает дорогих гостей у себя, радуя их красочными выступлениями.
После торжественного мероприятия по традиции организуется военно-полевая кухня, где и взрослые и дети могут отведать настоящей солдатской каши.
И завершающим событием праздничных мероприятий является, ставшее уже традицией, возложение цветов к памятнику погибшим воинам на территории воинс
кой части 6761.
В патриотическом воспитании огромное значение имеет пример взрослых. На конкретных фактах наш педагогический коллектив прививает детям такие важные понятия «Как долг перед Родиной», «Любовь к Отечеству», «Трудовой подвиг». Важно подвести ребенка к пониманию, что мы победили потому, что любим свою Отчизну, что Родина чтит своих героев отдавших жизнь за счастье людей, их имена увековечены в названиях городов, улиц, площадей, в их честь воздвигнуты памятники.
День Победы в Великой Отечественной войне
9 мая 1945 года повсеместно состоялись народные гулянья, многолюдные митинги. На площадях и в парках городов и сел выступали коллективы художественной самодеятельности, популярные артисты театра и кино, играли оркестры. В 21 час с обращением к советскому народу выступил председатель Совета Народных комиссаров Иосиф Сталин. В 22 часа по приказу Верховного главнокомандующего вооруженных сил маршала Советского Союза Сталина был произведен салют 30 артиллерийскими залпами из 1000 орудий (такое количество впервые использовалось за всю историю войн). После салюта десятки самолетов сбросили над Москвой гирлянды разноцветных ракет, на площадях вспыхивали многочисленные бенгальские огни.
Выходным днем 9 мая оставалось лишь три года. В декабре 1947 года вышел указ Президиума Верховного совета СССР, согласно которому день 9 мая — праздник победы над Германией — объявлялся рабочим днем. И лишь в год двадцатилетнего юбилея Победы указом Президиума Верховного Совета от 26 апреля 1965 года день 9 мая был снова был объявлен нерабочим днем.
Празднику был придан исключительно торжественный статус, учреждена специальная юбилейная медаль. 9 мая 1965 года на Красной площади в Москве был проведен военный парад, перед войсками пронесли Знамя Победы.
С той поры День Победы всегда отмечался в СССР очень торжественно. Улицы и площади украшали флагами и транспарантами. В 7 часов вечера объявлялась минута молчания в память о погибших. Традиционными стали массовые встречи ветеранов в центре Москвы.
Парады в честь Победы проводились на Красной площади в Москве только в юбилейные годы. С 1960-х годов своеобразные военные парады 9 мая стали проводиться во многих городах СССР.
После распада СССР некоторое время парады в День Победы не проводились, возобновили эту традицию в 1995 году. В ознаменование 50-летия победы в Великой Отечественной войне на Красной площади в Москве 9 мая 1995 года состоялся юбилейный парад участников войны и тружеников тыла военных лет с подразделениями частей Московского гарнизона, который, по замыслу организаторов, воспроизводил исторический парад победы 1945 года. Чести пронести на параде Знамя Победы удостоился участник Парада Победы 1945 года дважды Герой Советского Союза генерал-полковник авиации в отставке Михаил Одинцов. В параде участвовали 4939 ветеранов войны и тружеников тыла военных лет.
В тот же день, в полдень, в Москве на Кутузовском проспекте у Поклонной горы состоялся военный парад с прохождением торжественным маршем представителей всех видов Вооруженных Сил Российской Федерации, пограничных и внутренних войск, сводной механизированной колонны. Участвовало свыше 10 тысяч человек, 330 единиц боевой техники, 45 самолетов, 25 вертолетов.
В соответствии с Федеральным законом от 19 мая 1995 года «Об увековечении Победы советского народа в Великой Отечественной войне 1941-1945 годов» день 9 мая объявлен всенародным праздником — Днем Победы. Он является нерабочим днем и ежегодно отмечается военным парадом и артиллерийским салютом.
С тех пор парады на Красной площади проводились ежегодно, но без боевой техники. Традиция проведения военных парадов на Красной площади с участием боевой техники была возобновлена в 2008 году.
Прохождение военной техники на параде в День Победы было закреплено законодательно — в Федеральный закон «Об увековечении Победы советского народа в Великой Отечественной войне 1941-1945 годов» от 9 февраля 2009 года были внесены изменения, согласно которым, 9 мая военные парады с привлечением вооружения и военной техники, использованием копий Знамени Победы, а также артиллерийский салют проводятся в столице Российской Федерации городе Москве, городах-героях, а также в городах, где дислоцированы штабы военных округов, флотов, общевойсковых армий и Каспийской флотилии.
Согласно указу президента РФ от 15 апреля 1996 года в День Победы, при возложении венков к могиле Неизвестного солдата, проведении торжественных заседаний, парадов войск и шествий ветеранов Великой Отечественной войны на Красной площади в Москве наряду с Государственным флагом РФ выносится Знамя Победы, водруженное над рейхстагом в мае 1945 года.
С 2005 года за несколько дней до Дня Победы стартует патриотическая акция «Георгиевская ленточка» с целью вернуть и привить ценность праздника молодому поколению. Черно-оранжевые ленточки стали символом памяти о Победе в Великой Отечественной войне, знаком вечной признательности ветеранам, освободившим мир от фашизма. Девиз акции — «Я помню, я горжусь».
Акция охватывает практически всю территорию России, многие страны бывшего СССР, а в последние несколько лет проходит также в странах Европы и Северной Америки.
В 2012 году она стартовала 23 апреля по всей России и в 92 странах мира.
По сложившейся традиции в праздник Победы проходят встречи ветеранов, торжественные мероприятия и концерты. К памятникам боевой славы, мемориалам, братским могилам возлагаются венки и цветы, выставляются почетные караулы. В церквях и храмах России проводятся поминальные службы. С 1965 года радио и телевидение проводят 9 мая специальную торжественно-траурную передачу «Минута молчания».
(Дополнительный источник: Военная энциклопедия. Председатель Главной редакционной комиссии С.Б. Иванов. Воениздат. Москва. в 8 томах — 2004 г.)
Материал подготовлен на основе информации РИА Новости и открытых источников