Содержание
- Почему я ушел из православия в англиканство
- «Меня считали отступником, Иудой». Священник о том, почему ушел из церкви после двадцати лет службы
- В храм меня привел интерес и поиск смысла
- С чего мы взяли, что Христос победил грех? Люди как убивали, так и убивают
- Оставаться и лгать людям, которых я люблю и уважаю? Нет.
- Жил в квартире, где кроме матраса ничего не было. Работы тоже не было.
- Почему люди уходят из Церкви
- Архимандрит Андрей (Конанос)
Почему я ушел из православия в англиканство
05.06.2019 2048 просмотров Авторы «Меньше ада»
Леонид Дементьев
Иллюстрация: фрагмент фото из журнала vladimirdar.livejournal.com
Прочел статью на тему перехода митр. Каллиста из англиканства в православие, и появилась мысль рассказать о точно таком же сюжете, но наоборот – из православия в англиканство.
В прошлом я не задумывался, почему я православный. Ходил себе в церковь и ходил. Благодаря слащавым книжкам, лекциям Кураева и Осипова православие казалось невероятно логичной системой веры, и нелепо было даже думать о каком-то другом варианте.
Вот есть Русская Церковь, и она превосходна, как Острова Блаженных. Я активно спорил с антиклерикалами в пабликах, посвященных ненависти к безбожникам (а-ля «Обиженные Полоумные Атеисты»), с пеной у рта защищая все, что относится к религии. Что-то подобное было, наверное, у отца Каллагэна из «Salem’s Lot», который мечтал бороться не с обычным злом, а со ЗЛОМ, только ЗЛО – это были жалкие «аметисты», покусившиеся на святое и непорочное.
Вот есть православное богословие, и оно последовательно, как сциентизм. Читая вырванные из контекста цитаты, я действительно полагал, что в этом богословии все расставлено по полочкам. Что можно точно сказать: вот это православие, а это инославие. Еретики были еретиками, святые – святыми. Я видел свое поколение православных теологов и радовался, как ловко они сводили счеты с врагами Церкви.
Вскоре теология увлекла и меня. Понимаете, нельзя все время просто слушать богословов: рано или поздно это надоедает, и ты, жадный до мудрости, следуешь по проторенной ими тропе, в надежде найти еще больше гениальных мыслей, но уже аутентичных, оригинальных, взятых непосредственно из истории.
Началось все с малого. Оказалось, что мои иерархи в большей степени политики, чем мудрые старцы. Нет, я не про банальности вроде часов Патриарха. Во время споров из-за Украины по всей стране началась пропаганда против Константинопольской Церкви. Епископы кидались друг в друга цитатами из канонических сборников. В качестве оружия воспользовались даже Евхаристической Чашей. Как юристу, мне было смешно читать каноны так, как предлагали противоборствующие стороны – пренебрегая всей теорией права. Более того, я понимал, что это ненормально: разделять Тело Христово из-за какой-то юрисдикции (от Кураева всегда слышал о тысячелетнем православии с глубоким опытом мысли, но тогда возник вопрос: где этот опыт сейчас?).
Я обнаружил, что образы Бога на земле (так называли архиереев восточные патриархи в 1723 году, «Ибо Епископ… есть живый образ Бога на земле и… обильный источник всех Таинств Вселенской Церкви, которыми приобретается спасение. Епископ столь же необходим для Церкви, сколько дыхание для человека и солнце для мира») далеко отстоят от своего сакраментального статуса. Тут вам и покрытие преступлений, и козни против коллег (напр., Иоанна Златоуста), и подобострастное отношение к императорской власти, и споры, у кого благодати больше. Епископы канонизировали откровенных негодяев, вроде императрицы Феодоры, Геннадия Новгородского и Иосифа Волоцкого – людей, убивавших или призывавших убивать еретиков. Выяснилось, что епископальная власть де-факто в ПЦ сильнее, чем об этом рассказывали православные богословы.
Но еще оказалось, что и само православное богословие вовсе не систематично, а разрозненно и бессистемно. Хуже того, апологеты преподносят его как цельную конструкцию. До последнего уверенный в законченности православного богословия, я искал четкие ответы, а находил только новые вопросы. Женское священство противоречит традиции? Ну а как же ирландцы, у которых св. Бригитта была возведена в епископский сан? Любой церковный модернизм, начиная с запрета на вступление в брак для епископов, противоречит традиции. Или вот, скажем, учение о всеобщем спасении. Судя по якобы официальным вероучительным документам Православной Церкви, это лютая ересь. Но ересь, которую исповедовали св. Григорий Нисский и св. Исаак Сирин, поэтому православному нужно закрыть глаза и считать, что они просто ошибались?
Даже Вселенский Собор – догматический институт, через который по вероучению Православной Церкви действует Святой Дух, – после изучения исторического контекста уже не казался непогрешимым. Чего стоит только Седьмой Вселенский Собор, где, чтобы защитить иконопочитание, использовались подложные произведения.
То же самое можно сказать о безосновательно принятых догматах, например о Приснодевстве Марии. В Писании отсутствуют сведения о половой жизни Царицы Небесной после Рождения Христа, так зачем богословское мнение выдали за догмат? Кому хочется верить в Марию-девственницу, а не в Марию-супругу, тот пусть верит. Но навязывать?.. К слову, я всегда молился Марии, и причина, по которой я предпочел англиканство тому же лютеранству, например, кроется именно в этом.
С культом девства, кстати, непосредственно связан культ православных «весталок», которые вопреки Писанию нарекают себя «невестами Христа». Сначала православные богословы утверждают, что Церковь – то бишь мы все – Невеста, ибо так учит Писание. А потом эти же богословы защищают право весталок (ой, простите, святых дев) на мистический брак со Христом, у Которого такой брак уже давно заключен со всей Церковью. «Весталки», вероятно, невестее остальных христиан, как епископы – образнее. (Кстати, эта проблема не только у Православной Церкви: культом девства болеют и католики.)
Реакция православных братьев и сестер на несостыковки разочаровала: мало кому интересно поднимать такие неблагодарные темы, да и мало кто может. Кураева выгнали на задворки, он переквалифицировался в историка и увлекся играми престолов вокруг Киева. Стали популярны Ткачев, Максимов, словом, все те, кто когда-то был тише воды, ниже травы. Сложные темы на «Не верю» практически не поднимаются. Новых миссионеров вроде Киберпопа запрещает священноначалие или прессуют свои же. Интернет пестрит поиском ересей у бедного Осипова. В общем, не знаю ни одной конфессии, где была бы такая ненависть к инакомыслию. Серьезно. Лефевристы меньше возмущаются Вторым Ватиканским Собором, чем православные – обновленчеством.
Тем временем православное богословие тухнет в бесконечном пережевывании цитат Святых Отцов, а православная миссия – в бесконечном стремлении привлечь все больше и больше атеистов в наши ряды. Я заметил популярность и другой инициативы – в проектах наподобие «Ахиллы» поливать грязью МП по поводу и без повода, при этом ничего не делать, чтобы архиереи не наглели. Ну ладно, они злыдни, ну а ты, православный, тварь дрожащая, что ли? Увы, почти никто из противников Патриархии не согласен на митинги, реально готовых туда идти очень мало и собрать из них серьезный протест невозможно.
Я рассматривал вариант пойти на сделку с совестью. Многие так и делают. Считают, что предел православия – «чисто исповедовать Троицу в Боге и Двоицу во Христе», а остальное забывают. Кураев очень часто это цитировал. Но в таком случае православие – это все христианские конфессии. Чем это отличается от branch theory? Забавно это признавать, но православные традиционалисты оказались правы. Ты либо веришь в то, что предлагают исповедания и катехизисы, либо твое православие – синоним протестантизма. Сколько я спрашивал у православных, что оно для них значит, я слышал либо про традицию, либо про протестантизм – особую духовность, хаотичность и так далее.
К тому времени, как я осознал, что мои воззрения в лучшем случае относятся к протестантскому крылу христианства, об англиканстве я знал очень немного. Что есть Клайв Льюис, он хороший писатель с хорошими книжками. Что история англиканства началась не очень красиво. Что есть какая-то Англиканская Церковь, которой когда-то писали восточные патриархи. Вскоре после того, как в моей жизни совершился вышеописанный «еретический переворот», я стал задумываться о переходе в протестантизм и, соответственно, приглядываться к протестантским деноминациям. Решил, что даже если за оградой РПЦ меня ждет новый беспорядок, это во всяком случае будет беспорядок, никем не скрываемый (позже я обнаружу в этом мнимом беспорядке даже упорядоченность).
У меня был выбор. Баптизм я отверг, поскольку тезис «Только Писание» у тех баптистов, с коими я общался в своем городе, принимал радикальную форму. Нельзя читать Библию ради самой Библии. «Первенство Писания» + «Любовь» в качестве метода толкования всего, что из Писания проистекает, казались более разумными, но знакомых баптистов это не устраивало (хотя частично с формулировками они соглашались).
Другим вариантом было лютеранство. Это практически идеально, но лютеране отвергают пользу молитв ко святым, а я – большой «поклонник» Девы Марии. Конечно, я не молюсь ей напрямую и не прошу ее спасти душу, однако не вижу логики в отрицании духовной помощи. Мы зачастую просим близких помочь нам что-то сделать, почему не можем попросить об этом святых? Впрочем, сейчас, в силу отсутствия (надеюсь, временного) англиканской общины во Владивостоке, на Евхаристию я хожу именно в лютеранскую кирху, иногда посещаю православный храм.
Примерно в тот же момент, когда я рассматривал «лютеранский путь», мне попались материалы про англиканство. Заинтересовавшись, я начал расспрашивать людей, знающих эту конфессию по опыту: например, историка и английского католика Ивана Фадеева. Позже стал читать англоязычную «Википедию», просматривал официальные сайты Церкви Англии и Англиканского Содружества (АС), скачал для изучения Книгу Общих Молитв, после чего написал в церковь святого Андрея в Москве: так-то, хочу быть англиканином. В данный момент мне осталось только приехать в Москву или Санкт-Петербург и пройти конфирмацию. Это последняя преграда и уже просто формальность.
Теперь к вопросу о том, чем именно меня привлекло англиканство и почему – на мой субъективный взгляд – оно намного лучше классического православного богословия.
1. Теория ветвей. Православные, утверждающие, что все христианские конфессии суть выражения или ветви Единой Святой Соборной и Апостольской Церкви и это разделение промыслительно, по сути используют теорию ветвей, введенную Уильямом Палмером. Члены АС признают одинаковую в сравнении со своей конфессией спасительность остальных конфессий, в случае если они придерживаются веры апостолов.
2. Понимание Sola Scriptura как Prima Scriptura. По англиканской традиции нельзя требовать от человека веры в то, что не может быть выведено явным образом из Священного Писания. Правило «догмат – это то, что содержит символ веры» наилучше работает в русле англиканского богословия, где символ веры понимается как объединяющий фактор всех христианских конфессий, хотя формально он часть Предания. Англиканство не отвергает Предание, но не уравнивает его с Писанием и не делает Писание частью Предания.
3. Отсутствие собороцентризма. Для Англиканской Церкви собор – это не непогрешимый авторитет, собор нужен лишь как своевременный ответ на различные вызовы, как историческое подтверждение эволюции Церкви. Он не является высшим выражением христианской веры, равным Божественному Откровению. Догматами, которые нельзя вывести из Библии, но которые приняты Вселенскими Соборами, можно пренебречь (но не обязательно – англиканин имеет право верить в иконопочитание, приснодевство, филиокве, чистилище, непорочное зачатие и прочее подобное).
Сегодня в АС соборы отсутствуют, зато имеется Ламбетская конференция. В 1888 году она вывела основные тезисы, которые отражают основы англиканства: Писание как Слово Божие, Никейский Символ веры как достаточное изложение христианской веры, наличие фундаментальных таинств (Крещение и Евхаристия), апостольское преемство.
4. Апостольское преемство при отсутствии сакраментального статуса епископа. Разумный баланс между наличием рукоположенного священства и его ролью в церковной жизни. Епископ не считается образом Бога на земле («Епископат нужен не для бытия, но для благобытия церкви».) Он управленец, действительно и реально представляющий вверенную ему территорию. Плюс женское священство. Женщины имеют полное право представлять на литургии Господа Иисуса Христа. Кроме того, священникам и епископам разрешены браки, в том числе между собой.
5. Адиафорность молитв ко святым при отсутствии осуждения. Только ты решаешь, молиться святым или не молиться и каким именно святым. В АС у поместных церквей есть свои месяцесловы; обязательное почитание какого-то определенного святого потому, что его почитает Церковь, отсутствует. Допустимо использование икон, но если ты считаешь их отклонением от Истины, никакой анафемы тебе не будет.
6. Допустимость теории эволюции. Поместные церкви АС признают возможность совмещения эволюционной теории и христианства. Ни в одной поместной православной церкви официального мнения относительно эволюции нет, что лишний раз дает повод назвать еретиком того, кто придерживается теистического эволюционизма.
7. Плюрализм мнений. В силу того что круг обязательного очень мал, возможно быть сторонником любого учения, соответствующего Писанию хотя бы на малость. Оттого в Англиканском Сообществе так много различных движений. По сути, оно вбирает и сочетает в себе весь богословский опыт остальных конфессий. Тут вам и англокатолики, и англоевангелики, и морталисты, кальвинисты, универсалисты и так далее. Кто-то похож больше на католиков, кто-то на православных, кто-то на протестантов. На уровне объективности никто из них, кроме отстаивающих азы христианского богословия (то самое «Просто христианство» Клайва Льюиса), не может претендовать на исключительность только своего мнения. В англоязычном сегменте интернета мне пока не встречались сайты, аналогичные «Всеереси.ру», где англикане методично уничижали бы своих же единоверцев. Обычно консерваторы предпочитают уходить в католицизм или, как митр. Каллист, в православие.
Из реально негативных сторон, с которыми я столкнулся при изучении англиканства, могу отметить только одну серьезную – это чрезмерная открытость к геям. Сам я не гомофоб и признаю, что гомосексуализм – скорее неприятная особенность человеческого организма или воспитания, чем свободный выбор; грехом же является гомосексуальный акт, а не просто ассоциация себя с каким-то общественным движением или платоническая любовь в стиле Сократа. Однако я крайне не поддерживаю попытки проведения однополых венчаний и рукоположение открытых гомосексуалистов. С другой стороны, в Англиканском Сообществе браками геев занимаются пока только отщепенцы, в основном присутствует одобрение так называемых гражданских партнерств, которые при отсутствии венчания (и, соответственно, нарушения библейских заповедей) позволяют геям получить некоторый набор супружеских прав без статуса супругов. Словом, что-то среднее между узаконенным сожительством и договором. Говорить о повальной эпидемии гомосексуализма в англиканстве пока рано, дальнейшая жизнь покажет, это просто популярное явление своего времени или нечто большее.
Подытожить сказанное хочу следующим. Я глубоко уважаю Православную Церковь, подарившую мне азы христианской веры. Вне зависимости от моего отношения к уродливому богословию православной традиции, я до сих пор с удовольствием слушаю некоторых православных теологов, читаю православную литературу и черпаю вдохновение в русской православной философии. Раньше я искал чужие ответы, теперь мне интересно подумать о том, как бы ответил я сам. Думаю, оценить правильность моего выбора поможет только Бог.
«Меня считали отступником, Иудой». Священник о том, почему ушел из церкви после двадцати лет службы
Александр Тарасенко 20 лет провел в монастыре в Гомеле, а потом решил уйти. Вместе с проектом «Живая Библиотека» узнали, почему и как жить, когда «лучшие годы» отдал тому, во что верить перестал.
– Религия – это не обязательно про Бога. Это какая-то связь: с божеством, с чем-то высшим, с каким-то идеалом. Так, мне кажется, советское общество тоже можно назвать религиозным. Просто в том контексте, в котором религию понимают сейчас, мы, конечно же, были атеистами. Нам не преподавали основ религии ни в семье, ни в школе, – так начинает наш разговор Александр.
В 17 лет он ушел в гомельский монастырь, где провел следующие 20 лет. Теперь он сидит в одном из минских фастфуд-ресторанов и объясняет, почему, отдав молодость религии, ушел в то, что в монастыре называли «полный капец».
В храм меня привел интерес и поиск смысла
– Все началось, когда я был подростком. Стало интересно, зачем я живу, зачем все это. Знаете, ведь когда не понимаешь, для чего ты что-то делаешь, то весь процесс кажется очень тяжелым. А теперь представьте это в масштабе всей жизни. Вот такое непонимание себя очень угнетало.
К тому же в то время рушилась моя страна – Советский Союз. Все менялось, рушились идеалы, поэтому нужно было найти свой жизненный баланс. Я нашел его в церкви.
Тогда они как раз начали открываться. Мы, молодые ребята, знали, что церковь очень долго запрещали, убивали священников, уничтожали и закрывали храмы. Но она, несмотря ни на что, выстояла: «Значит, в ней есть что-то такое, что ее поддерживало и давало ей силы выживать, и, наверное, она знает что-то, чего не знаем мы», – логика была такая.
Она-то и привела меня в храм, где священники дали мне смысл и какое-то вдохновение. Они объясняли, что есть Бог, что ты ему небезразличен: «Бог постоянно заботится о тебе, это твой небесный отец», – говорили в церкви. Кроме Бога есть Божья Матерь, и она меня тоже любила. Ангелы и святые опекали и оберегали меня в духовном смысле. В общем, все сводилось к тому, что Бог постоянно о тебе заботится, а сам ты можешь быть по-детски беззаботным.
Эта риторика – елей на сердце для молодой души. Ко мне пришло понимание, что вот лично обо мне кто-то заботится и даже если я умру, то попаду туда, где все живые. Надо просто жить и делать добро, и все будет хорошо.
Меня все это так увлекло, что Богу я захотел отдать все самое лучшее. Казалось бы, зачем благодарить Бога, у которого и так все есть? Но я решил, что нужно отдать свои силы, свою молодость на служение ему, его церкви и его людям.
С чего мы взяли, что Христос победил грех? Люди как убивали, так и убивают
Александр начинал с самых низов. Был трудником, иноком, послушником, монахом, иеромонахом – священником.
– Все это время я был окрылен верой, но и духовные поиски не останавливал. Мне хотелось еще глубже во всем разобраться, – продолжает Александр. – Я общался с людьми, читал книги, а когда появился интернет, искал информацию в нем.
Желание во всем разобраться привело Александра к тому, что он перестал верить в основополагающее учение церкви.
– Естественно, у меня были некоторые сомнения, они есть у всех верующих. Меня смущало, что в Евангелии постоянно говорится о том, что вот скоро, совсем скоро, уже в поколении апостолов будет второе пришествие, будет новое небо и новая земля. Весь Новый Завет пропитан тем, что христиане ожидали второго пришествия Христа. И сам Христос ожидал скорого изменения мира. Меня это постоянно смущало, потому что вот уже две тысячи лет прошло, а ничего не меняется. Что Христос вообще сделал? Он победил грех. Но с чего мы взяли, что он его победил? Это у меня как у верующего есть понимание, что Христос победил грех. Но люди ведь как умирали, так и умирают, как убивали, так и убивают. Также у меня были сомнения в божественности Иисуса Христа. Он сам в некоторых моментах говорил, что Бог один.
Я пытался эти сомнения заглушить, но в итоге они все равно разрешились, и, когда пазл моих сомнений сложился, я пришел к выводу, что Иисус Христос был одним из пророков иудейского народа. Да, он был идеалистом, светлым человеком, но он был просто человеком. Для меня это стало очевидным, и все посыпалось.
Получается, что если Христос не Бог, то Бог – не троица, а если Бог не троица, то рушится символ веры и таинства перестают иметь смысл. Мои церковные убеждения потерпели фиаско.
Вера в Бога как в высшее существо перестала меня удовлетворять. Не то чтобы я стал атеистом. Нет. Сейчас я считаю себя агностиком. Я не утверждаю, что Бога нет, но я просто не знаю – Бог или не Бог, личность или не личность, разумное или не разумное. Я допускаю: что-то там может быть, но я не знаю этого, поэтому не могу назвать себя верующим. А что касается Бога в библейском варианте, то здесь я однозначно атеист.
Я не могу верить в то, что написано в Ветхом Завете. Да и в Новый Завет тоже… Но ведь и христиане не могут в это верить, поэтому они перешли к позиции, что Святое Писание надо толковать иначе. И теперь они толкуют его как-то более умозрительно, обходят разные моменты, говорят, что это все метафоры. Конечно, я тоже мог пойти этим путем, но я не могу себя обманывать. Я рад бы верить в это все, но не могу. Поэтому я решил уйти. Это было честно.
Оставаться и лгать людям, которых я люблю и уважаю? Нет.
С внешней точки зрения в церковной жизни у меня все было прекрасно: очень хороший приход, прекрасные люди, которые любили меня и которых любил я. Мы вместе построили замечательную церковь, устраивали музыкальные фестивали – это была какая-то идиллия для миссионера.
Только вот это с внешней стороны. Внутри у меня произошел какой-то надлом. Оставаться и лгать людям, которых я люблю и уважаю? Я же вынужден буду говорить им какие-то проповеди, объяснять церковное учение, в которое сам уже не верю. Им со мной будет хорошо, да и мне в какой-то степени тоже: живи себе, работай, говори то, чего на самом деле не думаешь.
А еще я мог поступить честно, но принести всем им боль, потому что, если люди увидят, что ты больше не веришь в того Бога, в которого верят они, это будет очень большое разочарование. В конце концов так оно и получилось.
Я все сидел и думал, что мне делать. Есть вещи, о которых у других не спросишь. Это был именно такой вопрос. Только я должен был решить, что делать. Я и решил: пусть другим будет больно и некомфортно, но зато я поступлю честно.
Из церкви уходят по-разному. Многие исчезают, никому ничего не сказав, но это был не мой вариант. Я решил сделать все правильно – провел службу и написал рапорт своему епископу. Единственное, я решил никому ничего не объяснять и написал «по личным причинам».
После такого, конечно же, появились слухи и домыслы. Люди не могли поверить, что вот еще вчера все было хорошо, а сегодня взял и ушел. Они стали придумывать: может, начальство было ко мне несправедливо, может, любовница забрала, может, дети «на стороне», может, с ума сошел.
Поэтому я все-таки признался. Не всем, но получилось как всегда. Братья, которым я рассказал истинные причины своего ухода, решили, что их стоит донести до епископа, который решил, что их стоит донести до всех. В итоге я оправдывался и объяснял всем, почему я ухожу. Меня считали отступником, Иудой. В общем, по-разному называли.
Жил в квартире, где кроме матраса ничего не было. Работы тоже не было.
Так Александр оказался в Минске и признается, что возвращаться в мирскую жизнь было не так уж и тяжело.
– Моя жизнь в монастыре не была отшельнической. Это не та ситуация, когда ты 20 лет сидишь в келье и только и делаешь, что молишься. Моя жизнь священника была связана и с миссионерством: работа в школах, в разных социальных обществах, в армии. Было много общения, даже, наверное, больше, чем сейчас, – улыбается Александр. – Но я интроверт, и нехватка общения меня не пугает. Тем не менее сложно все-таки было – жить в съемной квартире, где кроме матраса ничего нет. Работы тоже нет.
Теперь есть. А еще жена, которая в свое время тоже ушла из монастыря, и маленькая дочка.
– Если бы я был женатым священником с детьми, я не уверен, что ушел бы из-за убеждений. Возможно, я бы не смог позволить себе такую роскошь.
Когда я уходил из церкви, мне говорили, что мирская жизнь – это капец, но я считаю, что человек видит окружающий мир таким, каким он хочет его видеть. Как себя настроишь, так жизнь и будет складываться.
Материал подготовлен совместно с проектом «Живая Библиотека», который позволяет больше узнать о жизни других людей, чем-то да отличающихся от нас.
Почему люди уходят из Церкви
Почему мы так мало знаем о вере, оправдываемся тем, что нас крестили, не спрашивая, а потом уходим в поисках людей, а вовсе не Истины? А сами кричим и ругаемся, вместо того, чтобы убедить человека в своей правоте. Рассуждает архимандрит Андрей (Конанос).
Архимандрит Андрей (Конанос)
Неужели нельзя спорить без криков? Я знаю человека, который специально ходил по рынкам, чтобы гонять оттуда свидетелей Иеговы. «Я же православный, – говорит он. – Мы должны так делать». Нет, это не аргумент. Не должно быть криков, ругани, драк. «Ну как же, – возразишь ты. – Я вот им скажу: «Убирайтесь отсюда!», прогоню с рынка, и никто не будет вводить людей в заблуждение, раздавая скверные брошюры!» Твои доводы мне понятны, но вопрос в другом: можешь ли ты спокойно поговорить с человеком, убедить его в чем-то тихо и со смирением?
Понимаете, со временем таких ситуаций будет все больше и больше. Мы будем постоянно сталкиваться с самыми разными теориями, ересями и практиками; будем общаться и с протестантами, и со свидетелями Иеговы, и с сайентологами – да кого только нет сейчас! Раньше мы, греки, называли свою страну православной. А о других говорили: «Эта страна – католическая; эта – мусульманская; там – индуисты, а там – буддисты».
Теперь всё по-другому: молодые люди часто учатся и работают за границей, где среди их однокурсников и коллег – люди с самыми разными взглядами, мнениями и религиозными убеждениями. И начинаешь ломать голову: тебя ведь спрашивают о твоей вере, причем вовсе не всегда из желания в чем-то переубедить – часто людям просто интересно, им хочется узнать, что такое Православие. «Почему ты православный? – спросят тебя однажды. – Почему твоя вера – истинная? Почему лучше быть православным, а не, к примеру, католиком? Объясни мне. Я хочу знать». Такие вот вопросы – с исключительно добрыми намерениями.
Никто не спрашивал, хочу ли я быть православным А у нас – сплошное невежество. Как мало мы знаем, как мало читаем! Сколько нам еще нужно пройти… Помните, в начале беседы я рассказал о школьниках, которые не могут даже правильно написать молитву, где изложены основы православной веры? Ни написать, ни прочитать, ни перевести правильно. А есть люди, которые говорят: «Ничего страшного, если не знать всего этого. Главное – жить по Евангелию». Как же это возможно, жить по Евангелию, при таком невежестве? Получается, мы считаем невежество чем-то прекрасным, непостижимым и таинственным! Что же услышит от нас человек в ответ на свои вопросы? «Видишь ли, я ничего не знаю и очень счастлив. Давай поговорим об этом».
Я не говорю сейчас о святых людях, которые могли быть и неграмотными, могли не читать духовных книг, но при этом непрестанно молились, повторяя: «Господи Иисусе Христе, помилуй мя!» На Афоне и сейчас есть такие старцы. Молясь днем и ночью, они смогли ощутить, увидеть Христа. К такому старцу можно прийти с любым вопросом, и он дает ответ, говоря: «Послушай, я ничего не знаю. Но Христос здесь. Вот Он. Вот Его рука». И у тебя ощущение, будто Христос и правда дотронулся до тебя – такая вокруг благодать и святость. Этот старец убеждает без красноречивых аргументов, без догматического богословия, без книг и навязчивых советов. Он просто живет Христом.
А мы живем без Христа, да к тому же еще ни о чем не осведомлены, ни к чему не подготовлены. Разве впереди нас не ждет долгий путь? И неужели нам самим не хочется больше узнать о том, во что мы верим? Ведь это сплошное наслаждение! В противном случае будем православными формалистами, чьи дети, придя однажды из школы, скажут:
– Меня крестили в детстве, я тогда был совсем маленьким, ничего не понимал – а вот скажите мне теперь: почему, собственно, я крещен именно в православии? Меня никто не спрашивал, хочу ли я быть православным.
Действительно, не только не спросили, но и потом ничего не объяснили. Не объяснили, не рассказали о Православии, не сказали о том, в чем его отличие, скажем, от католичества или протестантства. А ты знаешь? Ну, допустим, слышал где-то такое слово – филиокве. А что означает это филиокве? Что здесь говорят догматы? Да какая разница… Конечно, какая разница, что кто-то признает филиокве или считает Сына Божия творением? Кстати, кто так говорит? Кто говорит, что Христос – это творение? Католики. А вот и нет: не католики, а свидетели Иеговы. Они говорят, что раз Христос – Сын Божий, значит, Он – творение Отца. А какой-нибудь православный услышит это сейчас и скажет: «Ну конечно! Раз Христос – Сын Божий, раз Он – тоже Бог…» Да мы, бывает, не знаем даже, Кто такой Христос! Не знаем, что значит «единосущный», не знаем, что Он единосущен Отцу. И вот приходит кто-то и говорит: «Христос – подобосущен Отцу. Какая разница – «единосущный», «подобосущный»… Разве это не одно и то же?» (В др.-греческом языке эти два слова действительно звучат практически одинаково: όμοούσιος и ομοιούσιος – прим. перевод.)
Вот ответь мне, пожалуйста, на вопрос: в чем здесь разница? Ведь и правда, на слух – одно и то же. А вот и нет: значение у этих двух слов совершенно разное. Огромная разница. «Единосущный» – значит, Сын имеет ту же сущность, что и Отец. А «подобосущный» значит, что Сын лишь подобен Отцу по сущности, и автоматически получается, что Сын – не Бог. А Божия Матерь? Можно Ее называть и Богородицей, и Христородицей? Ведь Она родила Христа. А родила Она Кого – Человека или Богочеловека? Сколько лиц у Христа? Одно или два? А сколько природ? И какими терминами здесь пользоваться – Богочеловеческая природа Христа или Божественная и человеческая природы Христа? Богочеловеческая личность Христа или богочеловеческая природа Христа?
Что, пошла голова кругом? Но все это я сказал не к тому, чтобы тебя запутать, а чтобы ты понял, как далеки мы все от познания Христа, Которого в крещении приняли еще детьми, но Которого даже не попытались узнать. Узнать, чтобы понять, в Кого веруем.
Человек ушел потому, что в другом месте нашел не Истину, а людей Вот почему люди уходят из Церкви так легко. Мы не знаем, Кто Такой Христос, в Которого веруем. Мы не приблизились к Нему, не поняли и не полюбили Его. И как следствие – не понимаем, чем живем, чем обладаем. Не радуемся своей вере и потому легко оставляем ее.
Человек, впустивший в свое сердце Истинного Христа, испытавший наслаждение православной верой, никогда не уйдет из Церкви. Я встречал людей, которые перешли из православия в иеговизм, протестантство и пр. «Когда-то и мы были христианами, – говорят они. – Но ушли из Православной Церкви». И вот одному человеку я так и сказал: «Знаешь, ты никогда не был православным христианином. Православный никогда не уйдет из Церкви. Потому что это все равно как если бы человек, пришедший к свету, вернулся назад во мрак и остался там со словами: «Я нашел свет!» Так не бывает». – «Нет, тогда я был как ты! Разве не помнишь?» – «Был, но формально. И я не помню тебя церковным человеком. Я никогда не видел, чтобы ты исповедовался, причащался, молился, читал Священное Писание и святых отцов, участвовал в жизни прихода. Я ни разу не видел тебя в церкви. А сейчас ты все это делаешь. Сейчас, став еретиком, отрекшись от крещения, ты посещаешь свои собрания два раза в неделю». Этот человек никогда не был по-настоящему православным. Он лишь формально заходил иногда в церковь. Вот и ушел насовсем.
А как такое могло произойти? Очень просто. Человек ушел потому, что в другом месте нашел не Истину, а людей. Да-да, его привлекли еретики. Чем же? Хорошим отношением, ласковыми словами – отчасти фальшивыми, отчасти вполне искренними. Эти люди приняли его к себе тогда, когда ему было плохо, воспользовавшись его душевным состоянием на тот момент.
Уже прошло несколько лет, как я совсем перестал участвовать в церковной жизни. За плечами много всего: 4 года семинарии, 4 года духовной академии, 10 лет церковного хора, 5 лет работы в редакции церковных проектов. Теперь я ни в какие церковные проекты не ввязываюсь и решил уйти из церкви, точнее, из организации «церковь».
Моя церковная жизнь начиналась еще в юности, в общей сложности я провел в церкви 17 лет. И да, нужно взять и признаться себе, как это ни больно и обидно — эти годы прошли в основном зря. И не собираюсь потратить еще 17 лет, чтобы оправдать это напрасно потраченное время.
Я совершенно не затрагиваю церковь как божественное установление. Я здесь говорю о церкви только как о структуре, о системе, о корпорации, внутри которой я был. Коснулось ли это веры в Бога? Нет. А вот, что называется, веры в церковь — коснулось. Нужность этой организации для меня под вопросом. Может быть, она кому нужна — я не спорю, только я в ней больше не состою.
Речь не идет о постулатах христианства, о мировоззренческих основаниях церкви, но та система, которая выстроилась вокруг этого — порочна. Да, там есть люди, хорошие люди, но в системе они почему-то действуют организованно порочно. Я клянусь — система приложила все усилия для того, чтобы я ушел. Методично меня выживала из себя. И наконец – всё, я ушел.
***
Последние 10 лет своей церковной жизни я ходил в хороший монастырь, в меру прогрессивный, всегда что-то делающий, организовавший волонтеров в детские дома, молодежное движение, газеты, журналы, сделавший нормальные нововведения в церковную жизнь своей общины… Но все равно видел, что всё это происходит в системе, которая прогнила, и такие хорошие заплатки не спасут общее положение вещей.
Я получил богословское образование, но не хотел становиться священником. Решил, что все-таки его можно использовать с большей самоотдачей – проработал 5 лет в редакции при монастыре. Могу точно сказать: большего самодурства в жизни не видел. Все время был постоянный моральный прессинг: мол, ты ни на что не способен, только в церкви ты можешь жить, без церкви – ты никто, у тебя ничего не получится что-то сделать – за пределами церковного забора. И со временем, это приводит к печальным последствиям – человек не верит в себя. Спасибо, впрочем, за то, что не убили до конца тягу к творчеству. Церковная атмосфера не способствовала ни профессиональному росту, ни воспитанию человечности.
Начав работать в светской прессе, я писал на религиозные темы. Писал о своих же, православных. Изо всех сил старался выправить и подать в удобоваримой форме тот косноязычный бред, который мне несли представители родной церкви. Так потом я же и выгребал тонны презрения, так как, видите ли, «работаю у униатов». То есть или у православных работай, или совсем не работай!? Я понял, что нашим засранцам не стоит ничего делать – когда ты их выгораживаешь, чтобы в СМИ они не выглядели идиотами, они же тебе еще и гадят на голову — все им не так. Что ж, пожалуйста, не будет вашего представителя в неправославных СМИ, и вы будете показываться такими, какие вы есть — косноязычными дуболомами.
В какой-то момент мои знания о внутренней жизни церкви перешли критическую точку. Я начал видеть непотребство священнослужителей еще до того, как об этом все узнают. Это стало проклятьем. Все попытки об этом сказать понятно чем заканчивались: ты дерьмо, не видишь всей святости этих духовных лиц! Ведь они, в принципе, где-то там “святые”, потому как носят священный сан, и уж одно это делает их такими. Поэтому молись и кайся! И может быть, к концу жизни ты поймешь! Как признался мой друг в духовной академии — я, говорит, на архиерейские богослужения не хожу, когда в ряд стоит много епископов, мне кажется, что это сытые коты, а не “светочи веры”. Поэтому, чтобы никого не осуждать — я туда и не хожу.
Может быть, мне не повезло. Как говорится, “с таким счастьем – и живой”, но было то, что было. Изменить это нельзя. Уговорить себя, чтобы простить, не получается. Опыт — есть опыт, его не пропьешь и не сбросишь нажатием кнопки. И вот опыт мне говорит: “держись подальше, опасно для жизни!” Нет, конечно, у системы есть шанс, но с умением наших священноначальников все оставлять на самотек, точнее, на “Божью волю” и упускать все возможности, сдавать позиции, либо наоборот – “закручивать гайки“, ломиться только в лобовую атаку, — шансов мало.
Терновый куст может и обжечь – не светом благодати, а огнем страстей ее служителей. Не будет у людей желания разбиваться в лепешку, чтобы спасать организацию, которая сама себя топит. Которую ничего не учит. Церковь от верующих требует быть чуть ли не новомучениками, терпильцами и страдальцами за грехи и лень духовенства. Церковь строит безлюдные храмы, выбивает из госбюджета баснословные неконтролируемые суммы для своих нужд, противозаконно огораживает скверы и парки, не считаясь с мнением жителей, не старается по-честному завоевывать авторитет в обществе, не формирует христианскую культуру своей демонстративной беспардонностью – с этим не хочется отождествляться.
Положение вещей в церковной структуре очень простое: “Если ты не священник — ты никто”. Можешь забыть о том, чтобы заработать здесь хотя бы на жизнь (будут платить мизер — ты ж не священник — так, никто), можешь забыть о какой-то карьере — ты ж не священник — значит не менеджер, не начальник — ты никто, тут же все священник решает, а ты кто такой? Давай до свиданья! Все в структуре кричит тому, кто не священник: тебе нечего здесь делать, если ты не священник! Даже те, кто вроде как хотел оставаться гражданским, несколько лет работая в церкви — не смог устоять против “легкого” пути — принять священный сан. Вот дети священников еще лучше знают всю эту систему, в семинарии мало кто из них учился – зачем? Ведь они знают: само положение священника обязывает общество с уважением к нему относиться. Кто его оспорит? Никто. Кто будет проверять его знания? Никто. Кто будет ему задавать пытливые вопросы? Таких можно просто заткнуть, сказав, что “на мне священный сан, поэтому я все знаю”.
Странно, но факт: когда я ушел из церкви — жизнь моя улучшилась во всех отношениях. Даже в духовном плане. Дураков в моей жизни стало значительно меньше. И я могу точно сказать: попы злоупотребляют своей властью – по моему опыту, чуть ли не все. Думают, что могут всё вязать и решить — и мы, верующие, даем им эту власть. Почему вдруг? Они не оправдали доверия, почему им дальше нужно верить? Духовная жизнь стала честнее: я вижу все как есть, на меня не давит то, что я обязан что-то согласовывать с “церковной жизнью”, хотя меня обязывали к тому, что я должен отметать всё, “не вписывающееся“ в картину церковного человека, не видеть никаких других фактов.
Но вера но то и дается, чтобы не бояться. А я устал бояться, бояться что-то там нарушить, от кого-то там не получить благословение, выверять себя по нравственным постулатам сомнительного толкования. Или еще чего-то там. Еврейский талмуд насчитывает несколько книг, православный талмуд не уместился бы ни в какую библиотеку. На человека навешивают столько всего, что о вере в Бога он даже не вспоминает — ему просто некогда за “церковной” жизнью. Может быть, воплощение веры, какое оно есть сейчас, не совсем то? Может, священники думают, что все в церкви, как они?
Я устал все время слышать от священнослужителей всё в духе “упал-отжался”. Это стало последней каплей. Нет, человек — не тварь дрожащая, и имеет право быть человеком. Заметьте, не верующим, не церковным — а просто человеком. А теперь задайте себе вопрос: вся ваша система способствует этому? Почему у вас получаются только верующие монстры? Что это за институт, который не заказывает духовно-ущербных людей из-за границы, а разрабатывает таких вот своих – все новые и новые модели? Да, в церкви есть ныне живущие святые, о которых вы не знаете (или знаете, но боитесь их) — но они сами по себе.
Христос обещал сделать нас свободными. Церковь этому способствует? К Нему претензий нет, а вот к вам есть. Вы вроде как не зовете в свою церковь, но, дескать, раз уж ты пришел к нам, тогда сам виноват — принимай нас такими, какие мы есть. Оказывается, что над верующей душой будут издеваться именно там, где меньше вего ожидаешь: в церкви. Будут гнобить, рассказывать, что полезно “смиряться”. И идет цепочка моральных унижений: семинаристы — пыль на ногах администрации, священники — пыль на архиерейских сапогах, простые прихожане-верующие — пыль на сапогах священников. Простой вопрос: почему это должно быть так? Это Христос принимал омывание своих ног, но не сказал апостолам, чтобы они от своих учеников требовали таких же почестей.
Церковный человек должен отсекать все, что не вписывается в картину мира “верующего” человека. А сюда не вписывается много попросту нейтральных вещей. Верующие всё хотят покрасить в какой-то цвет, и священники этому способствуют — зачем? Затем чтобы потом удобно было сказать — сегодня зеленый не в моде, так что все красим в синий! Сейчас креационисткая теория совпадает с верой, значит, все научные открытия и исследования будем за волосы притягивать в картину мира “истинно-благочество-верующе-церковного человека”. И будем от того благоденствовать, какие мы, ужо, церковные, верующие!
Мир – не стерилен. Ожидать от мира ханжеской чистоты — наивно. В мире есть много интересных и полезных вещей, которые никаким образом не касаются веры. И не обязательно на них смотреть через призму веры – может быть плохо в голове человека. Не верите? А вы знаете, что в цеху, где обжигали кирпичи для постройки храма, уж никак не звучали акафисты, а раздавалась честная площадная брань? Это для вас открытие? Архитектор, проектировавший храм, думал не о Боге, а о том, чтобы этот храм на головы верующих не завалился. Рабочие в цеху и архитектор не смотрели на вещи через призму веры, а через призму здравого смысла и точного расчета. Что, бесчеловечно? Неблагочестиво? Или вы хотите, чтобы все было, как в елейных житиях святых — все углы сглажены и все жизненные подробности убраны? Нет, так не бывает, жизнь — это не жития святых. И вот если вы захотите из жизни соорудить православный рай — вас ждет православный ад. И не важно, что вы будете петь хором — коммунистические песни или молитвы — ничего не поменяется, если будете думать, что в этом жизнь. Если вместо того чтобы работать — будете молиться, везде будет разруха, и в головах, и в организации “церковь” , перефразируя профессора Преображенского.
Церковные люди почему-то стесняются своей “мирской” работы. Считают, что, дескать, это не жизнь, вот в церкви — это жизнь… И всё стремятся в церковные проекты. Как говорилось выше, в этих церковных проектах к людям относятся зачастую хуже, чем в обычной жизни офисного планктона. Человек не получает заряда на работу, на рост своих профессиональных навыков и умений, начинает отсекать от себя все, что “не духовное” – музыку, литературу, поэзию, культуру. Забывая о том, что европейскую культуру на свершения вдохновляло христианство. И жизнь верующего человека становится стерильной от всего мирского. Семья начинает строиться вокруг церкви. Досуг — вокруг церкви. Хобби, увлечения, интересы — объявляются неблагочестивыми. И человек все время живет в этом вечном хороводе: батюшки-матушки-службы-посты-благословения-разговоры о духовном-чтение благочестивых книжек, моральных поучений-рождение детей-крестины-посты-благословения-службы… Ну, еще работа какая-то есть — ведь жить-то на что-то нужно, еще ж в церковь работать не перешел, вот когда перейду – тогда будет полное счастье. И в какой-то момент задаешь себе вопрос: а где за этим всем Бог? Зачем все эти ширмы? Но тут же прибегают полоумные церковные девы-приживалки и начинают убеждать — Он там есть, мы точно знаем…
Церковь, которую я ощутил на себе, не способствует жизни полной грудью. Она навешивает на обычного человека духовно-ментально-мировоззренческие гири. Отсекает у человека разум. При этом сама спекулирует на стереотипе антагонизма веры и разума. Хотя никакого антагонизма нет, но ведь так же удобнее — люди не думают, слепо доверяют.
Почему церковный человек должен умирать заживо? Да, в мире есть грех, но это не значит, что весь мир только из греха и состоит. Можно подумать, что современный верующий должен приносить жертву новым шаманам в рясах. Ведь если посмотреть на действия священства со стороны, то нередко можно увидеть, что они просто пьют кровь у общества. Паразитируют на многом. На силах молодых людей, на силах зрелых людей, которые вместо того, чтобы работать в этом мире и делать его лучше, начинают просто загибаться на «послушаниях», соучаствовать во лжи ради «церковного блага» или «церковного единства», теряя облик здравомыслящего человека. В итоге церковная корпорация спекулирует и хоронит самое святое, что есть у человека — веру. Берусь утверждать: вне церковной системы вера человека остается чище.
Понимаю, сейчас я похож на сектанта, которого обманули с концом света. Можно простить честный обман, но нельзя простить сознательную ложь. Можно простить родителям, что что-то не то сказали, можно простить друзьям, что искренне говорили ерунду, но нельзя простить тем, кто сознательно внушал тебе картину мира, в которую не верил. Представьте, уважаемые члены религиозной корпорации, что люди верят в то, во что вы сами часто не верите – в «православную картину мира». Уже мера сглаживаний дала трещину: «святые не обманывают, Бог не ошибается, у православных все должно быть хорошо» и т.д. Да хватит уже врать самим себе! И сколько можно “не выносить сор из избы”?! Это уже похоже на сидение на куче мусора. Вас не спасет статистика — “еще столько-то храмов построили”, “столько-то мероприятий провели”, вот когда борделей вокруг храмов будет в 5 раз больше — вот тогда и откроется момент истины, но будет уже поздно. У Карела Чапека есть повесть “Фабрика абсолюта” — когда благодать явилась всем и в неограниченном количестве — кто выступил против? – Церковь – она выступила за дозированную раздачу абсолюта, строго по талонам, и не больше крошки в одни руки… И вот в это выродилась церковная структура — в заранее сыгранный тендер, где все, в том числе диавол, получили свои откаты. Нет. Мои отношения с Ним — останутся только моими.
Я до последнего верил, что все не так плохо, оказалось – все гораздо хуже. Меня могут упрекнуть, что ничего не попытался сделать. Нет, пытался. Но своя душа мне важнее всех церковных систем вместе взятых. Я лучше сохраню себя, останусь человеком, не буду врать и лицемерить, чем буду ближе к “святыне”. Я хочу жить, а сегодняшнее церковное устроение моей полноценной жизни не способствует.
«А ну, покажи удостоверение, что ты православный!..» Мои отношения с Ним не должны быть административно оформлены в какой бы то ни было структуре, я могу участвовать в церковных таинствах, молиться, но не обязан кому-то в этом отчитываться.
Александр Бойко
Почему же мы так удивляемся тому, что многие люди предпочитают не идти узким путем спасения, ведущим в вечную жизнь? Ведь следование узкою дорогою означает, что мы должны все оставить и следовать за Христом.
2) Люди уходят из церкви, потому что Евангелие требует покаяния и веры. Благая Весть означает, что мы должны отвернуться от греха, от своего «я», и верою повернуться лицом к Спасителю. Покаяние и вера далеки от концепций самоактуализации и самореализации. “Ибо печаль ради Бога производит неизменное покаяние ко спасению, а печаль мирская производит смерть” (2 Кор. 7:10). Покаяние требует самоотречения – именно того, что грешником так не нравится. Поэтому, когда от грешника требуют покаяния, для него вполне естественно обвинить церковь в узости мышления и отсутствии любви – хотя в действительности это (покаяния и вера) является сердцевиной самой Благой Вести.
3) Люди уходят из церкви, потому что от них требуют святой жизни. Хотя святость легко может трансформироваться в легализм, подлинная святость есть плодом труда Святого Духа в жизни верующего. Мы призваны к святости (1 Пет. 1:16), призваны отражать характер Иисуса Христа – это тоже плод Духа (Гал. 5:22). Очень склонны навешивать на церковь ярлык законничества те, кто не хотят жить святой жизнью и руководствуются не-святыми мотивами. Святость – важнейший компонент христианской жизни. “Старайтесь иметь мир со всеми и святость, без которой никто не увидит Господа” (Евр. 12:14). Святость не означает изоляции. Святость — это быть отделенным для особой цели, задачи; это значит отражать характер Самого Бога. Можно быть одновременно святым и жить в реальном мире. Если кто-то считает святость полной отделенностью от мира (от людей, их проблем), тот неправильно понимает суть подлинной святости.
4) Люди уходят из церкви, потому что они не укоренены и не утверждены в Евангелии Иисуса Христа. Многие могут казаться спасенными некоторое время, но только время покажет истинную природу тех, кто «исповедует веру». Вера может оказаться неподлинной, лицемерной, неискренней. Часто бывает, что верующий “не имеет в себе корня и непостоянен: когда настанет скорбь или гонение за слово, тотчас соблазняется” (Мф. 13:21).
5) Люди уходят из церкви, потому что неутвержденность в Евангелии и поверхностная, ненастоящая вера приводят неизбежно к тому, что “забота века сего и обольщение богатства заглушает слово, и оно бывает бесплодно” (Мф. 13:22). Они теряют аппетит к духовным вещам, потому что не уменьшился и не сократился их аппетит к вещам мирским, греховным.
6) Люди уходят из церкви, потому что их пониманию Евангелия недостает подлинного осознания, что значит быть посвященным, верным, стойким верующим. В результате, многие “пробуют христианство”, но без глубокого осознания сути Евангелия приходят к выводу, что оно “не работает в их жизни”, что оно “не для них”. Однако сердце Евангелия – господство Иисуса Христа, а не наше счастье. “Дети! последнее время. И как вы слышали, что придет антихрист, и теперь появилось много антихристов, то мы и познаем из того, что последнее время. Они вышли от нас, но не были наши: ибо если бы они были наши, то остались бы с нами; но они вышли, и через то открылось, что не все наши” (1 Ин. 2:18-19).
7) Люди оставляют церковь, потому что больше любят этот мир и самих себя, а не Иисуса Христа. Они так и не поняли, что христианство – это не самореализация, самоактуализация или какой-нибудь грандиозный социальный проект. Более того, христианство – это не попытка сделать плохих людей хорошими, а хороших – еще лучшими. Речь идет о полном преображении жизни, о том, чтобы духовно мертвых людей сделать духовно живыми (Еф. 2:1-10; Рим. 12:1-2). Многие люди лишь тогда пытаются «следовать» за Богом, когда Он «позволяет» им (как они думают) самим занимать престол своего сердца. Им очень тяжело быть радикальными христианами, т.е. теми, кто позволяют Богу занимать первое место в их жизни. Многие приходят в шок, когда им открывается та простая истина, что хотя Бог и свершает благодатный труд через Иисуса Христа в нас и для нас, даруя множество благословений, в конечном итоге все служит для Его славы, и что славы этой Он “не отдаст иному” (Ис. 48:11).
8) Люди уходят из церкви, потому что церковь противится их попыткам строить свою индивидуальную систему ценностей и верований – такой себе “шведский стол”, на который они ставят предпочитаемые «блюда» и убирают те, которые им не по душе. Такое христианство построено больше на собственноручно состряпанном богословии, а не библейском. Возможно, именно это имел в виду апостол Павел, когда писал Тимофею следующие проницательные слова: “Ибо будет время, когда здравого учения принимать не будут, но по своим прихотям будут избирать себе учителей, которые льстили бы слуху; и от истины отвратят слух и обратятся к басням” (2 Тим. 4:3-4). Хотя Бог дает нам большую свободу в плане самовыражения и практикования даров, нам не позволено создавать собственную систему богословия, верований или «выхватывать» из христианства лишь то, что нам нравится (отвергая все остальное). Некоторые люди оставляют церковь, сталкиваясь с фактом «одной веры», которая однажды была «предана святым» (Иуд. 3). Под “верой” здесь подразумеваются главнейшие истины Евангелия, которые невозможно заменить, нельзя «сократить», «разбавить».
9) Наконец, люди уходят из церкви, потому что они просто не обращены. Они нуждаются в спасении. Кто действительно возрожден, тот не уйдет из церкви по вышеупомянутым причинам (см. предыдущие 8 пунктов).
Итог:
Хотя с церкви нельзя снимать ответственность за ряд причин, из-за которых люди уходят из церкви, следует, однако, иметь в виду, что многие из «ушедших» оказались на поверку лживыми христианами и во многом сами виноваты. Не нужно обвинять только церковь. По сути, нет причин удивляться, почему некоторые уходят из церкви – особенно те, чьи сердца не были по-настоящему изменены, кто не поняли сути Евангелия, которое ведет нас от нашего «я» к Спасителю. Такой поворот – от себя к Богу – производит подлинное, глубокое посвящение, способное преодолевать сложности на пути к святой жизни в этом не-святом мире и все преткновения, когда церковь являет не совсем христианское, даже уродливое, лицо (она тоже весьма несовершенна).
По материалам ieshua.org