Содержание
Шефнеру…
Незаметно прошло столетие удивительного поэта Вадима Шефнера. Не могу избавиться от чувства вины. Да, очень виновата.
«В чём счастье, уважаемый читатель?» — последняя фраза сказки Шефнера «Отметатель невзгод»…
Счастье… «Вас к телефону». Школьная канцелярия, в трубке тихий голос: «Это Вадим Сергеевич Шефнер. Уважаемая Ольга Николаевна. Я получил ваше письмо и стихи ваших детей».
Изменился свет…, проносятся строчки стихов. Со мной говорит Шефнер!
Мне лет двенадцать. В каком-то журнале читаю подборку стихов, и они меняют меня, околдовывают.
Не привыкайте к чудесам –
Дивитесь им, дивитесь!
Не привыкайте к небесам,
Глазами к ним тянитесь.
Приглядывайтесь к облакам,
Прислушивайтесь к птицам,
Прикладывайтесь к родникам, —
Ничто не повторится!
За мигом миг, за шагом шаг,
Впадайте в изумленье,
Всё будет так – и всё не так
Через одно мгновенье.
Подпись «В .Шефнер». В голове нарисовался портрет автора. Кудрявая, восторженная , юная Вероника с редкой фамилией.
Это начало знакомства.
Улыбнулись? Сквозь слёзы улыбаюсь и я.
Не отрываясь, читаю роман «Сестра печали». Блокаду представляю по рассказам мамы и они как-то составились с этой книгой в одно целое.
А потом я выбрала профессию. Школьный библиотекарь.
В одну из трудных минут случайно раскрылся журнал, а там такие строки:
Чтоб юности весенняя отрада
В твоей душе всегда была жива,
Минувшим счастьем хвастаться не надо
Молчи, не воплощай его в слова.
Твой век тобою до конца не прожит,
Храни своё минувшее, храни, —
Как верный друг, оно тебе поможет
В грядущие неведомые дни.
Спасибо, Вадим Сергеевич! Стихи помогли. На августовском педсовете, делая объявления, директор школы, мудрая наша «мама» Клёсс Галина Александровна, назначила меня классным руководителем пятого класса и дала уроки литературы и краеведения. Какое это было счастье! Дети писали стихи ВСЕ! С ними обнаружили заброшенное здание — Уткину дачу. Читала своим ученикам «Скромный гений», «Когда я был русалкой», что-то ещё. И они слушали, заливаясь хохотом, открыв рты, боясь пропустить слово. «Сегодня я познакомлю вас с великим писателем, поэтом и человеком Вадимом Шефнером, — так начинала я урок… .
И стыд. Этот стыд теперь со мной будет всегда. Всё откладывала, да и забывала поздравить, позвонить, а Вадим Сергеевич звонил и поздравлял меня, мою старенькую маму. Приближался день рождения Шефнера. Решила, что поздравлю лично. Получив зарплату, отложила приличную сумму на цветы, которые в январе всегда недёшевы. Прошло много лет, а писать и сейчас тяжело. В вечерних новостях сообщили, что скончался поэт Вадим Шефнер. Цветы привезла во Владимирский собор и положила в гроб. Красивый большой букет… .
Вадим Шефнер. Любимые стихи ( 6 ). Часть 2
Гордыня
Над пустотою нависая криво,
Вцепясь корнями в трещины камней,
Стоит сосна у самого обрыва,
Не зная, что стоять недолго ей.
Её давно держать устали корни,
Не знающие отдыха и сна;
Но с каждым годом круче и упорней
Вверх — наискось — всё тянется она.
Уже и зверь гордячки сторонится,
Идёт в обход, смертельный чуя страх,
Уже предусмотрительные птицы
Покинули гнездо в её ветвях.
Стоит она, беды не понимая,
На сумрачной обветренной скале…
Ей чудится — она одна прямая,
А всё иное — криво на земле.
Вадим Шефнер
1954г
P.S. Тот редкий случай, когда название стихотворения совершенно не соответствует, на мой взгляд, его сути. Либо приведенный пример не совсем отражает авторскую мысдь
Разве сосна здесь — символ гордыни? А почему не стойкости? Не жизнелюбия? Не упорства? Такие же мысли я нашла на одном из литературных сайтов.
Вот отрывок из одной статьи:
Вероятно, многие видели деревья, растущие на краю обрыва. Разные мысли пробуждает вид дерева, наперекор всему тянущегося вверх. Поставленное в тяжелые условия, дерево продолжает жить, упорно стремится выпрямиться, стать вровень со всеми. Вадим Шефнер пишет о сосне, стоящей у обрыва: «Ее давно держать устали корни, не знающие отдыха и сна, но с каждым годом круче и упорней вверх, наискось все тянется она». Пожалуй, так она и будет расти под углом ко всему окружающему, гордо держа голову. Это послужило темой для стихотворения. Название стихотворения — «Гордыня» — перекликается с последними строками: «Ей чудится — она одна прямая, а все иное — криво на земле». Этим в форме распространенной метафоры автор говорит о людях, ставящих себя правофланговыми, по которым должны равняться другие, о людях, которые, несмотря на все предупреждения, продолжают жить по-своему, «наискось»:
Уже и зверь гордячки сторонится,
Идет в обход, смертельный чуя страх,
Уже предусмотрительные птицы
Покинули гнездо в ее ветвях.
Очень хорошая идея и, кажется, хорошо выражена при помощи олицетворения. Но стоило ли автору привлекать для этой цели сосну? По-моему, эту хорошую идею нужно было выразить другим путем. Образ сосны явно неудачный. Когда, запрокинув голову, смотришь вверх на упорно стоящее дерево, бросившее вызов всем, кто говорит о бесполезности такого существования, о смерти, рождаются ли мысли о гордыне дерева? Неужели в том, что дерево, отстаивая свое право на жизнь, цепляется корнями за обломки скалы, вот-вот готовые сорваться вниз, растет, безнадежно тянется прямо к солнцу, неужели в том видно стремление противопоставить себя миру? Нет! Это скорее говорит о могучей животворной силе природы, рождает мысли об огромной воле людей, выживающих в самых невыносимых условиях. Летчик Маресьев, Николай Островский, Прокофий Нектов — вот люди, нашедшие в себе волю выжить и силы, чтобы продолжать делать полезное. И так ли уж бесполезна и никому не нужна сосна, как изобразил автор? Разве не усыпает она каждый год землю семенами, давая начало жизни новым, быть может, прекрасным деревьям? Они попадут в лучшие условия и принесут много пользы и радости всему живому, населяющему наш мир. Очень жаль, что автор, хорошо владеющий языком, в стремления во что бы то ни стало выразить свою идею, не разглядел всего этого.
Верно определив тему и идею стихотворения, ученица высказала мнение о несоответствии в нем формы содержанию. Доказывая свою правоту, она опирается на те литературные и жизненные ассоциации, которые вызывает вид дерева, растущего на краю обрыва, и с ней трудно не согласиться.
Стрела
Хотел я смерти не орлу,
Не хищникам чащобы —
Я в друга выпустил стрелу
Несправедливой злобы.
Я промахнулся… Повезло,
Быть может, нам обоим?
Но мною посланное зло
Летит, летит над полем.
Летит сквозь строй лесных стволов,
Сквозь городские стены,
С океанических валов
Срывает клочья пены.
Пронзая ливень и метель,
Соборы и заборы
И, словно дьявольская дрель,
Просверливая горы,
Летит стрела с моей виной,
Летит в мою долину —
И огибает шар земной,
Чтоб мне вонзиться в спину.
1973
Зеркало
Как бы ударом страшного тарана
Здесь половина дома снесена,
И в облаках морозного тумана
Обугленная высится стена.
Ещё обои порванные помнят
О прежней жизни, мирной и простой,
Но двери всех обрушившихся комнат,
Раскрытые, висят над пустотой.
И пусть я всё забуду остальное —
Мне не забыть, как, на ветру дрожа,
Висит над бездной зеркало стенное
На высоте шестого этажа.
Оно каким-то чудом не разбилось.
Убиты люди, стены сметены, —
Оно висит, судьбы слепая милость,
Над пропастью печали и войны.
Свидетель довоенного уюта,
На сыростью изъеденной стене
Тепло дыханья и улыбку чью-то
Оно хранит в стеклянной глубине.
Куда ж она, неведомая, делась
Иль по дорогам странствует каким
Та девушка, что в глубь его гляделась
И косы заплетала перед ним?..
Быть может, это зеркало видало
Её последний миг, когда её
Хаос обломков камня и металла,
Обрушась вниз, швырнул в небытиё.
Теперь в него и день, и ночь глядится
Лицо ожесточённое войны.
В нём орудийных выстрелов зарницы
И зарева тревожные видны.
Его теперь ночная душит сырость,
Слепят пожары дымом и огнём.
Но всё пройдёт. И, что бы ни случилось, —
Враг никогда не отразится в нём!
1942, Ленинград
Спросил у памяти
Стоит ли былое вспоминать,
Брать его в дорогу, в дальний путь?..
Всё равно — упавших не поднять,
Всё равно — ушедших не вернуть.
И сказала память: «Я могу
Всё забыть, но нищим станешь ты,
Я твои богатства стерегу,
Я тебя храню от слепоты».
— — — — — — — — — — — — — — —
В трудный час, на перепутьях лет,
На подмогу совести своей
Мы зовём былое на совет,
Мы зовём из прошлого друзей.
И друзья, чьи отлетели дни,
Слышат зов — и покидают ночь.
Мы им не поможем, — но они
К нам приходят, чтобы нам помочь.
1963
Размышления о стихах
Стихи — не пряник и не кнут,
И не учебное пособие;
Они не сеют и не жнут —
У них задание особое.
Они от нас не ждут даров,
Открещиваются заранее
От шумных торжищ и пиров,
От хитрого преуспевания.
Милее им в простом быту,
Почти неслышно и невидимо,
Жить, подтверждая красоту
Всего, что вроде бы обыденно.
Но в громовые времена,
Где каждый миг остёр, как лезвие,
На помощь нам идёт она —
Великодушная поэзия.
Где пули свищут у виска,
Где стены и надежды рушатся,
Припомнившаяся строка
В усталых пробуждает мужество.
…Тоска, разлука ли, болезнь —
Что ни творится, что ни деется, —
Пока стихи на свете есть,
Нам есть ещё на что надеяться.
Вадим Шефнер. Любимые стихи ( 12 ). Часть 1
Вадим Шефнер (1915-2002)
***
Птицам ветер не нужен попутный:
Хоть помочь он старается им,
Но при нем им становится трудно
Управлять опереньем своим.
Пусть сидит себе век на болоте
Тот, кто ветра попутного ждет.
Ведь свободу и точность в полете
Не попутный, а встречный дает.
***
Любовь минувших лет, сигнал из неоткуда,
Песчинка, спящая на океанском дне,
Луч радуги в зеркальной западне…
Любовь ушедших дней, несбывшееся чудо,
Нечасто вспоминаешься ты мне.
Прерывистой морзянкою капели
Порой напомнишь об ином апреле,
Порою в чьей-то промелькнешь строке…
Ты где-то там, на дальнем, смутном плане,
Снежинка, пролетевшая сквозь пламя
И тихо тающая на щеке.
***
Ты мне приснилась на рассвете,
И, пробуждаясь, наяву
Глаза в глаза я взор твой встретил —
Чуть дымчатую синеву.
В окно глядел рассвет весенний,
Капель стучала в тишине, —
И самых светлых сновидений
Светлей ты показалась мне.
***
Я мохом серым нарасту на камень,
Где ты пройдешь. Я буду ждать в саду
И яблонь розовыми лепестками
Тебе на плечи тихо опаду.
Я веткой клена в белом блеске молний
В окошко стукну. В полдень на углу
Тебе молчаньем о себе напомню
И облаком на солнце набегу.
Но если станет грустно нестерпимо,
Не камнем горя лягу я на грудь —
Я глаз твоих коснусь смолистым дымом:
Поплачь еще немного — и забудь…
***
А в старом парке листья жгут,
Он в сизой дымке весь.
Там листья жгут и счастья ждут,
Как будто счастье есть.
Но счастье выпито до дна
И сожжено дотла,-
А ты, как ночь, была темна,
Как зарево — светла.
Я все дороги обойду,
Где не видать ни зги,
Я буду звать тебя в бреду:
«Вернись — и снова лги.
Вернись, вернись туда, где ждут,
Скажи, что счастье — есть».
А в старом парке листья жгут,
Он в сизой дымке весь…
***
Не ревнуй меня к одиночеству,
Этой ревности я не пойму.
Иногда человеку ведь хочется
Одному побыть, одному.
Не кори, что порою рассветною,
В ясной утренней тишине
С рощей, с тропкой едва заметною
Я встречаюсь наедине.
И, шагая в утреннем свете,
Вижу счастлив и одинок,
То, чего бы ни с кем на свете
Увидать бы вдвоем не смог.
Нет, отшельничества не жажду я,
Не стремлюсь я от света во тьму —
Иногда просто хочется каждому
С миром встретиться одному.
***
А где-то там, куда нам не вернуться
В далеком детстве, в юности, вдали,—
По-прежнему ревнуют, и смеются,
И верят, что прибудут корабли.
У возраста туда не отпроситься,—
А там не смяты травы на лугу,
И Пенелопа в выгоревшем ситце
Всё ждет меня на давнем берегу.
Сидит, руками охватив колено,
Лицом к неугасающей заре,
Нерукотворна, неприкосновенна,—
Как мотылек, увязший в янтаре.
***
Если помнить всё на свете,
Ставить всё в вину судьбе,—
Мы бы, как в потемках дети,
Заблудились бы в себе.
Утонув в обидах мелких,
Позабыв дороги все,
Мы кружились бы, как белки
В безысходном колесе.
Памяти союзник строгий
Забывание — оно
За нее всегда в тревоге,
Вечно вдаль устремлено.
Глядя в облачные дали,
Слыша дальние грома,
Зерна счастья и печали
Честно сыпьте в закрома,—
Отметая от былого
За незримую черту
Цепкой зависти полову,
Мелких распрей суету.
Очищайте забываньем
Закрома души своей,—
Чтобы хлеб воспоминаний
Не горчил на склоне дней.
***
Не привыкайте к чудесам —
Дивитесь им, дивитесь!
Не привыкайте к небесам,
Глазами к ним тянитесь.
Приглядывайтесь к облакам,
Прислушивайтесь к птицам,
Прикладывайтесь к родникам,
Ничто не повторится.
За мигом миг, за шагом шаг
Впадайте в изумленье.
Все будет так — и все не так
Через одно мгновенье.
***
Путь капли по стеклу и путь огня в лесу,
Путь падающих звезд в душе своей несу,
Путь горного ручья, бегущего к реке,
И тихий путь слезы, скользящей по щеке.
Путь пули и пчелы несу в душе своей,
Пути ушедших лет, пути грядущих дней;
Шаги чужих невзгод и радостей чужих
Вплетаются в мой шаг, и не уйти от них.
Пусть тысячи путей вторгаются в мой путь,
Но если бы я смог минувшее вернуть,—
Его б я выбрал вновь — неверный, непрямой:
Он мой последний путь и первопуток мой.
***
В чащобе тихо, как во сне,
Течёт зеленый быт.
Берёзка, прислонясь к сосне,
Задумчиво стоит.
Растут, как их судьба свела,
Стремятся обе ввысь —
Два тонких молодых ствола
Ветвями обнялись.
Посмотришь — дружбы нет сильней,
Покой да тишина.
А под землёй — борьба корней,
Беззвучная война.
РАВНОДУШИЕ
Исполнен помыслов благих,
Скажу на склоне лет,
Что равнодушие других
Нам не всегда во вред.
Когда мне очень не везло
И жизнь горька была,
Он мог вполне мне сделать зло,
Но он не сделал зла.
Он не помог мне в трудный час,
Хоть мог помочь вполне,
И все-таки меня он спас,
Оставшись в стороне.
Пусть он не выручил меня,
Не протянул руки,
Но все-таки и на меня
Не поднял он руки.
Теперь-то мне, на склоне лет,
Яснее что к чему.
За каменный нейтралитет
Спасибо шлю ему.
Не привыкайте к чудесам.
Не привыкайте к чудесам –
Дивитесь им, дивитесь!
Не привыкайте к небесам,
Глазами к ним тянитесь.
Приглядывайтесь к облакам,
Прислушивайтесь к птицам,
Прикладывайтесь к родникам –
Ничто не повторится.
За мигом миг, за шагом шаг
Впадайте в изумленье.
Всё будет так – и всё не так
Через одно мгновенье.
Вадим Шефнер
Я не узнала в жизни горя,
Не изменяло счастье мне…
Чего ж душа моя томится,
Как в непонятно страшном сне?
Есть неразгаданное мгновенье;
Хоть грустно мне, но я пою, –
И втайне сладкое волненье
Слегка тревожит грудь мою.
А в сердце так мечтаний много…
Душа моя чего-то ждет,
Чего-то ждет нетерпеливо,
Кого-то мысленно зовет…
И в этот час нетерпеливый,
Как вестник радостного дня,
Всегда мой милый незнакомец
Проходит, глядя на меня.
И я теряюсь, как ребенок…
И стыдно… и хочу взглянуть,
И вдруг нескромное желанье
Томит встревоженную грудь…
Пусть говорят, что нет Любви на свете,
Пусть утверждают, что Любовь мертва,
Не верю я в слова чужие эти,
А Верю только в светлые слова.
Пусть говорят, что в мире всё иначе,
Что в нём Любви и не было и нет,
Но только сердце нежное заплачет
О душах тех, кто верит в этот бред.
Пусть говорят, я не хочу и слышать
О том, что чувства навсегда уйдут,
Они даны нам, как Надежда, свыше,
Как радость самых трепетных минут.
Пусть говорят, но верю я что снова
Моя Любовь останется со мной,
И буду вновь я сказкой очарован,
Любовью самой светлой, неземной.
Пусть говорят, но я живу тобою,
Любимая, мой нежный Ангел дня,
Я сердце никогда не успокою,
И буду жить, Любовь свою храня.
Пусть говорят, что мир Любви потерян,
Что он утрачен среди жизни зла,
Но вот рассвет опять стучится в двери
И знаю я, ты в жизнь мою вошла.
Пусть говорят, что всё исчезнуть может,
Растаять, как с рассветом ночи дым,
Но только ты мне всех других дороже
И, ты поверь, не стану я другим.
Вадим Шефнер
ВАДИМ ШЕФНЕР
Недалеко от нашего дома, на Литейном проспекте, находился очень оригинальный культурный центр. Я никогда не слышал о подобных заведениях в других городах. Это был ЛЕКТОРИЙ, в котором был комплекс залов, где читались лекции на самые разнообразные темы. Мы с женой часто посещали эти залы. Обычно, проходя мимо, я читал афишу при входе, и, когда какие–либо темы вызывали интерес, я покупал билеты. Так мы прослушали много лекций на самые разные темы по: вычислительной математике, бионике, первым лазерам, которые назывались тогда еще «мазеры», рассказы о путешествиях по разным странам. Прослушал я однажды такую интересную тему как: «Теоретические основы ловли хищных рыб на металлические приманки». Данная лекция в первую очередь привлекла рыболовов, поэтому, несмотря на наукообразное название, лекция напоминала «новгородское вече». Лектор, директор завода спортивных принадлежностей, так и не смог заставить слушателей сидеть чинно и слушать его. И, до тех пор, пока он, наконец, не разрешил слушателям сгрудиться вокруг него и начать обычный рыбацкий разговор, порядка не получалось.
И вот однажды я прочел на афише – «Вечер поэзии. Ларионов В.» Я ранее знал этого прекрасного артиста, мастера художественного слова, как тогда называли артистов этого жанра, и поспешил купить билеты.
На концерт пришли с женой. Читал Ларионов Блока, Брюсова, Евтушенко, Вознесенского. На втором отделении он объявил — » Вадим Шефнер. Первый мост».
И начал читать.
И вот он вырвался из чащи
По следу зверя. Но поток,
В глубокой трещине урчащий,
Ему дорогу пересек.
На берегу другом – добыча,
Для всей семьи его – еда:
Нетронутые гнезда птичьи,
Косуль непуганых стада …
Себе представив на мгновенье
Закрытый для него простор,
Затылок он в недоуменье
Косматой лапою потер.
И брови на глаза нависли,
И молча сел на камень он,
Вдруг напряженьем первой мысли,
Как судорогою, сведен.
И вдруг голодный узколобый
Он встал, упорен и высок,
С уже осмысленною злобой
В ревущий заглянул поток.
И, подойдя к сосне, что криво
Росла у самого обрыва,
И корни оглядев – гнилье!
Он стал раскачивать ее.
И долго та работа длилась,
И камни падали в обрыв
Но, с хрустом дерево свалилось,
Два берега соединив.
И он тропою небывалой
На берег перешел другой,
И пот с лица отер усталой –
Уже не лапой, а рукой.
Я был тогда молод, недавно окончил институт, был безмерно увлечен своей специальностью. Передо мной была вся жизнь, которую я хотел посвятить творчеству, поиску, дерзаниям. И это стихотворение, я воспринял, как посвящение именно истокам творческой мысли. Таким образом, оно прозвучало в резонанс с моим настроением того периода. За этот вечер мы прослушали в прекрасном исполнении много поэтических шедевров, но я ушел с этого концерта под впечатлением именно этого стихотворения. И, кроме того, я почувствовал, что я встретил своего поэта. И это чувство я пронес через всю жизнь. Я никогда не проходил мимо книг Шефнера на прилавке магазина, мимо литературного вечера, на котором читались его стихи. Все телевизионные и радиопередачи, в которых звучало имя Шефнера, привлекали мое внимание. И поэт ни разу не обманул моих ожиданий. Знакомство, а затем и увлечение его поэзией, приносило новые открытия. Я обратил внимание на то, что почти в каждом стихотворении, главный
итог подводится в последних строчках. Так и, приведенное выше, написано ради пяти последних слов –»Уже не лапой, а рукой».
В то время мне понравилось его стихотворение «Глоток», хотя и я, и автор тогда были еще молоды, видимо нам приглянулась концепция трактовки человеческой жизни.
До обидного жизнь коротка.
Не надолго венчает на царство,-
От глотка молока до глотка,
Подносимого с плачем лекарства.
Но меж теми глотками – заметь!-
Нам не мало на выбор дается:
Можно дома за чаем сидеть,
Можно пить из глубоких колодцев.
Если жизнь не легка, не гладка,
Если в жизни шагаешь далеко,
То не так уж она коротка,
И бранить ее было б жестоко.
Через горы, чащобы, пески,
Не боясь ни тумана, ни ветра,
Ты пошел от истоков реки –
И до устья дошел незаметно.
Вот, и кончен далекий поход, —
Не лекарство ты пьешь из стакана,
Это губы тебе обдает
Горьковатая зыбь океана.
Трудно выделить лучшие стихи у любимого поэта. Поклоннику нравится почти все. Проникнув в мелодию звучащей струны поэта, настроившись на логику выражения его мыслей, начинаешь чувствовать в каждой строчке именно ту мысль, которую он хотел высказать. Отсюда, наверное, можно сделать вывод – «нет плохих поэтов, есть поэты непонятые». Может быть, это положение и спорное, а потому не буду на нем настаивать. Не могу не привести еще одно стихотворение, понравившееся мне особенно.
МИГ.
Не привыкайте к чудесам –
Дивитесь им дивитесь!
Не привыкайте к небесам,
Глазами к ним тянитесь.
Приглядывайтесь к облакам,
Прислушивайтесь к птицам,
Прикладывайтесь к родникам,
Ничто не повториться.
За мигом миг, за шагом шаг
Впадайте в изумленье.
Все будет так – и все не так
Через одно мгновенье.
Константин Симонов, а думаю и не он один, высказал мысль, что поэзия принадлежит молодости, она основана на душевных порывах, свойственных этому возрасту. Ссылался он на таких крупных поэтов, как Пушкин и Лермонтов. Подтвердил он эту мысль и собственным опытом, в зрелые годы он перешел к прозе, когда им были написаны романы и пьесы. Вадим Шефнер, будучи долгожителем, пытался подчиниться этому правилу. В среднем возрасте он писал повести, ударился даже в фантастику. Не хотелось бы обижать его, но истина дороже, с прозой у него получилось неважно, он остался на всю жизнь поэтом. Более того, одно из лучших своих стихотворений он написал практически под занавес. Называется оно ГОСТИ.
Все свои годы решил собрать я,
Чтоб оценить их, окинуть взглядом,
Чтобы они, как дружные братья,
Все в моей памяти встали рядом.
Гости явились. Галдят в прихожей,
Гости меня затолкали в угол…
Ну, до чего же они несхожи,
Многим из них не узнать друг друга.
Глупые годы, умные годы,
Годы красавцы, годы уроды,
Годы невзгоды, годы счастливцы,
Годы трудяги, годы ленивцы….
Годы в обносках, годы в обновках,
Годы в шинелях, годы в спецовках,
В кепках приперлись годики-шкеты,
Годы хрычи снимают береты….
Год второгодник сжался в комочек,
Год юбиляр ему что то бормочет,
Годы солдаты стоят в сторонке,
Свой разговор ведут негромкий.
Год-весельчак зовет на танцы,
Год-забулдыга требует водки,
Годы-юнцы и годы-старцы
Спорят вовсю, надрывая глотки….
Разные взгляды, разные лица
Не столковаться им, не сдружиться…
Рано созвал я вас, годы-братцы,
Старшего брата надо б дождаться.
Вверю я вас ему командиру,
Он вас построит всех по ранжиру,
Всех приструнит, подведет итоги…
Он самый строгий – уже в дороге.
Главное для читателя в поэте – его стихи, и, по сравнению с ними, все остальные разговоры ничего не стоят. Все, что он сделал, все, что оставил людям, сосредоточено в его стихах. Они говорят о нем все, и где он совершил чудо
прозрения, и где он скатился в банальности, поэтому я постарался не давать литературного разбора его поэзии, а постарался дать слово самому автору.
Выбрать четыре стихотворения, было трудно, поскольку я видел зерна открытий почти в каждом его произведении, поэтому выбор сделан, конечно, пристрастно. Думаю, что Вадим Шефнер займет свое место в русской поэзии ХХ-века.