О совершителях и участниках богослужения рассказывает архимандрит Досифей (Михайлюк), преподаватель Киевской духовной академии.
– Отче, с помощью каких людей совершается богослужение в храме? И что означает слово клир?
– Богослужение совершают люди, посвященные в сан: диаконы, священники, епископы. Эта традиция восходит к апостольским временам. Поначалу совершали служение апостолы – избранные Христом и получившие дары Святого Духа в день Пятидесятницы. Но с распространением Церкви надобно было больше служителей, которых апостолы и поставляли. Со временем эти служители Церкви поставляли новых, что продолжается и по сегодняшний день.
Но стоит отметить, что в богослужении участвуют все верующие, находящиеся в храме во время его совершения.
Клир (с греч. «жребий») – это те люди, которые через хиротонию и хиротесию посвящены на служение Церкви и имеют право совершать или прислуживать во время богослужения. К ним относятся три степени священнослужителей: диаконы, священники и епископы, а также две степени церковнослужителей: чтецы и иподиаконы.
– Кто такой церковнослужитель?
– Церковнослужители – это низшие клирики, помогающие священнослужителям в совершении богослужения. В настоящее время в Православии есть две степени церковнослужителей, в которые ставленники всегда последовательно возводятся через чин хиротесии:
чтец;
иподиакон.
– А что делает в храме пономарь?
– Пономари или алтарники – так называют большинство людей, которые служат в алтаре. Пономарем может стать любой благочестивый человек, избранный из числа мирян и поставленный помогать священнодействию в алтаре. Интересный факт: с древности пономари назывались легким греческим словом παραμονάρίος, т. е. парамонарием или параекклисиархом, а с середины XX века в Русской Церкви переименованы в алтарников.
Следует обратить внимание, что пономарь как несущий служение в таком святом месте – алтаре, является примером для прихожан и поэтому должен быть нравственно высокодуховным человеком.
– Загадочное слово канонарх, что оно значит? Каковы функции канонарха?
– Канона́рх – это человек, поющий на клиросе. Он возглашает перед пением глас и строчки из молитвословия, которые вслед за ним поет хор. Практически ни одно богослужение не обходится без канонарха. Причина появления такого послушания кроется в бедности монастырей: они не могли иметь нужного количества экземпляров богослужебных книг, а также по причине малого числа грамотных среди певцов. Отсюда и вошло в обычай пение священных песнопений под диктовку. Данная традиция удержалась и после изобретения книгопечатания, и сохранилась до сих пор.
– Не менее экзотические названия причт и причетник? Что скажете о них?
– Причт – это люди, которые служат при одной церкви. В причт входят как священнослужители, так и церковнослужители, то есть клир, а также люди, непосредственно участвующие в жизни прихода: певцы, пономари, псаломщики.
– Знакомое всем слово регент. В чем заключаются его обязанности?
– Регент – это человек, который управляет хором. Понятно, что он должен иметь музыкальное образование. Светский синоним такой должности – дирижер. Но в отличие от дирижера регент должен знать Церковный Устав, поскольку от этого зависит строй и красота богослужения.
– Какие существуют типы хоров и любой ли желающий может в нем петь?
– Хоры есть однородные (мужские или женские) и смешанные. В хоре может петь человек, который имеет хотя бы элементарное понятие о музыке, а также музыкальный слух и голос. Главным критерием является вера человека, поскольку это не просто бездушное пение – певец своим голосом прославляет Бога, он через свой голос должен и других присутствующих в храме настраивать на молитву. А этого всего не будет, если у человека нет веры в сердце.
Беседовала Наталья Горошкова
Содержание
- «20 лет хожу в церковь, а толку нет» — что не так в этой фразе
- Откуда такое отвращение к Церкви?
- Кризис веры — чем не повод для гордости?
- Так есть ли толк от 20 лет в Церкви?
- «Ходить в церковь» — не стыдно
- «Зачем на исповедь?! Он безгрешный!»
- «За что мне такое счастье?!»
- «Попробуйте быть всем матерью – и маленькому, и большому, и старому»
- «Стараешься никого не обидеть»
- «За другого человека жизнь не проживешь»
- «Чтобы человек не заблудился»
- Почему свечные ящики и книжные лавки часто находятся внутри храмов?
- Пожертвование на канун
- Популярные группы
- Свечи в храме
«20 лет хожу в церковь, а толку нет» — что не так в этой фразе
Встретил в сети рассуждения по теме: «Двадцать лет хожу в церковь, а толку нет». Возможно ли это? Даже просто по-человечески: долгие двадцать лет провести в чем-нибудь и не понести на себе отпечатка? Прожить бок о бок с человеком — и не узнать его образа мыслей, трудностей и заветных мечтаний. Черпать и пить воду — и не впитать ее каждой своей клеточкой. Двадцать лет делать что-то — водить авто, сажать сад, конструировать технические устройства, учить детей или исполнять музыку — и оставаться внутренне безучастным к своей сфере деятельности и ее горизонтам.
Не подавленность ли и мрачный восторг говорят в том, кто бросает в сердцах своему ближнему: «Между нами ничего не было и нет. Всё понапрасну!» Перечеркнуть доброе ради несбывшегося, а иногда и воображаемого — эгоистически это так понятно, легко и оправданно. «Двадцать лет хожу в церковь, а толку нет», — немногим различается с этим. Брошенное в лицо не попутчику, компаньону или партнеру, но Церкви жестокое признание как нельзя более отчетливо передает состояние сосредоточенности на себе, одиночества и потерянности того, кто готов «сжечь всё, чему поклонялся, и поклониться тому, что сжигал».
Откуда такое отвращение к Церкви?
У Льюиса в «Письмах Баламута» старый опытный куратор-черт прикладывает старания к тому, чтобы мелкого беса-практиканта Гнусика обучить мастерству отвращения от веры — разного рода «духовным устремлениям» подопечного, «искренностям» и прочим «концепциям» — и «аналитике» церковной действительности. «Если только кто-то из них (в церкви. — А. Р.), — говорит Баламут в одном из писем, — плохо поет, носит скрипучие сапоги, нелепо одет или отрастил двойной подбородок, твой подопечный легко поверит, что в религии этих смешных и нелепых людей должно быть что-то смешное и нелепое. Как ты знаешь, сейчас в голове подопечного обитает представление о “христианстве”, которое он называет “духовным”, но это сильно сказано. Его голова забита хитонами, сандалиями, доспехами, босыми ногами… У него еще нет прочной связи с Врагом (Богом. — А. Р.), а потому нет истинного смирения. Сколько бы он ни говорил о своей греховности, даже на коленях, все это — лепет попугая. В глубине души он еще верит, что оказал большую честь нашему Врагу, когда обратился, и думает, что выказывает большое смирение, ходя в церковь вместе с ограниченными, скучными людьми. Удерживай его в таком состоянии как можно дольше».
Само выражение «ходить в церковь» преподносится с высокомерием: что, дескать, они еще могут делать, кроме как «ходить».
Фото Mette1977
В самом деле, люди, относящие себя к христианам, подчас циничным образом высказываются о церковном сообществе. Подобно тому как в иных из семей супруги бывают «зациклены» на недостатках своей половины, впадают в неприязнь, перестают видеть какие бы то ни было положительные качества и вымарывают из памяти любые совместные добрые воспоминания, так и от верующих подчас можно слышать определения, полные ригоризма, грубости и издёвки в отношении единоверцев наподобие «православия головного мозга» и «православнутых». Само выражение «ходить в церковь» преподносится с высокомерием: что, дескать, они еще могут делать, кроме как «ходить».
Целостный образ Церкви, так же как образ ближнего во время конфликта, теряется и распадается в ворох малоприятных, раздражающих подробностей. Это примерно то же, о чем пишет Льюис, воссоздающий своим пером ход мыслей искусителя: «Та Церковь невидима для людей. Твой подопечный видит лишь недостроенное здание в псевдоготическом стиле на неприбранном строительном участке. Войдя же внутрь, он увидит местного бакалейщика с елейным выражением лица, а тот предложит ему лоснящуюся маленькую книжку, где записано содержание службы, которое никто толком не понимает, и еще книжечку в потертом переплете, содержащую искаженные тексты разных религиозных песнопений, в большинстве своем плохих и напечатанных к тому же мелким шрифтом. Когда он сядет на свое место и оглядится, он увидит как раз тех соседей, которых он избегал».
Обиды и счёты бывают настолько крепки, что картина мира переворачивается. Наиболее критикуется и выводится в дурном свете жизнь Церкви, тогда как мирские порядки и нравы признаются обладающими преимуществом и правотой.
Кризис веры — чем не повод для гордости?
Путаница, переворот в понятиях — отличительный признак уныния. Образно данное состояние рисует митрополит Лимассольский Афанасий, один из самых глубоких духовных авторов нашего времени: «Уныние парализует дух, и человек не хочет ничего. Всё ему кажется неприятным. Как больной, который теряет аппетит и не хочет есть: ему приносят рисовую кашу на молоке ― “не хочу”, приносят рыбу ― “не хочу”, приносят самую лучшую еду ― “не хочу”. Всё ему кажется горьким, плохим, отвратительным. Он ничего не хочет, у него нет аппетита. Если ты и дашь ему что-то, то он съест это только через силу». Не правда ли, очень напоминает атмосферу критики и скепсиса, которой заражены многие из сетевых сообществ.
Участники их, признаться, не слишком строги к себе. Уныние и расслабленность дополняются безапелляционностью суждений и требовательностью в отношении церковных дел и поведения священнослужителей и собратьев. Буквальное повторение «Писем Баламута»: «Удерживай внимание подопечного на его внутренней жизни. Он думает, что обращение развивается “внутри него”, и потому смотрит внутрь, на “состояние своей души”, или, точнее, на ту версию этих состояний, которую ты ему подсунешь. Поощряй его всячески в этом “самоанализе” и отвращай его взор от простейших обязанностей, направляя к целям высоким и духовным».
Вместо того чтобы поститься и молиться, отсекать страсти и понуждать себя, куда приятней дискутировать о «личном опыте» и считать пройденным этапом для себя многие из церковных советов и установлений.
Фото Göran Johansson
Обязанности кажутся скучными и принижающими достоинство, тогда как на дворе ХХI век с торжеством самоосознанности и «креатива». Вместо того чтобы поститься и молиться, отсекать страсти и понуждать себя, куда приятней дискутировать о «личном опыте» и считать пройденным этапом для себя многие из церковных советов и установлений.
О, эти формалисты и противники свободы, читающие мораль, точно маленьким! Если бы не они, ничто не препятствовало бы критику приобщиться к настоящему христианству.
Соотнесём это с льюисовским произведением — придуманным, но такими реалистическим «обменом опытом» между старшим и младшим бесами: «Когда, твоими трудами, он примет свой духовный спад за прочное состояние, не мог бы ты убедить его в том, что “религиозный период” близится к концу, как и все предыдущие периоды? Разумеется, нет никакой логической связи между утверждением “я теряю к этому интерес” и выводом “значит, это ложно”. Но, как я уже говорил тебе, ты должен полагаться на самоуверенную тарабарщину, а не на разум. От простого слова “период”, по всей вероятности, сработает весь трюк. Полагаю, что твой подопечный прошел несколько периодов (все через них проходили) и чувствует себя опытней и выше прежних не потому, что относится к ним критически, а просто потому, что они уже позади… Ясна тебе суть? Держи его разум подальше от простой разницы между “хорошо” и “плохо”. Очень милы и туманные выражения: “Был у меня такой период…”, “Я прошел через это…” И не забудь трезвого: “Я взрослый человек”».
Поразительно, но верующих в Церкви порой не только не учат сопротивляться, но до определенной степени даже поощряют в подобном искусительном направлении мыслей. Есть те, кто находит особое удовольствие в рассуждениях о кризисе веры, и предъявление претензий по адресу Церкви, на радость Баламуту, становится «писком моды» в некоторой части аудитории.
Так есть ли толк от 20 лет в Церкви?
Отец Александр Ельчанинов в своем дневнике пишет: «Можно чувствовать себя лишенным благодатных утешений и всё же сохранить твердую волю, согласную на всё то тяжелое, что посылает нам Господь, и смиренно принимающую всё, вплоть до того состояния душевного упадка, который мы ощущаем. Если мы сумеем с такими чувствами переносить периоды сухости сердечной, то они явятся для нас плодотворным духовным упражнением».
Действительно, принимать со спокойствием всё, что приходит от Бога или попускается Богом, радости и «проблемы», — это исконное христианское убеждение. Апостол Павел говорит: Умею жить и в скудости, умею жить и в изобилии; научился всему и во всем, насыщаться и терпеть голод… Баламут у Льюиса вынужден констатировать: «Уж если они пройдут благополучно через период сухости, они будут меньше зависеть от своих эмоций и искушать их станет труднее».
Увы, люди досадуют, не получая желаемого, и ради самоуспокоения стремятся назначить кого-то другого виновным. Изнывающие из-за несоответствия амбициям и завышенным ожиданиям, обиженные или непонятые, они не упускают случая излить раздражение и желчь. Сама мысль о том, что спады и засухи могут благословляться Богом и заключать в себе духовное задание человеку, кажется нелепой и возмутительной. Полемика вокруг «церковных проблем» подменяет аспект исповедания, становясь еще одной непростой «проблемой церковной жизни».
Всегда есть соблазн двигаться к совершенству концепций, разбора «церковных проблем» взамен попечения о более твердом исповедании веры.
«Двадцать лет хожу в церковь, а толку нет…» Хотелось бы наконец понять, что за «толк» подразумевают и надеются получить? Одну ли нескончаемую радость? Отмену ли болезней и трудов, прекращение страдания, освобождение от внутреннего сумбура, порожденного грехопадением, жизнь в идеалистическом «городе Солнца» или какие-нибудь другие сильные спиритуалистические переживания? Ничто из упомянутого не случится. Нам необходимо быть готовыми к тому, чтоб остаток жизни, год за годом, воспринимать как встречи со Христом и святую евангельскую правду свои повседневные труды и заботы, многочисленные сложные обстоятельства, многозначительные и неслучайные.
«Двадцать лет хожу в церковь, а толку нет…» Хотелось бы наконец понять, что за «толк» подразумевают и надеются получить? Одну ли нескончаемую радость?
Фото Justin
Время, проведенное в Церкви, является во многом самоценным. Двадцать лет с молитвой и таинствами, с мыслями о Боге, в покаянном размышлении о себе, в удалении от увлечений и страстей мира, в окружении людей веры, в ровности намерений и чувств, без впадения в крайности и срывов «во вся тяжкия» с совершением безрассудных поступков, таких как аборты, измены, оккультизм, к сожалению, весьма и весьма распространенные, — само по себе это очень и очень много. Вот он, толк, ради которого стоило прожить такую немалую часть жизни.
Безрелигиозный человек с нравственным сознанием благодарит тех, кто причастен к его становлению, хранит верность всем, кто в трудную минуту оказывался рядом. Учителям и наставникам он приносит цветы, десятилетия спустя отыскивает добрых старых знакомых и в определенные даты посещает дорогие для себя могилы, чтобы почтить благодарностью память ушедших. Человек, именующий себя православным и отрицающий значимость церковности в своей судьбе, — это большая нелепость, искажение и противоречие за рамками приличий. Если «толку нет» сказано не в какой-нибудь отдельно взятый момент, под дурное настроение или в запале, то это рекомендует говорящего не лучшим образом, вполне однозначно указывая на поверхностность и внутреннюю глухоту в нем.
«Ходить в церковь» — не стыдно
«Ходить в церковь» — также немаловажный признак, не заслуживающий порицания или насмешки в свой адрес. Человек простого и скромного мнения о себе старается избегать громких фраз. Он не любит рассуждать: «я христианин» или «я принял Христа», но предпочитает сказать: «хожу в церковь», «пришел к вере». Святой старец Оптинский Варсонофий обращает внимание на одну печальную закономерность в затухании духовной жизни.
«Верный признак омертвения души, — говорит он, — есть уклонение от церковных служб. Охладевая к Богу, человек прежде всего начинает избегать ходить в церковь, сначала старается прийти к службе попозже, а затем и совсем перестает посещать Божий храм».
Иные прежде прихода к вере стояли буквально на краю пропасти. Эти, без преувеличения, обязаны Церкви и вере своей жизнью.
Фото Andrey Maximov
Обращение к вере сильно сказывается в человеке, и жизнь без Церкви для нас выглядела бы наверняка по-другому. Любой из церковных людей с трудом представит «себя неверующего» и свою альтернативную биографию. Привычки и интересы поменялись. «Насколько яснее и светлее паломники, — замечает один путешественник, — в сравнении со своими соседями, летящими этим же авиарейсом с “корпоратива“ в Париже! Отдельный верующий зачастую способен вызывать неприятные чувства в сравнении с отдельным неверующим, особенно если тот милый и интеллигентный. Но какое отличие en masse! Человек даже внешне начинает отличаться. Простые люди, поверив в Бога и как-то воцерковившись, перестают разговаривать матом. Олигархи, всерьез осознав, что есть Бог, перестают убивать направо и налево, как делали раньше. Этот список можно продолжить…»
Действительно, исповедание веры во Христа, хотя бы таковое и сопровождалось у многих раздвоенностью, нетвердостью в намерениях, сохранением мирских привычек и прочими досадными оплошностями, не достигая наиболее серьезных, в полной мере отвечающих идеалам Евангелия форм, имеет общим следствием разнообразные благотворные перемены и смягчение нравов.
Иные прежде прихода к вере стояли буквально на краю пропасти. Эти, без преувеличения, обязаны Церкви и вере своей жизнью. Не случись обращения, их, вполне вероятно, уже не было бы в живых. Неотъемлемой частью вера входит во множество повседневных поступков, чувств, мыслей, решений. Отрицать и принижать значение этого, говоря: «всё было без толку», — ошибочно.
Неотъемлемой частью вера входит во множество повседневных поступков, чувств, мыслей, решений. Отрицать и принижать значение этого, говоря: «всё было без толку», — ошибочно.
Фото Conal Gallagher
В конце концов, что есть жизнь человеческая — как говорится, родиться, пожить и умереть… Успехи и неудачи, различия в мнениях, решения правые и неправые, проекты и планы, проблемы церковного устройства и политики рано или поздно отступят. Для каждого встанет единственный вопрос: помилует и примет ли меня Господь в вечности. А значит, несмотря ни на что, вопреки искушениям — держаться за Церковь, помнить час смертный и просить о милости. Спасительны эти годы, в которые нам дано покаяние.
Работа в храме на свечном ящике – некая избранность, большая близость к самой сути церковной жизни. Так, по крайней мере, думают многие прихожане, захожане и даже совсем случайные люди в храме.
А как на самом деле? Как обычные люди становятся работниками храмов, и что собой представляет их труд? Надежда Кеба и Ирина Тодчук работают при винницком храме в честь святителя Луки Крымского не первый год…
К нам, православным христианам, у людей сугубо светских претензий много – и неправедные мы, и невеселые, и того нам нельзя, и этого, и праздников у нас слишком много, и посты какие-то постоянные. Список этот наверняка соизмерим с числом страстей человеческих, но многие нарекания, к сожалению, являются небезосновательными.
Например, сложившийся в миру стереотип, что в православных храмах работают суровые тетки, которые человеку нецерковному шага без замечания ступить не дают, чем многих людей от Бога отваживают.
Известна же краткая проповедь митрополита Антония Сурожского, который призвал неких своих прихожан всю жизнь молиться за женщину с ребенком, которая ушла из храма после того, как они сделали ей замечание, что она в брюках и без платка.
Да и кто из нас не нарывался на особо рьяных поборников правильного поведения в храме, не сталкивался в доме Божьем с высокомерием и грубостью?! Всяко бывает – как и везде.
Тем не менее, именно свечной ящик в каждом храме становится своего рода форпостом церковной жизни – с него начинаются вопросы впервые пришедших в храм, здесь же сосредоточена основная информация о всех его людях и событиях.
Надежда Кеба и Ирина Тодчук трудятся при храме в честь святителя Луки Крымского в Виннице. Храм этот начинался 15 лет назад в коридоре районной больницы, а сейчас его нарядное здание расположено в лесопарковой зоне, рядом с областным онкодиспансером и центральной городской больницей. И понятно, что многие люди заходят в храм святителя Луки с бедой и болью, со страхом и отчаянием, с надеждой и «на всякий случай».
«Зачем на исповедь?! Он безгрешный!»
– Из больницы в храм почти все приходят через слезы, – говорит Надежда Кеба. – Начинаешь разговаривать, расспрашивать, стараешься помочь. Объясняю, показываю, а по серьезным вопросам направляю к батюшке, чтобы люди шли к нему на исповедь. Часто родственники больного говорят: «Зачем на исповедь?! Он безгрешный!». А потом исповедуются, причащаются.
Надежда Кеба
– Заходит человек в храм, и его сразу видно. Православный, который подкованный, сразу к иконам прикладывается, свечи берет и ставит, записки подает, требы заказывает. А тот, который не то что не православный, а, может, первый раз порог храма переступил – испуган, не в ту среду попал и не знает, куда ему идти и что делать, – рассказывает Ирина Тодчук. – Идешь с ним и проводишь целую экскурсию: рассказываешь, какая икона где находится, что нужно поклониться, перекреститься и свечку поставить. И так целый день. И такое чувство, что ходишь как за малыми детьми. И эти люди точно как дети, и сердиться на них нельзя. Человек первый раз пришел в храм, а Промысел Божий ведь через людей происходит! И не нам судить. Заходят нищие, болящие и страждущие. Заходят просто свечку поставить, не зная, почему они пришли. Но в этом тоже Промысел Божий: они зашли, что-то спросили, завязался разговор. Оказывается, они никогда не исповедовались и не причащались, а мы даем им молитвослов, рассказываем, как подготовиться к исповеди. И выясняется, что этот человек жаждет исповедоваться, но просто стеснялся, не знал, как зайти и сказать об этом.
Ирина Тодчук
«За что мне такое счастье?!»
О своем пути к Богу и возможности трудиться в храме Надя и Ира говорят – Божья воля.
Обе женщины пришли к вере, будучи взрослыми людьми, и не понаслышке знают, что такое поиск истины и главного смысла жизни.
Надежда рассказывает, что в молодости с детьми и к сектантам приходила, да Господь отвел от пагубного пути. Храм святителя Луки Крымского нашла сердцем сразу, когда он еще ютился в коридоре райбольницы – там и с мужем повенчалась, и на службы приходить стала. Говорит, это мама покойная на сороковой день привела ее в эту церковь. Но прошло еще много лет, прежде чем Надя получила возможность трудиться в храме.
– В церкви нужен был работник, и я пришла, попросилась. А перед этим исповедовалась, каялась в грехах, и батюшка мне сказал: «Надя, надо что-то менять», – рассказывает Надежда. – И когда через день отец настоятель позвонил и сказал приходить, я сразу же уволилась из кафе и на следующий день вышла на работу в храм.
Храм во имя свт. Луки Крымского
По словам Нади, она тогда почти ничего не знала для работы в храме – ни икон, ни много другого. Поэтому учила всё – книги брала, у всех, что могла, спрашивала. Говорит, было очень тяжело, но она была счастлива:
– Мне Бог помогал. Заходят люди и все спрашивают. А я про себя думаю: «Господи, помоги! Господи, помоги!». И раз – на ум приходит, что сказать этому человеку. Сейчас намного легче – всё, конечно, я не знаю, но самое нужное уже понимаю и сама могу объяснить. А тогда было очень трудно. Но и тогда, и сейчас, когда остаюсь одна в храме, смотрю на иконы и думаю: «За что мне такое счастье?!»
Надежда рассказывает, что и за пять лет работы в храме у нее нет полной уверенности в своих знаниях и абсолютной правоте. Она все время обращается к Господу за помощью, за вразумлением. И она хорошо понимает людей, впервые переступающих порог храма – их неуверенность, непонимание элементарного и даже нарочитый апломб:
– Мне хочется им помочь, объяснить, услужить как-то. И всегда прошу прийти к батюшке пообщаться, на исповедь. И очень многие вот так приходят.
«Попробуйте быть всем матерью – и маленькому, и большому, и старому»
Ирина рассказывает, что в церковь на честь святителя Луки пришли всей семьей – и мама, и брат, и другие родственники:
– Здесь еще лес был, а мы молебен читали, просили Господа, чтобы нам дали землю под храм. А как стали деревья выкорчевывать и котлован рыть, то уже и работала при будущем храме – мы тут и ночевали, и жили.
Но, вспоминает Ира, не сразу она решилась на работу в церкви – отец настоятель три раза предлагал, а она все колебалась:
– На заводе, где я была контролером ОТК произошло сокращение, и я временно пошла работать на другой завод – в цех разлива воды. Сначала работа там не ладилась, а потом так пошла, что в один день мы заработали, как никогда. Обрадовалась, думаю, все – остаюсь. И только подумала – поскользнулась на мокром, упала и сильно порезала себе руки и ноги. Сразу же ушла оттуда и на следующий день, после перевязки, с забинтованными руками пришла к месту строительства храма – и осталась. Вот так по Божьей воле все и случилось.
Ирина вспоминает, что сначала ей было трудно справляться со многими разными людьми. Приходили и болящие, проклинающие все и вся – и болезнь свою, и саму жизнь. Вот тогда настоятель храма ей и посоветовал: «Ирина, попробуйте быть всем матерью – и маленькому, и большому, и старому. Относитесь ко всем как мама».
– Где-то читала, что Господь так любит каждую человеческую душу, что готов отдать за нее вселенную. Вот такая сильнейшая любовь, что кажется и уму непостижимой, – говорит Ирина. – И когда заходит человек в храм, нужно смотреть не на то, как он одет и что говорит, а видеть в нем образ Божий. А какое у него состояние души, и что с ним произошло – это уже Промысел Божий и Он его ведет. Не наше дело в это вмешиваться, для этого есть священник.
«Стараешься никого не обидеть»
– Самое тяжелое – работать с людьми. По-разному люди реагируют, каждый хочет внимания, будто он один. И когда к кассе стоит большая очередь, с одним разговариваешь, другие ждут, и стараешься всем угодить, никого не обидеть. Но это очень изнуряет – бывают такие дни тяжелые, что потом полдня отлеживаешься. Пришлось еще один выходной попросить у батюшки, – рассказывает Ирина. – Когда огромное количество людей пройдет за выходной день или в большой праздник – усталость чувствуется неимоверная. Уже просто перестаешь соображать, но стараешься всегда улыбаться. Особенно бабулькам, потому что они – самые настоящие дети. Им отказать невозможно, и к ним нужен такой подход, будто каждая бабулька – единственный человек на свете.
– Самое сложное – общение с людьми, – говорит Надежда. – Люди приходят разные, и к каждому нужно найти подход, не обидеть случайно. Задача — и объяснить, и обслужить, и показать. Временами бывает тяжело, потому что люди не понимают. Но разъяснишь, и – слава Богу!
По словам Надежды, иногда приходят люди в церковь и просто поскандалить, спровоцировать на конфликт:
– Особенно в последнее время много стали приходить, чтобы на тему политики поспорить. Но я сдерживаюсь и не говорю на такие темы. Временами хочу что-то объяснить, но понимаю, что это бессмысленно.
«За другого человека жизнь не проживешь»
– И если человек в храме что-то делает не так, мы стараемся как-то намеком, ненавязчиво сказать об этом, чтобы не задеть и не обидеть, – говорит Ирина. – За другого человека жизнь не проживешь, и поэтому мы можем только рассказать, как нужно сделать – исповедоваться, причаститься, посоветоваться со священником. Сказать то сказали, и он вроде загорелся, а потом всяко может быть – человек выбор делает. Главное — много информации не давать, а то он сразу – к выходу ближе.
Часто, по словам Ирины, приходят в церковь люди с различными суевериями. Например, просят обереги:
– Мы объясняем, что оберег – это язычество, у нас в церкви оберегов нет. У нас есть самое главное – крестик. Тогда просят ладанку. А мы объясняем, что иконка – это хорошо, но крестик – главное. И просим, чтобы он купил крестик. Если человек упирается и не хочет, значит, не время еще ему. Главное – не быть навязчивым.
Ирина рассказала, что в храме раньше были бабушки-прихожанки, которые любили подсказать, куда и как стать, и что сделать. Настоятель храма взял их инициативность под строгий контроль. И если, например, заходит в храм женщина в брюках или с непокрытой головой, а одна из таких бабушек норовит ей сделать замечание, бабушку тут же просят умерить пыл – есть работники храма, которые все видят и знают, как реагировать.
– В притворе всегда есть юбочки-платочки, и мы предлагаем надеть, но никогда не настаиваем, – говорит Ирина. – С человеком, в первую очередь, разговариваем, а потом уже предлагаем, а не так – сразу в лоб. Если не время говорить, подходим с юбочкой и платочком, улыбаемся и просим надеть. Если это воспринимается агрессивно, мы оставляем ситуацию, как она есть. Теперь уже батюшка, если посчитает нужным, может отреагировать.
«Чтобы человек не заблудился»
Бывает, по словам Ирины, что приходят в храм и люди пьяные. Могут они плакать и рыдать, рваться поцеловать иконы:
– Обычно пьяные, которые приходят в храм, хотят исповедоваться – причем, срочно, немедленно. Мы утешаем, и часто они начинают рассказывать свою жизнь, а мы выслушиваем и снова утешаем. Пьяных не исповедуют, но это решает священник.
Бывали случаи, что придет человек чуть выпивший и говорит, что если сейчас не исповедуется, то что-то с собой сделает. Тогда мы срочно зовем священника, и он уже с ним беседует.
Ирина отмечает, что и трезвые люди часто приходят в храм и плачут, рассказывают свою беду. Она и другие женщины на свечном ящике и выслушивают, и сочувствуют, и советуют, и пытаются поучаствовать в ситуации:
– Болящие приходят в церковь как к последнему кораблю, заходят и говорят: «У вас тут так тихо и хорошо, что отсюда невозможно уйти!». Постоянно такие слова слышим. Отдыхают тут люди. Они не понимают, что такое благодать Божья, но чувствуют ее.
Ирина рассказывает, что почти каждый, кому поставили онкодиагноз, спрашивает, почему он заболел.
– Говорю болящим всегда примерно такие слова, что Господь с человеком говорит сначала шепотом любви, но если тот не слышит – голосом совести, и лишь тогда посылает скорби или болезни. И они соглашаются, говорят да, «як тривога, то до Бога».
И Ирина, и Надежда признали, как иногда чувствуют, что что-то недосказали человеку, и это очень важное. И потом совесть мучает:
– Самое главное в нашей работе: если человек зашел в храм – не упустить его, не потерять, чтобы он не заблудился. Чтобы он почувствовал, что пришел домой – к Господу. Господь ждет каждого человека, а мы со стороны. Человек заходит в храм и смотрит по центру, как бы в небо – душа его чувствует Бога. А потом он расставляет руки и говорит, что не знает, что делать – это уже идет все человеческое. И тут нужны мы, чтобы его поддержать.
Почему свечные ящики и книжные лавки часто находятся внутри храмов?
Виталий Жмурко
Отвечает протоиерей Валентин Макаров:
– Приведенные слова Спасителя из Евангелия относятся к изгнанию из Иерусалимского храма людей, которые наживались на обмене римских денег на так называемые священные иудейские шекели. Только за последние можно было приобрести то или иное животное, чтобы принести его в жертву за грехи или в качестве благодарности за милость Божию. На этом обмене достаточно быстро можно было нажиться, что и было осуждено Иисусом через опрокидывание столов меновщиков.
Думаю, что применение этих евангельских слов к нашим свечным ящикам не справедливо. Обменом денег с целью обогащения в них точно не занимаются. Другое дело, что хорошо бы более внимательно относиться к подбору реализуемых в лавках монастырей и храмов товаров, которые зачастую бывают рассчитаны более на туристов, чем на паломников. Я имею в виду всевозможные чашки, тарелки, брелки, камушки со священными изображениями, с отрывками из Священного Писания или цитатами из святых отцов. В целом, в этом вопросе нужно быть разборчивее и покупателям, и продавцам. Не хорошо, когда священным пользуются как бытовым.
Но вернемся к вопросу о расположении свечных ящиков и лавок.
Каких-либо уставных указаний на счет размещения лавок не существует и потому места их размещения диктует сама жизнь. На свечниц-лавочниц в храме часто возлагается сразу несколько обязанностей: это и уборка храма, и наблюдение за порядком, и продажа свечей и книг вместе с приемом записок. В таких случаях очень удобно, когда свечной ящик находится внутри храма и у свечницы есть возможность наблюдать за порядком в храме. Хотя, конечно, особым ревнителям может показаться, что в храме только торговля и происходит, особенно, если со стороны свечного ящика раздаются разговоры, нарушающие храмовую тишину.
Конечно, в идеале, все товары, не относящиеся к богослужению, хорошо бы продавать вне храма и во внебогослужебное время. В самом же храме принимать записки и давать свечи за пожертвования. Через определенное время после начала службы разумно было бы совсем закрывать свечной ящик, чтобы остановить любой вид деятельности.
Мне много раз доводилось видеть лавки за пределами храмов и это, конечно, более логично. Другое дело, что не всегда есть возможность, иногда даже чисто технически, оборудовать лавку и свечной ящик вне храма.
К слову сказать, мы свечи в храме не продаем. Свечи в храме – это эквивалент той денежной суммы, которую каждый человек готов пожертвовать. Если нет денег совсем, то можно взять свечи, оплатив по возможности или не оплатив совсем. Я знаю много храмов, где вполне можно обратиться в лавку и получить свечу бесплатно. Так же обстоят дела и с записками.
Если же кто-то считает, что деньгам в храме совсем не место и все должно быть исключительно бесплатно, то такому человеку можно посоветовать предложить настоятелю ближайшего храма ежемесячно оплачивать все счета за коммуналку и выплачивать зарплаты священникам. Тогда это будет благочестиво и согласно с Писанием.
Еще раз хочу напомнить, что мы, священники, живем на ваши подаяния. И не только мы, но и наши жены, дети и даже престарелые родители, если они живы. У священников, в особенности сельских, должны быть заправлены и исправны автомобили, чтобы они всегда могли успеть к умирающему или попавшему в беду человеку. Это я еще не говорю о том, что на ваши подаяния строятся, ремонтируются и украшаются храмы.
Поэтому, если увидите где-то на первый взгляд завышенные цены – не спешите осуждать. Господь любые наши избытки уберет, впрочем, как и недостатки восполнит.
В храме Рождества Христова есть свечной ящик (или свечная лавка). Там можно оставить пожертвование на храм, подать записку о здравии и упокоении, приобрести свечи и другие атрибуты церковной жизни. Свечной ящик находится справа от входа.
Приобретая что-либо в церковной лавке, христианин вносит свою посильную жертву на храм. Приобретение в церковной лавке означает не торговлю, а пожертвование. Церковь существует на пожертвования прихожан. Поэтому приобретение свечей имеет смысл именно в самом храме.
Для удобства прихожан в церковной лавке указаны минимальные суммы пожертвований. Можно пожертвовать больше, если имеется такое желание и возможность. В некоторых случаях пожертвование может отменить или уменьшить (от указанной величины) только настоятель.
См. также: Как правильно подать записку о здравии и упокоении
В церковной лавке за пожертвование можно приобрести:
- Свечи
- Подать церковные записки о поминовении (чем отличаются записки)
- Иконы
- Кресты
- Лампадное масло
- Православную литературу
- Предметы церковной утвари
- Просфоры
Пожертвование на канун
Пожертвования не ограничиваются только деньгами. На столе слева от кануна любой желающий может оставить продукты для поминовения усопших, кагор (образец находится в церковной лавке). Принести можно любые свежие продукты, которые человек сам употребляет в пищу, кроме мяса и мясных продуктов. В дальнейшем эти продукты передаются малоимущим и бездомным в рамках социального служения, а также попадают на стол служителям церкви. Традиция оставлять продукты появилась из обычая в память об усопшем устраивать раздачу милостыни.
Я сложил крестом ладошки,
И головку наклонил,
Батюшка взглянул с улыбкой –
И меня благословил.
Я прошу благословенья
На серьезное ученье:
Я хочу благословиться
Чтобы азбуке учиться.
А – Ангел
Я старательно постился
Перед Причащением,
Я с сестрою помирился,
Попросил прощения
У Андрея и у Даши,
И когда я причащался,
То увидел: возле Чаши
Добрый Ангел улыбался.
Б – Благовест
С колокольни звон, звон –
Благовест зовется он.
Звони, мой колокол, звони.
Зови людей к себе, зови!
Лети, лети благая весть,
Что храм открыт и служба есть.
В – Вода святая
В нашем храме на Крещенье
Было водоосвященье.
Мы пошли с сестрицею
За святой водицею.
Я не овощ в огороде,
Я расту не просто так –
Каждый день святую воду
Выпиваю натощак!
Г — Господь
В летний вечер у реки
Так легко, привольно;
Птицы, бабочки, жучки
Веселы, довольны.
Месяц вышел, засиял,
Свод небесный полон стал
Золотых горошин.
И я тихо прошептал:
!Это все Господь создал!
Какой же Он хороший».
Д – Добро
Я вчера был занят очень,
Я трудился что есть мочи,
Целый день добро творил:
Кошке домик мастерил,
Собирал гулять сестричку –
Отыскал ей рукавичку,
Маме пол подметал,
Бабушке очки подал,
Папе гвоздь забить помог,
Так работал – изнемог!
Зря считает мой братишка,
Что я просто – хвастунишка.
Я нисколько не хвалюсь,
Я просто радостью делюсь!
Е — Евангелие
Вчера мне подарили книгу
О нашем Господе Христе,
О том, как по земле ходил Он,
О том, как умер на Кресте.
Христиане маленьким отрядом
Идут за Ним из града в град.
И жизнь и смерть –
Все страшно рядом,
Но с Ним всему-всему я рад.
Ё — Ёлка
Мы на даче в лес пошли,
Ёлку чудную нашли:
Она такая ладная,
Ёлочка – красавица,
Она как будто рада нам,
Как будто улыбается!
До свидания, лисы, волки!
Мы с собой увозим ёлку!
На санях её везем
По тропе еловой
И от радости поем
«Рождество Христово…»
Ж – Жадность и
Жалость
Если кто-нибудь кому-то
Что-то очень пожалел –
Это жадность.
Если кто-нибудь кого-то
Где-то очень пожалел –
Это жалость.
З – Зло
Мне вчера не повезло:
Один мальчишка –
злой-презлой –
Пистолет в меня направил.
Это было против правил,
Я его предупредил.
Он затопал, завопил,
Пистолетом размахнулся –
И на месте растянулся.
Зло меня не победило –
Прямо в лужу угодило.
И — Иконка
Над кроваткой, чуть в сторонке,
Божьей Матери иконка.
Добрый взгляд Её лучится;
Если мама отлучится,
То не страшно мне одной –
Матерь Божия со мной.
Утром рано я проснусь
На иконку помолюсь.
Й – яЙцо пасхальное
Я разрисовал яичко:
Ветка, а на ветке птичка,
Облако летит в простор,
В голубое поднебесье,
По середочке – узор,
А внизу: «Христос Воскресе!»
К — Крестик
Мой родной нательный крестик,
Мы всегда с тобою вместе!
Даже в ванной ты со мной:
Я плыву, борюсь с волной,
А ты – спасаешь от беды,
От бушующей волны.
Л – Леность
На меня напала лень.
Я борюсь с ней целый день.
Лень, ребята, душу губит,
И ленивых
Бог не любит.
Я прогнал ее за дверь.
На душе легко теперь,
Только чувствую: злодейка
Вновь нашла ко мне лазейку.
Пусть терпение и труд
В порошок ее сотрут!
М- Молитва
Я о братике мечтал,
Много дней молился,
Чтобы он родился.
Чтобы делался умней,
Становился выше.
Я молился много дней –
И Господь меня услышал:
Есть братишка у меня –
Ему уже четыре дня.
Н – Надежда
Я учусь читать слова –
Разболелась голова!
Вместо «булка» —
вышло «бука»;
Вместо «Мурка» —
вышло «мука».
Вот мученье так мученье!
Не дается мне ученье.
Я не плачу, я креплюсь,
Часто Господу молюсь.
Пусть пока что я невежда,
Но во мне живет
НАДЕЖДА!
О — Обида
Вот увидишь, вот увидишь,
Если ты меня обидишь,
Я не буду обижаться,
Драться или обзываться.
Все тебе, мой друг, прощу,
Шоколадкой угощу,
Ну а после угощения
Попроси и ты прощения!
П – Пост
Говорят, что строгий пост
Замедляет детский рост.
А я, братцы, на посту
Посмотрите как расту!
Р – Рождество
Наступило Рождество!
Долго ждали мы его!
Послушными и скромными
В пост старались быть,
Не кушали скоромного,
Чтоб душу не губить.
Ночь, а на земле светло,
Свет веселый, яркий.
Может, это Ангелы
Нам несут подарки?
С – Свеча
Как нарядно в нашем храме!
Всюду свечи – много-много!
Я шепчу тихонько маме:
«Мама, хорошо у Бога!»
И я тоже так хочу
Поскорей зажечь свечу!
Я на цыпочки привстану,
И сама ее поставлю!
Т – Терпение
Есть в саду у нас Данилка,
Он житья мне не дает:
То придумает дразнилку,
То щипнет, а то толкнет.
Вот какое у него
отношение!
Вот какое я терплю
поношение!
Я бы мог тебя, мучитель,
Очень больно отлупить,
Только нам Христос Спаситель
Завещал врагов любить.
Все терпение собрал
и терплю.
Может, скоро я Данилку
полюблю.
У – Урок
В воскресной школе на уроке
Мы говорили о пророке.
И я задумался глубоко:
«Вот мне бы сделаться пророком!»
У батюшки спросил совета,
А он ответил мне на это:
«Пошла тебе, я вижу, впрок
Беседа нашего урока,
Но сделаться нельзя пророком,
Пророка выбирает Бог».
Ф – Фарисей
Я спросил: «Алексей,
Кто такой фарисей?»
Старший брат ответил важно:
«Знаю, слышал не однажды!
Это тот, кто думает,
Что знает все на пять,
Что самый-самый умный он,
И может поучать,
Кто сам собою так гордится,
Что никогда не извинится».
Я хожу, повесив нос,
И меня грызет вопрос:
«Неужели Алексей –
Фарисей?»
Х – Храм
Вхожу я тихо с мамой в храм –
Нисколько не шалю.
Пусть Боженька увидит Сам,
Как я Его люблю!
В сиянье Царские врата!
Поставлю я свечу
И перед образом Христа
Прошенье прошепчу.
И кажется, что рядом Он.
И происходит чудо!
Я в этом храме был крещен,
Здесь и венчаться буду!
Ц – Церковь
строят храмы
В деревне нашей Ручейки
Строят церковь мужики.
Церковка-красавица!
Она мне очень нравится!
Я кричу во всю мочь:
«Мужики, вам помочь?
Церковь – Божье дело,
А я мужик умелый!»
Чистый понедельник
Вот и чистый понедельник –
Первый день поста.
Мы помыли все игрушки,
В детской – чистота!
Вытирали пыль повсюду,
Мыли, чистили посуду,
Не шумели, не шалили,
Только чистили да мыли.
А потом мама нас
Мыла в ванной – целый час!
Сколько было фырканья!
Сколько было плеска!
И теперь мы чистые,
Чистые до блеска!
Будм часто-чисто мыться
Каждый день под душем,
А поститься и молиться,
Чтоб очистить душу!
Ш — Шестикрылые серафимы
Прекрасны песни Серафима,
Прекрасен лик невыразимо,
Есть у него шесть крепких крыл,
Он полон мощи, полон сил.
Сияет перед ним дорога,
Он укрывает лик рылами,
Он так горит любовью к Богу,
Что сам как пламень.
Вот если б искорка огня
Вошла в меня!
Щ – Щедрость
Мальчик, маленькая крошка,
В нищем одеянье,
Протянул ко мне ладошку –
Просит подаянье.
Бедный, бедный малышок!
Я сказал: «Возьми, дружок!»
И от жалости отдал
Ему свой новый самосвал.
Ь – сочелЬник
Сочится синий свет в окно,
Похрустывает ельник,
Все ожидания полно
В рождественский сочельник.
Встает звезда из-за лесов.
Сердечко так и бьется!
Осталось несколько часов –
И Рождество начнется!
Ы – милостЫня
Возле церкви, у ворот,
Опершись на палку,
Старый дедушка идет –
Мне его так жалко!
Просит он на хлебушко
И крестится на небушко.
Ъ – Твердый знак
Что за буква твердый знак!
Не произносится никак!
«Буква странная, прости,
Как тебя произнести?
Может, ты рычащая?
Или ты шипящая?
Так нельзя себя вести!
Как тебя произнести?»
Но на все мое ворчанье
Только твердое молчанье.
Э – Эдем
Приснилось мне, что я в раю,
Что я под деревом стою,
Под вкусным райским деревом,
Со мною рядом Ева.
«Съешь яблоко!» — шептал нам змей.
Но Еве я сказал: «Не смей!»
Мы змея не послушали
И яблоко не скушали.
И светом озарился сад,
И Бог пришел, и был так рад,
Что я послушным поведеньем
Предупредил грехопаденье.
Ю – Юдоль земная
Вчера мне выдернули зуб,
Сегодня мама поругала,
Заставила доесть весь суп,
Потом сестра
дразниться стала –
Да, вынес я скорбей немало!
Бывает в жизни горе, боль.
Я хоть и маленький,
а знаю –
Зовется это все юдоль,
Юдоль плачевная, земная.
Мы плачем и скорбим
подчас,
Что нам никто помочь
не сможет.
Но Боженька не бросит нас,
Он обязательно поможет!
Я – Яблочный Спас
В церкви яблоками пахнет.
Всяк, войдя, вдохнет и ахнет:
«Ах!»
Горы яблок на столах,
И в корзинках, и в мешочках,
На тарелках, в узелочках.
Радость, хлопоты, волненье –
Скоро будет окропленье!
Кисть священник обмакнул –
И взмахнул.
Окропляются плоды,
Словно дождиком сады!
Я от счастья рот разинул –
Как зевака, как разиня,
А священник пошутил:
Взял меня – и окропил,
Словно яблоко в корзине!
Назад к списку
Популярные группы
Неоконченное интервью с о. Павлом Адельгеймом
8 августа в Пскове похоронили жестоко убитого в собственном доме 75-летнего священника отца Павла Адельгейма. Дьякон Андрей Кураев назвал его «последним свободным священником Московской патриархии». В память об этом замечательном православном пастыре The New Times публикует неоконченное интервью с ним
Мы познакомились с отцом Павлом в сентябре прошлого года на конференции «Реформация: судьба Русской Церкви в XXI веке». Она была организована общественным движением «Россия для всех». Выступить приглашали разных священнослужителей. Не побоялся прийти только отец Павел Адельгейм. Я слышала о нем как о замечательном, мудром, деятельном батюшке, но главным образом — страстном критике «вертикали власти», выстроенной патриархом Кириллом в Церкви. Говорили, что отец Павел уже много лет борется против церковной реформы, которая сделала абсолютно бесправными рядовых священников, сократила до минимума роль мирян в приходской жизни и сосредоточила всю власть над приходами в руках иерархов.
В перерыве между докладами на конференции я старалась поговорить с отцом Павлом о самом главном, о том, что год назад волновало многих: что происходит с РПЦ. Мы, как мне тогда казалось, разговор только начали и договорились, что обязательно его продолжим. Отец Павел приглашал в Псков. Я обещала приехать. Как это часто бывает — не успела…
— Вы, наверное, единственный священник в современной РПЦ, который сидел в тюрьме как антисоветчик. За что вас арестовали?
— Меня рукоположили в 1959 году. А посадили через десять лет, в 1969-м. Я, правда, не получил даже начального зэковского образования, просидел всего три года по обычной статье для того времени: брежневская статья 190-прим («хранение и распространение клеветнических материалов, порочащих советский конституционный строй»).
— Что у вас нашли?
У меня нашли довольно много стихов поэтов Серебряного века: Ахматовой, Цветаевой, Мандельштама, Волошина. Самое смешное, что суд решил, что все эти произведения писал я сам, а приписывал их известным поэтам.
— Где вы отбывали срок?
— Я служил в Бухаре, а когда меня арестовали, следствие вел ташкентский КГБ, и в течение года я сидел во внутренней тюрьме. Потом меня отправили в лагерь на территории моего же прихода — лагерь был расположен в пустыне Кызылкум.
— Как же вы потом оказались в Псковской епархии?
— В лагере после несчастного случая я потерял ногу и потом, выйдя на свободу, вернулся в свою Ташкентскую епархию. Мне дали приход в Средней Азии в Фергане. Потом у меня произошли некоторые столкновения с местным уполномоченным по делам религии и местным куратором от КГБ, и меня перевели в Красноводск. Там мне было трудно служить из-за очередных козней со стороны местного КГБ, и я решил уехать в Россию. Так получилось, что в силу инвалидности мне пришлось перебраться в Псков. Правда, и там сначала было много трудностей, меня гоняли с одного прихода в другой, все время «сажали» на голову настоятелю, но потом, наконец, дали приход в поселке рядом с Псковом. И там у меня началась бурная деятельность и жизнь интересная — по созиданию храма и параллельно по созиданию общины. В конце 80-х и социальная работа появилась, а потом и в городе мы получили храм, он лежал в руинах. Это был первый храм в Псковской области, отданный верующим. Наш храм Жен-Мироносиц.
— Тот, где вы сейчас служите?
— Да. Я был там настоятелем с 1988 года, а в 2008-м правящий архиерей (митрополит Евсевий. — The New Times) меня сместил с поста настоятеля. До этого архиерей выгнал меня из всех других храмов, где я служил. Еще я строил храм в областной психиатрической больнице за свой счет. Архиерей нам не помогал, но когда храм был закончен, он сказал мне: «Пошел вон отсюда!»
— Почему он вас прогнал? Забрал этот храм себе?
— Да нет, храм этот ему не нужен. Этот человек — он не злодей. Он живет только своими амбициями. С ним можно по-человечески иногда разговаривать. Но в то же время это человек, который в течение десяти лет со мной разговаривал ласково, но изгонял меня отовсюду.
— За что он вас так невзлюбил? Не потому ли, что завидовал вашей силе, вашему авторитету, который вы приобрели у верующих?
— Какая сила? Что священник может против архиерея?
— Почему вас изгоняют, как только вы отстроите храм, развернете социальную деятельность, обустроите приход?
— Я думаю, что у него ко мне есть какая-то странная зависть. Все, что я в последние годы делаю, даже тогда, когда мы уже совсем перестали общаться, он начинает повторять. Так как я отмечал свое 70-летие, например, он повторяет то же самое. Он на год меня моложе. И он повторяет, но у него получается пародия. У меня это получается непроизвольно благодаря тому, что меня окружают умные люди, которые знают, как и что правильно сделать. А его окружают необразованные и неумные люди, которые дают ему неудачные советы.
— Если отвлечься от вашего конфликта с архиереем и вернуться к проблемам РПЦ: есть ли сегодня раскол в Церкви или это выдумки журналистов?
— Существует два совершенно разных взгляда на Церковь и церковную жизнь. Раскол в этом смысле существует: непримиримость позиций по пониманию церковной жизни, которая пока не оформлена в раскол. Но если появится лидер, который захочет за собой повести людей, то раскол станет реальностью.
— Что вы имеете в виду?
— Есть
достаточно много священников, которые хотят духовного возрождения Церкви. Ведь весь вопрос в чем: у нас говорят о возрождении Церкви, а на самом деле речь идет о разложении Церкви. И очень много священников, священников молодых, которые тоже ищут возрождения Церкви, но не Кирилловского (патриарх Кирилл. — The New Times), а возрождения христианства, не возрождения того искаженного образа православия, которое сейчас создается, а возрождения христианского духа. То есть они хотят восстановить богослужение так, как оно должно быть, а кроме богослужения есть еще и духовная жизнь христианина, которая проходит и в общении, и в образовании, и в социальной работе. В нашей Церкви сейчас патриархия декларирует и катехизацию, и миссионерство, а на самом деле ничего не делается, лишь создается масса комиссий. И при патриархии, и при епархии. Я не знаю, что делается при патриархии, но я знаю, что делается в нашей епархии: у нас существует 15 комиссий — по связям с общественностью, по здравоохранению и прочее и прочее. Каждую из этих комиссий возглавляет какой-нибудь священник, который понятия не имеет о том, чем должна заниматься эта комиссия. Он просто ничего по этому поводу не делает. Но если требуются отчеты, то ему эти отчеты присылают, и в каждом отчете он ставит галочки. На самом деле это липа. Обыкновенная советская показуха.
— А чем занимаются те священники, которые думают не так, как вы и ваши единомышленники?
— Они занимаются тем же самым, что и в светском обществе: думают, где добыть деньги. Всех волнуют деньги, деньги, деньги. Сейчас свечной ящик является центральным местом в храме, вокруг которого кипят все страсти. А алтарь как-то на отшибе и, в принципе, никому не нужен.
— Деньги этим священникам нужны для себя или на восстановление церкви?
— Конечно, для себя. Они все эти деньги как-то пилят между собой, как за пределами церкви, так и в церкви. Что касается наших церковных властей, то создается впечатление, что они создают не Церковь Христову, а какую-то финансово-политическую империю, то есть на первом месте стоят вопросы не духовной жизни, не духовного просвещения народа, а имущества, капиталов, политики.
— Почему?
— Существуют три типа руководителей. Есть те, кто готов поступиться личными интересами ради той организации, которую они создают. Это редкие руководители, жертвенные люди. Есть такие, которые руководствуются одновременно и личными интересами, и государственными. Это опять-таки не так часто встречается, поскольку эти интересы не всегда совпадают. Есть, наконец, руководители, которые руководствуются личными интересами и которые используют структуру, которой они руководят, чтобы удовлетворить свои личные амбиции, свой карьерный рост.
— Как вы оцениваете роль патриарха Кирилла в жизни Церкви?
— Я думаю, что патриарх Кирилл — источник церковного зла. При патриархе Алексии Кирилл имел очень большой вес, но все-таки Алексий его сдерживал, придавливал немножко. Все документы, все новые уставы, изданные Церковью, все это — дело Кирилла.
— Он существует в союзе с властью или ведет свою собственную игру?
— Конечно, он пребывает в симфонии с властью, но у него есть и личная заинтересованность. Он сделал блестящую карьеру, получил огромные средства, и он, конечно, строит свое личное благополучие и личный престиж. Его амбиции очень велики. Но в гражданском обществе он — жупел. Конечно, он принадлежит к какому-то определенному клану в Кремле, который его поддерживает.
— А с точки зрения Церкви он полезен или вреден?
— Бог выбирал себе очень разных пророков, иногда требовал от них таких вещей, которые нам кажутся даже не нравственными. Вот, например, Pussy Riot — плохо они поступили или хорошо? В плане чисто человеческом, я думаю, что плясать в не очень приличной одежде на солее — нехорошо, но я боюсь их за это осудить, потому что иногда промысел Божий действует не совсем так, как мы привыкли это правильно понимать.
— А как вы оцениваете реакцию Церкви на саму акцию Pussy Riot?
— Ужасная, конечно, реакция, нехристианская реакция. Просто обыкновенная месть. Желание отомстить за то, что Церковь обидели.
— Сейчас некоторые прихожане РПЦ говорят о том, что готовы в знак протеста уйти из Церкви. Как вы на это смотрите?
— Я пришел в эту Церковь. Я пришел после того, как в нее уже вошли люди, достойные самого высокого уважения, которые, несомненно, являются вождями духовной жизни. Я был рукоположен владыкой Ермогеном (провел восемь лет в сталинских лагерях, служил в Ташкенте. — The New Times), который был рукоположен патриархом Тихоном. Так что у меня такие прямые корни. Изменялся не я, мои взгляды, которые были от начала, такими и остались. Но вокруг меня вся эта среда начала очень сильно меняться. Появились люди с совсем другими взглядами, и мы с ними друг друга уже не понимаем. Патриарх Кирилл — представитель совершенно новой духовной позиции в Церкви.
— Вы один из немногих служащих священников, кто заступился за Pussy Riot. Вы не боитесь, что вас отправят за штат?
— Я могу этого ожидать, но я этого не боюсь. Отправят и отправят. И умереть когда-то надо будет. Что ж мне теперь — смерти бояться?..
17 сентября 2012 г.
Из автобиографии отца Павла Адельгейма
Мой дед Адельгейм Павел Бернардович, 1878 г. р., из русских немцев, получил образование в Бельгии, владел имением Глуховцы и Турбово под Киевом, построил каолиновый, сахарный и конный заводы. После революции имения и заводы национализировали, а деда пригласили в Винницу, он построил там каолиновый завод и был его директором до 1938 г. Арестован и расстрелян в Киеве 29 апреля 1938 г. Реабилитирован 16 мая 1989 г. Отец Адельгейм Анатолий Павлович, 1911 г.р. — артист, поэт. Расстрелян 26 сентября 1942 г. Реабилитирован 17 октября 1962 г.
Другой дед, Пылаев Никанор Григорьевич, — полковник царской армии. Судьба после революции неизвестна. Мать Пылаева Татьяна Никаноровна, 1912 г.р., арестована и осуждена в 1946 г., из мест заключения сослана в п. Ак-Тау Казахской ССР. Реабилитирована в 1962 г.
Родился я 1 августа 1938 г. После того как мать арестовали, жил в детдоме, затем вместе с матерью находился на принудительном поселении в Казахстане, позднее был послушником в Киево-Печерской лавре. Оттуда в 1956 г. поступил в Киевскую духовную семинарию. Исключен игуменом Филаретом (Денисенко) по политическим мотивам в 1959 г. и рукоположен архиепископом Ермогеном (Голубевым) во дьякона для Ташкентского кафедрального собора. Окончил Московскую духовную академию, назначен в г. Каган Узбекской ССР священником в 1964 г. В 1969 г. построил новый храм, арестован, осужден по ст. 190-1 (клевета на Советскую власть), приговорен к трем годам лишения свободы. В 1971 г. в связи с волнениями в ИТУ п. Кызыл-Тепа потерял правую ногу. Освободился из заключения инвалидом в 1972 г. Служил в Фергане и Красноводске. С 1976 г. служу в Псковской епархии. Женат, трое детей, шесть внуков.
Один из двух моих приходов в г. Пскове называется храм Святых Жен-Мироносиц. С 1992 г. при храме открыта приходская общеобразовательная православная школа регентов.
Другой мой приход во имя Св. апостола Матфея находится в деревне Писковичи. При храме Святого апостола Матфея с 1993 г. существует приют для сирот-инвалидов.
Свечка в церкви — священное достояние православия. Поставить свечу в церкви — это не просто дань традициям, это символ нашего духовного союза с церковью и с Господом. Поскольку мы покупаем свечи, это некая добровольная жертва человека Богу и храму. Это малое свидетельство нашей веры, причастности к церковной жизни.
©
Однако многие прихожане (и не только) жалуются на то, что свечи в церкви не бесплатные. Говорят, мол, в Евангелии написано, что торговля в храме запрещена, а на продаже свечей и прочей атрибутики наживаются лишь недобросовестные попы. Насколько это близко к истине и почему свечи в храме не могут быть бесплатными? Редакция «Так Просто!» отвечает на эти вопросы.
Свечи в храме
Прийти в храм, помолиться, поставить свечу за здравие в церкви — всё это привычные вещи для верующего человека. Верные прихожане, а особенно те, кто участвует в жизни церкви, вряд ли станут задавать вопросы о стоимости свечей. Дело в том, что они прекрасно знают, как всё утроено и зачем установлена эта скромная плата. Однако у прочих такие вопросы возникают нередко.
Чаще всего вопрос звучит примерно так: «Почему в церкви идет торговля свечами, иконами и прочим? В Библии ведь написано, что Господь запрещает любую торговлю в храме».
Действительно, в Евангелии сказано: «Вошел Иисус в храм Божий и выгнал всех продающих и покупающих в храме, и опрокинул столы менял и скамьи продающих голубей». Вроде бы всё очевидно, но тут нужно немного углубиться в устройство ветхозаветного храма того времени. Тогда в храме был двор, где стоял жертвенник, на котором совершались жертвоприношения.
Рядом были торговцы, продававшие птиц и прочих животных для кровавых целей. И всё это было частью храма. Шум, гул и крики рынка мешали молитвам, именно это и возмутило Иисуса, решившего разогнать этот базар. Нынешний свечной ящик никоим образом не сравнишь с тем базаром, на котором продавали животных.
Продажа свечек в храме никак не мешает литургии. К тому же часто они расположены в притворе или на улице в отдельном помещении. То есть разница есть, и она огромная. Хотя вопрос о торговле всё еще остается открытым. Разве без этого никак не обойтись?
Подробнее это объяснил священник Дионисий Свечников. Он сказал, что свечные ящики удобны, в первую очередь, для прихожан. Дело в том, что, если из всех храмов в одночасье пропадут все свечные ящики, это принесет нам много неудобств. Купить свечи будет негде, надо будет приносить с собой. Но где их брать, если на рынках такие не достать?
‡агрузка…
То же и с иконами, если их не будет в храмах, то церковное производство остановится. Останемся без икон, а еще без крестиков, которые сделаны по церковным канонам. Продолжать этот список можно еще долго, но смысл, думаю, ясен. Свечные ящики есть в церквях, потому что они нужны нам.
Но и этого недостаточно, далее всех интересует вопрос денег. Почему же тогда церковь просто не раздает свечи и иконы? Почему требует за это плату? И тут мы натыкаемся на один околоцерковный миф, существующий с незапамятных времен, — в церкви всё должно быть бесплатно. Но как оно может быть бесплатно, если храм нужно содержать?
Только кажется, что храмы существуют сами по себе. На самом деле храм требует серьезных капиталовложений: ремонт, оплата коммунальных услуг, зарплата священнослужителям и работникам храма, помощь нуждающимся. И это только начало списка. Священнослужителям тоже нужно кормить себя и свою семью, как и всем другим людям.
Почему они не работают во славу Божию и не отказываются от своих зарплат? Потому же, почему мы этого не делаем. У каждого есть семья и обязательства перед ней. Ранее в церквях было понятие десятины, когда в храм относили десятую часть своего заработка. Сейчас этого нет, именно поэтому и берется плата за свечи, иконы, книги и прочее.
Только в свечных ящиках и берутся деньги на содержание храма, больше им взяться неоткуда. Всегда так было, просто в минувшие времена немного иначе. Денег почти не было, поэтому люди приносили в храм плоды своих стараний: хлеб, домашнее вино, масло для лампад или собранная смола. Человек приносил в храм часть своего труда как благодарность за помощь Господа.
Сейчас происходит то же самое, мы отдаем часть плодов нашего труда в качестве благодарности. Однако плодом нашей работы сейчас по большей мере являются деньги. Именно их мы и отдаем в храм, чтобы обрести нужные нам предметы. Это некая жертва. К церковному порогу прихожане приносят жертву в виде денег, а уже внутри храма идут со свечой в руке.
Вот и всё, что нужно понимать. А еще уяснить, что всем этим мирским вопросам не место в храме. Ведь в храм мы приходим не ради этого, а ради молитвы и единения с Господом. Никогда не забывай об этом!
У людей часто возникают разные вопросы. Например, недавно мы рассказывали, можно ли задувать церковные свечи.
Еще мы писали о том, как нужно вести себя в церкви.
А как ты считаешь, должны ли продаваться свечи в храмах?
‡агрузка… Екатерина Ходюк Главное хобби Екатерины Ходюк — литература. А еще она любит смотреть хорошее кино, наслаждаться осенью, гладить котов и слушать группу «Сплин». Увлекается японской культурой, мышлением и образом жизни японцев, мечтает побывать в этой стране. Катя стремится прожить насыщенную, полную впечатлений и путешествий жизнь. Любимая книга девушки — «Невыносимая легкость бытия» Милана Кундеры.