В последний месяц беременности женщина ездит на КТГ каждую неделю – тебя обвешивают всякими ленточками, один датчик фиксирует сокращение матки, а другой – слушает сердце ребенка. И вот я езжу, езжу, у меня уже 39 неделя, то есть все должно вот-вот случиться, так что я беру сразу с собой тапки, зубную щетку, пасту – ну вдруг меня сразу положат рожать. Иду на УЗИ и слышу: «А у вас ребенок умер, поэтому сердце не стучит».
Прибегает мой гинеколог: «Аня, господи! Что такое? У тебя ничего не болело?» Мне вызывают скорую и везут в роддом. Там осматривают и опять ничего не находят. Спрашивают: «Как долго ты не слышала шевеление плода?»
Буквально накануне – во вторник, а в роддоме я оказалась в пятницу – я была у еще одного врача. Она поставила мне многоводье. Объяснила, что если начнутся роды, а мне до больницы далеко, это будет проблема. Предлагала сразу лечь в роддом, но я отпиралась. Договорились, что я буду ей отзваниваться. В среду я набрала и сказала, что чувствую себя хорошо, ничего не тянет. В четверг мы снова поговорили: «Я завтра иду на плановое КТГ, после него отчитаюсь». Решили, что в понедельник, на 40 неделе, если роды не начнутся, я еду к ней.
Получается, во вторник мой ребенок еще был жив.
В среду или четверг у друзей была тусовка, а мне было лень выходить из дома. Мы переписывались с подружкой. Помню, я написала: «Слушай, ну сейчас она вообще по-другому шевелится, как будто бы накатом – лежит-лежит, потом нога подпирает мне к груди снизу. Толчков точно не чувствую». Моя подруга – студент-медик, и она тогда ответила: «Ань, ты можешь обратиться к гинекологу, пожалуйста?» Но я подумала, что все нормально. К концу беременности дети начинают двигаться немного медленнее и по-другому. И я приняла эти накаты Матильды за изменение шевеления. Сейчас я понимаю, что тогда скорее всего ребенок уже был мертв и бултыхался как бревнышко на пруду – тык-тык.
В роддоме я, вся зареванная, какое-то время жду в приемной. Рядом кряхтят несколько рожениц. И кто-то из проходящих спрашивает: «Ты чего такая грустная?» – «Говорят, у меня ребенок умер». Мне в тот момент было совершенно плевать на людей вокруг. Но по отношению к девушкам с животами это не очень правильно – что меня посадили ждать вместе с ними. Я понимаю, каково им – сейчас рожать, все страшное впереди, и тут такое.
За мной приходит акушерка. Очень милая, прямо классная девка чуть старше меня. Никаких сюси-пуси и лишних вопросов, но при этом она как-то умудряется поддержать меня, молча гладит по руке, когда я начинаю рыдать. Спрашивает, было ли у меня что-то не так с анализами. Но в том-то и дело, все идеально! А главное, я вообще не знала, что такое бывает на последних неделях! Это называется антенатальная гибель плода. Я понимала, что беременность можно потерять в первом триместре. Но на последней неделе?
На КТГ я ехала с самого утра, к тому моменту, когда меня привезли в роддом, я уже голодная. Спрашиваю у акушерки: «Слушайте, я так хочу есть. Можно хотя бы хлебушек?» А она: «Нет, к сожалению, нельзя. Тебе же завтра рожать». Но все равно приносит крепко заваренный чай с сахаром. Я думала, что это ее обязанность. И только потом поняла, что акушерки никому ничего не носят, тем более свой личный чай с сахаром. А она мне, только закончится, опять наливала, и опять.
Вообще все были классные: и эта акушерка, и другая. Только врач, которая должна была принимать роды – дура. “Тоже мне мать! Что, не могла послушать, что у тебя там ребенок не двигается?” – говорила она во время болезненных резких осмотров.
Господи, я же настроилась на мягкие роды без всякой анестезии, а тут такое. Ради чего теперь все это? Зачем мне теперь мучиться? Роды – это больно, сложно. А мне теперь еще рожать мертвого ребенка, почему его нельзя просто взять и вынуть? Можно мне кесарево? Но после операции возможны осложнения, не стоит беременеть год, а лучше два, объясняют мне.
Я лежу в отдельном боксе. Это комната с кроватью, стулом для родов, туалетом и душем. То есть мне вообще оттуда никуда не надо выходить. Я не знаю, это принятая практика для всех страшных случаев или мне просто повезло.
Иногда до меня доносится писк родившихся детенышей – и это кошмар. Если бы я слышала их в полную силу, можно было бы повеситься.
Мне бы хотелось, чтобы муж был рядом со мной в палате. Он добрый, нежный, были моменты, когда я очень нуждалась в его сочувствии и поддержке. Но со мной в бокс его не пустили.
Везде есть хорошие люди. Кому-то жалко время женщину успокоить, а кому-то – нет. Анестезиолог проговорил со мной минут 30 минут – о судьбе, о боге. Я в основном тихонько рыдала, а он говорил, говорил. А в конце сказал: «Послушай моего совета, как опытного – не смотри на свою девочку».
Не знаю, что случилось, но злобной врачихе пришлось уйти, так что роды у меня принимает другая тетка. Такая боевая старперша. Типа: «Давай, ну-ка, ну-ка, Анька! Ну-ка потужься, давай-ка!» На обычные роды я к такой не хотела бы попасть, но в моем случае это было прямо то, что надо.
Наконец все заканчивается. «Посмотри! Вот ребеночек». – «Нет-нет, не буду. Мне сказали, не надо». – «Посмотри, чтобы не было потом мысли, что с ребенком что-то сделали», – начинает уговаривать меня бригада. И я смотрю.
Мертвый ребенок… в этом нет ничего такого… ужасного. Я очень рада, что посмотрела на нее. Наверное, сейчас я ее себе додумала, но у меня в голове она с длинными ресницами. Ротик открытый. Я ее увидела, ощутила во плоти.
Пока меня осматривают, она лежит рядом на столике. Когда ты рожаешь, происходит выброс окситоцина, гормона счастья. И да, даже тогда я была счастлива. Я понимала: вот лежит мой ребенок, как жалко, что она не плачет, она мертвая, но она моя родная, моя дочка.
Потом ее взвешивают, измеряют, говорят мне цифры. Я родила в субботу, когда ничего не работает, поэтому ее убрали в пакетик и в морозильную камеру – до понедельника, когда тело можно отдать на гистологию.
Затем одна из акушерок – тоже добрая, но такая, боевая, из тех, кто своего не упустит, говорит: «Ань, ну что, будем отказываться от ребенка или будем хоронить?» Я только родила, в растерянности, отвечаю: «Ну, нет. Мне нужно посоветоваться с семьей, с Мишей. Наверное, хоронить». А она мне: «Ну, зачем вам это надо? Ты знаешь, сколько стоит место на кладбище? Вот зачем тебе сейчас вот это все? У тебя это случилось. Все пройдет. Но будут новые дети, и все наладится». И она меня как-то заговаривает-заговаривает, и я подписываю отказ.
Вечером звоню родителям и мужу, и все они: «Аня, зачем? Почему? Это же… Да, мертвый, но это же наш ребенок. Где её закопают, что с ней сделают?»
И правда, что за кошмар? Отказываться от своего ребенка?
В понедельник я иду и забираю заявление. Спустя неделю, в пятницу нам отдают тело.
Мы ждали Матильду. Но все, что у нас есть – справка, где написано, что она женского пола. Если бы родилась живой и потом, не дай бог, умерла, тогда был бы документ с именем. А если сразу рождается мертвым, то нет.
Результат гистологии не очень прояснил ситуацию. Главное предположение – оторвался тромб. От ребенка шла почерневшая пуповина. Но, возможно, это от того, что она умерла и кровь от меня просто никуда не могла попасть, не происходило обмена. Ни мои анализы, ни ее не дали ответа, почему произошла трагедия.
К моему возвращению домой родители и сестра зачищают дом от детских вещей. Я очень благодарна им за это. Ничего не напоминало о том, что здесь ждали ребенка. В эту квартиру мы переехали буквально за пару недель до родов, что тоже помогло – это было не то место, где я провела всю беременность.
Все друзья знали, что я рожу со дня на день. В воскресенье утром я отправила короткое сообщение о трагедии и просьбу ничего мне не писать, объяснила, что сама выйду на связь, когда буду готова.
Многие к ней не прислушались, и в глубине души я им очень благодарна. Я получала длинные монологи о том, как мои друзья переживают, хотят быть со мной. Наверное, это работает не для всех, но меня эти слова очень поддерживали.
Не важно, что вы напишите, пусть это будут банальности. Вот первые несуразные слова, которые вам приходят на ум: что если бы могли хоть чем-то помочь, то сделали бы. Я читала все это и рыдала. Но со слезами приходило какое-то облегчение, понимание, что у меня действительно есть поддержка и когда-нибудь все будет хорошо.
А еще сразу вылезают самые «какашки» души. Вскоре после трагедии друзья из нашей компании объявили, что ждут ребенка. И у меня к ним такая ужасная зависть! Я не могла с нею ничего поделать. Долго не могла их простить, хотя они-то ни в чем не виноваты.
До потери я и так относилась к религии очень холодно и непонятно. А после этого случая я вообще отреклась от всякого Бога. Как вообще человеку можно такую боль приносить? Ну, как? Помню, мне кто-то сказал, что у Певцова умер сын – выбросился из окна. И актер после этого пришел к религии. И я тогда подумала: как можно поверить в Бога после такой трагедии?!
И вот спустя 2-2,5 месяца после родов у нас с мужем первый секс. Причем очевидно, что шансов забеременеть у меня в этот момент нет. Но я понимаю, что это произошло. У меня еще не пришел срок менструации, а я уже скупаю тесты. Потому что чувствую – беременна. Не знаю, каким образом это произошло. С первого раза. Как будто от Святого Духа. Тут можно даже поверить в Бога. Потому что я сама не скоро бы созрела на вторую беременность. А тут как будто мне дарят, говорят, прости, сейчас все точно будет хорошо.
Я сразу иду к гематологу. Сдаю кучу анализов. Придраться не к чему. Один из параметров ну вот совсем чуть-чуть сомнительный. Настолько, что в других обстоятельствах на него никто бы и не посмотрел. Но всю беременность я колю препарат против свертываемости крови.
Вторая беременность проходит идеально, но в постоянной тревоге. И моя врач тоже перестраховывается везде, где только можно. Я, кажется, объезжаю все больницы, специализирующихся на почках, прохожу УЗИ раз 200 – вредно, полезно – уже не важно. Надо? Сделаю.
И вот 39-я неделя. Мой гинеколог приписывает меня к специализированному роддому, где лежат беременные с патологиями. Кладут меня опять в пятницу.
Я поступаю, и меня все никак не могут забрать на УЗИ и КТГ – то кто-то со схватками приехал, кто с четвертым ребенком и полным открытием. На свой этаж я попадаю к 6 вечера. И врач смотрит мою карту: «Когда у тебя умер ребенок?» – «В 39 недель». – «И что ты тут еще делаешь?! Ты давно должна быть в операционной».
А у ребенка сердце так слабенько и тихо «тук-тук». Приходит второй врач, и они надо мной начинают: «У неё ребенок умирает, вы посмотрите на это сердце. Оно вообще не стучит”. Это просто чудовищно. Я вставляю свои 5 копеек: «Ну, может, это… ребенок спит? Я сегодня вообще еще ничего не ела. А, может, он просто устал?» И они мне: «Ладно. Иди быстрее ешь». А у меня, слава богу, с собой котлета была, откуда, я уже не помню. И реально – детеныш тут же проснулся, все хорошо. Но то, что они устроили там семь минут разбирательства над матерью, потеряет она ребенка или не потеряет – это ад.
Говорят, вторые роды проходят легче и быстрее первых. Ничего подобного. В 8 утра мне прокололи пузырь, а родила я только в 9 вечера – здорового мальчика.
За пару недель до появления Пети мы сделали аппликацию Матильды, и она у нас висит над кроватью. С одной стороны – петины бирки, которые вешают на руки – 3800, мальчик…. А с другой – аппликация Матильды, такая, какой мы ее видим.
Я обязательно расскажу Пете про сестру. Надеюсь, это все произойдет само-собой, например, он увидит аппликацию, и у нас зайдет разговор.
Я знаю, что у меня 2 ребенка. Интересно, что я её вижу девочкой-подростком, 12-13 лет. Она такая умная и все-все-все знает, и намного умнее, мудрее меня. Как ангел-хранитель, который над нами – руками закрывает нас от бед.
КАК ПЕРЕЖИТЬ ПОТЕРЮ
Лариса Суркова
психолог, кандидат наук.
автор книг по психологии. Последняя – “Я просто мама. Идеи, советы и истории” вышла в издательстве АСТ в 2017 году
автор самого популярного инста-блога о психологии @larangsovet
Как матери пережить потерю? Например, в книге “Посмотри на него” Анна Старобинец (у ребенка автора на 20 неделе беременности обнаружилась патология, несовместимая с жизнью) говорит, что у женщины уходит 4 сезона на то, чтобы принять потерю. Так ли это? Еще она рассказывает, что в Германии маме, потерявшей в утробе ребенка, дают фото малыша, отпечаток ножки. Какие ритуалы нужны маме, а какие – больше травмируют?
Есть такое понятие – «острое горе». Стадий у него пять: отрицание, гнев, торг, депрессия и принятие, и человек проживает их индивидуально.
4 сезона – это объяснимо и соответствует действительности. Человек смиряется, что ситуация произошла, начинает на нее чуть более спокойно реагировать. Конечно, когда вопрос касается потери ребенка, сложно даже говорить о том, что время лечит – оно немного притупляет боль.
Но очень важно, чтобы женщина продолжала жить дальше. Как это сделать – большой вопрос.
Ритуалы – они очень спорные. Для кого-то это облегчение – когда есть могила, портрет – какое-то осязаемое воспоминание. Для кого-то это болезненное напоминание. Я бы сказала, что это нужно решать один на один с психологом или врачом, учитывая психотип женщины.
Как женщине работать со своими страхами в следующую беременность?
Для того, чтобы проработать страх, на него нужно посмотреть. Очень часто, прокручивая страх, доводя себя до эмоционального изнеможения, мы не смотрим ему в лицо. Имеет смысл взять и прописать: чего вы боитесь, что крутите в голове. Когда вы оставите свои страхи на бумаге, они начнут рассеиваться, потому что будет работать другое полушарие мозга, рациональное, показывающее, объясняющее необоснованность этих страхов. Конечно, если есть возможность пообщаться с психологом перед планируемой беременностью – это очень здорово.
Как вести себя близким, как проявлять сочувствие и участие?
Важно оказывать поддержку так же, как если бы умер кто-то из взрослых членов семьи, без шаблонных фраз «Ты молодая, родишь еще». Поддерживать, быть рядом, стараться отвлечь. Если женщина заводит разговор о потере, не бежать от этого, дать ей возможность выговориться. Это очень важно.
Как объяснить детям произошедшее? Нужно ли рассказывать/как рассказывать об умершем ребенке детям, которые появятся в семье после него?
С детьми, если они осознавали и понимали беременность, надо обязательно говорить, что ушедший малыш – всегда рядом, нам помогает, за нами наблюдает. Не пугать этой смертью, не говорить, что он похоронен и гниет под землей, не порождать фобий. Важно провести мягкую беседу, если нужно, дать ребенку поплакать.
Если потерянный ребенок не захоронен, нет его могилы, которую посещает семья, большой необходимости рассказывать об этом детям, которые появятся позднее, нет.
Текст: Олена Исламкина
К большому сожалению, беременность и роды не всегда заканчиваются благополучно. Когда женщина узнает о беременности и сообщает о ней своим родным, у всех «посвященных» запускаются представления о том, что скоро в семье будет пополнение, обязательно родится здоровый малыш, все будут очень рады и счастливы. Но есть и другое развитие событий — перинатальные потери.
Родители, скорбящие по умершему ребенку, могут переживать разные чувства и проявлять разные реакции, приходящие с различной последовательностью и силой. Есть общие закономерности динамики процесса горевания.
Можно выделить сменяющие друг друга стадии, отличающиеся характером переживаний и проявлений горя. Знание этих особенностей поможет понять, что они естественны, понять, что происходит на определенном этапе, что последует затем. Это позволит несколько снизить тревогу, конструктивно справиться с нахлынувшими чувствами, увидеть перспективу.
Выделяют четыре стадии переживания утраты:
I стадия – эмоциональный шок и ступор
II стадия – тоска и гнев
III стадия – дезориентация и страдание
IV стадия – реорганизация и разрешение.
Самые тяжелые испытания при этом предстоят женщине, потерявшей ребенка. Рассмотрим, что происходит с ней на этих стадиях.
Стадия I – эмоциональный шок, сопровождаемый оцепенением (ступором)
Продолжительность этой стадии зависит от многих факторов (особенностей личности, семейной ситуации, срока гибели). Как правило, не превышает двух недель. В этот период обычно отмечаются максимальные проявления горя.
Когда женщина узнает о фатальном исходе беременности, о вынужденной необходимости сделать аборт или о гибели ребенка, ей трудно поверить в реальность происходящего. Особенно тяжелые переживания испытывает женщина, которой предстоит рожать, зная, что ребенок умер. На этой стадии, помимо потери чувства времени, может нарушиться контакт с внешней реальностью: отмечаются расстройства внимания, трудности оценки ситуации и принятия решений. Женщине может начать казаться, что это все происходит не с ней или, что ей просто снится кошмарный сон, и что возможно пробуждение. Нередко возникает ощущение своеобразного притупления эмоций, сопровождающееся мыслями: «Странно, произошло страшное, а я равнодушна, я ничего не чувствую». Женщина может производить впечатление сонного человека. Это оцепенение – проявление ступора, являющегося защитной реакцией от переживания лавины отрицательных эмоций.
Главной задачей психологической поддержки на стадии эмоционального шока является помощь в осознании, принятии реальности утраты и понимании её необратимости.
Стадия II – тоска, поиск ответов, гнев
Эта стадия может продолжаться и две недели, и три месяца. Переход к ней знаменуют бурные внешние проявления охватывающих женщину чувств – гнева, печали и вины. Женщина постоянно думает о постигшей её утрате. Повторяются попытки понять: «Почему это произошло? За что?».
Назойливые выражения соболезнования, как и призывы «не думать об этом», раздражают. Они не только бесполезны, но и вредны, причиняют боль, провоцируют конфликты. Может начаться поиск виновных. Гнев может быть направлен на себя, на близких (супруга, других членов семьи, друзей) или на тех, кто, как кажется, обладает властью и может контролировать ситуацию (на врачей, медперсонал). Переживание собственной вины может быть очень тяжелым: «Я, должно быть, сделала что-то не так!» или «Я сделала что-то, чего не должна была делать». Гнев, направленный на себя, нередко приводит к депрессии.
На стадии тоски и гнева задача помощи состоит в том, чтобы облегчить переживание душевной боли, снизить проявления неконструктивного гнева.
Стадия III – дезориентация и страдание
Наступает обычно между пятым и девятым месяцами после утраты, может длиться год и более. Её проявления связаны с измождением, явившимся следствием физических и эмоциональных испытаний: упадок сил, нарушение сна, головные боли, ухудшение памяти и внимания, повышенная утомляемость, снижение активности и трудоспособности, избегание общения, отчаяние. Приходит, наконец, осознание реальности утраты, а вслед за ним ощущение пустоты и бессмысленности существования. Обостряется чувство собственной вины, своей несостоятельности («не смогла зачать здорового ребенка», «не смогла сохранить», «неполноценная»). Нередко женщины, переживающие утрату мучительно вспоминают прошлое, пытаются его анализировать, искать ошибки («Если бы я не поехала в гости и не простудилась», «Если бы вовремя пошла к врачу, рассказала бы ему о… «), корят себя, чувство вины растет.
Для некоторых характерно навязчивое желание забеременеть снова, как можно скорее, пойти на экстракорпоральное оплодотворение (ЭКО). Другие не верят в такую возможность, резко негативно относятся к разговорам на эту тему, заявляют, что не хотят больше беременеть никогда. В тяжелых случаях женщине может казаться, что она испытывает в животе шевеление плода, что слышит детский плач. Как правило, она понимает, что это ложные ощущения, и тогда возникает страх сойти с ума.
На стадии дезориентации и страдания поддержка эффективна, если помогает решить основную задачу: создать новое отношение к утраченному ребенку, принять мир без него.
Стадия IV – реорганизация и разрешение, выход из кризиса
Наступает приблизительно между восемнадцатым и двадцать четвертым месяцем после утраты. Постепенно восстанавливаются силы. Факт гибели ребенка окончательно принимается, осознается, но уже не занимает центральное место в жизни. Боль утраты не проходит, но становится терпимой, позволяет жить дальше: вернуться к домашним делам, профессии. Возвращаются интерес к жизни, способность радоваться, желание общаться. Чувство печали может приходить вновь, обостряться, особенно в те дни, когда должно было произойти нечто важное, связанное с малышом (дата зачатия, родов, годовщина смерти ребенка). Грусть может охватывать в праздники или при виде счастливых родителей с колясками. Эта печаль ощущается уже не как острая пронзительная боль. Улучшение состояния, возвращение к привычному активному образу жизни вызывает у некоторых людей опасения, что они начали забывать о случившейся беде, о потерянном ребенке, они могут даже испытывать чувство вины по этому поводу. Тихая светлая печаль будет и впредь напоминать о том, что малыш навсегда поселился в душе, а жизнь продолжается.
На заключительной стадии реорганизации и разрешения важно помочь человеку найти свое место в мире, продолжать жить.
Психологическую поддержку можно получить от близких людей: родственников, друзей, коллег, соседей. Оказывая друг другу грамотную психологическую поддержку, близкие люди смогут больше объединиться, а при её отсутствии горе может ожесточить, разъединить людей. Зачастую окружающие пытаются оказать поддержку, но делают это так неумело, что только усугубляют состояние переживающего утрату.
«Незнание стадий горевания, их длительности приводят к тому, что окружающие люди поначалу, по мере сил, пытаются оказывать моральную поддержку, но через некоторое время делают это все меньше и меньше. Им кажется, что через пару недель уже можно меньше скорбеть, следует прийти в себя. Но зачастую как раз в это время страдания наиболее сильны. Окружающие люди полагают, что оказывают поддержку, делая вид, что ничего страшного не произошло, ведут себя так, будто этой беременности и этого ребенка никогда не существовало. И призывают женщину вести себя так же. Близкие могут из лучших побуждений советовать закончить горевать или, если не получается, сдерживать, не проявлять чувства. Объясняется это тем, что им самим страшно говорить на темы смерти, у них нет вразумительного ответа на многие вопросы, ставшие актуальными в связи со случившимся горем. Следовать подобным советам не нужно. Практика показывает: какими бы болезненными ни были чувства, связанные с утратой, состояние человека, переживающего её, будет восстанавливаться быстрее и лучше, если он позволит себе переживать горе в полной мере», — рассказала специалист проекта.
Психологическая поддержка эффективна, если на сменяющих друг друга стадиях переживания утраты решает разные задачи, выделяя основные, к сожалению, неудачно подобранные слова и действия зачастую не только не улучшают состояние переживающего утрату, а усугубляют его. Избежать этого поможет выполнение следующих рекомендаций:
Нужно говорить:
«Я сожалею»
«Я бы хотел, чтобы все кончилось иначе»
«Я не знаю, что сказать»
«Мне грустно»
Нельзя говорить:
«Так лучше»
«Могло быть хуже»
«У вас еще могут быть дети»
«Время лечит»
«Я сочувствую вам»
«Есть ли у вас вопросы?»
«Мы можем снова поговорить об этом немного позже»
«Хорошо, что ребенок умер, пока вы еще не привыкли к нему».
Чтобы поддержать членов семьи, переживающих перинатальную утрату, можно им рекомендовать следующее:
- Не отвергайте поддержку и помощь, когда они предлагаются.
- Не терпите формальные, назойливые, нетактичные выражения сочувствия «из вежливости» или потому, что «нужно быть сильными». Избегайте их.
- Выберите среди людей, стремящихся помочь, человека тактичного, внимательного, чуткого, с которым можно разделить свое горе, доверьтесь ему.
- Не сопротивляйтесь, разрешите себе чувствовать боль и потерю. Примите их.
- Не стесняйтесь своих чувств, открыто выражайте их, позвольте себе плакать. Справедлива пословица: поплачь, легче будет.
- Заботьтесь о своей внешности, физическом самочувствии.
- Старайтесь сохранить привычный режим дня, свой основной жизненный стиль.
- Будьте терпимы к близким, они тоже переживают боль утраты.
- Делайте что-нибудь для других людей. Это может несколько облегчить вашу собственную боль.
- Острота переживаний может стихать, не нужно испытывать по этому поводу чувства вины перед ребенком, противиться этому.
- Временами тяжесть переживаний, острота боли могут по явной или скрытой причине становиться сильнее. Не пугайтесь этого, дайте себе возможность скорбеть.
- Принимайте активное участие в организации и проведении траурных мероприятий, как бы трудно и больно это не было.
- Если вы стали задумываться о вере, обратитесь к священнослужителю за духовной помощью.
- Не стесняйтесь обращаться за профессиональной помощью к психологу, психотерапевту, если не справляетесь с чувствами гнева и вины, отдаляетесь от близких людей, теряете интерес к жизни.
Психолог поможет принять, осознать, актуализировать эту потерю, выразить эмоции. Не оставайтесь наедине со своим горем.
Специалист проекта «МЛаДа» целевой программы «Дорога к дому»
Содержание
- Книга о прерванной беременности. Как пережить потерю ребенка. Перинатальная утрата.
- Введение
- Глава 3. Сердцебиения нет. (Фрагмент)
- Как женщины в России переживают потерю ребенка во время беременности, почему им зачастую не с кем поделиться горем и как они прощаются с нерожденными детьми? Рассказывает социолог
- Зачем исследовать проблемы женщин, переживших опыт мертворождения и прерывания беременности по медицинским показаниям
- Как женщины переживают проблемную беременность и какие решения им приходится принимать — в том числе под давлением врачей
- Почему матери не всегда могут проститься с погибшим ребенком и как общение с врачами усугубляет их состояние
- Почему в России нет кладбищ для нерожденных детей и какие прощальные ритуалы существуют в других странах
- В каких случаях женщина может распоряжаться телом ребенка и как с ним попрощаться
- Почему после потери ребенка женщины часто конфликтуют с семьей и меняют работу
- Как женщины относятся к новой беременности после репродуктивной потери
- Нежеланная беременность
- Как смириться и полюбить своего малыша всем сердцем
- Нежеланная беременность случается. И это нормально
- Нежеланная беременность – это горе, которое нужно пережить
- Я не хочу ребенка – я плохая мать?
- Нежеланная беременность. Что делать маме
- Нежеланная беременность. Что делать родным и друзьям
- Нежеланная беременность – обычное материнство
- Нежеланные дети – любимые дети
Книга о прерванной беременности. Как пережить потерю ребенка. Перинатальная утрата.
Наталья Чуркова
Лучик солнца на тюле
Столкнувшись с потерей ребенка на разных сроках беременности, женщина часто остается один на один с горем. Психолог Наталья Чуркова описывает свой опыт утраты, свои чувства и то, как они менялись, с удивительной открытостью, искренностью и честностью, что, несомненно, поможет другим, столкнувшимся в жизни с подобным, пройти этот путь.
«Книга способна оказать целительное воздействие на тех, кому пришлось пережить потерю, а также будет полезна специалистам, сопровождающим перинатальную утрату».
Марина Ланцбург о книге «Лучик солнца на тюле».
Введение
Я буду двигаться от главы к главе, заново проходя весь этот путь… день за днем… год за годом. Это мой опыт, мои воспоминания… это то, чем я хочу с вами поделиться…
Только задумайтесь, по статистике около 20% беременностей сроком до 12 недель и около 8% сроком более 12 недель прерываются самопроизвольно. Некоторым женщинам приходится пройти через это неоднократно… Практически каждая пятая женщина имеет такой печальный опыт. Почему же так мало говорится об этом? Почему, когда это происходит с тобой, ты оказываешься, по сути, в информационном вакууме? Врачи немногословны, порой даже жестоко молчаливы. В лучшем случае можно услышать: «Восстановитесь и попробуете еще раз. Такое бывает. Нечего плакать, будете только хуже восстанавливаться. Быстрее успокоитесь, быстрее наступит следующая беременность».
А как же мое БОЛЬШОЕ ГОРЕ?! Огромное, всепоглощающее, душащее и разрывающее мое сердце!!! Хочется кричать, выть, а надо молчать…
В нашем обществе не принято открыто говорить о перинатальных потерях, как и о многих других темах, которые давно не табуированы в Европе или США, таких как усыновление, дети с ОВЗ… У нас пока все это вызывает публичное формальное одобрение и «видимость» поддержки, а по факту перешептывания за спиной и избегание. Но это отдельная большая тема…
Может быть, когда-то я напишу и про своего «особенного» ребенка… но не сейчас, не в этой книге… Эта книга посвящается моему ангелочку, моей Ангелине…
Перинатальная потеря – это все, что мы теряем вместе с неродившимся ребенком, все, что связано с нашими ожиданиями от материнства. Это не просто смерть маленького человечка, которому мы хотели дать жизнь, это крушение надежд, крушение планов… ожидания, которым не суждено больше свершиться. Это рухнувший в одночасье мир. И это страшно, это пронзительно, это исступляюще больно… и слезы, их так много, они становятся постоянным спутником, они накатываются практически при каждом слове, упоминании, мысли, связанной с малышом, материнством, беременностью… Это называется ГОРЕ. Да, именно ГОРЕ.
Когда из жизни уходит близкий человек, всем понятно, все осознают, что такое ГОРЕ. Человек, потерявший близкого, ИМЕЕТ ПРАВО на ГОРЕ. А женщина, чья беременность прервалась?! Ведь может быть и так, что об этой беременности вообще никто и не знал… или знал только будущий отец (я не говорю муж… именно отец, ведь часто беременность бывает незапланированной, но желанной для женщины и менее желанной для мужчины, в этой ситуации гибель ребенка будет вызывать, мягко говоря, разные эмоции у матери и отца). Может ли женщина в такой ситуации рассчитывать на поддержку? А ведь она так остро ей необходима! А если потеря случилась на большом сроке, когда все уже знали и видели… предстоит неоднократное объяснение со всеми родными и знакомыми… это мучительно, многие женщины испытывают в такой ситуации чувство вины, стыд, досаду, раздражение от того, что все эти «сопереживательные» разговоры тех, кто через это не прошел, фальшивы… им не понять мою боль, и я не хочу им о ней рассказывать. И женщина замыкается, остается одна в своей боли… и не может и не хочет публично горевать… а ГОРЕ остается ВНУТРИ, разъедает ее, изматывает, выжигает… Его нельзя прятать! У ГОРЯ есть свои задачи, надо дать ему их выполнить, иначе оно будет работать против нас. Об этом мы будем говорить с вами дальше на страницах этой книги.
Глава 3. Сердцебиения нет. (Фрагмент)
– Да… – говорит он, кивая головой, – сердцебиения нет.
Эта фраза, такая короткая, как удар тока, пронзает все мое напряженное тело. Что значит «нет»? Это то, что я думаю… или это еще не совсем ТО. Может быть, нет?..
– Что это значит? – спрашиваю я. – Как нет?
– Плод замер, – говорит врач, они озабоченно смотрят с мамой на экран, он хмурится, водит датчиком… Зачем? Что он там смотрит, что еще может быть важно, кроме этого «СЕРДЦЕБИЕНИЯ НЕТ»…Что?!
– Сердце остановилось? – уточняю я.
Я начинаю мгновенно лихорадочно прокручивать в мозгу, что делают в такие минуты… что делают?! Реанимация! Он же там внутри, мой малыш, там все на месте, там все хорошо, можно просто завести сердце заново… Подумаешь, несколько минут оно не билось, ничего же страшного… Может, всего час, а может, и меньше… Мы же не знаем, надо его просто завести…
– НАДО ЗАВЕСТИ СЕРДЦЕ! – я вскакиваю с кушетки и говорю это вслух.
Мама заливается слезами и пытается меня обнять… Я отталкиваю ее руки и не понимаю, к чему эти объятия, когда на счету каждая минута! Чего мы ждем?!! Где этот чертов реаниматолог. Человек умер! Здесь остановилось сердце! Почему все так спокойно стоят и никто ничего не делает?! Я плачу от досады, от бессилия, я не могу доказать им, что я мама, я знаю лучше своего ребенка, чем они все, я могу его спасти, я точно знаю, что его можно спасти!
Можно завести это маленькое сердечко!
Мое маленькое сердечко!
Мою маленькую жизнь!
Я не могу вот так ее отпустить и даже не попытаться!
– Спасите ее! Колите мне что-нибудь! Колите мне адреналин! Реанимируйте ее! Надо попытаться! – уже умоляю я рыдая. – Спасите мою девочку. (Это девочка, он сказал, что «ее» сердце остановилось, это девочка, моя доченька, моя любимая малышка, которая толкалась во мне своими крохотными ножками…) Моя девочка умерла… УМЕРЛА!
Для всех женщин, столкнувшихся с потерей ребенка на разных сроках беременности и в родах, я провожу консультации по специальной цене 800 руб. час. При очной консультации (книга в подарок).
Как женщины в России переживают потерю ребенка во время беременности, почему им зачастую не с кем поделиться горем и как они прощаются с нерожденными детьми? Рассказывает социолог
Ежегодно Всемирная организация здравоохранения регистрирует около 2,6 миллионов случаев мертворождения. В России, по данным Росстата за 2017 год, этот показатель составляет 5,58 случаев на тысячу детей. При этом согласно законодательству ребенок считается рожденным, только если беременность длилась больше 22 недель. До этого срока их тела подлежат утилизации как медицинские отходы.
Социолог Дарья Литвина из Европейского университета исследует опыт российских матерей, потерявших детей во время беременности или родов. Она рассказала «Бумаге», как женщины переживают гибель плода на раннем сроке, почему иногда не могут проститься с погибшим ребенком, как решают прервать беременность под давлением врачей и какие прощальные ритуалы есть в других странах.
Дарья Литвина
Младший научный сотрудник факультета социологии и философии Европейского университета, программа «Гендерные исследования»
Зачем исследовать проблемы женщин, переживших опыт мертворождения и прерывания беременности по медицинским показаниям
— Мне интересны проблемные темы, которые никто не исследует. В этом случае роль сыграл и мой собственный опыт. В 2016 году я ушла в декрет, столкнулась с медицинскими сложностями и задалась вопросом: а что я буду делать, если беременность прервется? Как сообщу об этом коллегам, студентам, бабушке мужа, которая шлет нам вязаные детские носочки?
Моя беременность закончилась благополучно, но вопрос остался. Поэтому я, когда пришла работать в Европейский университет на программу гендерных исследований, решила заняться именно этим. Исследовательский вопрос звучал примерно так: «Как живут, что чувствуют и как взаимодействуют с окружающими женщины, которые потеряли ребенка во время беременности и родов?» В российских научных базах я не нашла ни одной социологической работы на эту тему — и начала исследовать ее сама.
Первый этап был посвящен женщинам — результатом стал индивидуальный исследовательский проект. В выборку попали 24 информантки из разных регионов. Изначально я планировала говорить с женщинами, потерявшими беременность на сроке больше 22 недель (согласно Приказу Минздравсоцразвития, ребенок получает статус рожденного, дожив до 22 недель и достигнув веса 500 граммов — прим. «Бумаги»). Но после того, как я разместила объявление о поиске информанток для исследования в социальных сетях, мне стали писать женщины, которые говорили: «Мой срок беременности был меньше, но я считаю, что этот опыт был бы вам интересен». Я чувствовала, что не могу отказать им в интервью.
Иллюстрации: Анна Кулакова / «Бумага»
Поговорив с разными информантками, я поняла, что их опыт очень различен в плане физического проживания и взаимодействия с медицинскими институциями — например, на раннем сроке беременности женщина проходит процедуры в гинекологическом стационаре, а не в роддоме. Но в плане социального опыта эти истории довольно похожи. Поэтому в проекте оказались как информантки, беременность которых прервалась на раннем сроке, так и женщины, потерявшие ребенка в самом ее конце.
Для меня стало открытием, что женщины, пережившие опыт прерывания беременности на раннем сроке, очень уязвимы, так как их горе получает меньше всего понимания.
На данный момент со мной говорили те, для кого это было важно. У меня было в планах найти информанток, которые пережили этот опыт без глубокой травмы, и поговорить с мужчинами. Я буду рада, если мне напишут такие люди.
Сейчас я начала работу над следующим этапом исследования — в рамках нового проекта Российского научного фонда, посвященного пациентоориентированности, провела семь интервью с профессионалами, которые взаимодействуют с матерями: врачами, психологами, сотрудниками благотворительных организаций.
Как женщины переживают проблемную беременность и какие решения им приходится принимать — в том числе под давлением врачей
— Иногда женщина приходит на плановый осмотр и узнает, что что-то пошло не так. Ретроспективно начинает искать причины того, что произошло, и может дойти до крайностей, если врач не дал ей объяснений. Например, может видеть причину медицинских проблем в том, что старший ребенок сказал: «Не хочу братика». Или в том, что поругалась со свекровью. Купила мыло не той марки. Пила не те витамины. Чувство вины — лейтмотив всех этих интервью.
Женщине также приходится принимать решение о прерывании или продолжении беременности. Диагноз — один из поводов для этого. Например, порок, который приводит либо к тяжелой инвалидизации, либо к тому, что ребенок так или иначе умрет через некоторое время после родов. У ребенка одной моей информантки был синдром Эдвардса (комплекс множественных пороков развития, выживание после года жизни составляет около 5–10% — прим. «Бумаги»). Она почувствовала облегчение, когда беременность прервалась без ее участия. Точно так же чувствовала себя другая информантка: на одной чаше весов, говорила она, была жизнь с ребенком-инвалидом, на другой — самоубийство из-за того, что она пошла бы против своих принципов и прервала беременность сама.
Получить поддержку общества можно, когда у ребенка диагностируют серьезные пороки развития и всем понятно, что у него нет шансов выжить. В таком случае прерывание беременности видится другим как желание уменьшить страдания матери, нерожденного и семьи. Очень тяжелая история была у информантки, которая решилась на добровольное прерывание беременности: у ребенка был синдром Дауна. В таком случае почти не с кем поделиться переживаниями, поскольку женщина слышит в ответ, что такие дети способны прожить долгую жизнь, создать семью, получить образование. Поддержать ее выбор способен не каждый знакомый и не каждый профессионал.
Еще одна вариация — когда женщина прерывает беременность под давлением. Некоторым моим информанткам медицинские сотрудники говорили: беременность нужно прервать здесь и сейчас, иначе всё будет плохо, родится инвалид, другие дети останутся без внимания, муж уйдет. Давление может быть настолько сильным, что женщины делают выбор в пользу прерывания беременности, но переживают его очень эмоционально и впоследствии описывают как «убийство собственных детей», поскольку этот выбор не был их собственным и они не получили достаточно информации.
Иногда объяснение такого поведения медицинских сотрудников стоит искать вот в чем. Медицинские критерии рождения — срок беременности более 22 недель, вес более 500 граммов, рост более 25 сантиметров. При наличии этих показателей ребенка обязаны реанимировать, учитывать в статистике, предоставить семье возможность его похоронить в случае необходимости и так далее. В медицинском учреждении женщину могут склонять к тому, чтобы прервать неперспективную беременность раньше этого срока — тогда погибший плод будет считаться отходом класса Б (медицинским отходом — прим. «Бумаги»). Беременность, закончившаяся родами мертвого ребенка, или его смерть сразу после родов может создать сложности для медицинского учреждения, потребовать дополнительных действий и объяснений, повлиять на статистику.
После того как были введены новые критерии (с 1 января 2012 года — до этого ребенок считался рожденным, если дожил до 28 недель — прим. «Бумаги»), по статистике количество абортов по медицинским показаниям на сроке до 22 недель резко возросло. Врачи вынуждены думать в том числе и о том, чтобы защитить себя и свою медицинскую организацию.
Почему матери не всегда могут проститься с погибшим ребенком и как общение с врачами усугубляет их состояние
— Американский антрополог Линда Лейн написала книгу «Motherhood Lost» о потере беременности, где она рассказывает о «проблеме реальности», столкновении культурных сил. Во время беременности врачи и социальное окружение постоянно говорят женщине о том, что она будущая мать, а плод — ее будущий ребенок. В случае репродуктивной потери ситуация поворачивается на 180 градусов: женщине говорят, что она не мать, а плод — не ребенок, родится другой, ничего страшного. И та реальность, которая выстраивалась для женщины на протяжении нескольких месяцев, а может быть, и всей жизни, рушится.
Лейн пишет о том, что вместе с потерей статуса матери женщина теряет статус пациентки. Ее забывают покормить, объяснить, как быть с лактацией — которая, естественно, не прекращается. Об этом говорят и некоторые из моих информанток.
Всё это происходит в стационаре, где многим женщинам и без того страшно. Боятся они и мертвого тела, которое находится в них. Многие описывают это так: «Я чувствую себя могилой, гробом. Я боюсь на него посмотреть. Он мертв уже, может быть, пару недель, я не знаю, как он выглядит». В этой ситуации принять решение о том, смотреть на ребенка после рождения или нет, довольно сложно.
При этом способность женщины действовать, принимать решения в стационаре очень ограничена. Она не понимает, что происходит. Бывает, что ей не показывают ребенка, а она не способна потребовать этого. Бывает, напротив, что женщина не хочет смотреть, а ей показывают. Одной моей информантке показали ребенка на счет три — и только при условии, что она не будет плакать.
Когда женщины покидают роддом, их иногда выводят через выписную комнату. А там — шарики, фотограф, веселье. Женщина приезжает домой, где у нее стоит кроватка. Кто-то сохраняет только медицинскую карту с подробностями ведения беременности — наряду с другими медицинскими документами. Кто-то сохраняет вообще всё и консервирует детские вещи.
Это очень большая дискуссия — стоит ли смотреть на ребенка, нужно ли сохранять память о нем. Она обсуждается в том числе на медицинских конференциях. В Европе и США можно сделать отпечатки ручек, ножек; в некоторых больницах есть комната для прощаний, где можно проститься и сфотографироваться с мертвым младенцем. Но насколько такое может прижиться в нашей культуре — большой вопрос. Пока что никаких универсальных ритуалов, практик мемориализации в таких ситуациях нет. Как и способов проживания самой этой ситуации.
Важно отметить, что многие врачи искренне считают, что женщине нужно сказать: «Ничего страшного, родишь другого». Им кажется, что это вариант помощи и поддержки. Женщины в этот момент обычно слышат: «Ты никто и ребенок твой никто». Кроме того, на врачей часто давят сверху. У них нет психологической поддержки, нет знаний о том, как взаимодействовать с такими пациентками. Сейчас подобными тренингами занимаются некоторые фонды, связанные с репродуктивными потерями, например «Продолжение жизни», «Свет в руках». Но такие проекты только-только начинают развиваться.
В некоторых стационарах для рожениц, потерявших детей, создают более комфортные условия, насколько это возможно: помещают в отдельные родильные боксы и в палаты, которые находятся далеко от других послеродовых палат, — чтобы женщины не слышали детских криков. Медицинскому персоналу сообщается, что женщина лишилась ребенка, чтобы ее не спрашивали после каждой пересменки: «А где ребеночек?» Иногда нанимают в штат психолога или дают женщине контакты внешних организаций и фондов. Женщины очень чувствительны к таким деталям: к тому, как обращаются с ними, с их семьей, с их мертворожденным ребенком.
Почему в России нет кладбищ для нерожденных детей и какие прощальные ритуалы существуют в других странах
— В историко-антропологической работе про бельгийский опыт The Materialities of Absence after Stillbirth Ян Блейен исследует материальность, способы обращения с телом мертворожденного в разных, но взаимосвязанных пространствах — на кладбище, в больнице и дома. Одна из идей этой работы — что вещи, места и практики служат инструктивной метафорой того, как нужно относиться к событию.
У нас нет мест для захоронений нерожденных, нет инфраструктуры для этого события, нет определения для женщин и мужчин, потерявших ребенка. Это указывает нам на то, что такое событие нужно определять как медицинскую манипуляцию, а не как смерть человека. Тело мертворожденного — это скорее не социальное тело, а физическое.
Исследователь Чарльз Корр ввел концепцию бесправного горя. В этой ситуации человек не может использовать привычные средства для утешения — например, получить выходной на работе или найти поддержку в религии. Это может касаться не только репродуктивных потерь, а самых разных вещей — например, смерти любимого питомца или дедушки, который заболел болезнью Альцгеймера.
За рубежом есть cuddle cots (кроватки с морозильным устройством, где хранятся тела — прим. «Бумаги»), которые помогают прощаться с детьми. В США и Канаде встречаются мемориалы и отдельные места на кладбищах для нерожденных. В некоторых странах также заказывают полимерные фигурки по 3D-УЗИ — «копии» плодов на разных стадиях беременности.
В каких случаях женщина может распоряжаться телом ребенка и как с ним попрощаться
— По закону женщина может либо кремировать тело за счет государства, либо забрать и похоронить самостоятельно. В случае гибели на сроке до 22 недель тело должно быть утилизировано как биологический отход.
По этой причине некоторые женщины, переживающие уже не первый случай потери ребенка, на сроке до 22 недель могут предпочесть домашние роды — среди моих информанток было несколько таких случаев. Они — женщины с высшим образованием, хорошей работой — оставались дома, потому что знали, что с ними будет происходить в стационаре. Им хотелось оставить тело себе, похоронить его, не сталкиваться с травмирующими практиками и комментариями. Это довольно опасно с точки зрения уголовной ответственности в случае мертворождения. Приезжает полиция, забирает простыни с кровью, тело, а мать становится подозреваемой в убийстве ребенка.
Те, у кого выкидыш происходит дома, порой хранят эти тела в коробке в шкафу, подхоранивают на кладбище к родственникам, развеивают прах. Одна из моих информанток рассказывала, как сжигала тело ребенка на заднем дворе (он дожил до 23 недель — прим. «Бумаги»). Большие кости не прогорели — она взяла их, они рассыпались у нее в руках и превратились в прах. Для нее это стало моментом завершения этой истории.
Для другой информантки оказалось принципиально важным узнать, где похоронена ее дочь. Она родилась чуть раньше 22 недель, поэтому ее отправили на утилизацию. Мать приложила все усилия, чтобы найти это место. Она вышла на компанию, которая занимается биологическими отходами, и там ей назвали свалку, где находится тело.
Кто-то, напротив, отказывается забирать тело с собой. Особенно на маленьком сроке — в таком случае от него практически ничего не остается.
Что интересно, в 2018 году церковь отреагировала на проблему прощания с мертворожденными. Их нельзя отпеть, потому что они некрещеные — для многих моих информанток это оказалось тяжелым моментом. Но благодаря «Последованию об усопших младенцех, не приемших благодати святаго Крещения» — последовательного сочетания молитв — теперь для младенца можно просить лучшей посмертной участи.
В России ведутся дискуссии о том, как можно помочь матерям пережить потерю. Активную роль в этом принимают специалисты по детской паллиативной помощи. У нас это реализуется пока что только в Москве. Появился детский хоспис «Дом с маяком» для помощи семьям с неизлечимо больными детьми и проводится пилотный проект по перинатальной паллиативной помощи с Департаментом здравоохранения. Суть проекта состоит в том, что если во время беременности женщина узнает о неизлечимом заболевании ребенка, ее направят в специальный кабинет, где она сможет получить консультацию специалистов (в том числе по детской паллиативной помощи) и принять решение о том, хочет ли она рожать или прерывать беременность с учетом полученной информации. После родов семье продолжат оказывать помощь.
У женщин, которые потеряли беременность десять лет назад, не было средств для поиска информации, даже не было форумов, на которых они могли бы обсудить свои проблемы и переживания. Это говорит об изменении культуры в отношении приватного женского опыта — например, наряду с дискуссией про харассмент. Прежде такой опыт был невидим и неинтересен — и вдруг он становится важным.
На рынке также появляются специалисты по перинатальной помощи — доулы. Это помощницы в родах, которые не имеют отношения к медицине — они создают эмоциональную поддержку во время родов, в том числе в ситуациях мертворождения.
Почему после потери ребенка женщины часто конфликтуют с семьей и меняют работу
— Иногда отношения с мужем очень хорошие, близкие. Он становится проводником эмоциональной помощи и поддержки — порой единственным, — который носит женщину на руках, утешает. Они проживают потерю вместе.
При этом предполагается, что мужчина должен оказывать поддержку женщине. Но он тоже нуждается в поддержке — и зачастую этого не понимает даже он сам. Эмоциональность плохо согласуется с традиционной мужской ролью в обществе.
Часто бывает и обратное — когда женщина не получает поддержки. У моей информантки был случай, когда муж ей сказал: «Прекрати плакать, ты пугаешь детей». Она укладывала детей спать — и после этого он разрешал ей отдаться горю.
Некоторые информантки говорили, что им стало трудно общаться со своими детьми, они видят в них причину случившегося. Например, если бы матери не боялись оставить детей сиротами, то рискнули бы своей жизнью и не прерывали беременность.
Кроме того, они нередко меняют работу, место жительства. Одной моей информантке, которая занимает довольно высокую должность, сказали на работе: «Ну конечно ты ребенка не выносила, смотри, как ты плохо ешь. Совсем худенькая». Другой — «Ну а что ты думала на четвертом десятке? Не маялась бы дурью всякой».
Женщины уезжают из дома, объясняя это так: «Я не могу сидеть на диване, на котором сидела и ждала своего ребенка, и стены эти видеть не могу, и город».
Как женщины относятся к новой беременности после репродуктивной потери
— Иногда женщины сразу же хотят следующую беременность — даже если предыдущая была незапланированной. В английском языке детей, которые родились после потери, называют rainbow babies — сравнивая их с радугой, которая приходит после грозы.
Некоторые женщины сталкиваются со страхом повторения, не хотят экспериментировать. Третьи приходят к тотальному контролю: перепроверяют назначения врачей, очень внимательно относятся к своему самочувствию — особенно если непонятно, что стало причиной прерывания беременности в первый раз.
Один из тезисов, который я развиваю в своей работе, — что они теряют что-то в себе. Свою идентичность, способность заботиться, контролировать свое тело, принимать решения.
В исследовании социолога Хелен Кин Foetal Personhood and Representations of the Absent Child in Pregnancy Loss Memorialization говорится о том, что женщина горюет не о плоде, наборе клеток, а о ребенке, его образе: ему 4–5 лет, они с матерью кормят голубей в парке, катаются на лодке. Именно поэтому интенсивность переживаний вне зависимости от срока достигает такой силы. Одна информантка рассказала, как в разные годы делала аборт и потеряла беременность — и это вообще две разные истории. Второе перевернуло ее жизнь полностью. Хотя это дискуссионный момент и, вероятно, для многих женщин такая ситуация нерелевантна.
Многие из моих информанток отмечают, что вопрос не только и не столько в потере конкретного будущего ребенка, но в отношении окружающих. Важно понимать, что это не истории консервативно настроенных женщин, для которых плод наделяется субъективностью с момента зачатия. Это истории женщин, которые требуют признания своего права чувствовать, принимать решения, давать интерпретации и оценки происходящего.
Нежеланная беременность
Как смириться и полюбить своего малыша всем сердцем
- Нежеланная беременность случается. И это нормально
- Нежеланная беременность – это горе, которое нужно пережить
- Я не хочу ребенка – я плохая мать?
- Нежеланная беременность. Что делать маме
- Нежеланная беременность. Что делать родным и друзьям
- Нежеланная беременность – обычное материнство
- Нежеланные дети – любимые дети
Незапланированная беременность – вещь не такая уж редкая. Скажем честно, нет ничего хорошего в том, что все ваши планы рушатся, а мечты откладываются на неопределенное время. Однако если вы решили сохранить эту беременность и родить ребенка, то сталкиваетесь с новыми трудностями: чувства, которые испытывает будущая мама, не готовы разделить окружающие, да и сама она стыдится их и даже вынуждена скрывать…
Давайте обсудим то, о чем не принято говорить вслух!
Нежеланная беременность случается. И это нормально
Существует негласная, но все же превалирующая общественная установка: любая беременность – это счастье. Между тем жизнь вносит свои коррективы. Множество женщин незапланированно беременеют когда…
-
работают над своей карьерой и именно сейчас не могут позволить себе взять паузу…
-
не имеют постоянного партнера, или не хотят растить общего ребенка с его отцом…
-
уже имеют детей, на которых тратят все силы и время…
-
находятся в крайне неблагоприятном материальном положении: нет жилья и постоянного дохода…
-
связаны личными обязательствами, например, ухаживают за заболевшими родственниками…
Наконец, просто не хотят детей! Да, так тоже бывает, и даже на нашем семейном сайте мы должны признать, что это совершенно обычная ситуация.
” Если вы не планировали беременность, но забеременели, то это ваша ошибка. Но это вовсе не какое-то экзотическое обстоятельство – многие беременеют не так и не тогда, как хотели. Вы не исключительная неудачница, вам просто не повезло, как миллионам женщин до и после вас.
Нежеланная беременность – это горе, которое нужно пережить
Если женщина решила сохранить беременность, несмотря на то, что ее не планировала, окружающие реагируют однозначно: ты молодец! Здорово, что ты решила сохранить ребенка! Поздравляем, ты будешь замечательной мамой! Словом, на будущую маму, которая изо всех сил стремилась к материнству, и на женщину, для которой беременность стала крайне неприятным сюрпризом, реагируют совершенно одинаково.
Между тем, нежеланная беременность – это горе, которое нужно пережить. Обычно такие будущие мамы проходят через те же пять стадий принятия горя, как и те, кто столкнулся с серьезными болезнями или утратой близких:
-
отрицание (нет, не может быть, я не беременна, это ошибка, тест лжет, анализы перепутали…)
-
злость (ненавижу отца ребенка, свою неосмотрительность, судьбу, которая подсунула беременность так не вовремя…)
-
торг (пусть эта беременность прервется сама, и тогда я буду вести себя хорошо!..)
-
депрессия (моя жизнь кончена, все мои планы – коту под хвост, ничего хорошего впереди нет и не будет…)
-
принятие.
” Согласитесь, поздравлять женщину, находящуюся в депрессии или на стадии отрицания, так же глупо и неуместно, как, к примеру, поздравлять человека, заболевшего потенциально смертельной болезнью, с тем, что он попал в больницу.
Женщине требуется сочувствие, сопереживание, сострадание. Она не готова принимать похвалы, что сохраняет беременность. Ей не нравится ни беременность, ни отношение к ней.
Я не хочу ребенка – я плохая мать?
К мучительному переживанию нежеланной беременности добавляется чувство вины перед будущим ребенком. Все беременные ждут малыша, наслаждаются беременностью, разве можно тяготиться им, не желать его? Можно!
Даже женщины с желанной и запланированной беременностью не всегда ощущают любовь к ребенку с момента зачатия. Для многих в начале беременности малыш – это просто увеличивающийся живот и токсикоз, а сам ребенок находится где-то в области абстрактных знаний. Чем ближе дата родов, тем чаще женщины испытывают эмоциональную связь с малышом, однако около 10% женщин не ощущают любви и привязанности к малышу даже после родов! Обычно глубокая эмоциональная привязанность в таких случаях возникает в течение первых недель ухода за новорожденным. Как видите, если вы не можете полюбить еще нерожденного малыша, корить себя совершенно не за что.
” А как же «малыш чувствует все»? Нерожденный ребенок – не телепат, он не считывает ваши мысли и чувства. Но вот гормоны стресса действительно оказывают на развитие беременности угнетающее состояние. Задача мамы – уменьшить стресс всеми возможными способами, в том числе прекратить заниматься самоедством.
Нежеланная беременность. Что делать маме
Так, первое, что следует сделать будущей маме – прекратить винить себя. За то, что забеременела так не вовремя, что не готова полюбить малыша, что злишься на поздравления окружающих и с ужасом смотришь в будущее…
” Лучшее, что можно сделать прямо сейчас – признать, что обстоятельства изменились и сосредоточиться на решении простых конкретных задач. Урегулировать отношения с отцом ребенка, если вы не вместе. Обратиться за помощью к родным и друзьям, если вы нуждаетесь в материальной помощи. Обсудить с руководством варианты развития вашей карьеры, если вы не хотите терять свои позиции.
Нежеланная беременность. Что делать родным и друзьям
Прежде, чем поздравлять кого-то с беременностью, постарайтесь понять, действительно ли это приятное событие для будущей мамы. Если беременность, как вы отчетливо понимаете, незапланированная, не стоит усугублять депрессию жизнерадостным приглашением в мир подгузников и песочниц. Лучше спросите, чем вы можете помочь, и искренне заверьте в том, что всегда будете поддерживать беременную.
Нежеланная беременность – обычное материнство
Хорошие новости! Матери, для которых беременность стала неприятным сюрпризом, реже разочаровываются в материнстве, чем те, для кого беременность была желанной!
Действительно, еще в начале беременности такие женщины усиленно размышляют о том, сколько неприятностей может доставить младенец. Однако родив, многие понимают, что воображали себе самый худший вариант развития событий. На деле малыш вовсе не кричит 24 часа в сутки, болеет не часто, спит спокойно, подгузники и одноразовые пеленки позволяют свести гигиенические процедуры к минимуму, а домашняя помощница – выделить время на работу.
” Словом, настроившись на кромешный мрак, но оказавшись во вполне обыденной ситуации, многие женщины с удивлением обнаруживают, что быть мамой – вовсе не значит похоронить себя заживо среди кастрюль и пеленок.
Нежеланные дети – любимые дети
Наконец, последний и самый трудный вопрос: мамы, сожалевшие о беременности, часто переживают, что любят детей недостаточно глубоко и сильно, по сравнению с «нормальными» мамами.
” Но все люди проявляют чувства по-разному! Это зависит от национальности, традиций, воспитания, религиозных взглядов и культуры, даже от темперамента. Нет никакой «правильной» материнской любви. Вы даете ребенку максимум возможного, и больше вы дать не можете, даже если кто-то дает больше.
Переживать из-за недостаточной силы своих чувств такое же пустое занятие, как опасаться, что ребенок страдает от того, что у Маши мама богаче, а у Пети – красивее. Ребенок в любом случае считает свою маму идеальной, вне зависимости от степени ее совершенства.
Но что делать, если вы сами мучаетесь от того, что не чувствуете любви к ребенку? Любовь можно вырастить – если бы это было невозможно, то не существовало бы такого благородного института, как приемное родительство.
Чаще ухаживайте за ребенком, обнимайте его, целуйте, прикасайтесь к нему. Если сначала вам трудно привыкнуть к этому, установите для себя «норму» — 30 поцелуев в день. День за днем ухаживая за ребенком, вы привыкнете к материнству, привычка порождает приятные эмоции, эмоции перерастают в глубокое чувство.
«Не было бы счастья, да несчастье помогло», — говорит народная мудрость. Нежеланная беременность – не трагедия, а обычное житейское несчастье, которое может стать источником большого счастья, если заручиться поддержкой окружающих, взять себя в руки и настроиться на то, что впереди вас ждет новая чудесная жизнь. Да, не такая, как вы ждали… Но новая и чудесная!
28.07.2019 Антонина Рыбакова
Конечно, всегда досадно, когда что-то нарушает наши планы. И мы как будто становимся заложниками ситуации. Однако не стоит спешить с действиями. Такие случайности (особенно как ваша — забеременеть, несмотря на предохранение), которые возникают вопреки предосторожностями, иногда являются поворотным пунктом в жизни.
Прерывать беременность или нет — только ваше решение. Плюсы во втором ребенке очень большие, — вам не придется потом прерывать карьеру, возрастная разница между детьми невелика, расходы на второго ребенка будут сильно меньше (одежда, игрушки…). Материнский капитал, опять же. Многие пары считают, что погодки — это очень удобно.
Для начала хорошо бы обсудить с мужем плюсы и минусы (можно выписать все на листочек, для наглядности), понять, какие у вас перспективы. Для дальнейшей жизни ребенка крайне важно, чтобы вы его любили, пока он растет внутри вас. Поэтому, приняв решение, откажитесь от сожалений. Любите его, радуйтесь, что вы беременны. Общайтесь с ним, привлекая мужа и дочку: разговоры «с животиком», например. Ещё один побочный плюс в том, что вы сможете уделить больше внимания дочке, вы останетесь дома и у вас будет шанс дать ей максимум любви и тепла. Поверьте, вы еще так молоды, что успеете сделать карьеру, если хотите этого. И быть успешной мамой двоих детей! Многие откладывают рождение второго, а потом не получается или еще что-то мешает. А у вас уже есть то, о чем мечтают другие.
Это ваш выбор — радоваться тому, что оставили ребенка, или всё время сожалеть. Для ребёнка полезно, чтобы вы радовались.