Содержание
- Картина из картины
- Милый друг. Часть 2. Глава 7. Мопассан
- Кто ходил по воде в Библии?
- Хождение Иисуса Христа и апостола Петра по водам… (Мф, 14:22–33)
- Как Христос по воде ходил? Хождение по воде, что говорит наука
- Что говорит Библия
- Объяснение ученых
- Свойства современной святой воды
- Воскресное Евангелие: зачем Христос ходил по водам?
- Хождение по водам
- Иисус Христос ходит по воде
- «Зачем ты усомнился?» (Евангелие 9-е, о хождении по водам)
Картина из картины
Есть вопросы, которые бессмысленно задавать художественному произведению: например – почему Гэндальф заставил Фродо проделать не самую приятную пешую прогулку, вместо того чтобы отвезти его на орле и высадить у самой горы, или зачем Пруст вообще написал всё то, что он написал. Эти вопросы говорят о скудости ума и бедности воображения. Это всё равно, что спрашивать у камня – зачем он здесь лежит. Лежит и лежит, не будем его трогать.
Самим своим лежачим присутствием он создает ощущение, будто является неотъемлемой частью пейзажа, но если покрасить его, скажем, ярко-жёлтым или фуксией, то он будет бросаться в глаза. И опять начнётся – кто? как? почему? и зачем? Искусственное вмешательство приведёт ровно к тем вопросам, которые нелепы в мире искусства.
Но они же создают тот ажиотаж, который при правильной подаче помогает превратить произведение в прибыльный проект, и этой особенностью давно научились пользоваться. В самых удачных случаях довольны остаются все – творец, продюсер (иногда одно и то же лицо) и публика.
Ivan_Albright
В 1945 году голливудский режиссер Альберт Льюин объявил конкурс картин для своего нового фильма «Личная жизнь Милого друга», экранизации романа Мопассана. В романе фигурирует «картина венгерского художника Карла Марковича, изображавшая Христа, шествующего по водам», и наделавшая много шума.
Paul_Delvaux
Льюин, который закончил Гарвард и пришел в Голливуд из Университета Миссури, где преподавал английскую литературу, похоже, видел свою миссию в популяризации великой литературы 19 века. Предыдущий его фильм «Портрет Дориана Грея» естественным образом вращался вокруг картины – и тогда он опробовал прием, к которому вернулся во время съемок «Милого друга». Он заказал портрет Дориана Грея Айвэну Олбрайту, и в кульминационный момент фильма, в остальном целиком черно-белого, дал единственный цветной кадр, на котором крупным планом была показана эта картина.
Eugene_Berman
Точно так же и теперь, столкнувшись с необходимостью задействовать в реквизите некое условное произведение искусства, он решил повторить свою находку, сделав ее чем-то вроде собственного товарного знака. Впрочем, на сей раз, судя по всему, к этому примешивались и другие соображения. Возможно, понимая, что фильм получается довольно скучным (это добротная экранизация, но не более того), режиссер, долгое время прослуживший продюсером под началом такого прототипического продюсера, как Ирвинг Толберг, был не прочь привлечь к фильму дополнительное внимание публики с помощью небольшой рекламной кампании и особого рода ажиотажа, который всегда поднимают авангардистские картины на религиозные темы. С другой стороны, он искренне любил современное искусство и, скорее всего, рассчитывал одновременно оказать материальную помощь художникам, которых особо ценил и почитал.
Leonora_Carrington
Как бы то ни было, идея была реализована с размахом. Однако прежде всего потребовалось внести изменения в сюжет картины, так как старая добрая американская цензура – o tempora! o mores! – не разрешала «физическое» изображение Христа на экране. Льюину этот запрет был даже на руку, потому что он знал, что сюжет хождения по водам – не самый привлекательный для художников. Поэтому он выбрал «Искушение святого Антония».
Льюин сам отбирал конкурсантов. Приглашения были разосланы двенадцати художникам. Некоторые из них были европейскими мастерами первой величины, эмигрировавшими в США из-за нацистских преследований. Это были Айвен Олбрайт, Юджин Берман, Леонор Финни, Поль Дельво, Хорас Пиппин, Стэнли Спенсер, Макс Эрнст, Леонора Каррингтон, Луи Гильельми, Сальвадор Дали, Доротея Тэннинг и Абрахам Раттнер.
Abraham_Rattner
В конечном итоге картины представили одиннадцать художников – все, кроме Леонор Финни, которая не успела к назначенному сроку. Каждому участнику полагалось 500 долларов за картину, а победитель должен был получить 2500. Победителя определяло независимое жюри из трех экспертов, которые присудили главный приз Максу Эрнсту. На вырученные деньги художник купил участок земли в Седоне, Аризона, неподалеку от резервации хопи.
Salvador_Dali
Для раскрутки фильма заранее оговаривалось, что для картин будет организовано турне по Америке и Европе. Скандал, так необходимый для подогрева интереса к современному искусству, с самого начала обеспечил мэр Бостона, который запретил выставлять картины в своем городе, сочтя их «оскорбительными в религиозном и моральном отношении». Организаторы подали в суд, последовали взаимные иски, но в итоге дело угасло само по себе.
Свою лепту в рекламную кампанию внесла и кинокритика. Обозреватель Нью-Йорк Таймс Босли Краутер назвал картину Эрнста «тошнотворной», а фигура Антония напомнила ему «огромного вареного лобстера».
Horace_Pippin
Это удивительная история, в которой остались довольны все. Альберт Льюин привлек внимание к своему фильму, помог нескольким художникам (многие из которых находились в непростом финансовом положении) и в очередной раз выступил в роли просветителя, познакомив американскую публику с современным искусством.
Художники получили немалые по тем временам деньги. Макс Эрнст победил в конкурсе; впрочем, победу разделила и его жена Доротея Тэннинг. Сальвадор Дали, хотя формально и проиграл, создал одну из своих самых популярных картин. Мэр Бостона и кинокритики воспользовались возможностью заявить о своей высокоморальной и художественно правильной позиции.
Stanley_Spencer
Все картины разошлись по музеям и частным собраниям; одна – Луи Гильельми – потерялась («местонахождение неизвестно»). Один-единственный раз в 1981 году девять «Искушений» снова оказались в одном зале – на кёльнской выставке «Westkunst».
Dorothea_Tanning
Между тем, сам этот сюжет – подарок для семиотика. Здесь выстраиваются несколько рядов оппозиций, задействовано несколько уровней отражения, обыгрываются переходы между несколькими медиумами. Картина «Искушение святого Антония» как реальный объект была написана для фильма – экранизации литературного произведения. Естественно, в фильме картина уже не картина, а очередное отражение самой себя. Совмещение художественно-изобразительного, кинематографического и литературного отражений вымышленной действительности создают настоящую матрешку реальностей, в которой планы накладываются друг на друга таким образом, что в конечном итоге последовательность отражений перестает иметь какое-либо значение, превращаясь в матрешку-лабиринт. Святой искушается в многократно мультиплицированном масштабе: в романе (не Мопассана, естественно, а Флобера, но, конечно, именно на Флобера ориентировались в трактовке сюжете почти все художники), в фильме, в одиннадцати картинах, и от этого его подвиг играет новыми красками.
Max_Ernst
P.S. И изящный довесок: когда этот текст уже был написан, в новостных лентах прошло сообщение о том, что искусствовед Гергей Барки, просматривая со своей дочкой «Стюарта Литтла», обнаружил в одной из сцен висящую за спинами героев картину Роберта Берени «Спящая женщина с черной вазой», считавшуюся потерянной с конца 1920-х годов. Да пребудет с нами дух Рождества.
Милый друг. Часть 2. Глава 7. Мопассан
Глава 7
Франция завоевала Марокко два месяца назад. Она стала хозяйкой Танжера и захватила всё средиземноморское побережье до Триполи и обеспечила заём аннексированной страны.
Говорили, что два министра заработали на этом до двадцати миллионов, и почти открыто называли имя Лароша-Матье.
Что касается Вальтера, то весь Париж знал, что он убил двух зайцев: миллионов тридцать — сорок нажил на займе и от восьми до десяти миллионов на медных и железных рудниках, а также на огромных участках земли, купленных за бесценок еще до завоевания и перепроданных колонизационным компаниям на другой день после французской оккупации.
В какие-нибудь несколько дней он стал одним из властелинов мира, одним из всесильных финансистов, более могущественных, чем короли, одним из тех финансистов, перед которыми склоняются головы, немеют уста, и которые выпускают на свет божий гнездящиеся в глубине человеческого сердца низость, подлость и зависть.
Это был уже не жид Вальтер, директор сомнительного банка и подозрительной газеты, сомнительный депутат, замешанный в грязных делишках. Это был господин Вальтер, богатый еврей.
И он хотел наглядно показать это.
Узнав, что князь Карлсбургский, который владел одним из самых красивых особняков на улице Фобург-Сэн-Оноре с садом, выходящим на Елисейские поля, находится в трудном положении, он предложил ему покупку особняка в 24 часа при условии, что вся мебель будет сохранена, и не переставят ни одного кресла. Он предложил 3 миллиона за дом. Князь, прельстившись суммой, согласился.
На следующий день Вальтер уже устраивался в новом жилище.
Тогда ему пришла в голову другая мысль, которая покорила бы весь Париж – идея Бонапарта.
Весь город ходил смотреть большое полотно венгерского художника Карла Марковича, выставленную в магазине Жака Ленобля и изображавшую Христа, идущего по водам.
Критики живописи с воодушевлением называли это полотно самым значительным шедевром века.
Вальтер купил его за полмиллиона и перевёз к себе, направив общественное любопытство в новое русло и заставив публику говорить о себе: завидовать, поносить или одобрять.
Затем он напечатал объявление в газетах о том, что приглашает всех видных господ парижского общества насладиться созерцанием работы иностранного художника у себя дома, чтобы никто не мог упрекнуть его в том, что он скрывает для себя произведение искусства.
Двери его дома будут открыты. Приглашаются все желающие. При входе нужно будет лишь показать пригласительный билет.
Приглашение гласило: «Господин и госпожа Вальтер просят Вас оказать им честь и прийти 30 декабря между 21.00 и полночью к ним домой, чтобы созерцать полотно Карла Марковича «Иисус, шествующий по водам» при электрическом свете».
В постскриптуме маленькими буквами было написано: «После полуночи будут танцы».
И так, те, кто захотят остаться – останутся, и среди них Вальтер заводил для себя знакомства.
Другие посмотрят полотно, особняк и владения со светским любопытством, наглым или равнодушным, а затем уйдут так же, как пришли. И папаша Вальтер хорошо знал, что они вернутся позднее, так как ушли к своим собратьям-евреям, которые разбогатели, как он сам.
Вначале нужно было, чтобы они вошли в дом: все эти титулованные нищие, о которых пишут в газетах, — и они придут, чтобы увидеть лицо человека, который заработал 50 млн. за полтора месяца. Они придут также за тем, чтобы увидеть и посчитать других гостей. Они придут, так как у них хватает хорошего вкуса и смекалки, чтобы восхищаться христианской картиной у него, у сына племени Израилева.
Казалось, он им говорил: «Посмотрите, я заплатил 500000 франков за религиозное полотно Марковича «Иисус, шествующий по водам». И этот шедевр останется у меня, перед моими глазами, в доме еврея Вальтера».
В светском мире, в мире герцогинь и жокеев широко обсуждали это приглашение, которое, в сущности, ни к чему не обязывало. Туда шли, как ходили к господину Пёти смотреть акварели. Вальтеры обладали шедевром и открывали вечером двери, чтобы все могли им восхищаться. Только и всего.
На протяжении двух недель «Французская жизнь» освещала это приглашение на 30 декабря и разжигала интерес публики.
Ду Руа бесился из-за триумфа патрона.
Он думал, что разбогател из-за 500000 франков, отданных ему женой, а теперь он считал себя бедняком, сравнивая своё нищенское состояние с дождём из миллионов, который проливался вокруг него, а он не мог ничего забрать из него.
Его завистливый гнев рос каждый день. Он сердился на всех: на Вальтера, который больше не показывал к ним носа, на жену, которая была обманута Ларошем и отсоветовала ему делать марокканские займы, и особенно на министра, который поиграл с ним, использовал его, но ужинал у них дважды в неделю. Жорж служил ему секретарём, агентом, перодержателем, и когда он писал под диктовку министра, он испытывал огромное желание удушить этого триумфатора. В качестве министра Ларош мало преуспевал, и для того, чтобы сохранить свой портфель, он скрывал то, что набит золотом. Но Дю Руа чувствовал это золото в высокомерных словах этого выскочки-адвоката, в его более наглых жестах, в более смелых высказываниях, в полной самоуверенности.
Теперь Ларош царствовал в квартире Дю Руа, заняв место и время графа де Водрека и говоря со слугами так, словно он стал вторым хозяином.
Жорж терпел это с дрожью, как собака, которая хочет укусить, но не осмеливается. Но он стал часто жесток к Мадлен, которая пожимала плечами и терпела это, как выходки невоспитанного ребёнка. Однако она удивлялась вечно плохому настроению мужа и повторяла:
— Я тебя не понимаю. Ты постоянно жалуешься. Твоё положение превосходно.
Он отворачивался и ничего не отвечал.
Сначала он заявил, что не пойдёт на праздник к патрону, потому что не хочет показываться в доме жида.
На протяжении двух месяцев мадам Вальтер писала ему, умоляя прийти, с просьбой устроить свидание в любом месте, по его желанию, чтобы она отдала ему 70000 франков, которые заработала для него.
Он не отвечал и бросал эти отчаянные письма в огонь. Не то, чтобы он отказался от своей доли в этой прибыли, но он хотел свести её с ума, обращаться к ней с презрением, повергнуть её на колени. Она была слишком богата! Он хотел казаться гордым.
В тот день, на который была назначена выставка, когда Мадлен уверяла его, что он не прав, отказываясь идти, он ответил:
— Оставь меня в покое. Я останусь дома.
Но после ужина он внезапно объявил:
— Лучше подчиниться этому ярму. Собирайся.
Она этого ждала.
— Я буду готова через 15 минут, — сказала она.
Он с ворчанием оделся и продолжал брюзжать и в фиакре.
Двор особняка Карлсбургского был освещён четырьмя электрическими шарами, похожими на 4 маленькие голубоватые луны в 4 углах. Великолепный ковер спускался с крыльца, и на каждой ступени, как статуи, стояли привратники.
Дю Руа пробормотал:
— Ну и показуха.
Он пожимал плечами, его сердце сжимала зависть.
Жена сказала ему:
— Молчи. Нам бы такое.
Они вошли и оставили свои тяжёлые шубы лакеям, которые подошли к ним.
Здесь было много женщин с мужьями, они так же снимали с себя меха. Был слышен шёпот:
— Как красиво! Какая красота!
Огромный вестибюль был затянут гобеленами, изображавшими приключения Марса и Венеры. Справа и слева были крылья лестниц, сходящиеся на втором этаже. Перила были чудом из кованого металла, на старой позолоте сверкали лучи вдоль ступеней из красного мрамора.
У входа в гостиные две маленькие девочки (одна – в розовом, другая – в голубом) предлагали дамам цветы. Дамы нашли это очаровательным.
Гостиные уже были полны народа.
Большинство женщин были в обычной приличной одежде, чтобы показать, что они пришли сюда, как ходят на все выставки. Те, кто собирались остаться на бал, были с голыми руками и шеями.
Мадам Вальтер в окружении подруг сидела во второй комнате и отвечала на приветствия гостей.
Многие гости вообще не были с ней знакомы и прогуливались, как в музее, не обращая внимания на хозяйку.
Когда она увидела Дю Руа, она побледнела и сделала движение, словно хотела подойти к нему. Но она осталась сидеть и ждать. Она церемонно поздоровалась с ним, пока Мадлен рассыпалась в комплиментах. Тогда Жорж оставил её с хозяйкой, а сам смешался с толпой (без сомнения, для того, чтобы послушать, что говорят люди).
В 5 гостиных были ценные ткани на стенах, итальянские вышивки или восточные ковры разных оттенков, а также картины старых мастеров. Люди чаще всего останавливались в маленькой комнатке в стиле Людовика Шестнадцатого, похожую на будуар, где на голубом шёлке были розовые букеты. Низкая мебель из позолоченного дерева была обита тем же материалом с необычайной изысканностью.
Жорж узнавал именитых гостей: герцогиню Террасинскую, графа и графиню де Равенель, князя д’Агремонта, прекрасную маркизу де Дюн, и всех тех, кто ходят на выставки.
Кто-то схватил его за руку, и юный счастливый голосок пробормотал ему в ухо:
— А, вот и вы, злой Милый Друг. Почему вы больше не приходите?
Это была Сюзанна Вальтер, которая смотрела на него своими эмалевыми глазками под облаком светлых кудряшек.
Он был очень рад увидеть её и сердечно пожал её руку. Затем он извинился:
— Я не мог. Последние 2 месяца было столько работы, что я никуда не выходил.
Она продолжила с серьёзным видом:
— Это плохо, очень плохо. Вы очень нас огорчили, ведь мы обожаем вас: мама и я. Что касается меня, я не могу обойтись без вас. Если вас нет, я скучаю до смерти. Вы видите, что я говорю вам это прямо, чтобы у вас отпало желание не приходить. Дайте руку, я сама покажу вам полотно, оно в дальней комнате, за оранжереей. Папа поместил его там, чтобы гости прошли по всем комнатам. Удивительно, как он кичится этим особняком!
Они пробивались сквозь толпу. Люди оборачивались, чтобы посмотреть на этого красивого мужчину и очаровательную куколку.
Известный художник произнёс:
— Посмотрите, вот красивая пара!
Жорж думал: «Если бы я был по-настоящему силён, я бы женился на ней. Это было возможно. Как я об этом не подумал? Как это я женился на другой? Какое сумасбродство! Мы слишком быстро принимаем решения, не подумав».
И желание, горькое желание начало падать в его душу капля за каплей, словно желчь, которая отравляет всю радость и жизнь.
Сюзанна говорила:
— О, приходите часто, Милый Друг, мы поиграем теперь, когда папа разбогател. Мы развлечёмся.
Он ответил, не оставляя своей мысли:
— О, вы скоро выйдете замуж! За какого-нибудь прекрасного принца, немного разорённого, и мы больше не увидимся.
Она искренне воскликнула:
— О, нет, ещё нет! Я хочу найти человека, который будет нравиться мне во всём. Моего богатства хватит на двоих.
Он улыбался иронической высокомерной улыбкой и начал называть ей проходящих гостей, благородных дворян, которые продали свои титулы финансистам, как Вальтерам, и жили теперь со своими жёнами или без них, но свободные, бесстыдные, известные и уважаемые.
Он заключил:
— Могу поспорить, что через полгода вы попадётесь на эту наживку. Станете мадам маркизой, мадам герцогиней или мадам княгиней и будете смотреть на меня свысока, мамзель.
Она возмутилась, ударила его веером по руке и поклялась, что выйдет замуж лишь по велению сердца.
Он усмехался:
— Посмотрим. Вы слишком богаты.
Она сказала ему:
— Вы тоже, ведь вы унаследовали состояние.
Он издал жалкое «О!»
— Какое там. Едва-едва – 20000 ливров ренты. Не густо по нынешним временам.
— Но ваша жена унаследовала тоже.
— Да. Миллион на двоих. 40000 дохода. Мы даже не можем позволить себе экипаж на эти деньги.
Они пришли в последнюю гостиную. Напротив открывалась оранжерея: зимний сад, полный деревьев из тёплых стран и редких цветов. Входя под эту зелёную сень, где мерцал свет, словно серебряная волна, чувствовались тепловатая свежесть влажной земли и тяжелые ароматы. Это были странные сладкие запахи, дурманящие и очаровательные, волнующие и мягкие. Здесь нужно было идти по ковру, похожему на мох, среди кустарников. Внезапно Дю Руа увидел слева, под большим куполом пальм, большой бассейн из белого мрамора, где можно было бы искупаться и где 4 керамических лебедя выпускали струи воды из полуоткрытых клювов.
Дно бассейна было припудрено золотой пылью, и виднелись огромные красные рыбы, странные китайские монстры с выпученными глазами, с голубоватой чешуёй, похожие на водяных мандаринов, которые над этим позолоченным дном напоминали странную вышивку.
Журналист остановился с бьющимся сердцем. Он подумал: «Вот где роскошь. Вот дома, где надо жить. Выскочки. Почему я этого не достиг?» Он начал думать о возможностях, ничего не придумал и был раздосадован своей никчёмностью.
Его спутница молчала и была задумчива. Он искоса посмотрел на неё и подумал ещё раз: «Для этого нужно было бы жениться на этой живой марионетке».
Но внезапно Сюзанна словно проснулась:
— Внимание, — сказала она.
Она пробилась с Жоржем через толпу людей, загораживающую путь, и внезапно повернула вправо.
В середине лесочка из изысканных растений, которые расправляли дрожащие листья, словно ладони с растопыренными пальцами, был виден неподвижный человек, стоящий на воде.
Эффект был потрясающим. Картина, края которой были скрыты в дрожащей зелени, казалась чёрной дырой на фантастическом фоне.
Нужно было хорошо смотреть, чтобы всё понять. Рама резала напополам лодку, в которой находились апостолы, едва освещённые косыми лучами фонаря, а один из них, сидя на борту, направлял весь свет на Иисуса.
Христос выступал по волне, которая подчинялась, выравнивалась, ласкалась под божественным шагом. Всё вокруг было темно. Только звёзды блестели в небе.
Фигуры апостолов в слабом свете фонаря, который держал тот, кто освещал Христа, казалось, застыли от удивления.
Это было поразительное великое полотно мастера, одно из тех, которые будоражат мысль и заставляют задуматься на годы.
Люди, смотрящие на картину, вначале замолкали, затем отходили и говорили лишь о стоимости полотна.
Дю Руа некоторое время созерцал, затем изрёк:
— Шикарно, если можешь оплатить такие вещички.
Но его толкали желающие посмотреть картину, и он отошёл, всё ещё сжимая маленькую ручку Сюзанны.
Она спросила:
— Хотите бокал шампанского? Пойдёмте в буфет. Мы найдём там папу.
И они медленно вновь пересекли все гостиные, где толпились люди – элегантная публика.
Внезапно Жоржу показалось, что чей-то голос произнёс:
— Это Ларош и мадам Дю Руа.
От этих слов он насторожился, словно от далёких звуков, которые приносит ветер. Откуда они доносились?
Он осмотрелся и действительно увидел жену, которая проходила под руку с министром. Они тихо закадычно беседовали, глядя друг другу в глаза.
Он заметил, что люди шушукались, глядя на них, и почувствовал в себе грубое и глупое желание наброситься на эту пару и ударить кулаком.
Она выставляла его в глупом положении. Он подумал о Форестье. Возможно, люди говорят сейчас: «Этот рогач Дю Руа». Кем она была? Маленькой ловкой выскочкой, но не слишком уж одарённой, если говорить начистоту. К ним приходили люди, потому что их боялись, считали сильными, но говорили без смущения об их семье. Он никогда не добьётся многого с этой женщиной, которая выставляла их семью в подозрительном свете, постоянно компрометировала их, была интриганкой. Теперь она сковывала его, словно ядро, прикованное к ноге. Ах, если бы он мог это предвидеть, если бы он мог знать! Он сыграл бы тогда совсем по-другому! Какую прекрасную партию он составил бы с этой маленькой Сюзанной! Как же он был слеп, не догадавшись об этом!
Они пришли в столовую – огромную комнату с колоннами из мрамора, где стены были затянуты старыми гобеленами.
Вальтер заметил своего хроникёра и подошёл, чтобы пожать руки. Он был пьян от радости:
— Вы всё видели? Скажи, Сюзанна, ты ему всё показала? Сколько народу, не так ли, Милый Друг? Видели князя де Герш? Он только что пришёл за стаканчиком пунша.
Затем он пошёл к сенатору Риссолэну, за которым тащилась оглушённая жена, украшенная, как ярмарочный цветок.
Какой-то господин поздоровался с Сюзанной. Он был маленьким, со светлыми бакенбардами, слегка лысоват, со светским видом, который сразу же выделяет человека. Жорж слышал, как его называли «маркиз де Газолль», и внезапно взревновал. Как давно этот человек знал Сюзанну? С тех пор, как она разбогатела, без сомнения?
Кто-то взял его под руку. Это был Норбер де Варенн. Старый поэт прогуливал свои жирные волосы и затрапезный костюм с усталым и равнодушным видом.
— Вот то, что я называю «развлекаться», — сказал он. – Все будут танцевать, затем лягут спать, и маленькие девочки будут довольны. Выпейте шампанского, оно превосходно.
Он наполнил бокал и чокнулся с Дю Руа:
— Пью за то, чтобы к миллионерам вернулся разум.
Затем он мягко добавил:
— Не то, чтобы я возражал или мне было бы здесь плохо… Я протестую ради принципа.
Жорж не слушал его. Он искал Сюзанну, которая только что исчезла с маркизом де Газолль, и, резко бросив Норбера де Варенна, он отправился на поиски девушки.
Его остановила толпа, желающая выпить. Когда он, наконец, пробился через неё, он нос к носу столкнулся с супругами де Марелль.
Он часто видел жену, но давно не видел мужа. Тот протянул ему руки:
— Как я благодарен вам за совет, который вы дали мне через Клотильду. Я заработал почти 100000 франков с марокканским заёмом. Я обязан этим вам. Можно сказать, что вы – ценный друг.
Мужчины оборачивались, чтобы посмотреть на эту элегантную красивую брюнетку. Дю Руа ответил:
— Взамен на это, мой дорогой друг, я забираю у вас жену, точнее, предлагаю ей свою руку. Нужно всегда разделять супругов.
Господин де Марель поклонился:
— Точно. Если мы потеряемся, встречаемся здесь через час.
— Договорились.
И двое молодых людей исчезли в толпе. Клотильда повторяла:
— Какие везунчики эти Вальтеры. Вот уж повезло в делах.
Жорж ответил:
— Ба! Умным людям всегда везёт то здесь, то там.
Она ответила:
— У двух его дочерей будет по 20-30 миллионов. Не считая того, что Сюзанна мила.
Он ничего не сказал. Его раздражило, что его мысли озвучил кто-то другой.
Она еще не видела полотно. Он предложил сопроводить её. Они развлекались тем, что злословили и подшучивали над незнакомыми людьми. Перед ними прошёл Сэн-Потэн с орденами на лацканах, что их очень развеселило. Старый дипломат, который шёл сзади, был не так украшен.
Дю Руа сказал:
— Ну и разношёрстная публика!
У Буаренара, который пожал ему руку, в петлице была жёлто-зелёная лента, какая была на нём в день дуэли.
Виконтесса де Персмюр, огромная и разряженная, беседовала с каким-то герцогом в маленьком будуаре Людовика 16.
Жорж пробормотал:
— Миленькое свиданьице!
Но, проходя через оранжерею, он увидел свою жену, сидящую с Ларош-Матьё. Они почти спрятались за деревом. Они словно говорили: » У нас здесь свидание, публичное свидание. И нам плевать».
Мадам де Марелль нашла полотно Карла Марковича удивительным, и они вернулись. Они потеряли мужа.
Он спросил:
— А что, Лорина до сих пор сердится на меня?
— Да, не меньше. Она отказывается тебя видеть и выходит, когда говорят о тебе.
В дверях их схватила Сюзанна, крича:
— А, вот вы где! Милый Друг, вы сейчас останетесь один. Я забираю прекрасную Клотильду, чтобы показать ей мою комнату.
И две женщины удалились быстрым шагом, скользя через толпу тем волнистым движением ужа, которое всегда бывает у женщин в толпе.
Почти тут же кто-то прошептал рядом: «Жорж!» Это была мадам Вальтер. Она сказала тихо:
— О, как вы чудовищно жестоки! Как бесполезно вы заставляете меня страдать. Я попросила Сюзетту увести ту, кто была с вами, чтобы сказать вам одно только слово. Послушайте, необходимо… чтобы я поговорила с вами сегодня вечером… или… или… вы не представляете себе, что я сделаю. Идите в оранжерею. Там слева вы найдёте дверь и выйдете в сад. Идите по аллее прямо. В конце аллеи вы увидите беседку. Ждите меня там, я приду через 10 минут. Если же вы не хотите, клянусь, я устрою скандал, немедленно, здесь же!
Он высокомерно ответил:
— Хорошо. Через 10 минут я буду там, где вы мне указали.
И они расстались. Но Жак Риваль чуть не явился причиной опоздания Жоржа. Он схватил его за локоть и начал рассказывать анекдоты с возбуждённым видом. Без сомнения, он только что вернулся из буфета. Наконец, Дю Руа сдал его в руки г-на де Марелля, которого встретил в дверях, и ускользнул. Ему пришлось беречься, как бы его не увидела жена и Ларош. Это ему удалось, так как они казались очень поглощёнными разговором, и он оказался в саду.
Холодный воздух окатил его, словно ледяной душ. Он подумал: «Чёрт, я подхвачу насморк» и повязал на шею носовой платок на манер галстука. Затем он медленно пошёл по аллее, которую едва освещали огни из окон.
Он различал справа и слева от себя голые кусты, чьи тонкие ветви трепетали на ветру. В ветвях деревьев скользили серые блики, отбрасываемые огнями особняка. На середине дороги он увидел что-то белое перед собой, и мадам Вальтер с голыми руками и шеей прошептала дрожащим голосом:
— А, ты здесь? Ты что же, хочешь меня убить?
Он спокойно ответил:
— Прошу тебя, не надо драм, иначе я сразу же уйду с места дислокации.
Она обняла его за шею и приблизила губы к его губам:
— Но что я тебе сделала? Ты обращаешься со мной, как с дворняжкой! Что я тебе сделала?
Он попытался оттолкнуть её:
— Ты обвернула свои волосы вокруг моих пуговиц в последний раз, когда я тебя видел, и это почти привело к разрыву между мной и моей женой.
Она была удивлена, затем качнула головой в знак отрицания:
— О, твоя жена забавляется этой историей. Тебе устроила скандал какая-то из твоих любовниц.
— У меня нет любовниц.
— Молчи! Но почему ты больше не приходишь с визитами? Почему ты отказываешься обедать со мной, всего один день в неделю? Я страшно страдаю. Все мои мысли только о тебе, у меня постоянно ты перед глазами, я боюсь говорить, чтобы не произнести твоё имя! А ты этого не понимаешь! Мне кажется, словно я попала в когти, словно меня топят в мешке! Воспоминания о тебе сжимают мне горло, разрывают что-то вот здесь, в груди, подкашивают мне ноги. И я сижу целый день в кресле, как чурка, и думаю о тебе.
Он с удивлением смотрел на неё. Это уже не была пожилая игривая девочка, которую он знал раньше, это была отчаявшаяся женщина, способная на всё.
Однако у него в мозгу зародился кое-какой план. Он ответил:
— Дорогая, любовь не вечна. Она приходит и уходит. Но когда она длится так, как между нами, она превращается в пытку. Я больше не хочу такой любви. Такова правда. Однако если ты будешь разумна и будешь относиться ко мне, как к другу, я буду приходить, как раньше. Ты сможешь?
Она положила голые руки на чёрный костюм Жоржа и прошептала:
— Я смогу всё ради того, чтобы видеть тебя.
— Тогда решено. Мы – друзья, и ничего более.
Она пролепетала:
— Решено.
Но, протянув к нему губы, она добавила:
— Ещё один поцелуй… последний.
Он мягко отказал:
— Нет. Нужно сохранять договорённость.
Она отвернулась, утирая слёзы. Затем вынула из корсажа пачку бумаг, перевязанных розовой шёлковой лентой, и протянула их Дю Руа:
— Держи. Это твоя часть в марокканской операции. Я была так рада, что смогла выиграть для тебя эти деньги. Держи же их…
Он хотел отказаться:
— Нет, я не буду брать эти деньги!
Тогда она рассердилась:
— Ну нет, на этот раз не будет по-твоему. Эти деньги твои, только твои. Если ты их не возьмёшь, я выброшу их в водосток. Ты ведь не поступишь так со мной, Жорж?
Он взял пакет и опустил его в карман.
— Пора возвращаться, — сказал он, — ты подхватишь воспаление лёгких.
Она прошептала:
— Тем лучше! Если бы я могла умереть!
Она взяла его за руку и поцеловала кисть: со страстью, с пылом, с отчаяньем. Затем она скрылась.
Он медленно вернулся, размышляя по пути. Затем вошёл в оранжерею, улыбаясь.
Его жены и Лароша там уже не было. Толпа редела. Становилось очевидно, что многие не останутся на бал. Он заметил Сюзанну, которая держала под руку сестру. Они вдвоём подошли к нему, что попросить составить вторую пару в кадрили. Первую пару станцевали бы Роза и граф де Латур-Ивелэн.
Он удивился:
— Кто это ещё?
Сюзанна хитро ответила:
— Это новый друг моей сестры.
Роза покраснела и пробормотала:
— Ты злючка, Сюзетта. Этот господин такой же мой друг, как твой.
Сюзанна улыбалась:
— Посмотрим.
Рассерженная Роза отвернулась и ушла.
Дю Руа фамильярно взял девушку за локоть и нежно спросил:
— Послушайте, малышка, мы с вами друзья?
— Ну конечно, Милый Друг.
— Вы мне доверяете?
— Совершенно.
— Вы помните, что я давеча вам говорил?
— О чём?
— О вашей свадьбе или, скорее, о будущем супруге.
— Да.
— Вы можете пообещать мне кое-что?
— Да, но что?
— Спросить моего совета всякий раз, когда вам предложат руку и сердце, и не давать согласия никому, не спросив моего мнения.
— Да, хорошо.
— И пусть это будет нашим секретом. Ни слова ни отцу, ни матери.
— Ни слова.
— Клянётесь?
— Клянусь.
Появился Риваль:
— Мадемуазель, ваш папа просит вас на бал.
Она сказала:
— Идёмте, Милый Друг.
Но он отказался, решив уйти сразу же, чтобы подумать в одиночестве. Случилось слишком много нового. Он принялся искать жену. Через некоторое время он нашёл её в буфете. Она пила шоколад с какими-то двумя господами. Она представила им своего мужа, не назвав ему их имён.
Через несколько минут он спросил:
— Уйдём?
— Если хочешь.
Она взяла его под руку, и они прошли через гостиную, где теперь было малолюдно. Она спросила:
— А где хозяйка? Я хотела бы попрощаться с ней.
— Не нужно. Она будет просить нас остаться на бал, а с меня уже хватило.
— Да, ты прав.
По дороге они молчали. Но едва они вернулись домой, как Мадлен улыбнулась ему, даже не сняв вуаль:
— А у меня есть сюрприз для тебя.
Он пробурчал:
— Какой же?
— Угадай.
— Охота была голову ломать.
— Ну хорошо, послезавтра – первое января.
— Да.
— Это день подарков.
— Да.
— Вот подарок для тебя. Ларош только что дал мне его.
Она показала ему маленькую чёрную коробочку, которая казалась футляром для драгоценностей.
Он равнодушно открыл её и обнаружил крест Почётного легиона.
Он немного побледнел, затем улыбнулся:
— Я предпочёл бы 10 миллионов. Это дорого не стоит.
Она ожидала выражений радости и была раздражена его холодностью:
— Ты невозможен. Тебя ничто не удовлетворяет.
Он спокойно ответил:
— Этот человек просто выплачивает свой долг. Он ещё много мне должен.
Она была удивлена его тоном и сказала:
— Это хорошая вещица для твоего возраста.
Он заявил:
— Всё относительно. У меня могло бы быть и больше.
Он взял футляр, поставил его открытым на каминную полку и несколько минут рассматривал блестящую звезду. Затем он вновь закрыл коробочку, пожал плечами и отправился в кровать.
Действительно, 1-го января было официально объявлено о посвящении г-на Проспера-Жоржа Дю Руа в рыцари Почётного легиона за выдающиеся заслуги. Фамилия была напечатана в два слова, что доставило Жоржу больше удовольствия, чем само награждение.
Через час после того, как он прочёл эту новость в газете, он получил записку от жены патрона, которая умоляла его прийти к ним на ужин с женой, чтобы отпраздновать награждение. Он поколебался несколько минут, затем бросил записку в огонь и сказал Мадлен:
— Сегодня мы ужинаем у Вальтеров.
Она была удивлена.
— Надо же! А я думала, ты больше носа туда казать не хочешь.
Он ответил коротко:
— Я передумал.
Когда они приехали, хозяйка была одна в маленьком будуаре в стиле Людовика 16 для близких друзей. Она была одета в чёрное, но напудрила волосы, что придавало ей очаровательный вид. Издалека у неё был вид старухи, вблизи – вид молодой девушки, а когда от неё долго не отрывали глаз, она завораживала.
— Вы в трауре? – спросила Мадлен.
Она грустно ответила:
— И да, и нет. Я не потеряла никого из близких. Но я уже в таком возрасте, когда носят траур по самой жизни. Сегодня я надела его, чтобы ознаменовать это событие. С сегодняшнего дня я буду носить его в сердце.
Дю Руа подумал: «Надолго ли эта решимость?»
Ужин был немного угрюм. Только Сюзанна трещала без умолку. Роза казалась погружённой в свои мысли. Журналиста много поздравляли.
Вечером пошли гулять по гостиным и оранжерее. Когда Дю Руа шёл с хозяйкой позади остальных, она вновь взяла его под руку:
— Послушайте, — сказала она тихо, — я больше никогда ни о чём не буду с вами говорить… Но приходите ко мне с визитами, Жорж. Вы видите, я больше не обращаюсь к вам на «ты». Я не могу жить без вас. Это невообразимая мука. Я чувствую вас, я берегу вас перед глазами, в душе и в теле каждый день и каждую ночь. Словно вы напоили меня ядом, который гложет меня изнутри. Я больше не могу, нет. Я больше не могу. Я хотела бы быть для вас только старухой. Я набелила волосы, чтобы показать вам это, но приходите к нам время от времени, приходите по-дружески.
Она взяла его за руку и сжала её, всадив ногти в кожу.
Он спокойно ответил:
— Хорошо, пусть будет так. Не будем больше говорить об этом. Вы же видите, что я пришёл сегодня, как только получил ваше письмо.
Вальтер, который шёл впереди с дочерьми и Мадлен, подождал Дю Руа перед картиной «Иисус, шествующий по водам».
— Представьте себе, — сказал он со смехом, — вчера я нашёл жену на коленях перед этой картиной, как в часовне. Она здесь молилась. Как я смеялся!
Мадам Вальтер сухо ответила с дрожью в голосе:
— Этот Христос спас мою душу. Он даёт мне силы и смелость каждый раз, когда я смотрю на него.
И остановившись перед картиной, она прошептала:
— Как Он красив! Как боятся Его и как любят Его эти люди! Посмотрите на Его лицо, на Его глаза: как Он прост и как сверхъестественен одновременно!
Сюзанна воскликнула:
— Но он похож на вас, Милый Друг! Да, похож. Если бы у вас были бакенбарды или он был бы выбрит, вас было бы не отличить. Как это странно!
Она заставила его встать рядом с картиной, и все признали, что они действительно были похожи!
Это было удивительно. Вальтер нашёл это странным. Мадлен, улыбаясь, заявила, что у Христа более мужественный вид.
Мадам Вальтер осталась молчалива и неподвижна, внимательно вглядываясь в лицо любовника рядом с лицом Иисуса, и её лицо стало таким же белым, как её волосы. (24.05.2016)
Кто ходил по воде в Библии?
Царь Давид и Соломон, фарисеи и кесарь, пророк Илия и многие другие такие знакомые и, одновременно, незнакомые имена. Кем были все эти библейские герои? Хорошо ли мы знаем кто есть кто в Библии? Не путаем ли порой с теми или иными мифологическими персонажами? Чтобы разобраться во всем этом «Фома» открыл проект кратких рассказов «Кто есть кто в Библии». Сегодня же мы ответим на вопрос, кто был “главным героем” одного из самых известных библейских сюжетов.
Случилось так, что Христос велел апостолам плыть в лодке на противоположный берег Тивериадского моря (на самом деле, озера), а сам взошел на гору помолиться.
Ночью поднялся ветер и разыгралась буря, Христос подошел к лодке по морю, «и ученики, увидев Его идущего по морю, встревожились и говорили: это призрак; и от страха вскричали» (Мф. 14:26).
Апостолы Марк и Иоанн рассказывают о том, что Христос велел ученикам не бояться Его. Он вошел в лодку, и она спокойно переправилась на другой берег (Мк 6:53) или же тотчас оказалась у берега (Ин 6:21).
Апостол Матфей дополняет повествование рассказом об апостоле Петре. Увидев Христа, он сказал: «Господи! если это Ты, повели мне придти к Тебе по воде» (Мф 14:28). Апостол просит не столько даровать ему сверхъестественную способность идти по воде, сколько позволить прийти к Богу. Христос говорит «иди», и Петр идет по водам.
В какой-то момент он пугается сильного ветра и начинает тонуть. Иисус Христос подхватывает его со словами: «маловерный! зачем ты усомнился?» (Мф (24:31).
Затем Христос входит в лодку, ветер утихает, и апостолы кланяются Господу со словами: «истинно Ты Сын Божий» (Мф 14:33).
На анонсе фрагмент фото Andrey
Хождение Иисуса Христа и апостола Петра по водам… (Мф, 14:22–33)
Пораженный чудесным умножением хлебов, народ хотел силой взять Иисуса Христа и провозгласить Царем. Господь видел эти намерения и поспешил воспрепятствовать их исполнению. И ТОТЧАС, по совершении чуда, ПОНУДИЛ ИИСУС УЧЕНИКОВ СВОИХ, которым не хотелось разлучаться с Ним особенно теперь, когда им показалось, что настает час исполнения и их заветных надежд – видеть Его Царем Израилевым, но Он повелел и надо было повиноваться: ВОЙТИ В ЛОДКУ И ОТПРАВИТЬСЯ ПРЕЖДЕ ЕГО НА ДРУГУЮ СТОРОНУ, на западный берег моря Галилейского, к другой Вифсаиде, что была близ Капернаума, – ПОКА ОН ОТПУСТИТ НАРОД. Господь хотел научить Своих апостолов не гоняться за человеческой славой, не привлекать к себе с этой целью толпы, и вместе с тем желал, чтобы они лучше вдумались, наедине, без Него, в то чудо, в котором они были сами участниками, и видимое доказательство которого (корзины с хлебом) было в их руках. В сгущающихся сумерках на закате солнца Он простился с учениками, кротко и постепенно успокоил народное волнение, убедил всех разойтись, И, ОТПУСТИВ НАРОД, ОН ВЗОШЕЛ НА ГОРУ ПОМОЛИТЬСЯ НАЕДИНЕ. Убиение Его возлюбленного Предтечи говорило Ему, что приближается час и Его страданий; но еще ранее сколько Ему нужно было понести трудов и скорбей в борьбе с фарисейским ожесточением! И вот теперь, в ночном уединении, Он жаждал укрепить Свою человеческую природу в молитвенной беседе с Отцом Своим Небесным. И нас учит Он Своим Божественным примером: когда придет время молитвы, отложить всякое житейское попечение и возвести ум свой горе – на Небо, дабы молитва наша как благовонное кадило возносилась к Богу. Почти всю ночь провел Он в молитве, уча и нас терпению и усердию в этом святом делании. И ВЕЧЕРОМ ОСТАВАЛСЯ ТАМ ОДИН, на пустынной горе. «Для чего Господь восходит на гору? – вопрошает святитель Златоуст и отвечает: – Для того, чтобы научить нас, как удобны пустыня и уединение, когда нужно молиться Богу. Такое место и ночное время располагают нас к спокойной молитве. Ибо пустыня есть матерь безмолвия, покой и пристань, укрывающая нас от всякой тревоги». Между тем стало темно; в горах стала завывать буря; ветер рвался из ущелий; море разбушевалось, А ЛОДКА апостолов в это время БЫЛА УЖЕ НА СРЕДИНЕ МОРЯ, И ЕЕ БИЛО свирепыми ВОЛНАМИ.
Отплывая от берега, ученики, может быть, думали, что Господь присоединится к ним там, где удобно будет пристать лодке; но вот и ночь, а Его не видно… Напрасно до изнеможения работали веслами опытные рыбари; лодка была готова опрокинуться от прибоя волн; ПОТОМУ ЧТО ВЕТЕР БЫЛ ПРОТИВНЫЙ. «Почто Изводяй ветры от сокровищ Своих и Владычествуяй державою морскою не извел ветра попутного для учеников Своих? Он сделал так для того, чтобы приучить их к бедствиям, какие им предстояли при проповеди Евангельской по всей вселенной» (слова Никифора, епископа Астраханского). Было далеко за полночь, а лодка прошла едва половину пути. «Прежде во время бури Христос Сам был с ними на корабле и притом спал, чтобы тем самым успокоить их; ныне же, ведя их к большему терпению, уходит от них, попускает буре застигнуть их среди моря; прежде буря была днем, теперь – ночью» (свт. Иоанн Златоуст). Господь видел их, бедствующих, в плавании, но на всю ночь оставляет их бороться с волнами, чтобы тронуть их жестокое сердце, потому что «сердце их было окаменено», – говорит евангелист Марк (Мк. 6:52). Это должно было произвести страх, возбужденный как бурей, так и ночным временем. Вместе с тем Господь располагает их к сильнейшему желанию быть с Ним, и непрестанному памятованию о Нем. Потому и не тотчас явился к ним, хотя Он и незримый всегда близок к ним. В ЧЕТВЕРТУЮ ЖЕ СТРАЖУ НОЧИ (после трех часов пополуночи) ПОШЕЛ К НИМ ИИСУС, ИДЯ ПО МОРЮ, как по суше. Для их же пользы нужно было спешить спасением, и теперь Он как бы хотел миновать их, чтобы побудить их к молитве и воплю о помощи. И УЧЕНИКИ, УВИДЕВ ЕГО ИДУЩЕГО ПО МОРЮ, ВСТРЕВОЖИЛИСЬ И ГОВОРИЛИ: ЭТО ПРИЗРАК, ночное привидение, посредством которого диавол, по верованию Иудеев, устрашает людей, И ОТ СТРАХА ВСКРИЧАЛИ, стали взывать к Богу о спасении. «Господь не вдруг открыл Себя ученикам. Человеку невозможно вынести искушений продолжительных и сильных; потому Господь, желая, чтобы праведники приобрели больше, перед окончанием их подвигов увеличивает испытания». НО, как только они воскликнули, ИИСУС, как бы остановленный и задержанный криком отчаяния, ТОТЧАС ЗАГОВОРИЛ С НИМИ И СКАЗАЛ: ОБОДРИТЕСЬ; ЭТО Я, для Которого нет ничего невозможного, НЕ БОЙТЕСЬ. Во мраке ночи ученики не могли узнать, кто этот ходящий по волнам; но столь знакомый их сердцу голос Божественного Учителя сразу рассеял их страх и внушил смелость. Они хотели уже принять Его в лодке, но тут вдруг выступил Петр, «всегда пламенный, всегда предупреждающий учеников»: ПЕТР СКАЗАЛ ЕМУ В ОТВЕТ: ГОСПОДИ! ЕСЛИ ЭТО ТЫ (я не сомневаюсь, что это Ты, – кто же кроме Тебя может ходить по морю, как по суше?), ПОВЕЛИ МНЕ, Ты только прикажи, ПРИДТИ К ТЕБЕ ПО ВОДЕ.
«Не сказал: помолись и призови на помощь Бога, но повели. Видишь ли, сколько жара, хотя Петр потому часто и подвергается опасностям, что домогается чрезмерного, ибо и здесь просил слишком многого, впрочем, из одной любви, а не из хвастовства. Не сказал, – повели мне ходить по водам, но – прийти к Тебе. Петр был уверен, что Иисус может не только Сам ходить по морю, но и вести других». Сердцеведец знал, чем кончится дерзновенная попытка Петра идти по волнам; Он не сказал ему: «Повелеваю»; не сказал: «Иди ко Мне», но просто: «Иди», если хочешь (свт. Иоанн Златоуст). ОН ЖЕ СКАЗАЛ: ИДИ. «Если бы Христос сказал, – не можешь, то Петр, по своей горячности, стал бы и здесь противоречить. Поэтому Христос делом убеждает его впредь быть осторожнее. Но Петра и это не удерживает, – говорит святитель Златоуст. – Он хочет показать, что его вера, его любовь к Спасителю сильнее, чем у прочих апостолов. Так и впоследствии он уверял: «если и все соблазнятся о Тебе, я никогда не соблазнюсь» (Мф. 26:33). Но опыт показал, что и на этот раз он был слишком самонадеян и маловерен». И, ВЫЙДЯ ИЗ ЛОДКИ, ПЕТР твердой ногой ступил на кипящие волны, и пока взгляд его был устремлен на Господа, ветер тщетно рвал его волосы и волны обрызгивали его одежду; он радостно ПОШЕЛ ПО ВОДЕ, радуясь не тому, что ходит по волнам, но тому, ЧТОБЫ ранее других ПОДОЙТИ К ИИСУСУ и броситься к стопам Его. Так чудо следует за чудом: не только Творец и Владыка моря, но и раб силою Его соизволения ходит по водам, как по суше… «Но победив трудное, Петр едва не потерпел вред от легчайшего. Такова природа человеческая: часто успев в великом, затрудняется малостью», – говорит святитель Златоуст. Когда Петр взглянул на яростные волны и мрачную бездну под ним, в нем заговорила плоть и кровь: НО, ВИДЯ СИЛЬНЫЙ ВЕТЕР, ИСПУГАЛСЯ И, НАЧАВ УТОПАТЬ, ЗАКРИЧАЛ голосом отчаяния: ГОСПОДИ! СПАСИ МЕНЯ. Не буря водная угрожала ему, а буря помышлений сомнительных, так же как не плотность воды держала его на волнах, а крепость веры… Страх вынудил его искренно признаться в слабости своей веры и Господь не умедлил Своей помощью: ИИСУС ТОТЧАС ПРОСТЕР РУКУ, ПОДДЕРЖАЛ ЕГО… Но Почему Господь не повелел уняться ветрам, а Сам поддержал Петра? Потому что не ветер был виной его утопания, а его малодушие; и Христос укрощает не ветер, а это малодушие. «Нужна была Петрова вера, а ее оказался недостаток, и вот Господь с любовью укоряет его И ГОВОРИТ ЕМУ: МАЛОВЕРНЫЙ! ЗАЧЕМ ТЫ УСОМНИЛСЯ?
Он не говорит, – неверный, но «маловерный»; не говорит, – зачем ты пошел? следовательно, не хочет охлаждать будущей ревности Своих апостолов, но ободряет их, показывает, что при Его помощи они все могут сделать. Все возможно верующему». «Как птенца, который прежде времени вылетел из гнезда и готов упасть на землю, мать сажает к себе на крылья и опять уносит в гнездо; так сделал и Христос». Петра это научило не высокомудрствовать, а других учеников успокоило, чтобы не завидовали Петру. Случившееся с ним на море предзнаменовало его отречение и последовавшее за этим обращение и покаяние. И, КОГДА ВОШЛИ ОНИ В ЛОДКУ, ВЕТЕР УТИХ, буря сразу стихла и море стало спокойно. Свидетели чуда чрезвычайно изумились и дивились; когда раньше Господь словом утишил бурю, то говорили: «кто Этот, что и ветры и море повинуются Ему?» (Мф. 8:27). А теперь и апостолы и другие, БЫВШИЕ ЖЕ В ЛОДКЕ ПОДОШЛИ в благоговении к Нему, ПОКЛОНИЛИСЬ ЕМУ И СКАЗАЛИ: ИСТИННО ТЫ Мессия, воплотившийся СЫН БОЖИЙ.
Как Христос по воде ходил? Хождение по воде, что говорит наука
С точки зрения Библии, история, в которой Христос прошел по воде к ученикам во время бури, не подвергается сомнению и не требует доказательств. Это было чудо, сказано в Святой Книге. Одно из многих чудес, доказывающих Божественную природу Иисуса.
Ученые же относятся к любому чуду как к поводу присмотреться поближе. Их пытливые умы тщатся найти объяснение всему: от превращения воды в вино и до хождения по волнам.
Что говорит Библия
Библейская история звучит так: Иисус проповедовал на горе и дал своей пастве заповеди, которые сейчас поют на каждой литургии. Когда же начало вечереть, он преломил хлеб и разделил несколько рыб так, что хватило всем, кто пришел его слушать.
После он велел ученикам переправиться через море, а сам остался на берегу, чтобы отпустить народ и помолиться.
И вот, ночью поднялся ветер, и море взволновалось. Ближе к рассвету ученики увидели Христа, который шел к ним по воде, и перепугались, сочтя, что видят призрак. Но Он успокоил их, и когда Петр тоже захотел выйти из лодки, позволил ему.
И Петр вышел, и прошел несколько шагов, но, испугавшись ветра и моря, начал тонуть. Иисус удержал его и спросил: зачем ты усомнился?
Объяснение ученых
В Библии нет ни объяснения, ни подробностей: верующему человеку они не нужны. А вот ученые заинтересовались темой хождения по воде, исследовали то место, где, предположительно, все и случилось, и выдвинули интересную теорию.
Галлилейское море, о котором идет речь в Писании, на самом деле, скорее озеро. В него втекает Иордан, из него же и вытекает. На западе его бьют из-под земли холодные соленые ключи, а поверх них — тонкий слой пресной воды. Если внезапно ударит мороз, этот тонкий слой замерзнет, и получится лед, тонкий, но прочный настолько, чтобы выдержать человека.
Казалось бы — Палестина, тропический климат, какие морозы? Но ученые обнаружили, что за прошедшие тысячелетия как минимум несколько раз подобная природная аномалия и, правда, случалась. Температура падала до -5, лед намерзал, и апостолы, которые вряд ли вообще знали, что такое возможно, могли не заметить его слоя в темноте, в бурной воде.
Почему Иисус смог пройти по нему, а Петр стал тонуть?
Возможно, он не увидел льда и шагнул мимо или, возможно, проломил тонкую корочку, запаниковав.
Интересно, что объяснение никак не умаляет значимости чуда. Падение температуры именно в нужный день, тогда как этого может не случаться столетиями, чудо само по себе.
Рисунок 2. Хождение по водам — картина Айвазовского
Свойства современной святой воды
Святая вода к хождению по волнам отношения не имеет. Традиция освящать воду пошла от крещения Христа, и с тех пор она играет важную роль в христианских ритуалах.
Если верить преданиям, она может исцелять, успокаивать, отгонять бесов.
А поскольку вся вода в мире остается одной и той же, где-то в ней наверняка остались мельчайшие частицы тех волн, по которым ходил Сын Божий.
Воскресное Евангелие: зачем Христос ходил по водам?
Петр так хочет быть с Богом, что ему неважно, что под ним волны и он сам не умеет ходить по воде: он верит. Потом ему становится страшно, вера слабеет и Петр тонет. Но на помощь приходит Христос. Комментирует священник Константин Польсков, кандидат философских наук, клирик храма свт. Николая в Кузнецах (Москва).
Спасение утопающего Петра. Книжная миниатюра 10 века из Codex Egberti, fol. 27v.(1)
– Эпизод, о котором идет речь в нынешнем чтении – хождение Христа по водам – по-своему уникален. О нем рассказывается в трех Евангелиях: от Матфея, Марка и Иоанна, умалчивает об этом событии только Лука. Зато во всех четырех Евангелиях описывается эпизод, который непосредственно предшествует хождению по водам, а именно: то, о чем мы слушали в церкви на прошлой неделе, насыщение пяти тысяч людей пятью хлебами. Это важно, потому что для того, чтобы лучше понять смысл сегодняшнего чтения, следует вначале очертить общий контекст: где и когда происходит описываемое событие. Тогда мы поймем, что оно значило и для участников этих событий, для апостолов, в частности – для апостола Петра, а также – что оно значит для нас сегодня?
Итак, сопоставляя разные Евангелия, мы можем сделать вывод, что это событие произошло в период празднования иудейской пасхи, весной третьего года земного служения Господа, то есть за год до Страстей Христа. Это особое время для Господа. Евангелист Матфей в той же 14-й главе рассказывает об умерщвлении Иродом Иоанна Крестителя. Общественное служение Господа, галилейский период, во время которого Христос проповедует, творит чудеса, собирает учеников и выбирает из них ближайших апостолов, приближается к концу. Этот период завершается великим чудом насыщения пяти тысяч человек пятью хлебами и двумя рыбками – больше таких масштабных чудес Христос творить не будет.
При этом вокруг Христа складывается тяжелая обстановка: Ирод, слыша молву об Иисусе, вспоминает об убиенном Иоанне и полагает, что Христос – это воскресший Креститель. По всей видимости, начинаются какие-то притеснения: недаром в последующих главах евангелист Матфей рассказывает, что Иисус с учениками уходят в пределы Тирские и Сидонские, то есть покидает владения Ирода. Все более напряженными становятся отношения Господа с верхушкой иудейского общества – книжниками и фарисеями.
Итак, с одной стороны, Христа окружают ближайшие ученики-апостолы, с другой – активизируются его противники. Ирод преследует Его, фарисеи, книжники и саддукеи все больше недовольны Его деятельностью.
И вот на этом фоне сначала происходит чудо насыщения пяти тысяч, и в ту же ночь – хождение по водам Галилейского моря.
События эти происходят в Галилее, недалеко от города Капернаума. Евангелист Матфей и евангелист Марк не говорят, почему Господь отправил учеников отдельно от Себя в лодке, почему вообще пришлось уходить оттуда. Но евангелист Иоанн объясняет: люди, впечатленные чудом насыщения пяти тысяч, хотели «придти, нечаянно взять Его и сделать царем» (Ин 6.15). Далее Евангелия говорят о том, что толпы следили за лодкой, в которую садились ученики, в надежде увидеть Иисуса Христа. По-видимому, поэтому Господь отсылает Своих учеников отдельно.
Итак, после чуда насыщения пяти тысяч хлебами случилось то, о чем Христос предупреждал в самом начале Своего служения. Сатана в пустыне, искушая Его, предлагал взять камни и сделать из них хлеб. Мол, сделай это – и за Тобой пойдут люди, Ты станешь земным царем. Но Господь пришел не для того, чтобы принять земную власть. А именно этого хотят люди: они увидели, что этот проповедник может их насытить, и хотят сделать Его царем. Именно поэтому Христос укрывается. Он избегает народа, сначала уходит один на гору, чтобы помолиться, а учеников отправляет на другую сторону Галилейского моря вперед Себя.
В ночь, когда ученики отправились в путь без Христа, на Галилейском море разразилась буря. Судя по словам евангелиста, шторм продолжался большую часть ночи – такой вывод мы можем сделать, читая слова про четвертую стражу, во время которой ученики и увидели идущего по волнам Христа. В это время в Палестине сутки делились так же, как в Риме. Например, ночь делилась на четыре стражи. Значит, ученики боролись с волнами три четверти ночи – три стражи – и при этом смогли проплыть совсем немного: всего 25-30 стадий (один стадий – порядка 180 метров).
И вот, когда ученики уже изнемогли посреди волн, они увидели идущего по бушующему озеру Христа. Зачем Господь поступает так? Чтобы понять это, посмотрим на реакцию апостолов. Первым откликается апостол Петр, что неудивительно: не первый и не последний раз Петр выступает как «уста апостолов», говоря за всех. Тому причина характер Петра: порывистый, горячий, ревностный.
Именно Петр бросается ко Христу и порывается идти к Нему даже по волнам. И здесь мы можем сравнить этот эпизод с отрывком из Евангелия от Луки о чудесном улове, когда по слову Христа будущие апостолы вынимают из воды сети, полные рыбы, хотя до этого им всю ночь сопутствовала неудача. Апостол Петр тогда, видя это чудо, сказал от лица всех: выйди от меня, Господи, ибо я человек грешный. Тогда Петр еще мало знал Христа, но его сердце почувствовало, что перед ним – не просто человек, а посланник от Бога. Тогда Петр испугался.
В нынешнем же чтении реакция Петра другая. Петр уже давно со Христом, входит в число Его ближайших апостолов, видел многие чудеса, слышал проповеди. И здесь Петр ведет себя иначе, чем в ситуации чудесного улова – он сам просится идти к Христу: «Господи, если это Ты, повели мне придти к Тебе по воде!» (Мф 14. 28). Христос говорит ему: иди.
А дальше происходит событие, отлично характеризующее апостола Петра. Он следует своему порыву идти ко Христу, быть с Богом, но по-человечески – ему страшно. И в какой-то момент страх берет верх и Петр начинает тонуть.
Здесь есть очень интересный комментарий святителя Иоанна Златоуста этому месту: «Бесполезно быть с Христом тому, кто не приник к Нему верой». Прошло уже почти три года, как апостолы рядом с Господом, они уже знают, что их Учитель – человек особый, посланный от Бога, но в их сердцах продолжает жить страх. Евангелие не идеализирует апостолов, а показывает их реальными людьми. Даже во время Тайной вечери, за несколько часов до Страстей, они спорят между собой: кто из них будет на самом почетном месте в царстве грядущего Мессии.
Страхи и сомнения останутся в учениках до события Пятидесятницы, когда огонь Святого Духа попалит их человеческие страсти и немощи, превратив апостолов в столпы веры.
Вот и в сегодняшнем чтении мы видим яркое сочетание веры и неверия, сомнения в сердце апостолов. Это сомнение чуть не губит Петра, он едва не утонул, испугавшись волн, но Иисус спасает его и они вместе входят в лодку. И тотчас утихает буря. А ученики, видя все это, исповедуют Иисуса: «истинно Ты Сын Божий» (Мф 14.33).
С одной стороны – это сильное исповедание. С другой — не стоит видеть в нем окончательного сердечного принятия апостолами того, что Иисус – истинный Бог. В данном случае «Сын Божий» не значит исповедания Христа ипостасью Святой Троицы, как привыкли мы, христиане, считать. Это всего лишь обозначение праведника, святого человека, угодившего Богу и имеющего в силу этого особые чудесные дары.
Но уже через две главы Евангелия от Матфея в ответ на вопрос Христа «за кого вы почитаете Меня?» (Мф 16. 13) апостол Петр, снова выступая от лица всех учеников, скажет: Ты – Христос, Сын Бога Живого (М 16. 16). И это уже будет исповедание мессианского достоинства Иисуса, более высокое, чем в сегодняшнем эпизоде.
Тем не менее, и сегодняшнее исповедание много значит. Евангелист Марк с горечью замечает, что апостолы не были впечатлены чудом насыщения пяти тысяч (Мк. 6. 52). И, видимо, чудом хождения по воде Христос преподает Своим ученикам очередной божественный урок. Этот урок стал для учеников новой ступенью на пути истинного исповедания Иисуса из Назарета, как Мессии, Христа, Сына Божьего, Спасителя.
Отметим также, что это – не первый эпизод, когда Иисус одним мановением усмиряет водную стихию. Он уже попадал с учениками в шторм на море и укрощал его одним-единственным словом. Евангелие повествует нам о нескольких чудесах Иисуса над природным естеством: преложение воды в вино, иссушение смоковницы, усмирение бури. В таких эпизодах Христос предстает перед нами как повелитель мироздания, тот, Кто имеет власть повелевать миром.
Сегодняшнее чтение можно толковать и в более широком контексте, если говорить не только о нем, но вкупе с тем эпизодом, который предшествует хождению по водам. Епископ Кассиан (Безобразов) связывает хождение по водам с чудом умножения хлебов и говорит, что здесь символически Христос выступает как Моисей, проведший Израиль через море. Иисус идет по водам – и за Ним идут апостолы.
Можно сказать, что Иисус завершает галилейский период Своего служения чудом хождения по водам, прообразом которого явилось в Ветхом завете спасение Израиля от гонителя-фараона и переход к новой жизни в земле обетованной. Этим Он как бы говорит Своим ученикам, что те, кто пойдет за Ним, совершат переход из смерти в жизнь, от незнания Бога – к познанию Бога.
Евангелие от Матфея (14:22-34)
«И тотчас понудил Иисус учеников Своих войти в лодку и отправиться прежде Его на другую сторону, пока Он отпустит народ. И, отпустив народ, Он взошел на гору помолиться наедине; и вечером оставался там один. А лодка была уже на средине моря, и ее било волнами, потому что ветер был противный. В четвертую же стражу ночи пошел к ним Иисус, идя по морю. И ученики, увидев Его идущего по морю, встревожились и говорили: это призрак; и от страха вскричали. Но Иисус тотчас заговорил с ними и сказал: ободритесь; это Я, не бойтесь. Петр сказал Ему в ответ: Господи! если это Ты, повели мне придти к Тебе по воде. Он же сказал: иди. И, выйдя из лодки, Петр пошел по воде, чтобы подойти к Иисусу, но, видя сильный ветер, испугался и, начав утопать, закричал: Господи! спаси меня. Иисус тотчас простер руку, поддержал его и говорит ему: маловерный! зачем ты усомнился? И, когда вошли они в лодку, ветер утих. Бывшие же в лодке подошли, поклонились Ему и сказали: истинно Ты Сын Божий. И, переправившись, прибыли в землю Геннисаретскую.
Хождение по водам
«Иисус тотчас заговорил с ними и сказал: ободритесь; это Я, не бойтесь. Пётр сказал Ему в ответ: Господи! если это Ты, повели мне придти к Тебе по воде. Он же сказал: иди. И, выйдя из лодки, Пётр пошел по воде, чтобы подойти к Иисусу, но, видя сильный ветер, испугался и, начав утопать, закричал: Господи! спаси меня. Иисус тотчас простёр руку, поддержал его и говорит ему: маловерный! зачем ты усомнился? И, когда вошли они в лодку, ветер утих» (Евангелие от Матфея, 14:27-32).
Сгущались сумерки. В тиши
Садилось солнце, пламенея.
Вокруг не стало ни души –
И замирает Галилея.
Легко играет ветерок,
Вздымая рябь на глади моря,
Но вот и он — притих, замолк,
Храня в безмолвии просторы.
Двенадцать, коробы держа,
Остатки пищи собирали,
Кусками хлеба дорожа,
Что прежде людям раздавали.
Спустилась ночь, взошла луна,
Стирая грани небосвода,
Её густая желтизна
Не предвещала непогоды.
Собравшись, сдвинули баркас,
Вошли, от берега отплыли
Все вместе. Ровно через час
На середине моря были.
Блик лунный вскоре потускнел,
И вдруг исчез… Сгущались тучи.
Раскат раздался, прогремел –
Так устрашающе-трескуче.
«Куда же плыть? И где луна,
Что путь нам прежде освещала? –
Промолвил Пётр, – лишь тьма одна,
Как пелена, над нами стала».
Гладь моря — словно сметена
Чреды барханов гребешками;
И вот уже – дождя стена,
И – ни звезды над головами.
Колола морось по лицу
И дул пронизывавший ветер —
Так водный шквал, ведя к концу,
Сметал потоком всё на свете.
Возможно ль путь найти впотьмах,
Живыми к берегу добраться?
И западал в их души страх
От невозможности сражаться.
Трещал потрёпанный баркас,
Кренясь, в пучину проседая…
Боролись все, который раз
В мольбе ко Господу взывая.
Не в силах стало превозмочь
Стихии в тонущем баркасе,
И может, сгинуть в эту ночь
Им предстояло в одночасье?
Ах, кабы снова среди них
Стоял Господь их и Учитель,
Он спас бы их, и шторм бы стих,
Ведь Он – от смерти Избавитель.
Но нет – в молитве пребывал
Он в час отплытия избра’нных…
А ветер снова завывал,
Их страху вторя непрестанно.
Поник в бессилии грести
Средь них едва ль уже не каждый:
Ах, душу – душу бы спасти:
Христу поверили ж однажды…
Но как избавит их от бед
Он, отдалённый расстояньем
От тех, кто страждет, и в борьбе
Грехом ведо’мы на закланье?
Они молились, уходя,
Со смертью чтобы повстречаться,
Как вдруг сквозь тьму и шум дождя
Им призрак начал представляться…
Помилуй, Боже, смерть страшна!
О, нет, такой её не ждали,
И не желанная она,
Как бы иные ни желали…
Но призрак близился во мгле,
Двенадцать в ужасе вскричали:
«Спаси нас, Боже: на земле
Не знали мы такой печали»…
«Аз есмь, не бойтесь», – донеслось
До них сквозь тьму и мрак стихии,
И сердце пламенем зажглось,
В тиши сроднившись ностальгии.
«Учитель, Ты ли это? Нам
Лишь представляется виденье:
Идти возможно ль по волнам?» –
И те застыли на мгновенье.
«Я к вам пришёл. Не вы ли Мне
Молились нынче в час полночный?
А что стою Я на волне –
Пусть не смущает ваши очи»…
Воскликнул Пётр: «Ужели Ты?
Тогда позволь мне убедиться,
Что нами правят не мечты,
И что сие нам всем не снится.
Дозволь прийти мне до Тебя,
Принять Твоё благословенье –
Ведь сердце чувствует, любя,
Что наступило избавленье».
«Гряди!» – с протянутой рукой
Стоял Христос, на них взирая
С любовью, радость и покой
В сердцах скорбящих воскрешая.
И Пётр восстал, на Лик Христа
Направил взор, забыв про гибель.
Перешагнул чрез край, и стал
Он как свеча на твёрдой зыби.
И сердце, пламенем горя,
Любовью к Богу воспылало,
Раскрыл он длань, благодаря
Творца – и робость миновала.
Ступил на воду: шаг, другой –
И он пошёл всё ближе к Богу.
Смирилось сердце: Всеблагой
Надёжно вымостил дорогу.
Невзгод житейских он не знал
В тот час, что к Богу приближался,
Хотя и шторм, и водный шквал
Не утихал, но продолжался.
И с каждым шагом Лик Христа
Светлей и ярче становился:
Петру открылась Красота
И образ вечности явился.
И вот, напастей не боясь,
Он воспарил над суетою,
На веки вечные стремясь
Сродниться с этой Красотою.
Застыла на щеке слеза,
Смятенье чудилось едва ли –
И в изумлении глаза
Раскрыв, одиннадцать взирали.
Так чуден миг, так светел Лик,
Что сокращает расстоянье!
И сердцем Пётр уже постиг,
Сколь дивно вечности дыханье.
Апостол шёл, и пена волн
Его окутывала ноги.
Но ни волна, ни мрак, ни шторм
Не совлекли его с дороги.
Прильнуть к Учителю пора:
Ведь сердце пламенем пылает –
И вот от Господа Петра
Лишь пара метров отделяет.
Как хорошо ему теперь!
Он должен, должен поделиться
С другими радостью своей,
Вовне стремящейся излиться.
Он обернулся: там, вдали
Баркас кренило над водою,
И гром гремел, и волны шли
Над обречённою землёю.
И мрак, сгустившийся вокруг,
Вновь приступил с нещадной силой –
И тут Петра объял испуг,
И мысль о Боге отступила…
Волна бежала за волной
Над безысходностью пространства;
Виденья славы неземной
Он отрешился постоянства.
Войдя во мрак, он ощутил
Всю немощь бренности беспечной –
И духом сник, и стал без сил,
И позабыл о жизни вечной…
В пространстве моря обретя
Рок неизбежности исхода,
Он испугался, как дитя –
И рухнул вниз, как гвоздь, под воду.
Но Пётр не пал, Творцом храним,
И жизнь в единое мгновенье
Пронзив сознание, пред ним
Предстала суетной и тленной.
И понял он, что свет не мил
Тем, кто без Бога прозябает,
И с верой в сердце возопил:
«Спаси, Учитель, погибаю!»
И глас Христа в ответ звучал –
Такой спокойный, ровный, мерный –
С любовью он изобличал:
«Что усомнился, маловерный?»
И Пётр десницу ввысь простёр –
Он из последних сил вцепился
В стопы Христа, и на простор,
Творцом влекомый, возвратился.
На миг, как вкопанный, застыл,
И на колени пал пред Богом,
Стопы руками обхватил,
Печаль отринув и тревогу.
Он зарыдал… Потоки слёз,
Что изливал он, не таился,
Скрепляли веру. А Христос,
Благодаря, Отцу молился.
«Восстани, Симон, оглянись,
Стань в уповании покоен
И с покаянием сроднись…
Люби – и будь Меня достоин».
Слова Христа – как огнь, как меч,
В единый миг пронзили душу,
И камень тьмы низринут с плеч –
Покоя сердца не разрушить.
Восстав с колен, увидел Пётр,
Как штиль объял пространство моря:
Вновь ликом светел, духом бодр
Он стал – и миновало горе.
К баркасу близился Христос,
Сидевших светом озаряя.
Он штиль в сердца их перенёс
И осенил дыханьем рая…
Житейских бурь нелёгок путь –
Среди невзгод и искушений
Вовек Христа не позабудь
В потоке суетных стремлений.
Иисус Христос ходит по воде
Ученики Иисуса Христа переезжали через озеро. Сам же Он остался на берегу. Выехали ученики поздно вечером, и, когда добрались до середины озера, их застигла темная ночь. Поднялась страшная буря. Лодку вертело, как щепку, и заливало волнами. Все, кто был в лодке, испугались и каждую минуту ждали, что их суденышко перевернет и все они пойдут ко дну.
Вы думаете, дети, Иисус Христос забыл Своих учеников, не видел, что они тонут? Неужели Он не помог несчастным пловцам? Нет, добрые дети, никого не забывает Иисус Христос. Он помнит обо всех несчастных. Он видит наши несчастья и всегда, если нужно, помогает нам. Только вы не забывайте своего Спасителя и прежде у Него просите помощи и молитесь Ему. Знайте, что чем больше несчастье, чем страшнее опасность, тем Господь ближе к вам. Тонете ли вы, горите ли вы в пожаре, заблудились, больны – Христос возле вас и готов помочь вам. Только вспомните Его, позовите на помощь и помолитесь Ему.
Начинало светать, а буря не унималась. От берега лодку унесло верст на пять. Вдруг ученики видят, что по морю, по высоким волнам к ним идет Иисус Христос. Они очень испугались. «Как! Ведь Учитель остался на берегу, а мы уже далеко отплыли! Как же Он может идти по волнам?» – говорят апостолы между собой. «Это нам только кажется, это призрак!» – воскликнули они испуганно.
«Это Я. Не бойтесь!» – говорит Иисус Христос. «Господи! Если это правда Ты, позволь мне прийти к Тебе по воде», – попросил апостол Петр. «Иди!» – говорит ему Иисус Христос. И Петр вышел из лодки и пошел по воде к Иисусу Христу. Он верил, что Господь не даст ему погибнуть, и шел по волнам. Когда он подошел уже довольно близко к Иисусу Христу, вдруг подул сильный ветер. Петр испугался, забыл, что возле него Христос, и подумал: «Как бы не утонуть!» И он тут же стал тонуть. «Господи, спаси меня!» – закричал Петр.
Иисус Христос подал ученику руку, поддержал его и говорит: «Маловерный!
Почему ты засомневался? Почему подумал, что Я дам тебе утонуть? Почему не понадеялся на Меня?»
Когда Иисус с Петром вошли в лодку, ветер утих и буря унялась.
Все, кто был в лодке, подошли к Иисусу Христу, поклонились Ему и сказали: «Истинно Ты Сын Божий».
Дети, вы не могли бы мне напомнить другое чудо, похожее на это? Иисус Христос, плывя на лодке со Своими учениками, одним словом укротил бурю, запретил дуть ветру и подниматься волнам.
«Зачем ты усомнился?» (Евангелие 9-е, о хождении по водам)
В некоторых делах сомнение может сослужить добрую службу. Например, сомневаясь, можно избежать неправильного решения, лучше исследовав предмет. Даже в вопросах веры сомнение порой бывает полезным, если необходимо, например, среди многих вероисповеданий выбрать наиболее правильное, согласное с учением святых отцов…
Но в наиболее ответственные моменты жизни, когда ощущаешь помощь и присутствие Божие, сомнения могут тебя подвести. Невозможно верующему человеку пребывать в сомнениях. Использовав рассуждение как инструмент мысли, необходимо раз за разом возвращаться к спасительному кораблю веры. Недаром святитель Иоанн Златоуст сказал: «Так бесполезно быть близ Христа тому, кто не близок к Нему верою».
О вере и сомнении Церковь повествует нам в девятый воскресный день после Пятидесятницы, когда на праздничной Литургии звучит отрывок из Евангелия, называемый «хождение по водам» (Мф. 14: 22-34). На примере «апостола веры» Петра мы видим плоды двух противоположных душевных состояний, одно из которых способно творить чудеса, а другое погружает в морскую пучину.
«И тотчас понудил Иисус учеников Своих войти в лодку и отправиться прежде Его на другую сторону, пока Он отпустит народ» (Мф.14:22). Так начинается евангельский отрывок от Матфея с расчетом на то, что собравшиеся в храме достаточно хорошо знают Священное Писание и могут связать историю «хождения по водам» с предыдущими событиями. Таким образом, Церковь подспудно призывает чаще читать Евангелие, — пусть даже всего несколько минут в день.
Перед тем, как Иисус «тотчас понудил учеников войти в лодку», произошло великое чудо — Господь насытил пять тысяч человек, слушавших Его проповедь, всего лишь пятью хлебами (Мф.14:14-21). Апостол и евангелист Иоанн Богослов в Евангелии от Иоанна точно указывает причину, по которой Иисус поспешил скорее отправить учеников на другую сторону озера. Поразившись чудом насыщения хлебами, люди хотели «придти, нечаянно взять его и сделать царем» (Ин. 6:15). Вот почему Господь благословил учеников отплыть поспешно, а Сам «отпустив народ, Он взошел на гору помолиться наедине; и вечером оставался там один» (Мф. 14:23).
А тем временем «лодка была уже на средине моря, и ее било волнами, потому что ветер был противный» (Мф.14:24). Очевидно, с высоты горы Господь увидел бедствие Своих учеников на водах Генисаретского озера. Подчеркивается, что «в четвертую же стражу ночи пошел к ним Иисус, идя по морю» (Мф.14:25). Апостол Иоанн Богослов дополняет, что ученики проплыли всего лишь «около двадцати пяти или тридцати стадий» (Ин.6:19). Это сравнительно небольшое расстояние — не более 200 метров. Настолько сильный был противный ветер и напор волн.
«Четвертая стража» ночи является последней четвертью ночной части суток, которые во восточной традиции (а ныне, по традиции Церкви), начинаются в 18 часов вечера. Таким образом, Господь пошел к ученикам по водам после трех часов по полуночи, в период с 3-х до 6-ти утра. Этим показывается продолжительность напряженной молитвы Господа. Церковь учит и нас не упускать время спокойной от дневных трудов части суток, и в меру сил использовать его для молитвы.
Мы видим также и продолжительность бедствия учеников, закончившееся лишь под утро. В чем же был его смысл? Святитель Иоанн Златоуст, объясняя содержание этого известного евангельского отрывка, призывает видеть в случившемся с учениками попущение Божие для укрепления их в вере: «…Когда они ожидали избавления, страх еще более увеличился. Христос не рассеял тьмы и не вдруг открыл Себя ученикам, чтобы продолжительностью страха укрепить их, … и приучить к терпению».
Однако помощь уже была близка. «…Иисус тотчас заговорил с ними и сказал: ободритесь; это Я, не бойтесь» (Мф. 14:27). В этот момент апостол Петр, самый решительный и бесстрашный среди своих собратьев, сказал: «Господи! если это Ты, повели мне прийти к Тебе по воде» (Мф.14:28). Некоторые толкователи считают, что этим Петр выразил попечение об остальных учениках Христовых, желая помочь им скорее избавиться от неверия и страха. Господь же сказал: «…Иди. И, выйдя из лодки, Петр пошел по воде, чтобы подойти к Иисусу…» (Мф.14:29). Пожалуй, это одно из величайших чудес, которые были сотворены учениками Христовыми по вере, среди всего, что было описано в Евангелии. Петр пошел по воде.
Причем не по спокойному безмятежному морю, а по бурным волнам. Праведный Иоанн Кронштадтский, объясняя этот отрывок Евангелия, сравнивает чудесно изменившуюся плотность воды под ногами Петра с таинственным действием молитвы. Пока молитва течет постоянно, неспешно, твердо, то «житейское море», по которому мы каждый день чудесно ходим с помощью Божьей, не может нас поглотить. Но стоит нам остановиться в молитве, увлечься суетой, раствориться в обилии помыслов, как произойдет то, что в Евангелии случилось с Петром. Он, «…видя сильный ветер, испугался и, начав утопать, закричал: Господи! спаси меня» (Мф. 14:30).
«Иисус тотчас простер руку, поддержал его и говорит ему: маловерный! зачем ты усомнился?» (Мф.14:31). Подчеркивается, что Господь сочувствует Петру, называя его не «неверным», а «маловерным». Апостол совершил подвиг веры, но по человеческой немощи пока до конца, не смог устоять. «…Когда вошли они в лодку, ветер утих. Бывшие же в лодке подошли, поклонились Ему и сказали: истинно Ты Сын Божий» (Мф.14:32-33).
Как не прославить Бога за пережитые чудеса?… Каждый день они случаются в нашей жизни. Начиная от чуда появления человека на этот свет и заканчивая Приобщением к Телу и Крови Спасителя в Божественной Евхаристии!… Церковь учит нас безбоязненно проходить сомнения и укрепляться в вере.
«Когда нападает на тебя враг, бежи под крыло ко Христу: одно спасение», — говорил праведный Иоанн Кронштадтский, один из столпов веры из нашей недавней истории. Будешь крепко верить — и очередное испытание закончится, Господь протянет руку помощи, и ты прославишь Христа. Все это бывает возможным только с верой, потому что она есть «осуществление ожидаемого» (Евр. 11:1).
Преподаватель Минского духовного училища
Андрей Ахметшин
Опубликовано: «Воскресение», №7, 2018.
Назад к списку