Содержание
- Открытие? Событие? Гипотеза?
- Настоящий портрет Фёдора Ушакова, написанный при его жизни, выглядит по-другому
- Ушаков или адмирал Грэйг? Галеристы 38 лет спорят, кто изображен на картине
- Откуда взялся портрет?
- Версия №1: флотоводец Фёдор Ушаков
- Версия № 2: адмирал Грейг
- Версия № 3: адмирал Круз
- Версия № 4: контр-адмирал Джеймс Престон
- Версия № 5: капитаны Аничков и Аклейн
- Ушак-паша ставит точку
- «Ушак-паша»
- Тендра – победа адмирала Ушакова
Открытие? Событие? Гипотеза?
15 лет назад было это, наверное, так. После штурма и взятия крепости Корфу адмирал обошел на флагманском «Святом Павле» кругом по морю весь остров. Смотрел, конечно, на его обороноспособность. С юга он никакого нападения не ждал — тут его эскадра господствовала, да и Нельсон на Мальте возился. Понимал, что тот злился, что Мальту англичанам не удалось взять до сих пор, хотя она была куда как слабее Корфской цитадели. Усмехался про себя: «Позлись, позлись», — хотя Нельсона считал отменным флотским командиром.
На северной крайней оконечности острова, рядом с берегом, на горе увидел небольшой монастырь, который, хоть и не высоко, но господствовал над этой частью моря (оценивал, конечно, с точки зрения обороны). Приказал подойти поближе, высадился с небольшой группой моряков и офицеров. Поднялся вверх к монастырю. У ворот встретили гостеприимные монахи, что-то говорили. Его адъютант Метакса перевёл: «Они приветствуют русского адмирала и его воинство. Знают, что он пришёл на Ионические острова, чтобы защитить православие и приглашают в монастырь отдохнуть и для любой, может быть военной, надобности».
А то, что «военная надобность» у него была безусловна, адмирал понял сразу. Хоть якобинцев уже проучили, полонили и потом, под честное слово, что с русскими воевать больше не будут, отпустили во Францию, но то, ведь, побеждённые, а что на уме у сидящих в Неаполе и Риме? Хотя на севере Италии Суворов их тоже проучил: «Спор, спор Александр», — с тёплой памятью о совместных победах в Крыму и Новороссии думал Ушаков. Вот ведь по взятию острова поздравил Ушакова восторженной депешей: «Ура! Русскому флоту!.. Я теперь говорю самому себе: Зачем не был я при Корфу, хотя бы мичманом!» Ну, ты-то Александр Васильевич, сам по победам своим давно уже фельдмаршалом слывёшь. Всегда всё учитываешь, предусматриваешь, варианты имеешь в уме. Вот, сказывают, что ты в своих стратегических планах имел обязательный пункт — измена союзников. Опытный был, много знающий в жизни. Сам же, просматривая в подзорную трубу морские дали на север, понял, что тут может быть весьма опасный участок, неприкрытый его кораблями и людьми. И якобинцы недобитые могут высадиться, да и союзнички австро-венгерские уже на освобождённые острова могут претендовать. А турецкий Али-паша Янинский греческие земли давно жаждет присвоить. Мало ему награбленного на Балканах, хочет ещё всё прихватить, что плохо лежит. А незащищённая часть острова, как кажется, вполне плохо лежит».
Ушаков пришёл к выводу: «Надо немедленно эту часть Корфу защитить, укрепить, установить наблюдение за морем». Понял, что оставит тут гарнизон, на берегу сторожевые башни возведёт, дозоры выставит, солдат рядом с монахами поселит, пушки установит. Сказал об этом игумену, тот с готовностью согласился, сказал, чтобы делали всё, что надо. С гордостью произнёс: «Мы под покровом Богородицы и под вашей защитой. Приглашаю в храм!» Фёдор Фёдорович, как только зашёл в него, так и оцепенел. Как бы тепло разливалось от фрески Божией Матери на стене и от невообразимой светоносности ее, которую, казалось, кто-то подсвечивал изнутри. Приложился к частице мощей святителя Николая и простоял до конца византийского песнопения, которое полюбил ещё в Севастополе и Николаеве, где жило немало греков, да и его греческие командиры потащили его по прибытии русской эскадры в Константинополь в храм православный, где ещё византийские церковные песнопения слушал. Этот храм был затемнён, но тем сильнее в полумраке и отблеске свечей проявлялась его духоносная сила. Ушаков сразу понял — это его храм, а эти приветливые монахи — его друзья и глубинные единоверцы. Потом стены монастыря укрепили, пушки поставили, решили разместить внутри небольшой гарнизон, рядом с братским корпусом монахов. Тут же у монахов трапезная, у моряков — столовая. Когда монахи уходили на послушание, сажали кукурузу, убирали виноград, солдаты несли корабельную службу, зорко следили за горизонтом, чистили ружья и пушки. Ушаков приказал прочистить и обустроить дорогу, по которой даже проезжал на дрожках от деревни Магуладес, полюбив этот свой наблюдательный и духовный пост. Ему он близок, а монастырь Божией Матери Высокой стал пристанищем, где он молился, погрузившись в свои думы, обращался в прошлое.
Игумен монастря, чувствуя, что адмирал скоро покинет их, обратился с просьбой. Да, впереди были Неаполь и Рим, которые Ушаков взял с боями (хотя кто позже помнил, что русские освобождали и Рим, а не только Берлин и Париж). А просьба была хоть и необычна, но проста. Не может ли великий православный адмирал (а то, что адмирал был великий, он нисколько не сомневался, в его же истинном веровании он не раз убеждался во время общей молитвы монахов и небольшого гарнизона. Адмирал не пропустил ни одной службы, когда находился в крепости. Да и помогал монахам и местным жителям: оставлял зерно и крупу) удовлетворить одну просьбу. Просьба наша милостивая: «Не сможет ли адмирал на память о себе и его воинах оставить нам на память знаки своего пребывания здесь?»
Ушаков усмехнулся и по-доброму подумал: «А ведь хорошо, что здесь, на дальнем участке Корфу, по российским меркам «медвежьем углу», останется добрая память о нём и его родине». В следующий раз привёз икону Божией Матери и подарил монастырю. Об иконе стало быстро известно в соседней деревне, да и во всей округе. Шли и шли к ней, хотя часто почти карабкались из низин люди: женщины в тёмном одеянии, мужчины в греческих костюмах, стояли, молились, прикладывались к лику Богородицы. Потом приходили и приносили в знак благодарности об исполнении их просьб крестики, золотые цепочки, нехитрые кольца и украшения, которыми обрамляли икону. Растроганно подумал: «А что если оставить им в память и свой портрет, которому немного не благоволил, ибо видел себя горделивым, торжественно облачённым в мундир с орденами». Смущался: «Пускай тут, вдали от родины он и будет в общую память». Портрет сделали ещё в Николаеве, когда он возглавлял Южное Адмиралтейство, считай, Южное Министерство по флоту. Портрет вроде был и неплохой, но всё-таки не любил адмирал лишних восхищений и то, что он тут тихо постоит среди монахов небольшого монастыря, как-то его даже обрадовало. Так и будет он стоять в архондарике, или в трапезной, когда монахи будут творить совместную трапезу под обеденную молитву, а он будет, как всегда, в дальних морских переходах. Да и местные жители — рыбаки и земледельцы — будет иногда добрым словом вспоминать.
В последний раз пребывания тут перекрестился у фрески Божией Матери и про себя пожелал добра и долголетия этому монастырю.
* * *
28 сентября 2015 года — день, как оказалось, славный для нас, ушаковцев. С 2002 года здесь, на Корфу, проходит Русская (Ушаковская) неделя. В 2001 году Русская Православная Церковь прославила в чине святого Фёдора Ушакова, как святого, праведного. Через год тут и был поставлен памятник адмиралу Ушакову. Многие вначале не могли объяснить, да и не знали, почему именно ему. А ведь именно он в 1798-99 годах освободил Ионические острова от безбожных французских якобинцев. Да и не только освободил, но и создал первое Греческое государство (в новое время) в то время, когда материковая Греция уже 300 лет находилась под Османским игом. И под его началом появилась самая демократическая конституция XVIII века, вступил в свои права как государственный греческий язык, были организованы, хоть и небольшие, военные силы острова и главное, почти через 400 лет была возвращена сюда Греческая православная епархия, был избран православный митрополит. Будущая Греция получила школу государственного, общественного и духовного опыта до того, как стала целиком свободной и самостоятельной. С тех пор в честь адмирала-освободителя и созидателя тут, во время этих российских ушаковских дней, присутствуют делегации Всемирного Русского Народного Собора, фонда «Русский предприниматель», много паломников, священников, учёных, общественных деятелей и туристов. Проходят конференции, выставки, концерты, что знаменует постоянно укрепляющиеся дружеские, духовные, экономические, культурные связи между Россией и Грецией. В центре этого Ушаков с его созидательной деятельностью тут, на островах. А эта созидательность стала известна многим на острове после перевода моей книги «Флотовождь» («Адмирал Ушаков») на греческий язык. Многие с недоверием относились к её прославленному, духоносному началу — адмиралу Ушакову. Один депутат парламента Греции со скепсисом отнёсся к этому, выразил сомнение в его роли. Через год извинился и сказал, что англичане, 50 лет имея свой протекторат здесь, дали грекам и свою хронологию и определение — «Русско-турецкая оккупация». Сейчас мне ясно, что наши коллеги по Евросоюзу ничего не помнили хорошего (вернее, не хотели помнить) о России и Ушакове. А народ греческий помнил и поэтому памятник адмиралу появился на Корфу и на острове Закинф, а в этом году также должен был появиться на острове Левкада, но вмешались, как говорится, геополитические обстоятельства: российский корабль отбыл на учения к берегам Сирии.
Перенесли открытие памятника на острове Левкада на 2016 год — год России в Греции, хотя то, что мы обычно совершали (на всех Ушаковских декадах, а я был с 2002 по 2015 год), мы провели и в этом году. Совместная литургия с греческими священниками в храме святителя Спиридона Тримифунтского, где находятся его святые мощи, митинг у памятника знатного керкирийца Иоанниса Каподистрии, первого президента Греции, бывшего в начале XIX века министром иностранных дел России. Выступает мэр, советник нашего посольства, наш командир морского похода и другие. А потом изумительное, красочное шествие по улицам Керкиры с двумя оркестрами — местного филармонического и нашего со сторожевого корабля «Сметливый» Черноморского флота под флагами Греции и России. А рядом, вернее впереди всей колонны, две иконы святых — Ушакова и Спиридона Тримифунтского. Их несут четыре священника. К иконам прикладываются, крестятся на них. И вот памятник Фёдору Ушакову. Тут митрополит Керкирский Нектарий совершает молебен, наш архимандрит Алексий, наместник Данилова монастыря в Москве, вместе с русскими батюшками поёт: «Святой праведный воин Феодоре моли Бога о нас». Все как-то подтягиваются, выступает посланник посольства, излагает по-гречески и по-русски, мэр и зам. губернатора — по-гречески, ну, а я и командир морского похода — по-русски. Торжественно проходит возложение венков к памятнику Ушакова, звучит музыка и выразительно проходит торжественным маршем отряд русских моряков, оркестры исполняют гимны России и Греции. Всё возвышенно и красиво. «Святый праведный воин Феодоре моли Бога о нас!» Сотни зрителей, русские паломники, греки фотографируются у памятника и расходятся. Ко мне подходят, благодарят за несколько пространную речь, где я решил непосвящённым рассказать о роли Ушакова на Ионических островах. А тогда, в ответ на просьбы многих греков принять их в российское подданство, он сказал: «Россия здесь колоний не ищет, она ищет дружбы и помогает братским единоверцам». Иду к машине, останавливает русская девушка Елена, говорит, что работает здесь экскурсоводом: «Из Вашей книги многое поняла про адмирала. Рассказываю о нём туристам и паломникам. Не все знают, но хотят знать больше. Спасибо Вам». Немного подумала и продолжила: «А знаете ли Вы, что тут, в одном монастыре, хранится прижизненный портрет адмирала Ушакова и икона, которые он подарил монахам». Не знаю, но выражаю некий скепсис, хотя знаки присутствия адмирала тут есть повсюду. Рядом с дворцом австрийских и немецких аристократов возвышаются на холме две артиллерийские пушки с ядрами, которые Ушаков подарил островитянам. Место так и называется на карте города «Каноны».
В другом месте, в деревне Палеокастрица, у изумительного по красоте и трепетности монастыря, наполненного кошками и ярким цветами, тоже две пушки Ушакова, и внутри благодатная икона, подаренная офицерами эскадры, увешенная крестиками и золотыми цепочками прихожан. А этот монастырь Богородицы Высокой в памятных местах у нас не числятся, но всё ли мы знаем о пребывании святого адмирала на Ионических островах?
Вот в прошлом году пребывания на острове Кефалония, этом уютном и красочном драгоценном камне, сияющем в Ионическом ожерелье, мы проводили там конференцию о русско-греческих связях, об известных в России братьях Лихудах, занимавшихся просвещением и основавшим ряд учебных заведений, в том числе Славяно-греко-латинскую академию, в которой впоследствии учился даже Ломоносов. И пребывая на островах, восхищаясь их красотами, постоянно сталкивались с фактами пребывания тут кораблей эскадры адмирала.
Так, возле небольшой церкви, поставленной в честь спасения тут апостола Павла после кораблекрушения, к нам подошёл церковный староста и стал рассказывать об Ушакове и его роли на островах.
«Французы отрицали нашу Веру, наших святых и приказали в разных местах изъять их останки, свалили и перемешали их кости и только приход Ушакова остановил их. Он приказал возвратить мощи на место, собрать все их кости, не допускать больше их поругания».
Что было в этом новом сообщении? Мифы ли того времени, факты? Прямых сведений об этом у нас не было, а общее отношение греков проявлялось, за которым хоть и тускнели, но и высвечивались реальные факты.
Экскурсовод Лена была настойчива и пообещала осветить факт появления тут портрета.
В деревне Спиридона, где мы оказались из-за сокращения программы Русской недели, на севере Корфу, при встрече с Игорем Рауфовичем Ашурбейли, президентом ОАО «Социум», большим благотворителем, возводящим и реставрирующим храмы в Москве, на Нижегородчине, возглавляющим Русско-Палестинское общество в Иерусалиме, услышали сокрушённое: «Ну, вот, а я хотел сделать Вам сюрприз. Ладно, едем завтра в деревню Магуладес». С нами Марина Ганичева и жена Игоря Виктория. Договариваемся с Игорем Рауфовичем, что и дальше изучаем, восторгаемся открытием и дальше изучаем гипотезы. Восхитительна полная неожиданностей и, надеюсь, радостей нас ждёт встреча.
И едем дальше, посещаем монастырь Божией Матери Высокой. Вот там сюрприз, хотя, если честно, я ещё не видел его.
Я чувствую себя уверенно в биографии Ушакова (занимаюсь ею более 50 лет). А Марина, которая вместе с писателем Сергеем Котькало вот уже почти 20 лет организует и занимается работой юных ушаковцев, проникнуты его жизнью и чувствами, как великого сына России.
Однако Игорь Рауфович — человек любознательный, с научным скепсисом и доверяет не слухам, ощущениям, а фактам. Едем за фактами. Наутро пробираемся в не очень большие, но причудливые горы. Поднимаемся всё выше, кругом сплошная зелень, покрывающая горы, леса, кустарники, кипарисы, оливковые и фруктовые деревья, иглистые пинии, а в защищённых от северных ветров впадинах — тропические пальмы на бутылочного вида стволах, на взметнувшихся вверх стройных опорах. Вроде бы они не привычны для этих широт. Но отчего же, хоть это и север, но север Корфу. Ясно, почему Ушаков оказался здесь, у этих берегов острова. Отсюда грозило вторжение и от недобитых якобинцев, рыскающих в этих широтах пиратов, да и от разбойного Али-паши Янинского, занявшего весь сухопутный берег своим пашлыком (считай, независимым государством). Ясно, что сюда легче было добраться по морю, обходя остров, а русские корабли совершали патрулирование морского побережья. Да и по суше, хотя трудновато, но добраться было можно.
Подъезжаем к приземистому монастырю, ограждённому стенами. У ворот останавливаемся на нашем небольшом автобусе. Ворота закрыты. Потом тихо открываются, и их них осторожно выглядывает монах. Лена уже не первый раз здесь, дружит с ним и приветствует его. Прикладываемся к его руке. «Спиридон» — кратко говорит он. Боже, кажется, вся Греция в этих именах и храмах — Спиридон.
— Сколько в монастыре монахов?
— Один. Он перед Вами. Проходите.
Небольшой дворик, увитый виноградом. Мы идём и входим в церковь. Да, честно говоря, не церковь, а удобный храм, который имеет тот особый оттенок, что даёт право называться «намоленным». У алтаря справа фреска Божией Матери. Оградка на ней. Прикладываемся, получаем укрепление духа. Сбоку икона, которую, как сказал Спиридон, подарил монастырю Ушаков. На ней крестики, золотые цепочки, кольца. Знакомо, такая же картина в Палиокастрице, где прихожане считали её благодатной. Показываю на мощевики с частицами святителя Николая, св. Пантелеймона, св. Варвары и др. Можно ли приложиться? Спиридон взял их в руки и поднёс ко мне для прикосновения. То же делает Игорь Рауфович, Марина, Виктория. Да, храм в моём представлении как бы выплыл из библейских времён. Расписанные стены, светящийся мозаикой, фресками и иконами купол. Во дворе Спиридон показал стену монастыря, братский корпус, которая была укреплена Ушаковым и глубинную цистерну для сбора воды, обложенную фарфоровыми плитками. И вот входим в архондарик, где в углу на лавке стоит портрет. Ушаков? Стоим, всматриваемся. Пелена времени как бы спадает. Садимся рядом, всматриваемся, узнаём. Да, это, по-видимому, он. Да, что по-видимому — это он, его ордена, его мундира лик, по-своему может даже один из немногих прижизненных портретов. Знаем лишь один из тех, который оценивается как уже более поздний. И второй, прижизненный, который мы для себя открыли в музее Фёдора Ушакова в городе Темников, последнего пристанища адмирала в Тамбовской губернии (ныне Мордовия). Всматриваемся и начинаем ощущать тепло узнавания, радость с понятным для учёных и даже восторженных поклонников. Он, он! Вот его гордый, уверенный, но не самоуверенный лик. Некая строгость, наряду с оптимистическим взглядом, даже внутренней улыбкой. А вот и мундир адмиральский. И ордена — все у него были. Игорь Рауфович вспыхнул от радости открытия, продолжает с настойчивостью учёного и сомневаться, и сравнивать. Нам кажется, что это ещё больше укрепляет нашу уверенность в открытии. Да и Игорь Рауфович не отрицает, но требует доказательств.
Изучаем награды. Вот орден Владимира, полученный за борьбу с чумой и спасение экипажа в 1784 году. Вот орден Георгия за первые победы в русско-турецкой войне 1778 года. Вот орден Александра Невского за блистательную победу при мысе Калиакрия в Болгарии, после которого турецкий султан сразу подписал Ясский мирный договор, а Ушаков получил высокочтимое, с некоторой долей уважения иерарха, название от турок — Ушак-паша. А вот и необычный орден святого Януария, крест св. Иоанна Иерусалимского, т.е. Мальтийский крест, которым Павел выразил признание Мальтийскому ордену, им награждали в конце XVIII века своих наиболее выдающихся соратников. Ушаков получил его в 1798 году. Да, он! О, может не он? Да как же, исполнен в манере наиболее известных художников XVIII века Рокотова и Аргунова. Отошли они уже от парсуны, вышли на выразительный портрет. Он, он! Как же он оказался здесь? Это уже воля Божия! Случай! Веление сердца адмирала! И тут уже фантазия полная. Может быть, ему очень понравился этот мыс, гостеприимные основательные монахи. Может, захотелось, чтобы в этом далёком уголке сохранилась память о нём. А монастырь древний, как сказывал Спиридон, основан ещё в X веке и даже раньше, о чём свидетельствует фундамент.
И ещё вопрос. Откуда у адмирала этот портрет? Может? его написали в Николаеве, крупном административном центре на юге России. Достаточно напомнить, что здесь был центр управления южным флотом, основная кораблестроительная база на юге, т.е. Министерство южного флота — Адмиралтейств-коллегия. Тут у первого руководителя южной Адмиралтейств-коллегии вельможи адмирала Николая Семёновича Мордвинова, побывавшего даже в дипломатах в Англии. Вокруг него толпились художники, поэты, музыканты. Великому Потёмкину подражал адмирал Мордвинов. Тут и могли написать портрет командующего южным флотом Ушакова и при Мордвинове, и при непосредственном руководстве контр-адмирала южной Адмиралтейств-коллегии. Ведь и Ушаков в конце XVIII века самостоятельно возглавлял его.
Да, Новороссия всеми нитями была связана с центрами страны — С.-Петербургом и Москвой. Отсюда и школа художников здесь, на юге. Так что портрет Ушакова по воле Божией был написан и оказался на островах в XVIII веке. На Корфу Ушаков оказался с 18 февраля 1799 года до июля и во второй раз, после того, как, выезжая на Сицилию и в Италию оказался там с января по июль 1800 года. В эти месяцы он мог оказаться на севере Корфу. Монах Спиридон сказал, что в монастыре постоянно велись записи, летописи, и они это подтверждают. Честно говоря, мы этого не видели. Летописи настоятель Спиридон сейчас собирает воедино. Но как же портрет оказался там? В конце концов, это не так уж важно. Главное, что он там оказался.
Итак, открытие и явление — действительно!
Событие уже состоялось. Мы были его участниками.
Гипотеза. Возможно, и это всегда возможно.
А впереди — захватывающее исследование, интересный поиск, сомнения и открытия…
Валерий Ганичев, автор многих книг об адмирале Ушакове, доктор исторических наук, Заместитель Главы Всемирного Русского Собора
Настоящий портрет Фёдора Ушакова, написанный при его жизни, выглядит по-другому
Единственный прижизненный портрет Фёдора Ушакова, написанный в начале XIX века, писали не с натуры. К такому выводу пришли исследователи Рыбинского негосударственного музея, посвящённого русскому флотоводцу, святому православной церкви, сообщает ИА AmurMedia.
Считается, что единственным прижизненным портретом Ушакова является портрет, написанный в начале XIX века неизвестным художником, который хранится в Государственном Эрмитаже. Однако члена-корреспондент Международной академии наук педагогического образования Андрей Родин,говорит, что это не так.
Родин предполагает, что художник, который писал портрет, не видел мундира адмирала, поэтому допустил грубые ошибки в его изображении. То есть портрет писался не «с натуры»?
— На основании сравнительного анализа изображений, полученных из открытый источников, и фотоснимков артефактов из захоронения флотоводца сделано обоснованное предположение, что единственное прижизненное изображение адмирала Фёдора Ушакова, было обнаружено в монастыре Богородицы Высокой на острове Корфу, — говорится в докладе Родина.
Настоящий пожизненный портрет Фёдора Ушакова выглядит по-другому. Фото: Неизвестный автор
По словам учёного, действительно настоящий прижизненный портрет адмирала обнаружил несколько лет назад отец Спиридон Скордилис, настоятель монастыря. Копия этого портрета сейчас находится в коллекции Рыбинского музея.
В докладе говорится, что датировать его удалось по изображению двух петель на рукаве мундира. Ушаков имел звание вице-адмирала на момент написания портрета, а это означает, что портрет написан до апреля 1799 года. Мундир, изображённый на портрете, полностью соответствует мундиру, изображённому на медали, отчеканенной греками в 1800 году, в честь освобождения русскими моряками греческих островов Итака и Кефалония.
Как утверждает учёный, портрет поражает скрупулёзно прописанные неизвестным художником детали элементов мундира, вышитых орденских знаков и – глаз Фёдора Фёдоровича.
— На портрете он – как живой, взгляд человека, в котором личная отвага и воинская доблесть сочетаются с милосердием к врагам, а весь облик источает свет Веры. Но внешность на портрете из монастыря очень отличается от всех прочих изображений прославленного флотоводца, — резюмирует господин Родин.
Напомним, в середине октября в Севастополе проходила научно-практическая конференция, посвящённая флотоводцу Фёдору Ушакову, где учёный и представил свой доклад.
Стоит сказать, что адмирал Ушаков родился в Рыбинском районе Ярославской области, а последние свои годы прожил в Мордовии.
Ушаков или адмирал Грэйг? Галеристы 38 лет спорят, кто изображен на картине
В музее ИЗО имени Машкова в Волгограде хранится портрет неизвестного морского офицера, написанный неустановленным художником в XVIII веке. Сотрудники учреждения и их колеги из других городов вот уже 38 лет пытаются узнать, кто изображен на картине. «АиФ»-НП» выяснил у искусствоведа и лектора, сотрудника музея Любови Яхонтовой, какие версии выдвигали эксперты при изучении портрета и как они пытались установить личность мужчины, изображенного на нем.
Откуда взялся портрет?
«Портрет офицера в составе коллекции из 38 полотен попал в музей в 1970-х годах — это был подарок от некой жительницы Царицына Нины Александровны Арнинг-Зайцевой. Известно про нее совсем немного. По одним данным, она была дочерью управляющего царицынского банка, по другим — певицей. Достоверно, что она была замужем за известным московским юристом и коллекционером Казимиром Фёдоровичем Арнингом, который был другом художника и коллекционера Ильи Остроухова.
Остроухов дружил с меценатом Павлом Третьяковым, говорил на трёх языках, был пианистом. Но всю страсть своей души он вложил в коллекционирование. В основанную им галерею он пускал всех желающих, но после 1917 года коллекцию национализировали, а сам он умер от нищеты и голода в каком-то подвале. Арнинг же как-то спасся и даже сохранил свою коллекцию, часть которой его вдова потом подарила родному городу. Но несомненно, что под влиянием Остроухова коллекция Арнинг также была исключительной.
«Неизвестный морской офицер одет в китель капитана первого ранга, держит в руках рупор и подзорную трубу, на груди два ордена, — рассказывает Любовь Яхонтова. — Портрет опередил свою эпоху подачей, трактовкой. Это ведь не парадный помпезный портрет героя сражения с орденами, а очень душевный, романтичный образ. Атмосфера картины много говорит о времени, о человеческих качествах, о ценностях этого героя морских сражений. Деликатность изображения, лаконичность, оттенки, полутона — всё очень гармонично. На втором плане изображен корабль этого офицера. Его паруса словно лепестки неведомых цветков. Этот молодой человек волнует меня уже 38 лет. Я просто в него влюбилась. Каждый день ходила в реставрационную, чтобы узнать, что удалось восстановить и попутно разгадать его загадку». Искусствовед говорит, что у нее и ее коллег есть 15 версий того, кто изображен на картине. Ниже представлены пять самых интересных. Суть вещей и очарование современного искусства Подробнее
Версия №1: флотоводец Фёдор Ушаков
Первая версия, которой придерживался и Арнинг, что картина с неизвестным морским офицером — это портрет молодого Фёдора Ушакова, адмирала, причисленного к лику святых. Он не проиграл ни одного сражения, не потерял ни одного корабля, и никто из его подчиненных не попал в плен. Он — легенда. Но на его многочисленных портретах он с карими глазами, а неизвестный — с серыми. Кроме того, у них разные строение лица, форма головы. Но почему Арнинг верил, что это Ушаков?
«Мы знаем Фёдора Ушакова по поздним портретам, которые художники тех лет писали под влиянием французского художника Жака-Луи Давида. «Под Давида» немного удлиняли лицо, делали изящными руки, несколько нивелировали личность. В XX веке провели тщательное восстановление первоначального облика адмирала. Оказалось, что у него были светлые глаза, кожа и волосы. Ещё он очень моложаво выглядел. Так что это действительно мог быть он, но есть одно «но». Когда реставраторы очистили часть эполета офицера на портрете, они увидели на нем чётко читающееся слово «Чесма». А Фёдор Ушаков никакого отношения к Чесменскому сражению не имел. Пришлось его исключить», — говорит Любовь Яхонтова.
Версия № 2: адмирал Грейг
Герой Чесменского сражения Самуил Грейг, шотландец, пришёл на русский флот по приглашению Екатерины II. В Чесменском сражении командовал центральным кораблем эскадры, а после осуществил дерзкий подвиг — участвовал в поджигании легко воспламеняющихся кораблей брандеров, которые он и его единомышленники отправили в сторону неприятеля. Таким образом была уничтожена большая часть вражеского флота, правда, ему пришлось спасаться вплавь под огнём турков и горящими обломками. Зато по возвращению на борт капитан первого ранга Грейг превратился в адмирала — такой приказ издал Григорий Орлов, а Екатерина II, благоволившая дерзкому моряку до самой его смерти, подписала.
Лицо неизвестного скорее европейское, чем славянское, рассуждает Любовь Яхонтова. И есть портрет Грейга кисти Аргунова, написанный через четыре года после Чесмы, в лицах есть что-то общее. Но неизвестный — капитан, а Грейг — контр-адмирал, у нашего офицера изображены ордена святых Георгия и Владимира. А были ли они у Грейга?
«Представляете, в какую эпоху мы жили? Интернета не было, в архивы не попасть, фотографии нечёткие, справочники по морскому делу — неимоверная редкость. Но всё же я узнала, что орден святого Владимира учредили только в 1782 году, когда Грейг был уже в преклонном возрасте. Значит, это точно не наш офицер».
Версия № 3: адмирал Круз
«И тут, наконец, эполет реставраторы расчистили полностью. И, кроме слова «Чесма», там было ещё несколько букв: «киакресс: Чесма тое». И тут я встала в ступор: что же это может значить. Я предположила, что это транскрипция, от «Круз Александр Иванович» — датчанин, герой Чесменского сражения. Но причем тут знак двоеточие и что означает тое»? Потом выяснилось, что у них полное несовпадение по званиям и наградам: Круз стал адмиралом в 1773 году, при этом он кавалер святого Владимира второй степени и святого Георгия второго класса, а у нашего — звание капитана десятью годами позже и награды: святой Владимир четвертой степени и святой Григорий четвертого класса. Конечно, это не он», — говорит Любовь Яхонтова.
Версия № 4: контр-адмирал Джеймс Престон
«В то время на эполетах никаких надписей не было, её на холсте сделал сам художник. Но что он хотел ею сказать? Казалось, это неразрешимая загадка. Но тут я познакомилась с Александром Горшманом, который помог в нескольких музеях установить личность человека, подписанного на картине как «неизвестный». Так, в ульяновском музее он определил, что портрет долгое время неизвестного чиновника не кто иной, как губернатор этого края», — рассказывает искусствовед.
Электронной почты не было, вся переписка между ними была только рукописной. В каждом письме она скрупулёзно, с точностью до миллиметра, зарисовывала узоры с кителя, расстояния между галунами, детали эполетов, чтобы Горшман мог дать пояснения мучившей их загадке. Именно он установил, что у изображенного ордена святого Владимира есть бант, а это — серьёзная деталь. Бант давали как знак за боевое отличие. Введён он был 14 апреля 1789 года, значит, портрет написан не раньше этой даты.
«Что означает «киакресс: чесма тое», мне ясно. Это может расшифровываться как «Корабль «Иоанн Креститель»: «Чесма» то есть», — зачитывает письмо Горшмана Любовь Яхонтова. — А дело вот в чём. В 1783 году был спущен на воду в петербургском адмиралтействе 100 пушечный линейный корабль «Чесма», названный в честь славного сражения. И был он под этим названием до начала 1792 года, когда начались первые мирные переговоры с турками. Посол Турции выказал неудовольствие, что один из крупнейших кораблей русского флота назван в честь места, где турецкий флот потерпел поражение, и поставил переименование корабля как условие, способное сорвать подписание мирного договора с Турцией. Екатерина спорить не стала, тем более что дело было давнее, были и более крупные победы, и корабль переименовали в «Святой Иоанн Креститель». Но наши люди ушлые, поэтому на эполете и написали: «Иоанн Креститель»: то есть «Чесма».
А это значит, что наш офицер служил на этом корабле, и было это гораздо позже Чесменского сражения. Круг неизвестных предельно сузился. Более того, скорее всего, моряк этим кораблем командовал и был в звании капитана первого ранга. Это известно благодаря прорисованному клапану кителя, который покрывался галуном только у капитанов первого ранга, а также закруглению галуна по нижнему краю шляпы.
Горшман выдвинул версию, что «неизвестный офицер» — это Яков, или Джеймс, Престон, капитан первого ранга, командовавший «Чесмой» и обладавший как раз двумя этими наградами. Отличился во время войны со шведами в 1790 году 25 мая при Красной горке и 22 июня под Выборгом. За храбрость ему также была пожалована золотая шпага и пансион посмертно в 400 рублей ежегодно. Казалось бы, это он. «Однако как ни была хороша версия и даже совпадение по орденам есть, но не подходит Престон по возрасту, ему на момент учреждения банта было 42 года, а на картине молодой мужчина», — расстроил Любовь Аркадьевну Горшман.
Версия № 5: капитаны Аничков и Аклейн
Логично, что на холсте кто-то из других командиров «Чесмы». Был среди них Пётр Аничков. Однако святого Владимира он не имел. Кроме того, командовал он совсем другой «Чесмой» — это был корабль, с боем взятый у турок в 1771 году, который затонул во время шторма в 1777-м году, в то время как «Чесма», он же «Иоанн Креститель», был спущен на воду лишь через шесть лет, к этому времени Аничков был уже в отставке.
Датчанин Аклейн командовал той самой «Чесмой» с 1783 по 1788 годы, однако и у него не было нужного комплекта наград. Опять неудача. На какое-то время Любовь Аркадьевна покидала Волгоград, и расследование личности неизвестного офицера прекратилось. А ведь Горшман насчитал всего десятка полтора морских офицеров, служивших в это время и имевших такие награды. Один из них — на портрете — ревностно хранит свою тайну до сих пор.
Ушак-паша ставит точку
«Ушак-паша» — так турецкие моряки называли русского адмирала Фёдора Фёдоровича Ушакова, с которым, хоть и воевали, но которого бесконечно уважали. 11 августа — годовщина его самого выдающегося флотоводческого достижения. 31 июля (11 августа нового стиля) 1791, ровно 225 лет тому назад, года состоялось знаменитое морское сражение у мыса Калиакрия.
Фёдор Фёдорович Ушаков в момент сражения при Калиакрии.
Победы Суворова на Кинбурнской косе, при Фокшанах и Рымнике, падение Очакова и Измаила существенно подорвали мощь султанской Турции. Всё больше и больше становилось понятно, что реванш за прошлую русско-турецкую войну у султана не получился, что пора заключать мир. И переговоры о нём действительно начались, однако, турки не спешили принимать все российские условия, что даже заставило светлейшего князя Потёмкина разорвать уже подписанный договор (разорвать в самом буквальном смысле — в клочья) и потребовать продолжения переговоров и активизации боевых действий. Конечно, Турция в 1791 году уже не была столь сильна, как в 1787-м, но у неё оставался мощный военно-морской флот. И пока турецкие военные корабли свободно плавали по Чёрному морю, султан чувствовал себя в относительной безопасности.
Для подкрепления турецкого флота из Алжира был вызван адмирал Сеит-Али, заслуживший себе прозвище «Гроза Морей» и одержавший несколько побед над европейскими адмиралами. Ходили слухи, что, соединяя свою эскадру с флотом турецкого адмирала Гуссейна-паши (Гуссейн имел звание «капудан-паша», то есть — главнокомандующий турецкими военно-морскими силами), Сеит-Али хвастался, что притащит Ушакова в Стамбул не то в клетке, не то с петлёй на шее. Так или иначе, но слухи эти достигли русского флотоводца, за которым уже числилось несколько громких побед над турецким флотом. Ушаков вышел в море и у мыса Калиакрия обнаружил стоящий наготове огромный турецкий флот. В распоряжении Гуссейна и Сеита-Али было 18 линкоров, 17 фрегатов, 48 более мелких судов, кроме того, флот стоял под прикрытием береговых батарей. Ветер дул с берега, что также давало туркам серьёзное преимущество: в эпоху парусного флота наветренное положение позволяло развивать большую скорость и большую манёвренность, чем у противника. Если же Ушаков решался втиснуться в узкую горловину между турецкими кораблями и берегом, чтобы «перехватить ветер», как в то время говорили, его флот подвергался гарантированному уничтожению «в два огня» — со стороны неприятельских кораблей и береговых батарей.
Карта сражения при Калиакрии
У Ушакова было 15 линкоров, 2 фрегата и 19 более мелких судов. Даже при менее выгодном расположении турок его эскадре вряд ли стоило рисковать, ввязываясь в драку. И тут Ушаков совершил открытие в военно-морском искусстве. Его корабли шли в походном строю трёхкильватерной колонны. То есть, по-простому — в три ряда. И Ушаков решает, вопреки общепринятой тактике, прорываться между турецким флотом и берегом в походном трёхкильватерном строю. Это в три раза сокращало время пребывания русских кораблей под огнём береговых батарей турок, кроме того, часть кораблей оставалась закрытой от вражеского огня. Полного гарантированного уничтожения, как рассчитывали турецкие флотоводцы, не получалось.
В итоге Ушаков занял наветренное положение по отношению к туркам, а береговые батареи были быстро подавлены огнём с русских линкоров. Гуссейну и Сеиту-Али не оставалось ничего другого, как сняться с якорей и спешно уходить мористее, чтобы, получив хоть какой-то ветер, выстроить кильватерную колонну. Ушаков немедленно начал выстраивать против них свою. Сам же со своим флагманским линкором «Рождество Христово» занял в строю такое положение, которое позволило бы ему атаковать корабль Сеита-Али. Фёдор Фёдорович остался верен своему излюбленному тактическому приёму — первым делом атаковать неприятельского флагмана, ибо потеря флагманского корабля позволяла хотя бы на какое-то время парализовать управление вражеской эскадрой, а конкретно на турок действовала просто деморализующе.
Однако, Сеит-Али не зря носил титул «Грозы Морей». Он этот тактический приём Ушакова хорошо понимал. И сам попытался им воспользоваться, пойдя на сближение с русским флагманом. Кроме того, у турок имелось преимущество в численности, что позволяло Сеиту-Али, обогнав русскую кильватерную колонну, выйти на ветер. Поэтому Ушаков смело повёл «Рождество Христово» навстречу кораблю Сеита, и только после того, как «Рождество Христово» заняло удобную позицию для атаки (расстояние до вражеского корабля составляло, по наблюдению Ушакова, всего полкабельтова, то есть 90 метров), Ушаков подал сигнал остальной эскадре атаковать неприятеля. Атаковали как обычно, по-ушаковски — с дистанции пистолетного выстрела. Огонь русского флагмана обрушился на корабль Сеита-Али, сметая с его бортов турок, изготовившихся к абордажу. . Первый же залп русских сбил мачту и несколько рей на алжирском линкоре. Говорят, что Ушаков прекрасно видел Сеита-Али и даже успел прокричать ему: «Сеит, бездельник! Я отучу тебя давать такие обещания!». И быть бы алжирскому адмиралу в плену, не приди к нему на помощь ещё два линкора и два фрегата турок. Положение Ушакова сделалось весьма опасным — указывает по этому поводу «Википедия», но «вскоре к нему на выручку подошли отставшие передовые корабли, «Александр», «Предтеча» и «Федор Стратилат»».
Битва при Калиакрии. «Рождество Христово» атакует флагман Сеита-Али.
Только ночь и разыгравшийся наутро шторм спасли турецкий флот от полного разгрома. Сеит-Али кое-как дотянул на своём израненном линкоре до Стамбула, но едва адмирала свезли на берег, как его корабль стал тонуть. Вид избитых кораблей, прибывших в бухту Золотого Рога явно после панического бегства (не давшего им времени исправить повреждения хотя бы в такелаже), подействовал на турок столь удручающе, что тонущим так никто и не пришёл на помощь. А султанское правительство запросило мира. 8 августа (старого стиля) было заключено перемирие. Ушаков в это время стоял со своим флотом на якоре и приводил в порядок корабли. Все повреждения удалось исправить за несколько дней. В сражении при Калиакрии Ушаков не потерял ни единого судна.
Итак, перечислим вкратце тактические находки Ушакова, позволившие ему одержать победу при Калиакрии.
а) Ушаков атаковал превосходящего в силах неприятеля, имея (изначально) подветренное положение;
б) Ушаков атаковал в трёхкильватерном строю вопреки общепринятой линейной тактике, что позволило ему выиграть ветер и подавить турецкие береговые батареи без особых потерь для себя;
в) Ушаков поставил свой флагманский корабль во главе кильватерной колонны (традиционно флагману полагалось быть в центре)
И ещё два приёма, которые были использованы Ушаковым при Калиакрии, но которыми он пользовался и прежде:
а) Ушаков имел в бою резерв из фрегатов и бомбардирских кораблей. При Калиакрии Ушаков создал целых два резервных отряда. Второй — из более мелких судов — предназначался для преследования отступающего неприятеля и довершения его разгрома.
б) При Калиакрии снова, как и при Фидониси, Ушаков не побоялся выйти из линии для занятия более удобной позиции перед атакой. Это был риск: в какой-то момент боя Ушаков со своим «Рождеством Христовым» едва не был окружён, но этот риск себя оправдал.
Ещё одна картина, изображающая сражение при Калиакрии.
Судя по темноте, это уже завершающие часы боя.
Рассказывают, что русский посол, заточённый в Стамбуле в знаменитый Семибашенный замок с началом войны, после заключения перемирия был немедленно отпущен на свободу. Когда ему об этом объявили, он задал тоглько один вопрос: «Кто?» И получил ответ, столь же краткий, сколь и исчерпывающий: «Ушак-паша». В «потёмкинской» Русско-Турецкой войне именно Ушакову суждено было поставить жирную победную точку.
«Ушак-паша»
В первом ряду великих имен военного прошлого России, составляющих славу и гордость отечественной истории, стоит имя Федора Федоровича УШАКОВА. Истинный патриот, вся жизнь которого является образцом служения Родине, знаменитый флотоводец, не знавший поражений, выдающийся военный мыслитель, создавший первую маневренную тактику и систему боевой подготовки флота, мудрый государственный деятель, человек высочайшего морального уровня — таковы черты облика выдающегося сына России.
* * *
Родился Федя Ушаков 13 февраля (по старому стилю) 1745 года в с.Бурнаково Ярославской провинции. Шестнадцати лет от роду был принят кадетом в Морской корпус в Петербурге, по окончании которого в 1766 году он, будучи мичманом, участвовал в плавании из Кронштадта в Архангельск и у берегов Швеции. А первый свой боевой опыт Ушаков получил во время Русско-турецкой войны 1768-1774 гг. Как вы помните, после по- беды в этой войне Россия получила выход к Черному морю и смогла приступить к строительству Черноморского флота, а центром судостроения стал Херсон.
Уже в 1783 году главнокомандующий сухопутными и морскими силами на юге России кн.Потемкин назначил талантливого и энергичного офицера капитана II ранга Федора Ушакова руководителем строительства Черноморского флота. Ушаков взялся за порученное дело с энтузиазмом, и, начиная с этого времени, в Херсоне ежегодно спускался на воду один линейный корабль, а с 1787 года — по два корабля. Кроме того строились еще фрегаты и более мелкие военные суда.
Но, стремясь не допустить закрепления России на берегах Черного моря, подстрекаемая Англией и Францией Турция в сентябре 1787 года начала военные действия против нашей страны. В Русско-турецкой войне 1787-1791 годов главнокомандующим вооруженными силами на основном театре военных действий был кн. Потемкин, и благодаря его твердой поддержке в этой войне сумели полностью раскрыть свои таланты А.Суворов и Ф.Ушаков.
Вот только один эпизод… В июне 1788 года Севастопольская эскадра в составе двух линейных кораблей, 10 фрегатов и 24 малых судов вышла к Очакову, осажденному армией Потемкина. Задачей эскадры было отвлечь турецкий флот от Очакова, не допустить его к берегам Крыма и Днепровскому лиману. 3 июля эскадра встретила у о.Фидониси турецкий флот адмирала Гассана в составе 17 линейных кораблей, 8 фрегатов, трех бомбардирских кораблей и 21 малого судна. Несмотря на численное превосходство противника, русская эскадра выиграла бой! Успех был достигнут благодаря командиру авангарда русской эскадры капитану бригадирского ранга Ушакову: он впервые применил новые тактические приемы ведения боя, оказавшиеся неожиданными для противника. Победа Севастопольской эскадры под фактическим командованием Ушакова (официально командовал контр-адмирал М.Войнович) положила конец господству турецкого флота на Черном море, который вынужден был уйти от Очакова на ремонт в Константинополь. А 8 декабря 1788 года крепость Очаков была взята русскими войсками.
В начале 1789 года, Ушаков, произведенный в контр-адмиралы, стал командующим Севастопольской эскадрой, а с 14 марта 1790 г. — командующим Черноморского флота. И он деятельно приступил к повышению боеспособности флота и его подготовке к активным наступательным действиям. Ф.Ушаков понимал, что боеспособность флота зависит прежде всего от простых матросов. Постоянная забота об экипажах кораблей являлась важнейшим требованием, которое он предъявлял ко всем командирам. Как и А.Суворов, он сумел найти путь к сердцу русского матроса. «Всякое доверие их ко мне совершает мои успехи», — говорил он.
В ходе Русско-турецкой войны 1787-1791 годах русский флот под командованием контр-адмирала Ф.Ушакова одержал три крупные победы, которые внесли огромный вклад в развитие не только русского, но и мирового военно-морского искусства. Это победа у Керченского пролива, где эскадра Ушакова обратила в бегство турецкий флот адмирала Гуссейна; сражение у о.Тендра, благодаря которому сухопутные войска А.Суворова взяли турецкие крепости Тульчу, Исакчу и Измаил; и сражение у мыса Калиакрия.
31 июля 1791 года эскадра Ушакова (990 орудий) атаковала турецкий флот (1800 орудий): пройдя под огнем береговых батарей между берегом и турецким флотом, русские корабли артиллерийским огнем обратили турок в бегство, заставив отступить к Босфору. Панический страх охватил жителей Константинополя, когда распространился слух о скором появлении в Босфоре «Ушак-паши», как турки называли Ушакова. Если Турция до того колебалась в выборе между миром и войной, то победа Ушакова, угрожавшая безопасности самой столицы, заставила ее заключить мир. Многовековая борьба России за выход к Черному морю закончилась победой! Это имело огромное экономическое, политическое и военное значение для дальнейшего развития Российского государства.
2 сентября 1793 года Ф.Ушаков был произведен в вице-адмиралы.
Последним этапом блестящей флотоводческой карьеры военного русского адмирала стало его участие в войне с Францией в 1798-1800 годах. Император Павел I решил послать русский флот в Средиземное море для овладения Ионическими островами, захваченными французами, изгнания французов из Южной Италии и содействия армии А.Суворова в Северной Италии, а также овладения о.Мальта и блокады Александрии в Египте. И вот 12 августа 1798 г. русская эскадра, возглавляемая Ф.Ушаковым, вышла из Севастополя. В Константинополе под командование Ушакова поступила также турецкая эскадра вице-адмирала Кадырбея… В короткий срок Ушаков изгнал французов со всех островов Ионического архипелага, а 18 февраля 1799 года, подавив огнем эскадры батареи крепости Корфу, высадил с кораблей десантные отряды и овладел островом Корфу… За эту операцию Ушаков был произведен в адмиралы.
…В 1807 году Ф.Ушаков был уволен со службы, а спустя 10 лет, 4 октября 1817 году умер в своей усадьбе в Темниковском уезде Тамбовской губернии. Но русский народ и русский флот не забыли великого флотоводца. Его традиции, тактическое мастерство, система боевой подготовки взяты на вооружение Российским флотом.
* * *
В декабре 2000 года Святейший Патриарх Алексий II благословил прославить адмирала Российского флота Феодора Ушакова в лике праведных местночтимых святых Саранской епархии. Память св. прав.воину Ушакову празднуется в день его прославления — 23/5 августа, а также в день его блаженной кончины — 2/15 октября.
В.Балаев, офицер флота запаса, СПб
Тендра – победа адмирала Ушакова
Много лет память об адмирале Ушакове пребывала в запасниках народного самосознания. Так случилось, что ещё при жизни непобедимого адмирала на военно-морской флот в России махнули рукой. Император Александр понимал, что главные сражения наполеоновских войн произойдут вдалеке от морей. Все силы были брошены на усиление артиллерии, кавалерии, а моряки остались сиротами.
К тому же Британия – тогдашний союзник России – бросила все дипломатические силы на подрыв могущества российского флота. Лондон не нуждался в конкурентах. Фёдор Фёдорович Ушаков с болью воспринимал такую перемену в имперской стратегии. Политика императора Александра перечеркнула многие достижение Потёмкина, на наступательной морской политике Светлейшего поставили крест. Свой век заслуженный моряк доживал в забвении.
П.Бажанов. Адмирал Ушаков
На Черноморском флоте непобедимого адмирала не забывали. Его ещё при жизни считали морским Суворовым, а сам Александр Васильевич любил Ушакова, как немногих ближайших соратников и учеников.
Вторая екатерининская русско-турецкая война стала золотым веком Черноморского флота, хотя поначалу состояние флота вызывало тревогу Светлейшего. Потёмкин досадовал, что турки не дали нам времени на достройку флота. Ещё бы год – другой… А так – Россия могла выставить против турок только две недоукомплектованные эскадры. Турция, между тем, располагала мощным флотом на Чёрном море.
Перед войной Потёмкину удалось преобразить армию – в немалой степени с помощью румянцевского «Обряда службы». Не успел Светлейший построить флот, сопоставимый с турецким: на море приходилось в высшей степени воевать не числом, а умением. Но и вторая екатерининская русско-турецкая война будет далека от максимы «Всё для фронта, всё для победы». Старались победить османов относительно малыми силами, без перенапряжения – учитывая и северную опасность, ведь летом 1788 года началась война и со Швецией.
Турки двадцать лет лихорадочно преобразовывали флот – с французской помощью. Россия значительно уступала Османской империи не только по количеству, но и по боевым качествам кораблей. Оставалось надеяться на военную науку, на таких командиров как Ушаков. Потому-то и выдвигал его Потёмкин, не считаясь с интригами паркетных адмиралов.
Г.А. Потёмкин
К лету 1790-го русский адмирал уже заставил врага уважать силу русского оружия, а турки с ужасом произносили его имя на свой лад – Ушак-паша. Сколько сражений дал Ушаков – столько раз и победил.
В том августе русская эскадра вышла в поход.
Гусейн-паша мечтал о реванше. Его основные силы располагались вдоль берега от Гаджибея до мыса Тендры. Это в районе нынешней Одессы. Сила там собралась колоссальная: 14 линейных кораблей, 8 фрегатов, больше двадцати других кораблей.
Турки обнаружили русские корабли, идущие под парусами тремя колоннами. Гусейн-паша не решился атаковать. Он считал, что турки не готовы к сражению: Ушакову удалось по-суворовски использовать фактор внезапности. Турки рубят канаты – и спешно отступают, теряя впопыхах остатки армейской дисциплины. Ушаков надвигался на них как неотвратимое наказание. Турецкий авангард успел отступить далеко, но оставшиеся корабли оказались на грани гибели. Гусейн понял это и остановил отступление. Османы начали построение для баталии. В боевой порядок построились и русские корабли.
Неожиданно Ушаков выводит из линии три фрегата — «Иоанн Воинственник», «Иероним» и «Покров Богородицы». Это – оперативный резерв, который сковывает действия противника. Ушаков не раз уже использовал столь смелую новинку – и всякий раз турки не успевали предугадать ход его мысли.
У турок было больше огневой силы: 1400 пушек против 830-ти. Но ученики Ушакова палили с завидной точностью. А офицерам удавалось создавать на прорывных участках концентрированную пальбу, которая приводила противника в ужас. Адмирал дирижировал сражением самозабвенно и спокойно. Легко предугадывал действия османов – и молниеносно реагировал на любой ход Гусейна и его бойцов.
Флагманский корабль Ушакова «Рождество Христово» повёл бой с тремя кораблями – и вывел их из сражения. Турки уже в начале боя потеряли десятки моряков убитыми и ранеными, а из остальных сотни опытных вояк впали в панику.
За два часа усиленной перестрелки турки потеряли эскадру. На глазах Гусейна в щепки разлетелась корма его собственного корабля. С немалыми потерями турки организовали спешное отступление к Дунаю. Ушаков преследовал их вплоть до наступления темноты.
На рассвете оказалось, что фрегат «Амвросий Медиоланский» оказался в гуще турецких кораблей. Капитан Нелединский некоторое время следовал за турками, не поднимая флага. Он найдёт подходящий момент для резкого маневра и невредимым вернётся к русской эскадре уже под Андреевским стягом.
Два многопушечных турецких корабля удалось захватить в плен. Не сдавался попавший в окружение флагманский корабль Сайд-бея. Там завязался абордажный бой, в конце которого корабль взлетел на воздух вместе с казной турецкой эскадры.
Так завершилась двухдневная морская битва у мыса Тендра. Соотношение потерь поражает: в эскадре Ушакова все корабли остались целыми, немногие требовали ремонта. Погибших – двадцать человек, немногим более раненых. А у турок – более двух тысяч убитых. Турецкие моряки после такой пощёчины надолго потеряли веру в собственные силы.
Фёдор Фёдорович не был мастаком сочинять пространные реляции, но надиктовал приказ о благодарности морякам, которые сражались под его командованием при Тендре:
«За бывшее против Кочабея минувшего августа 28 и 29 числа против флота неприятельского сражение при разбитии иного, о подорвании адмиральского и взятии в плен другого неприятельского корабля и еще разного сорта трех военных судов ордером мне его светлость объявить: соизволил: за храбрые подвиги и искусные распоряжения наипризнательнейшую свою благодарность, которую приказал мне объявить и всем, находящимися со мною в бою сподвижникам, и уверить всех оных, что его светлость не оставит в полной мере о сих подвигах и службе их представить, о чем господам командующих кораблей, фрегатов и прочих судов, тож и всем штабс- и обер-офицерам и разных чинам, во флоте при сем сражении со мной находящимися, объявить.
Приношу также и мою наипризнательнейшую благодарность и рекомендую завтрошний день для принесения всевышнему за столь счастливо дарованную победу моление всем, кому возможно, с судов быть в церковь Николая Чудотворца, священникам со всего флота быть же во оную церковь в 10 часов пополуночи и по отшествии благодарственного молебна выпалить с корабля «Рождества Христова» из 51 пушки».
Для Фёдора Ушакова, как известно, богослужения не были данью традиции, православным он себя ощущал каждый день, а не только по воскресеньям.
Адмирал Ушаков
Потёмкин ликовал. С Ушаковым он дождался своей Чесмы – не единичной виктории, но целой серии побед над превосходящими силами противника. Это он упросил императрицу наградить героя Георгием 2-го класса: для нетитулованного флотоводца, отсутствовавшего в придворных раскладах – награда высочайшая. Для Ушакова – наиболее дорогая. Щедро наградили и других морских офицеров.
Стратегический смысл победы – срыв блокады Дуная. Турки больше не смогут хозяйничать на этой великой реке. Начнётся совместное наступление русской армии и флота в придунайском краю.
Без Тендры ещё сложнее было бы Суворову взять Измаил.
В дружеском письме Фалееву эмоциональный Потёмкин не скрывал торжества: «Наши благодаря Богу такого перцу туркам задали, что любо. Спасибо Федору Федоровичу! Коли бы трус Войнович был, то он бы … у Тарханова Кута, либо в гавани». Нерешительность адмирала графа Войновича – вышестоящего флотоводца – вошла в поговорку на флоте.
Ушаков увидит результаты своих побед: Ясский мир, усиление Российской империи, обретение Крыма и всего черноморского побережья. Не понапрасну шли в огонь моряки, не зря отдавали все силы военно-морской науке, которую адмирал Ушаков познал как никто из его современников.
Екатерина Великая – прогрессивная, образованная и целеустремлённая императрица. Адмирал Фёдор Ушаков – строгий, но великодушный «отец» матросов. Обе личности сыграли важную роль в Российской истории. Что же объединяло великую императрицу и блестящего флотоводца?
Черты характера адмирала Ушакова
Согласно многим литературным источникам и воспоминаниям современников, адмирал Ушаков отличался строгостью по отношению к офицерам и матросам.
За употребление алкоголя в среде младшего состава флотоводец строго наказывал командиров. При этом Фёдору Ушакову было не чуждо великодушие.
Адмирал не раз ходатайствовал о помиловании разжалованных офицеров. Известно, что в октябре 1792 года флотоводец потратил 13,5 тысяч рублей личных средств (солидная по тем временам сумма) на приобретение продуктов для матросов. Кроме того, адмирал жертвовал средства для госпиталя в Севастополе, а также финансово поддерживал фонд помощи пострадавшим в Отечественной войне.
Согласно историческим сведениям сама императрица считала адмирала человеком прямолинейным, скромным и мало знакомым с требованиями светской жизни.
Императрица Екатерина Великая
Екатерина II была прогрессивным правителем, она ввела административную и судебную реформы. Императрица существенно расширила границы России. В период правления Екатерины были присоединены новые территории, включая Крым и Причерноморье. Именно во время её правления Россия стала крупнейшей европейской державой.
Екатерина II отличалась практицизмом, образованностью, силой своего характера, трудолюбием, целеустремленностью, педантичностью. Конечно, как хороший правитель она заботилась об интересах государства.
Карьера флотоводца и заслуги перед Российской империей
Примечательно, что в августе 1780 года указом Адмиралтейств-коллегии Ф. Ф. Ушаков назначается командиром яхты императрицы. Такая должность была юноше в тягость. На императорском судне командующий ощущал себя неловко, вдали от флота Фёдору Ушаков было неуютно. Перспектива приблизиться к милостям императорского дворца не прельщала. Через некоторое время Фёдор Фёдорович получает направления в эскадру Сухотина. Здесь будущий адмирал несёт службу в звании капитан-лейтенанта.
Фёдор Фёдорович Ушаков внёс особый вклад в строительство Севастополя, за что был удостоен похвалы императрицы. В бою у острова Змеиный турецкие корабли потерпели поражение. Именно это сражение принесло Ушакову славу. Конечно, у будущего адмирала были враги и недоброжелатели. Конфликт с командующем Войновичем чуть не стоил Ушакову карьеры, но обращение Потёмкина к императрице спасло положение. Граф выказывает своё восхищение смекалкой и способностями Фёдора Фёдоровича. Благодаря ходатайству Потёмкина уже в 1789 Ушакову присваивают звание контр-адмирала.
Выдающийся адмирал эпохи Екатерины Великой
Федор Игнатьевич Ушаков – выдающийся флотоводец эпохи Екатерины II. Смелость, упорство и продуманная стратегия помогли командующему Черноморским флотом одерживать блестящие победы. Императрица наградила флотоводца за доблесть, проявленную при Керченском морском сражении, битве у мыса Тендра и другие подвиги.
В начале 1793 года Фёдора Ушакова призывают в Петербург. Императрица пожелала видеть героя, который принес Отечеству столь доблестные победы. За заслуги перед Российской империей Екатерина дарит Фёдору золотой крест, украшенный мощами святых угодников, и назначает его вице-адмиралом.
На первый взгляд, у Екатерины Великой и адмирала Фёдора Ушакова мало общего. Императрицу и флотоводца объединяют выдающиеся заслуги перед Отечеством. Обе исторические личности обладали целеустремлённым характером, острым умом и огромным трудолюбием.