LiveInternetLiveInternet
Фильм получил Премию НИКА Российской киноакадемии как лучший неигровой фильм России 2008 года. Режиссер — Виктор Лисакович. Автор сценария и оператор — Николай Сологубовский. Студия «Элегия», продюсеры — Левон Манасян и Долорес Мелконян.
«Анастасия. Ангел русской эскадры»
Этот фильм рассказывает об удивительной русской женщине Анастасии Ширинской-Манштейн. Маленькой девочкой она покинула Россию и почти всю жизнь прожила в эмиграции, в Тунисе.
Осенью 1920 года, после ожесточенных боев части Красной Армии взяли Перекоп. В Крыму, который оставался одним из последних оплотов Белого движения в России, объявили эвакуацию… 130 судов, среди которых были корабли Императорской Черноморской эскадры, пассажирские, ледокольные, грузовые, буксирные и другие суда, ушли из Крыма.
На их борту в Константинополь отправилось почти 150 000 человек.
Большинство гражданских беженцев и военных частей осталось в Турции, Сербии и Болгарии.
23 декабря 1920 года к берегам северной Африки, в тунисский порт Бизерта вошли 33 русских корабля. Вместе с военными моряками прибыли и их семьи. Среди них была восьмилетняя дочь командира эскадренного миноносца «Жаркий» Анастасия.
Свидетель и летописец отшумевшей эпохи Анастасия Александровна Ширинская-Манштейн все прекрасно помнит…
Живы воспоминания о громоздком и старом броненосце «Георгий Победоносец», на котором месяцами и годами жили семьи моряков. На Пасху от него пахло куличами… На батарейной палубе в адмиральских каютах была открыта школа, учителями в которой трудились адмиралы и офицеры Императорского флота.
Арифметику малышам преподавал генерал, в свое время читавший алгебру и астрономию в Морском корпусе.
Анастасия помнит, как дети, будто воробьи усеявшие мачты, часами просиживали там, неотрывно глядя в открытое море… в надежде на что-то… на что именно, они и сами не знали.
Она часто дралась с одним мальчиком, обижавшим ее младших сестер. И каждый раз из каюты выскакивала его разъяренная матушка и бранила Анастасию «большевичкой»… А много лет спустя эта почти уже лишившаяся рассудка старуха, угасая на смертном одре и сжимая руку склонившейся над ней Анастасии, прошептала: «Ты приехала ко мне из Севастополя? Если бы ты знала, как мне туда хочется…»
Анастасия помнит, как однажды эмигрантская тоска и беспросветная жизнь толкнула нескольких офицеров на отчаянный поступок: они открыли кингстоны и затопили канонерскую лодку «Грозный» из состава эскадры, а сами в попытке свести счеты с жизнью вскрыли себе вены.
Она помнит, какие бедствия и нищета обрушились на списанные на берег экипажи русских кораблей. Не имея гражданства, моряки работали землемерами, строили дороги, прошагали тунисскую землю вдоль и поперек. Тем, кто умолял дать ему работу в море, хотя бы на рыболовецких шхунах, власти неизменно отказывали.
Контр-адмирал Беренс строчил на швейной машинке дамские сумочки, но отказался принять французское подданство. Мать Анастасии говорила: «Мне не стыдно идти в чужой дом работать прислугой, лишь бы мои дети могли учиться». Девочка отлично помнит, как вечерами мать стирала белье в огромном чане, в ледяной воде, напевая: «Эх ты Русь моя, Русь Державная, моя Родина Православная». И каждый Новый год моряки поднимали бокалы с неизменным тостом: «В этом году будем в России». С этой надеждой жили и с ней умирали.
На вратах русского Храма в Бизерте выбита надпись: «Блаженни изгнанные правды ради… яко тех есть царствие небесное». Его построили на пожертвования сами моряки. И все в нем – от строительных работ до иконописи – делали своими руками. В Храме- мраморная плита, на которой высечены имена кораблей, пришедших в 1920-м в Бизерту.
Еще 20 лет назад Анастасии трудно было бы поверить в то, что в конечном итоге все-таки случилось. В Бизерту вновь заходят корабли под русским Андреевским флагом. И она видит их. Почетный караул под звуки духового оркестра печатает шаг к могиле моряков той Русской эскадры. И Анастасия– самый дорогой гость на судах Российского Военно-Морского флота, бросивших якорь в Тунисе. Она – живая память, связующая нить между двумя эпохами.
Во время работы над фильмом его авторы спросили Анастасию Александровну: что бы она хотела передать россиянам? И та ответила: «Никогда нельзя терять надежду!»
Дом-музей Анастасии Александровны Ширинской-Манштейн в Бизерте
«Бизерта. Последняя стоянка», книга воспоминаний Анастасии Александровны на французском и на русском языках выдержала уже несколько изданий и награждена Литературной премией Александр Невский.
Анастасия Александровна Манштейн. Дочь морского офицера, командира миноносца «Жаркий» А. Манштейна. (23 августа 1912, имение Насветевич в бывшем селе Рубежное, Российская империя (ныне — город Лисичанск,Луганская область, Украина) — 21 декабря 2009, Бизерта, Тунис) — старейшина русской общины в Тунисе, свидетельница эвакуации кораблей Черноморской эскадры из Крыма в годы Гражданской войны в России. Анастасия Александровна внесла большой вклад в сохранение исторических реликвий и памяти о Русской эскадре и её моряках.
Книги к столетию со дня рождения Ширинской
Анастасия Александровна Ширинская — Манштейн. Отрывки из ее книги
«Бизерта. Последняя стоянка» http://www.sootetsestvenniki.ru/books/manshtein.html
Анастасия Александровна помнит все. Детские балы в Петербурге, не знающем о скором приходе к власти гегемона. Грамматику с ятями, фитами и твердыми знаками в конце слов. Сумасшедшей силы ветер, подгоняющий в спину беженцев, спешащих покинуть Севастополь в ноябре 1920-го. Отца, отчаявшегося отремонтировать к сроку пришвартованный неподалеку от Графской пристани миноносец «Жаркий», но твердо решившего: «Капитан не оставит свой корабль». Едва-едва успевшую на отходящий пароход «Великий князь Константин» мать со сложенными в корзинку уцелевшими фамильными ценностями: иконами, фотографиями и рукописью книги предка – Христофора Германа Манштейна. Бурю, поднявшуюся сразу же после выхода в море. Несколько месяцев беспорядочного хождения из одного европейского порта в другой и, наконец, дней за десять до Нового года – радостное сообщение: русской эскадре разрешена стоянка в Тунисе, находившемся под французским протекторатом…
Переход 33 российских судов в Бизерту возглавлял командир крейсера «Эдгар Кине» Бергасс Пти-Туар. Корабли шли с французскими триколорами на грот-мачтах, но на корме развевались Андреевские флаги. 27 декабря российская флотилия бросила якорь в Бизертской бухте. Встали, прижавшись бортами, перекинули между палубами мостики. Настроение у всех было хорошее, первый тост, встречая 1921 год, произносили: «За скорейшее возвращение!»
В то, что не сегодня-завтра мытарства закончатся и забудутся, словно случайный ночной кошмар, все 6000 человек верили свято. Это «светлое завтра» помогало переживать долгий карантин, установленный французскими властями, необходимость сдать оружие и находиться под охраной тунисских часовых, тесноту плавучей гостиницы, церкви и школы для девочек, устроенных на броненосце «Георгий Победоносец»… А между тем время шло, и жизнь брала свое.
На всех российских кораблях велась, как положено, служба. Поднимались и спускались с заходом солнца Андреевские флаги. Через год выпустил первых гардемаринов открытый в Бизерте Морской кадетский корпус. Через полтора – на подводной лодке «Утка» начали издавать «Морской сборник». Еще через полгода в городском саду заиграл «оркестр генерала Корнилова», а офицеры и эскадронные дамы собственными силами поставили в театре Гарибальди сцены из «Фауста» и «Аиды».
Военные и штатские ссорились, мирились, рожали детей, прихварывали, славили Рождество и Христово воскресение, ходили друг к другу в гости, судачили о соседях. И никому не было ведомо, что пролетит еще месяц-другой и вчерашние проблемы покажутся пустыми…
Как только Франция признала в 1924 году СССР, Москва потребовала вернуть корабли Черноморской эскадры. Париж взамен запросил оплаты царских займов и компенсации расходов на проживание русских моряков в Тунисе. Приехавшую в Бизерту советскую комиссию возглавлял бывший главком Красного флота Евгений Беренс. Почему эта миссия была поручена именно ему, понятно: тунисской эскадрой командовал его родной брат контр-адмирал Михаил Беренс. Правда, встретиться братьям не удалось – общение с белогвардейцами строжайше запрещалось большевистскими инструкциями. Но даже если бы это свидание случилось, повлиять на исход переговоров оно вряд ли бы смогло. Передача эскадры и возвращение кредитов так и не состоялись и, поскольку согласно условиям Версальского договора ни одна страна не имела права взять себе русские корабли, флот было решено продать на металлолом.
Вспоминая о том, что происходило в те дни, Анастасия Ширинская по сей день не может сдержать дрожи в голосе: «Разрешили забрать все, что нам дорого. Но отец посчитал это мародерством. Мебель красного дерева, дорогая фарфоровая посуда – все пошло под нож. С собой папа взял только корабельную икону Спасителя…»
Утром 29 октября 1924 года на эскадренный миноносец «Дерзкий» прибыл военно-морской префект Франции в Бизерте адмирал Эксельманс. Официально сообщив офицерам о ликвидации эскадры, он распорядился построить на кораблях команды для спуска флага и гюйса ровно в 17:25. Сопротивляться было бессмысленно…
Собрались все: офицеры, матросы, гардемарины. Под звуки горна заскользили вниз флаги с изображением креста святого Андрея Первозванного…
Моряки превратились в иммигрантов. Началась новая, в буквальном смысле «с нуля» жизнь, в которой не было места прежним заслугам, наградам и званиям. Французы и арабы, не желая конкуренции, отказывались нанимать на свои суда русских моряков. Боевые офицеры брались за любую работу: батраками на фермах, официантами, каменщиками. Престарелый генерал Завалишин тщетно искал место сторожа… Генерал Попов мечтал о месте механика… Контр-адмирал Старк устроился шофером такси…
Кое-кому удалось уехать в поисках лучшей доли в Европу или Америку. К лету 1925 года в Тунисе оставались только 700 русских, 149 из которых обосновались в Бизерте…
Как удалось изгнанным с родины людям отделить ненависть к обездолившей их совдепии от любви к России? Рассказать об этом сегодня может лишь один человек в мире – последняя здравствующая ныне свидетельница эвакуации кораблей Черноморской эскадры из Крыма – Мадам Русская Эскадра. И Анастасия Александровна рассказывает…
В начале 1930-х оставшиеся в Бизерте офицеры решили: православному человеку, где бы он ни оказался, нужен храм. Собрали какие могли средства, сами спроектировали, построили, произвели отделочные работы, и в начале 1937 года на авеню Мухамеда V появилась церковь, освященная в честь святого благоверного великого князя Александра Невского. Для украшения ее частично написали иконы сами, частично собрали по семьям – фамильные. Принесли на хранение в храм старинные штандарты, реликвии, документы. На установленной мраморной доске выбили золотом названия кораблей, пришедших в Бизерту в 1920-м. Но после окончания Второй мировой прихожан осталось совсем немного. Глядя, как ветшает церковное убранство, Анастасия Ширинская чувствовала: из жизни «русских африканцев» уходит то единственное, что можно назвать словами «связь с родиной»…
О том, как на протяжении четырех десятилетий она вкладывала в поддержание храма все свои средства, Анастасия Александровна рассказывать не любит. Но ее труды не пропали даром. Когда в начале 1990-х история начала новый виток и в Тунисе стали регулярно появляться россияне, церковная жизнь оживилась. Одна из нынешних прихожанок, Татьяна Гарби, рассказывает: «Ширинская бросила клич: «Спасать православные храмы!» И мы – верующие, неверующие, атеисты – написали прошение в Московский патриархат, чтобы нам прислали священника…»
20 июня 1996 года российские моряки привезли в Бизертский храм Александра Невского горсть земли, взятую у входа во Владимирский собор Севастополя, где в 1920 году получили благословение моряки уходившей от родных берегов Черноморской эскадры. В сентябре 1996-го в Центральном военно-морском музее Санкт-Петербурга состоялась церемония передачи возвращенного в Россию из Бизертского храма Андреевского флага. А 17 июля 1997 года Анастасии Александровне, прожившей в Тунисе в течение 70 лет с документами беженки, был вручен российский паспорт. О том, что она при этом испытала, Мадам Русская Эскадра сказала журналистам коротко: «Я ждала русского гражданства. Советское не хотела. Потом ждала, когда паспорт будет с двуглавым орлом – посольство предлагало с гербом интернационала, я дождалась с орлом. Такая вот я упрямая старуха…» И, помолчав с минуту, добавила: «Я ведь всегда и всем говорю: что бы ни случилось, надо крепиться. Не жаловаться и не скулить. Надеяться…»
Владимир Ермолаев http://www.nvspb.ru/stories/upryamayarusskayastaruhaizbize/
Уходили мы из Крыма среди дыма и огня… Русский исход http://www.liveinternet.ru/users/4768613/post288846993
Анастасия Ширинская-Манштейн: я помню Россию такой, какой её никто не видел
В Тунисе скончалась Анастасия Александровна Ширинская-Манштейн. В Тунис она попала в 1920 году восьмилетней девочкой. Ее отец командовал одним из 33 кораблей Черноморской эскадры Императорского флота России, который обрел последнее пристанище в Бизертской бухте. 70 лет Анастасия Ширинская-Манштейн жила в Тунисе с паспортом беженки. Она не желала получать советское гражданство, отказывалась от французского и тунисского и ждала российского. Но мечта все-таки сбылась. Вдалеке от родины она хранила ей верность. Работу в тунисской школе совмещала с деятельностью в русском обществе. Только благодаря ее стараниям в Тунисе сохранились и действуют два православных храма – Александра Невского и Воскресения Христова. А ее именем в Бизерте еще при жизни названа площадь.
Несколько лет назад сотрудники интернет-редакции «Радио России» Олег Дербиков и Валерий Жаров во время поездки в Турис встретились с Анастасий Александровной и взяли у нее интервью.
«Родилась я на берегу Донца. Мне говорят, значит, вы — украинка. Я отвечаю — да, я родилась на Украине — это самая настоящая Киевская Русь. Это колыбель русского государства. Слова-то Украина появилось только в семнадцатом столетии, когда поляки забрали территорию. И поляки дали это название — как окраина Польши. А Владимир-то крестил Киевскую Русь. И Ярослав Мудрый Киевский писал свод законов, которые назывались «Русская правда». И свод законов считался как бы первым камнем русской империи.
Папа родился в Царском Селе. Мама родилась в Петербурге. Вся ее родня, которую она помнит родились все в Петербурге. Да и прадед, и прабабушка. Прадед мой был генерал Насветевич, флигель-адъютант Александра Второго, и личный друг будущего Александра Третьего, которому он давал уроки фехтования.
Я хорошо даже помню мою старенькую прабабушку Марию Петровну Насветевич, которая умерла в 1915 году. А родилась в 1842 приблизительно. Пока она жила и освещала все имение, всю усадьбу, то и усадьба жила устоями предыдущего столетия. Так что я всегда слышала — все те же люди, которые при усадьбе работали. И при бабушке, я помню, до войны имение жило еще девятнадцатым столетием. Уже был ХХ век, но так как царствовала там прабабушка, то все устои были предыдущего века. И это детство позволило мне пережить потом все трудности последующей жизни. Потому что — это детство, это было мое царство. Это имение Рубежное. Этот большой парк. Но мне один раз кто-то сказал, видя, как мне пришлось всю жизнь бороться в иммигрантстве, потому что я не стала ни французской гражданкой, ни тунисской гражданкой. Я их люблю – и французов, и тунисцев, но я не хотела перестать быть русской, хотя России больше не было. Был Союз — СССР. Люди не могли сказать, кто они точно. А я могла говорить, что я русская, потому что ничего другого с моего рождения я не принимала и не приняла.
Я помню Россию такой, какой, может быть, никто теперь не видел. Я вижу Россию, которую мы пересекаем на поезде. А русские поезда были такие удобные! Они шире европейских поездов. Так красиво все это было. Человек с большим чайником проходил, открывались всякие корзинки, где всякие пирожки. То есть, что брали с собой люди. На установках большие буфеты на станциях!
А пересекая Россию, эти русские поля, которые засажены. Где растет пшеница, где красные маки, васильки во ржи… Я прекрасно помню, когда горки, и ручьи с горок, как блестит ручей. Это в моей детской памяти в течение, собственно, если вы посчитаете, то и не выйдет много — в течение пяти лет. Потому что один год, семнадцатый, мы уже не могли ехать.
И, вы знаете, Россия для меня — это были покрытые пшеном, рожью поля, серебристые ручейки по горам, по холмам, и остановки, и веселые поезда, молодежь, которая едет домой после учения. Вот что для меня была Россия.
Я думаю, что каждый может что-то сделать, чтобы Россия воспряла. Я могу сказать, что это такой исключительный русский народ. Я же знаю очень разные народы. И уже то, что иностранец, который попадал в прежнюю Россию, или который знакомился с русскими, которые несли старую русскую культуру, они с таким уважением… Мне часто говорят, почему нас не любят. Что значит — нас, и кто — не любит. Люди, которые сами культурные, которые достигли уровня культуры и которые встречаются с русскими, они очень ценят русскую культуру. Нашу культуру, которую старались уничтожить.
Первые годы революции, когда уничтожали первое крестьянство. Крестьянин — русский мужичок — он нес в себе русскую культуру земли. Тысячелетнюю культуру земли. Посмотрите, какие у нас — даже Слово о полку Игореве, когда вы читаете — это уже существовало во время Средневековья. Культурные иностранцы это очень ценят. И до сих пор я получаю книги — недавно в одной из книг русская женщина в Ливане из семьи Кузнецовых, которая написала книгу, приводит слова французских маршалов, которых она встречала. Один, она цитирует, говорит про русский народ: «Какие талантливые люди». И когда мне кто-то сказал из французов, но средненький, в начале войны, говорит, раз немцы в один месяц взяли Париж, то Москву возьмут в одну неделю. Я сказала, а вот вы теперь, с этого дня смотрите, считайте. Но это человек, который не знал русских, только понаслышке. Между прочем, так как Россия сама была как в закрытом котле в течение десяток лет, у нас не знают иностранцы, думают, что все замечательно и очень легко жить.
И самое, что для меня тяжелое, когда я слышу русского человека, который говорит, что лишь бы отсюда убежать, как можно дальше. Это меня страшно убивает, потому что наша иммиграция — люди отказывались от всего, только чтобы остаться русскими, и жили надеждой, что они вернутся в Россию — на каких угодно условиях. Но, конечно, не служить Сталину. Были возвращенцы, которые были такие наивные, что сказали, что Сталин дал амнистию, после Второй мировой войны. Вернулись, и Бог знает, что произошло с ними.
Странные сближения. Они бывают и не только между лицами, они бывают между временем. И возвращается время, и возвращается цикл. Я помню, как раздирались сердца у русских людей, что Андреевскому стягу нет салюта. И потом, как спускали здесь в последний раз Андреевский стяг. Как дрожала рука у старого боцмана. Как люди, которые знали историю, обращались так: «Видишь ли ты, великий Петр, твой флаг спускают, видите ли вы Синявин, Ушаков, Нахимов – ваш флаг спускают». Это было в 1920-1924 годах. И сказал им Сельманс — будет флаг снова развиваться. И вот приходил сюда «Седов», который в Мурманске стоит, с молодыми кадетами. А я в это время была в Москве, где могла остаться только пять дней, чтобы вернуться, потому что на «Седове» они хотели, чтобы я подняла Андреевский стяг в этом Бизертском канале. На том месте, где его спускали в 1924 году. Пришел «Седов», чтобы я подняла Андреевский стяг!
А вот мне дают русский паспорт — в 1997 году. В русском посольстве.
Хочу указать перемену времени, как цикл, закрывается, и новый цикл начинается. Я была тоже в Наварине, где вспоминали 1827 год, и славу русской земли. Я была и в Бизерте на спуске Андреевского флага в 1924 году. И вот теперь 11 марта 2003 года телефонный звонок — голос Бертрана Деланоэ — тогда мэр Парижа, я его знала совсем маленьким. Знала родителей, которые умерли. А он очень привязан к Бизерте. И он говорит: «Я стою в Санкт-Петербурге — это город, который нашел снова свое имя, перед Петропавловской крепостью. Солнце блестит. И Андреевский флаг развивается над Адмиралтейством». И для меня цикл полностью закончился. И новый начинается. И я так это вспоминаю одного французского маршала, который говорил — какой талантливый народ! Я так уверена в русском народе. Я не могу ошибиться. Так же, как наши отцы в него верили. Глубоко верили. Никогда не сомневались. Одно только, что они не дождались. А я дождалась. Поэтому, я считаю, имею право всем говорить: «Не скулите, не нойте – только от вас все зависит!» Есть люди, которые возвращаются в такой город, как Петербург или Москва, где теперь жизнь наладилась. Города возродились. Они возвращаются в собственную квартиру, возвращаются даже с маленькими экономиями. Они возвращаются к себе на родину, где никто вам не может сказать — что вы требуете, что просите, вы не у себя. И жалуются. Где они учились? Почему они не могут жить, когда им ничего не угрожает?! И когда у них теперь полная свобода! Мне говорят, «свобода — что такое свобода, когда не хватает на что-то?» Свобода – это все! Как сказал Владимир Владимирович Путин, когда в стране есть свобода и есть свободные люди, то можно все сделать, но надо чтобы каждый из нас что-то делал, а не ныть и скулить. Вот урок!»
А. А. Ширинская
Бизерта. Последняя стоянка
От автора
Приношу сердечную благодарность директору Российского центра науки и культуры в Тунисе Олегу Ивановичу Фомину и военному атташе посольства РФ в Тунисе Николаю Дмитриевичу Качану за постоянно оказываемую мне дружескую помощь.
Спасибо нашему любимому доктору Юрию Богданову. Без него не было бы книги на русском языке.
Спасибо моим дорогим Ирочке Калмыковой и Ларисе Николя, которые поработали над рукописью, не щадя своих сил и не жалея времени.
За организационную помощь в издании книги благодарю Фонд содействия флоту «Отечество»: первого вице-губернатора Санкт-Петербурга В. Н. Щербакова, председателя Попечительского совета фонда; капитана 1 ранга в запасе А. Г. Кравченко, председателя правления фонда; капитана 2 ранга в запасе В. А. Летучего; капитана 1 ранга в запасе В. П. Мамайкина; капитана 2 ранга в запасе А. С. Николя, директора фонда; руководителя программы «Петербург — Бизерта» Н. К. Кравченко. Я бесконечно признательна моим многочисленным друзьям за их теплоту и поддержку. Среди них хочу выделить генерального директора предприятия «Балтийский эскорт» капитана 2 ранга в запасе А. Г. Бабурова, депутата Государственной Думы П. Б. Шелища, редактора радиожурнала «Андреевский Флаг» В. М. Бузинова, президента Русского географического общества С. Б. Лаврова и ученого секретаря А. О. Бринкена, генерального директора предприятия «XXI век — универсал» К. В. Горбатенко и Военное издательство.
А. Ширинская
Глава I
Бизерта. Первая встреча
Февраль 1917 года!
Мне еще нет и пяти лет, а уже безвозвратно ушло мое безмятежное, радостное детство.
Три последующих года, страшные годы революции, остались в моей памяти годами полного уничтожения всего того, что еще так недавно составляло нашу жизнь.
«Все закрутилось», — запомнил детский ум. Закрутилось в каком-то безостановочном движении, и уже привычными казались поспешные отъезды неизвестно куда и тяжелые скитания по незнакомым дорогам.
Последний отъезд в неизвестность — в ноябре 1920 года из Севастополя: эвакуация из Крыма Белой армии — армии Врангеля.
Последняя гавань — Бизерта, куда Черноморский флот пришел в декабре этого же года.
Одним из первых прибыл пассажирский транспорт «Великий князь Константин» с семьями моряков. Когда, огибая волнолом, он вошел в канал, все способные выбраться из кают пассажиры были на палубе. Мы тоже были там, рядом с мамой, и я думаю, что мы могли бы послужить прекрасной иллюстрацией к статье о бедствиях эмигрантов: измученная молодая женщина — маме было около тридцати лет — в платье, уже давно потерявшем и форму, и цвет, окруженная тремя исхудавшими до крайности девочками.
Маленькая для своих восьми лет, я медленно, с трудом оправлялась от тифа. Густые светлые кудряшки только появлялись на моей обритой во время болезни голове.
Мои сестры, Ольга и Александра — Люша и Шура — трех и двух лет, мало интересовались происходящим вокруг них. К счастью, эта смена климата была для них очень благоприятна, так как сухой кашель после тяжело перенесенного коклюша заметно уменьшался.
Еще один очень важный член семьи — маленький черный тойтерьер Буся, милая спутница раннего детства, появившаяся на свет у серых вод Балтики, приближалась вместе с нами к залитым солнцем берегам Средиземного моря.
Не хватало только папы, но в этот раз мы, по крайней мере, знали, где он. Миноносец «Жаркий», которым он командовал, покинул Константинополь со вторым отрядом флота, конвоируемым французским авизо «Бар-ле-Дюк». Он был на пути к Бизерте.
В душе возрождалась надежда.
После всех опасностей и лишений длительного перехода по Черному и штормовому в это время года Средиземному морю мы дошли наконец до нашей последней стоянки.
Просторный залив, изогнувшийся между Белым мысом и мысом Зебиб, заливал солнечный свет. Было тихо и удивительно безветренно, что очень редко для Бизерты, ничем не защищенной от ветров: морского северо-западного — причины ее холодных зим — и дующего из Сахары сирокко — сухого, жаркого, так тяжело переносимого летом.
От этой первой встречи с Бизертой 23 декабря 1920 года в памяти остались только вода и солнце.
Очень широкий и длинный канал соединяет залив с озером Бизерты и знаменитым с древних времен озером Ишкель, сыгравшим немаловажную роль в истории города.
Кто думает о Бизерте — видит море!
Когда сейчас, уже старая бизертянка, я возвращаюсь из путешествия, то всегда жду мгновения, когда после последнего перевала вдруг откроется взгляду сверкающее под солнцем море, волнорез вдали, белые дома на противоположном берегу канала вдоль набережной и башня маяка. И как десятки лет тому назад, возможно, даже осмысленнее, чем когда-то, я с радостью думаю: «Ну вот, слава Богу, доехали!»
Здесь, у самого моря, где побережье очень напоминает Крым, мы меньше чувствовали себя лишенными родных краев.
Не раз в течение моей жизни я поблагодарю судьбу за то, что в несчастье она позволила нам обосноваться в Бизерте.
Я родилась в большом родовом имении, и навсегда запечатлелись во мне картины безграничного деревенского простора: роскошь украинского лета, шорохи и запахи старого парка и серебряный блеск Донца, стремящегося к Дону.
На чужбине стихи наших поэтов, которые так хорошо знала мама, не дали мне забыть эти первые впечатления раннего детства.
Городская жизнь не для меня.
В большом городе я чувствовала бы себя как в тюрьме. В маленькой же Бизерте, у самого моря, дороги открыты на весь мир, а длинная и бурная история города живет еще в его стенах.
При первой встрече с Бизертой мы не знали, что этому новенькому, очень европейскому городку только 25 лет, тогда как старой части города, расположенной между Старым портом и городской стеной, уже почти три тысячелетия.
Основанная финикийцами в IX веке до нашей эры, ранее Карфагена и Утики, Бизерта сыграла в истории значительную роль благодаря своему исключительному географическому положению.
Белый мыс — самая северная точка Африки в центре Средиземноморья — колыбели западной цивилизации. Все суда, пересекая Средиземное море с запада на восток или с востока на запад, неизбежно проходили близ Бизерты. Старый порт, являясь природной гаванью и сообщаясь каналами с внутренними озерами, служил надежным убежищем отважным мореплавателям.
Находясь на перекрестке главных морских дорог, Бизерта представляла собой своеобразный водоворот, в который попадало и неизбежно перемешивалось множество народностей, образуя за тысячелетия бесконечный людской поток.
Гиппон — Акра — у карфагенян, Гиппон — Диаритус — у римлян, Бензерт — у арабов, Бизерт — у французов, Бизерта — для нас, русских, этот город сумел все пережить и всем обогатиться.
След, оставленный основателями города — финикийцами, сохранился надолго. Эти отважные мореходы, отправляясь в неизведанные края, преследовали только мирные цели, устанавливая торговые ряды по всему побережью Средиземного моря, что способствовало и взаимному культурному обогащению. В Карфагене находилась одна из лучших библиотек мира. В музее Бардо в Тунисе пунические могильные плиты свидетельствуют о духе терпимости к культуре других народов: на некоторых из них надписи на трех языках — ливийском, финикийском и пуническом.
Постоянные сношения с внешним миром выработали у горожан гибкость мышления, а также способность приноравливаться к создавшемуся положению — в самых трудных условиях всегда находила Бизерта свой, иногда совершенно новый путь.
В таких местах легче живется. «Гиппон — Диаритус — безмятежный городок, ревностно берегущий свой покой, привлекающий многочисленных римских вельмож свежестью климата и ласковым летом», — писал Плиний Старший еще в I веке нашей эры.