Отречься от мирской жизни в пользу жизни духовной — это серьезное испытание, которое может стать смыслом жизни, возможностью увидеть этот мир по-другому. Истории о том, как российские звезды, такие, как Екатерина Васильева («Чародеи») или Ирина Муравьева («Москва слезам не верит») совершили постриг, в свое время наделали много шума, а сегодня своим опытом хотят поделиться и самые обыкновенные девушки, посвятившие себя Богу. Я хочу рассказать тебе историю девушки, которая мечтала об уделе монахини, но не смогла победить свое эго. Это не просто рассказ о том, как одна слабая монахиня не выдержала испытаний веры, но еще и описание реалий жизни тех женщин, которые ушли спасать свои души вдали от светской жизни.
Моя история не похожа на исповедь человека, который прошел длинный, полный духовности путь, пробирался через тернии к звездам и на себе ощутил все тяготы и благословения отшельнической жизни, вдали от дома, за пазухой у Всевышнего. Я всегда принадлежала этому миру и так и не смогла от него отречься, как бы крепки ни были мои отношения с Богом.
Я была самой обыкновенной девушкой, закончившей школу и мечтающей поступить на теологический факультет, а затем пойти дальше, постигая духовную семинарию. У меня не было ни стигмат, ни видений, ни православного воспитания, где заповеди стояли бы в основе взросления и формирования личности. Пока мои друзья и сверстники думали, кем бы хотели стать в будущем, я знала, что моя дорога приведет меня в монастырь.
Я хотела стать монахиней, уйти от мирского, опроститься, служить не себе, а Богу.
Моя жизнь была исключительно светской, за исключением влияния бабушки, которая с детства говорила со мной о более тонких и непонятных мне материях — вере. Помню, как сейчас, как однажды она положила передо мной большую книгу в черной обложке, на которой красивыми, но странными буквами было написано «Библия». Мы вместе читали ее. Мне было непонятно то, что написано там, как-то не по-русски, но бабушка обещала, что все придет со временем.
«Чтение Библии — один из важнейших шагов к пониманию Бога!» — так говорила бабушка, пресекая мое детское нетерпение. Бабушкина вера и открытость всему тому, что было связано с этим, поражала меня. Она водила меня в храм, рассказывала истории мучеников и их страданий, дарила иконы и буквально за руку водила на церковные таинства. Я не задавала много вопросов, просто верила, что бабушка знает, о чем говорит. Она же и научила меня скромности, простым правилам человека, который перешагивает порог храма, а также посвятила в тонкости молитвы и исповеди. Я делала всё, как она говорила, а после того, как выходила из храма с некоторой легкостью, шла навстречу обыкновенной светской жизни.
Бабушкина смерть была для меня трагедией. В тот период времени мне было уже почти 16 лет, и в моем сознании появлялись первые признаки критического мышления. Мама не разделяла бабушкиных идей. Ей казалось, что религия и бабушкин подход к вере лицемерен. А я поняла это слишком поздно.
После того, как я пережила свою трагедию, в моем сердце поселилась мечта — уйти в монастырь, чтобы бабушка могла гордиться мной, а также потому, что я хотела разобраться: это внешний мир мешает мне быть искренней с Богом, или же подвох лежит в самой основе.
Итак, я прошла все необходимые стадии, прежде чем уйти. Первый шаг — уход из светской жизни. Второй — рясофор. Третий — постриг и обет. Я общалась со священником, который приезжал к нам в город, и он рассказал мне, что для того, чтобы уйти в монастырь, не нужен никакой повод. Не нужно быть неудовлетворенным мирской жизнью, достаточно лишь желания спасения души. У меня было несколько месяцев, чтобы подготовиться, доделать все свои светские дела, рассказать о своих планах родным, окончательно решиться. Этим я и занималась. У меня не было особых проблем, которые бы требовали моего присутствия. Я убедила родителей в том, что я этого хочу, и они не стали меня переубеждать. Парня у меня не было, и я считала это соответствующим знаком:
«Пока мои подруги томятся мирскими чувствами, я свободна от оков плоти», — так я думала, когда прощалась с близкими и друзьями.
На вопросы о том, а не хороню ли я себя в молодости, я отвечала уверенно, что не считаю уход в монастырь смертью ни телесной, ни, тем более, духовной.
Всё было добровольно. Никто не обманывал меня, не обещал мне лучшей жизни. Я точно знала, куда я иду. За полгода до моего пострига я работала волонтером на христианском съезде и там я познакомилась с множеством людей, у которых были примерно одинаковые мысли по поводу веры, но никто из них не рассматривал уход от мира. Кроме меня.
Итак, мой путь начался с приезда в монастырь, который находился далеко от того места, где я жила (название монастыря скрыто по желанию автора — прим. ред.). Вокруг были горы, лес, прекрасная природа, свежий воздух и какое-то упоение разливалось в воздухе.
На пороге я встретила женщину, одетую как монахиня, которая несла большую брезентовую сумку с чем-то тяжелым внутри. Я вызвалась помочь ей, забыв обо всем.
«Как хорошо, что Иисус послал тебя помочь!» — сказала она и улыбнулась лучезарной улыбкой.
С такой фразой очень трудно спорить. Незабываемое ощущение — осознавать, что тебя послал сам Иисус.
Монахиня не приняла моей помощи — просто сжала мою руку в своей, а затем пошла своей дорогой, неся свой тяжелый груз без всякого напряжения.
Мое послушание началось, как я впоследствии поняла, вполне традиционно — с физического труда. Я помогала на кухне, убиралась в кельях, а также помогала тем, кто был болен и не мог сам переодеваться и есть.
В наш монастырь часто обращались за помощью люди из мира, а мы помогали. Сестра, с которой я служила и помогала ей делать перевязки больным, всегда говорила так:
«Мы не можем делать большие дела, но должны делать маленькие с большой любовью».
Я очень уставала от большого количества физического труда. В конце дня я буквально валилась с ног, но первое время мысли о том, чтобы всё бросить и уйти, меня не посещали. Я просто молилась и думала, что трудности — это лишь испытания, которые однажды станут частью моей новой жизни.
За время моего послушания я успела полюбить всех, кто был рядом. Я думала о том, что могу стать настоящей монахиней, но вскоре я поняла, что совершила ошибку…
Меня совершенно не смущало количество работы и большой физический труд, меня волновало то, что мой темперамент так и не смог стать по-настоящему монашеским. Я была кроткой и молчаливой, никогда не задавала спорных вопросов и не нарушала обетов, но в душе у меня всё еще теплился вопрос, ответ на который я хотела получить еще в детстве: что настоящее, а что нет?
Настоящим была вовсе не духовная часть этого сложного мира, а физическая. Если вы думаете, что самым суровым было испытание отрешения от плоти, целомудрие или долгие молитвы, то я разочарую вас. Такие конфликты могут сразить человека, не подготовленного духовно, а я была готова.
Самое ужасное — это условия, в которых мы жили. Мы трудились исключительно вручную, не пользовались ни дезодорантами, ни какими-то другими косметическими и гигиеническими средствами, купались в холодной воде, независимо от погоды, не спасались вентиляторами в жаркое время.
Хрестоматийный образ монахини — это женщина, борющаяся с демонами похоти и одиночества, но в реальной монашеской жизни есть проблемы не с сексом, а с гигиеной. Осознание, что ты грязная, потная, плохо пахнешь везде, где только можешь выделять какую-либо жидкость, отбивало все похотливые мысли, которые только могли прийти в голову, а в большинстве случаев на них просто не было сил. Это романтический флер, чья-то фантазия, фетиш, но не проблема монахини.
Послушницы спали вместе в одной келье, в кроватях, стоящих друг от друга на расстоянии полуметра. Электрических источников света у нас не было, поэтому приходилось одеваться в полной темноте, так как вставали мы в 4 утра. Казалось, что этого вполне достаточно, чтобы мы чувствовали себя немного одиозно, но вдобавок к этой неудобной утренней рутине правила монастыря диктовали нам прятаться под простыней своей кровати, чтобы сменить одежду, ведь видеть чужое обнаженное тело — это грех.
Когда я официально стала монахиней, мне всё еще было непросто. Те светлые чувства, которые я переживала, пока выполняла послушания и, выбиваясь из сил, надеялась на лучшее, прошли. Я стала думать о том, как же всё выглядит на самом деле.
Послушницам нельзя было улыбаться и радостно отвечать на просьбы других монахинь.
Меня постоянно упрекали в том, что я «недостаточно послушна» и что у меня «слишком высокая самооценка». Последний комментарий всегда воспринимался мною очень болезненно.
После того, как я спросила старшую монахиню о том, почему послушницы едят черствый хлеб и используют газеты вместо туалетной бумаги, мне сделали замечание и отправили на дополнительные работы, которые отсрочили мое послушание еще на полгода.
По меркам монастыря, это как остаться на второй год в школе — унизительно, но в воспитательных целях. Обо мне стала ходить не самая лестная слава.
Однажды матушка нашего монастыря спросила мое имя, а после того, как я ответила ей, я увидела ее нахмурившиеся брови и услышала следующее:
«Ох, сестра, я много слышала о тебе».
Я не знала, что ответить ей на это. Кроме дерзкого «я тоже слышала о вас» я ничего не придумала, но я промолчала, покорно опустив глаза в пол.
Кроме физических трудностей, я начала испытывать еще и психологическое давление. Мало того, что каждый день нам приходилось стоять на коленях на холодном бетонном полу по 4 часа, так еще и наша старшая сестра каждое утро говорила весьма дикую фразу:
«Сестры, вы должны умертвить себя. Ваша ленивая и эгоистичная природа держит вас в гневе».
У нас было всего два монашеских наряда. Один подрясник мы надевали, другой стирали вручную в холодной воде. Таким образом мы меняли одежду. Однажды сестра-наставница последовала за мной на улицу, чтобы посмотреть, как я стираю свое облачение. Она достала свое распятие и обратилась ко мне со словами:
«Сестра, какую же болезненную рану ты наносишь Спасителю Нашему, когда стираешь свою одежду с такой пустой душой».
Сестра имела в виду, что даже стирка подрясника должна была быть наполнена заботой и любовью. Я ничего не ответила, но эмоционально была очень сильно подавлена.
Осознание того, что обыкновенной стиркой и неспособностью отстирать пятна с ветхой ткани я чуть ли не буквально мучила Бога, было невыносимым.
Я начала винить себя в том, что мной овладевает гнев. Я не знала, смогу ли я побороть свою природу или же все станет только хуже.
В качестве послушания мы помогали в местном женском приюте: убирали, оказывали больным первую помощь, а также молились. Я и моя сестра убирались в комнате, она мыла пол, а я вычищала комоды. В одном из них я обнаружила тампоны.
У нас не было привычных в современном мире средств гигиены. Мы носили тканевые подгузники, а во время менструации подкладывали специально свернутые тряпки прямо в нижнее белье. Эти же подкладки мы потом стирали вручную.
Увидев тампон, я не смогла побороть дурные мысли, поэтому просто схватила его и спрятала за пояс.
Когда я вышла из комнаты, меня одолел такой стыд, что я едва сдержала слезы. Я не смогла найти утешение в молитве, когда думала о том, что женщине нельзя пользоваться такими простыми вещами, как средства гигиены. Такой способ опроститься казался мне унизительным, и ни одна монахиня, которая смогла побороть свое эго, не поддержала бы меня, хоть в глубине души, возможно, и поняла бы.
Когда мое дополнительное послушание подходило к концу, я уже не знала, кто я, чего я хочу и для чего я здесь. Я получила благословение, чтобы вернуться в мир. Я уходила с тяжестью на душе, вспоминая слова той доброй сестры, которая говорила, что сам Иисус послал меня сюда, вспоминала ее улыбку, на глазах наворачивались слезы.
Мои близкие помогли мне начать жизнь в мире сначала: позволили жить с ними, пока я искала работу, думала о том, что стоит снова пойти учиться. Помимо этого я задумалась о психотерапии. Я была в растерянности, глубоком смущении, разочаровании в самой себе и целом мире.
«Как можно было пойти таким неправильным путем, преследуя такую благую цель?»
Мне было стыдно, что я ушла из монастыря, а также что решила быть монахиней. Мне было стыдно, что больше я этого не хотела.
Спустя год я нащупала хрупкий мир внутри себя. Я поняла, что быть монахиней — это не крест, это выбор, который должен прийти самостоятельно, но и он может оказаться неудачным. С тех пор я слышала много историй о том, как женщины возвращаются в мир, а потом приходят обратно, не теряют Бога, не теряют веры, дышат и молятся по-другому. Я благодарила Бога за такую неудачу, потому что многое поняла о самой себе. Не стоит спешить с тем, чтобы оставить мир позади, но так же и не стоит думать, что отказаться от светской жизни в пользу духовной — это глупо. Я хотела пойти по этому пути, но он оказался не моим.
Я помню о том, что «Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное», и я — одна из них.
Как правильно обращаться к священнослужителям?
Как поздороваться со священнослужителем? Получить от него благословение или просто обратиться с просьбой? Отвечает протоиерей Андрей Ухтомский.
…Благословение Блаженнейшего Митрополита Онуфрия…
В детстве, когда я начинал пономарить, пришел в алтарь и поздоровался с сидящим поодаль священником: «Здравствуйте!». В ответ услышал: «Тебя что — не учили здороваться?». Обдумав сказанное, я подошел к священнику и взял благословение, вспомнив, как это делали другие. Сейчас, уже будучи священником, на исповеди мне приходится слышать обращение в свой адрес «святой отец». И сам чувствуешь себя некомфортно, пытаешься сбалансировать свою несвятость с попыткой вежливости исповедующегося, понимая, что святые — на небесах, думаешь, как донести до исповедующегося варианты корректного обращения.
Лишь недавно воцерковившись, встречая духовное лицо в церкви и желая обратиться с просьбой, мы зачастую теряемся в выборе формы обращения. Между тем как эти формы, сложившиеся традиционно, помогают не только соблюсти правила приветствия, выразить уважение к сану, свое духовное расположение к священнослужителю, но и получить Божие благословение.
Вначале нам необходимо определиться, кто перед нами: Предстоятель Церкви, священник, диакон, монах или монахиня. Для этого надо разобраться в чинах (санах или рангах) священнослужителей.
Существует три степени священнослужителей:
1) Епископская. Носители этой степени священства: патриарх, митрополит, архиепископ, епископ. Обращение к патриарху: «Ваше Святейшество…» или «Святейший владыко…», к митрополиту и архиепископу: «Ваше Высокопреосвященство» или «Высокопреосвященнейший владыко…». Если титул Митрополита носит Предстоятель Церкви, и он также имеет эпитет «Блаженнейший», то обращение к нему будет «Ваше Блаженство…» или «Блаженнейший владыко…» (Такое обращение подобает Митрополиту Киевскому и всея Украины). Обращение к епископу: «Ваше Преосвященство…» или «Преосвященнейший владыко…». Эти обращения употребляются также в официальной переписке и в официальной обстановке. Есть народное, «теплое» обращение: «Владыко…». После слов обращения следует имя того, к кому мы обращаемся. Носителей епископской степени именуют «владыко» потому, что в их ведении находятся все остальные степени священства, и они владычествуют над всем церковным клиром.
2) Иерейская. Носители этой степени священства: протопресвитер, протоиерей, архимандрит, игумен, иерей, иеромонах. Обращение к протопресвитеру, протоиерею, архимандриту, игумену: «Ваше Высокопреподобие, отец (имя)…», к иерею, иеромонаху: «Ваше преподобие, отец (имя)…» Есть народное, «теплое» обращение: «батюшка…». Иногда этот эпитет употребляют только по отношению к своему духовнику.
3) Диаконская. Носители этой степени священства: архидиакон, протодиакон, диакон, иеродиакон. Обращение к архи-, протодиакону: «отец архи-, протодиакон (имя)…», к диакону, иеродиакону: «отец (имя)… «.
Почему носителей второй и третьей степени священства мы именуем отцами? На этот вопрос дает ответ учитель Церкви Климент Александрийский (ум. 215 г.). Он говорит, что отцами мы называем тех, кто родил нас духовно. Самому священнику неэтично именовать себя: «я, отец (имя)…». Обыкновенно, священники и диаконы, говоря о себе в третьем лице, так и называют себя «я священник (протопресвитер, протоиерей, архимандрит, игумен, иерей, иеромонах) такой-то» или «я диакон (архидиакон, протодиакон, иеродиакон) такой-то (имя)».
Говоря в третьем лице о священнослужителе, называют его сан.
Кроме священнослужителей в Церкви есть лица, которые избрали путь монашеской жизни: игуменья, монах, монахиня, послушник, послушница. Обращение к игуменье: «матушка (имя)…», «досточтимая матушка (имя)…» Обращение к монаху, не имеющему сана, и послушнику: «честной брат (отец) (имя)…», к монахине, послушнице: «сестра (имя)…»
Правила обращения, принятые в Церкви можно для наглядности свести в таблицу.
Белое духовенство |
Монаществующее духовенство |
Форма обращения |
Диакон, архидиакон, протодиакон |
Иеродиакон |
Отец (имя) |
Иерей |
Иеромонах |
Ваше преподобие, отец (имя) |
Протопресвитер, протоиерей |
Игумен, архимандрит |
Ваше Высокопреподобие, отец (имя) |
Игумения |
Досточтимая матушка (имя) |
|
Епископ |
Ваше Преосвященство, Преосвященнейший владыко (имя) |
|
Архиепископ, митрополит |
Ваше Высокопреосвященство, Высокопреосвященнейший владыко (имя), (Ваше Блаженство, Блаженнейший владыко (имя) |
|
Патриарх |
Ваше Святейшество (имя), Святейший владыко (имя) |
|
Монах, послушник |
честной брат (отец) (имя) |
|
Монахиня, послушница |
сестра (имя) |
Когда миряне приветствуют епископа, священника или игумению (особенно на территории своего монастыря), то могут (вправе, должны) после слов приветствия взять благословение, так и сказав: «Благословите…». При этом необходимо сложить крестообразно ладони рук и преподнести их благословляющему лицу, затем, получив благословение, поцеловать руку или поручь.
К женам священников и диаконов принято обращаться «матушка (имя)». Когда я был пономарем, то сказал совершавшему службу настоятелю о незамужней певчей, назвав ее «матушка», на что настоятель спросил: «Почему она матушка? Где же ее батюшка?»
В приветствии можно отразить текущее в Церкви празднуемое событие или время. В дни поста можно добавить: «с постом, с постным днем, с Великим Постом», в Пасхальные дни — «Христос Воскресе!», в дни предпразднств — «с предпразднством», в праздничные дни или дни особо чтимых святых — «с праздником», на Страстной неделе — «С Великим Понедельником, с Великим Вторником и т.д.». Поздравление с двунадесятым (или великим) праздником носит название самого праздника: «С Рождеством, С Благовещением, С Преображением…»
Также встречается приветствие среди священнослужителей, равных по сану: «Христос посреде нас», ответ: «И есть, и будет».
Выражение «спаси, Бог» является скорее благодарностью за что-либо (отсюда происходит привычное «спасибо»), чем приветствием.
Миряне обращаются друг другу «брат (имя)», «сестра (имя)», в третьем лице именуют верующих «раб (имя)», «раба (имя)».
Все верующие именуют себя братьями и сестрами, поскольку таковыми мы и являемся во Христе.
В Евангелии сказано о случаях, когда Иисусом десяти прокаженных, один из которых вернулся с благодарностью — был оправдан, остальные девять – были осуждены. Так родился благодарственный молебен. С тех пор люди ходят в церковь и заказывают его.
Благодарственный молебен – это краткие службы, которые совершаются от лица всего общества верующих. Чтобы осуществить его нужно знать, как правильно заказать благодарственный молебен и кто это может сделать.
Как правильно заказать благодарственный молебен в церкви
Благодарственные молебны проводятся абсолютно всеми церквями без исключения. Для того , чтобы его заказать нужно просто прийти в храм и отдать записку до начала службы служительнице, которая продает свечи.
При этом необходимо внести пожертвование и купить на службу несколько свечей.
Когда заказывают благодарственные молебны?
Заказывать молебен может любой человек вне зависимости от возраста и пола. Однако приносить такие записки в церковь можно не каждый день.
Его нельзя проводить в подготовительные дни перед Великим постом. Лучше всего подавать заказные молебны накануне перед началом общей утренней службы.
Да хранит Вас Господь!
Смотрите еще видео одного из благодарственных молебней:
ВЫРОСШИЕ ПАЛЬЦЫ НАЗАРА СТАДНИЧЕНКО. ЧУДЕСА СВЯТОГО ЛУКИ Чудо произошло с Назаром в 2001 году. Когда Назар Стадниченко учился в пятом классе музыкальной школы, он понял, что хочет стать пианистом и связать свою жизнь с музыкой. Почти все свое время он уделял музыке. Но однажды в Феодосии, где мальчик гостил у бабушки, он прихлопнул тÑ… ВЛИЯНИЕ СВЯТОГО ПРИЧАСТИЯ( ЕВХАРИСТИИ) НА ДЕТЕЙ Причастие Святых Христовых Тайн обладает чудесным свойством – полностью УНИЧТОЖАТЬ в душах людей — всю НЕГАТИВНУЮ генетическую НАСЛЕДСТВЕННОСТЬ что передается людям — от их родителей, от бабушек и дедушек.. ПРИЧАСТИЕ ВЫЛЕЧИВАЕТ — ВСЕ, ВСЕ ТЯЖЕЛЕЙШИЕ И НЕИЗЛЕЧИМЫЕ, СМЕР… 7 СЕКРЕТОВ СЧАСТЬЯ ОТ АФОНСКИХ СВЯТЫХ И СТАРЦЕВ Наверное, нет на земле такого человека, который не мечтал бы стать счастливым. Но представление о счастье у каждого свое. Кто-то видит счастье в материальном достатке и богатстве, кто-то в успехе и популярности у окружающих, кому-то для счастья не хватает второй половинки, кÐ… Светлые люди среди нас «Однажды я отпевал молодую женщину,— вспоминает отец Лонгин.— Была зима. Смотрю, после отпевания на могиле остались четверо мальчишек. Все ушли, а они стоят совсем замерзшие, в резиновых сапожках на босу ногу и не идут никуда. На улице мороз градусов 20. А самый маленький из Ð…